Глава тринадцатая
Комбинация Турецкого
1
Денис Грязнов встретился со своим агентом в грязной мытищинской забегаловке. Здесь их никто не знал, к тому же бандиты сюда не захаживали, и Юрия Сидоренко никто не мог опознать.
Сам Сидоренко выглядел как типичный интеллигент. Длинный, тощий, с подстриженной бородкой и в очках. Трудно было поверить, что этот «приват-доцент» имеет за плечами две ходки за разбой.
— Да, Денис Андреевич, я все узнал. Вашкин парень крутой. Я сам с ним работал пару раз… — Сидоренко быстро глянул на Дениса и тут же добавил: — Ну, правда, это было еще до последней ходки.
— Ясное дело, — усмехнувшись, кивнул Денис.
— В двухтысячном он служил в Чечне, десантником. Получил ранение в руку и дембельнулся по инвалидности. Но, когда надо, рука у него действует получше, чем у нас с вами.
— Что знаешь про его людей?
— Два парня служили с ним вместе. В Чечне. Михаил Рябчук и Олег Марков. Тоже десантура. Эти двое с ним постоянно, остальные — то пристегиваются, то опять на отвальную. Ребята все крепкие и шутить не любят.
— А ты каким боком в эту компанию затесался?
Сидоренко махнул рукой и засмеялся:
— Да, считай, по малолетству.
— Вот как? — Денис окинул Сидоренко скептическим взглядом. — Скажешь тоже — малолетка! Да в твоем возрасте люди уже университеты заканчивают!
— Так то люди, — лениво протянул Сидоренко, — им положено.
— А ты кто, не человек, что ли?
— Я партикулярий, — важно сказал Сидоренко. — Я сам по себе. А кто я — человек или нет, — это вопрос. Вот, к примеру, Сталин, он кто? Человек или нет?
— Физиологически человек, — сказал Денис.
— Ну вот. Если Сталин человек, тогда я точно нет. Я бы своих граждан миллионами по тюрьмам не гнобил. — Сидоренко поправил на носу очки и добавил: — Я человек мирный и людей по-мокрому не расписываю. А эти ребята перед мокрухой не останавливаются.
— Но ты ведь работал с ними?
— Не, один раз только, и то на шухере стоял. Но вам про эту историю рассказывать не буду. Она по вашему ведомству не проходит, а значит, и рассказывать нечего.
— Ладно, вернемся к нашим баранам.
Сидоренко иронично хмыкнул.
— Как я сказал, бараны эти все крепкие и отмороженные. Им человека закрыть, как сигарету выкурить.
— Сможешь выйти с ними на контакт и прощупать на предмет моего дела?
Сидоренко задумался.
— Да вообще-то могу… Весь вопрос в цене.
— Сколько ты хочешь? — прямо спросил Денис.
Сидоренко достал из кармана шариковую ручку, черкнул несколько цифр на салфетке и пододвинул салфетку к Денису.
Денис небрежно глянул на салфетку и покачал головой:
— Нет. Это дело не стоит таких денег.
— А каких стоит?
— В два раза меньше.
Сидоренко почесал пальцем тощую шею, задумчиво пошевелил бровями и, наконец, кивнул:
— Ладно, начальник. Договорились. Как только сделаю дело — позвоню.
Михаил Рябчук, один из подельников Десантника, обедал в забегаловке рангом повыше, чем та, в которой встречались Денис и Юрий Сидоренко. Когда Сидоренко подошел к его столику, он медленно поднял взгляд от тарелки и прищурился.
— Какие люди! — сказал Сидоренко, усаживаясь рядом с Рябчуком. — Здорово, Мишаня! Чего гриву опустил, не рад, что ли?
— Здоров, коли не шутишь. — Рябчук вытер ладонь о салфетку и протянул Сидоренко. Тот пожал протянутую ладонь и схватил со стола меню.
— Ну, чем здесь кормят? Есть че-нибудь приличное в топку бросить?
— До фига, — ответил Рябчук. — А ты че такой бойкий? Обкурился или остограммился?
— Когда я курю, я овощ, — ответил Сидоренко, пробегая глазами меню.
— А-а, — протянул Рябчук. — Значит, остограммился?
Сидоренко кивнул:
— Угу. С Вальком Рыжим по коньячку вдарили. У него у дочки сегодня день рождения.
— А че, у него дочка, что ли, есть?
— Есть.
Рябчук удивленно хмыкнул.
— Ни фига себе, — сказал он и философски добавил: — Вот так живешь-живешь — и ни хрена, блин, не знаешь.
— Точно, — кивнул Сидоренко. Он закрыл меню и отложил в сторону. Чуть наклонился к Рябчуку и сказал, понизив голос: — Короче, Миня, тут такое дело… — Он огляделся по сторонам и продолжил: — В общем, есть маза срубить три куска грина почти на шару. Только надо денек на точке посидеть.
— Че за точка? — не отрываясь от еды, спросил Рябчук.
— Да на мешочников заезжие наехали. Чисто на лоховского играют.
— И че?
— Да ниче. Надо чисто показаться. Покрутиться там, то-се. Типа мы при деле.
— А-а. — Рябчук взял салфетку и вытер жирный рот. — А когда?
— Завтра или послезавтра. Но только на весь день.
Рябчук нахмурил рыжеватые брови и что-то прикинул в уме. Затем с видимым сожалением покачал головой:
— Не, не могу.
— А че такое?
Рябчук замялся.
— Да я тут при деле…
— Че, все время? — удивился Сидоренко.
Рябчук кивнул:
— Ну. Вот только пожрать и вырываюсь. Все время приходится там торчать.
— А где?
— Да в одном месте, — нехотя ответил Рябчук. Сидоренко ухмыльнулся:
— Че, секрет, что ли?
— Да нет. Так… просто.
— Ну ты, Миня, Штирлиц. — Сидоренко покачал головой и насмешливо добавил: — Прямо Мата Хари.
— Ты за базаром следи, — машинально заметил Рябчук.
— Да ладно тебе. — Сидоренко повернулся и щелкнул пальцами официанту. — Дай нам графинчик и че-нибудь зажевать, — сказал он, когда официант подошел.
— Горячее или холодное? — вежливо осведомился официант.
— И горячее, и холодное, — сказал Сидоренко. Официант кивнул и удалился.
— Мне вообще-то пора, — сказал Рябчук. Сидоренко наморщил длинный нос и небрежно махнул тощей рукой:
— Да ладно тебе, Мишаня. Дернешь полтинничек и пойдешь. Чисто за встречу.
— Ну если только за встречу, — неуверенно пробасил Рябчук.
Сидоренко внимательно вгляделся в бывшего приятеля. Михаил Рябчук был на год его моложе, но выглядел как здоровый, заматеревший мужик. Толстая шея, небритые щеки, коротко стриженные волосы. Глаза маленькие и жестоко прищуренные, а в них — явное недовольство. Но недовольство не сиюминутное, а застарелое и тщательно скрываемое. Тому, кто общается с Рябчуком ежедневно, это недовольство, пожалуй, даже и незаметно.
— Как оно вообще? — спросил Сидоренко после первой рюмки, пытаясь прощупать почву.
— Да нормально, — пожал плечами Рябчук. — То черно, то бело.
В былые годы на вопрос «как поживаешь?» Рябчук с неизменным оптимизмом отвечал «лучше всех!».
«Видать, и впрямь что-то тяжелое и невысказанное лежит у него на душе, раз он заговорил о черных полосах», — решил Сидоренко.
Он снова разлил водку по рюмкам.
— Ну давай, Миня! Чтобы никто при нас не врубал босса и мы были свободными людьми!
— Давай, — кивнул Рябчук. — Дельный тост. — Его маленькие глазки при этом тоскливо блеснули.
«Ага, в цель», — понял Сидоренко.
— А че, Миня, — начал он небрежным тоном, — правду говорят, что вы с Олежей Марковым все еще под Десантником?
Вилка дрогнула в толстых пальцах Рябчука. Он свирепо посмотрел на Сидоренко.
— Не знаю, как Олежа, — прорычал он, — а я лично никогда ни под кем не ходил.
Сидоренко пожал плечами:
— Да я просто так спросил. Ты сам только что говорил, что не можешь вырваться. Я и подумал, что ты под Десантником. Он не любит, когда не выполняют его приказов.
— Это он пусть бабе своей приказывает, — угрюмо отозвался Рябчук. — А я делаю что хочу, понял?
— Понял, — кивнул Сидоренко. — Давай за это и вмажем.
Они снова выпили.
— Че-то мало, — сказал Сидоренко, заедая водку квашеной капустой. — Давай еще по одной — вдогонку, а?
— Давай, — согласился Рябчук.
И они выпили еще по одной. Сидоренко наливал водку щедро, до самых краев. Он по опыту знал, что Рябчук, несмотря на мощную комплекцию, спиртное переносит плохо и «сгорит» гораздо раньше его. На это Сидоренко и рассчитывал.
И не прогадал. Еще через несколько тостов Рябчук действительно «сгорел». Язык его развязался. Подталкиваемый небрежными и как бы не относящимися к делу вопросами Сидоренко, он рассказал всю подноготную своего «большого дела».
Сидоренко слушал внимательно, Как священник пли психотерапевт. Когда нужно, поддакивал, когда нужно — издавал восхищенные возгласы, а когда нужно — хмурил брови и сочувственно качал головой.
— Мы бы, может, под эту шнягу и не подписывались, разглагольствовал Рябчук. — Но Десантник сказал, что на этом терпиле можно хорошо заработать. Там и делать-то особо ничего не надо было. Просто взять его у шлагбаума, пересадить в нашу тачку и увезти на дачу. Не, ну, конечно, сначала-то попахать пришлось. Мы этого терпилу целую неделю выслеживали. План разрабатывали. Только после этого взяли.
— М-да… — понимающе протянул Сидоренко. — А че сразу-то не замочили? Охота было возиться?
— Да я бы замочил, но Десантник запретил. Он и сам не со своего голоса поет. Ему какой-то хрен все расписал — чего, как и куда.
— Че за хрен?
Рябчук пожал крутыми плечами:
— Да я сам не знаю. Знаю только, что он из ментовки. Десантник ему давно отстегивает.
— И не жалко?
— А че — жалко? Зато всегда в курсе. Если где какой шмон или рейд — мы ни при делах. У Десантника все схвачено. И тут, и в Москве.
— Это дело, — одобрил Сидоренко. — Главное, чтобы терпила ваш не закрылся раньше времени. Кормите его хоть?
— А то. Олежа по три раза в день ему кашу в пасть пихает. Я-то сам не могу, меня от этого блевать тянет. А Олежа ничего, терпеливый.
Рябчук громко икнул.
— Ну че, еще по одной? — спросил он заплетающимся языком.
— Давай, — кивнул Сидоренко и взялся за графин.
Подошел официант, поставил на стол еще одну порцию горячего, пожелал приятного аппетита и ушел.
— Холуй, — сказал ему вслед Рябчук, затем поднял рюмку. — За свободу! — торжественно провозгласил он и, выдохнув через плечо, опрокинул рюмку с водкой себе в рот.
В последующие полчаса Сидоренко узнал, что держат «терпилу» на заброшенной даче. Со здоровьем у него все в порядке. Его не бьют, не пытают, только не снимают повязку с глаз.
— Это все хорошо, — согласился Сидоренко. — Но как насчет выкупа?
Рябчук осоловело на него посмотрел.
— А ч-че выкуп? — пробасил он, уже еле ворочая языком. — Десантник сказал, что выкуп со… собирают. Это ж большие миллионы! Их надо долго собирать.
— А когда соберут? Вы че, отдадите им вашего терпилу?
Рябчук подумал и покачал круглой башкой:
— Не, не думаю. Скорей всего, закроем.
«Вряд ли Грязнов этому обрадуется», — подумал Сидоренко.
— Ч-че ты скалишься? — внезапно поугрюмел Рябчук. — Че, думаешь, самый умный? — Он поднял руку и погрозил Сидоренко пальцем. — Я тебя давно раскусил, доцент… Ты че, хочешь под наше дело подписаться? Чтобы все наши денежки… того… фьюить? — Рябчук махнул рукой, изображая это самое «фьюить».
— Да сдалось мне ваше дело, — пренебрежительно отозвался Сидоренко. — Что я, сам себе враг, чтобы с Десантником связываться? Он, если понадобится, своих попишет и не поморщится. Я не самоубийца.
— Зря ты так, — укоризненно сказал Рябчук. — Десантник пацан хороший. У него просто нервы не в порядке. Ему и Устюг то же самое говорил. «Ты, — говорил, — парень хороший, но с нервами у тебя не в порядке. Лечить надо».
— Это верно, — опять поддакнул Сидоренко. — А че за Устюг-то? Толковый хоть парень?
— Ментяра, — махнул рукой Рябчук. — Но мужик крутой. Даже Десантник при нем тушуется.
— Видать, и правда крутой, если так.
Сидоренко взялся за графин. Рябчук проследил за его движением, икнул и качнул головой:
— Мне не наливай!
— Почему? — поднял брови Сидорчук.
— Пора на пост. — Он тяжело поднялся со стула. Постоял немного, держась за спинку. Потом оттолкнулся от стула рукой, как бы сообщая своему телу дополнительное движение, и, слегка пошатываясь, двинулся к выходу.
Сидоренко подумал было пойти за ним, но решил не рисковать. Он уже тоже чувствовал себя неважно, а в пьяном виде за рискованные дела лучше не браться.
2
В тот же день Сидоренко позвонил Денису Грязнову и пересказал разговор с Рябчуком.
— Что делать дальше? — поинтересовался Сидоренко, отчитавшись.
— Ждать, — ответил Денис.
— Чего ждать-то?
— Моего звонка. Будь дома, никуда не уходи. Возможно, твоя помощь еще понадобится.
— Интересное кино! — с мрачной иронией воскликнул Сидоренко. — А где мои деньги?
— Деньги будут. Жди!
Денис положил трубку и тут же позвонил Турецкому. Их разговор был долгим и обстоятельным. Александр Борисович изложил Денису свой план. Денис воспринял его критически.
— А если не получится? — с сомнением спросил он. — Мы ведь сильно рискуем. Не проще ли посадить кого-нибудь на хвост Рябчуку и выяснить, где эта дача, а потом послать туда группу захвата?
— Проще, Денис. Но ты только представь, сколько крови прольется. После всего, что я слышал о Десантнике, я уверен, что этот парень не сдастся просто так. А если мы его зажмем в угол, то он и Акишина шлепнет.
— Акишин-то ему зачем?
— А знаешь такую присказку — «так не доставайся же ты никому!». Вот из этих соображений и шлепнет. Парень-то горячий и безбашенный. В общем, так, Денис, во-первых, вычисляй дачу. Пошли туда Филю — парень он ловкий и внимания не привлекает. Когда узнаешь, где дача, я пошлю туда парней, чтобы они эту дачу окружили. Но силовой захват оставим только на самый крайний случай. А пока — проинструктируй своего Сидоренко. Будем действовать так, как я сказал.
Денис вздохнул:
— Ох, не по душе мне твоя комбинация, Александр Борисович. Ладно, будем надеяться, что интуиция тебя не подведет.
За три дня, прошедшие после первой встречи, Сидоренко сумел настолько втереться в доверие к Рябчуку, что практически стал его другом и «наперсником». Умело используя навыки психологии, которые приобрел в тюремной библиотеке, Сидоренко посеял в душе Рябчука недовольство своим «боссом» Десантником.
Они виделись каждый вечер — все в той же забегаловке. Рябчук был рад, что нашел в лице Сидоренко такого «понимающего чувака», и с удовольствием изливал ему свою душу.
— Ты пойми, братан, — внушал Сидоренко подвыпившему бандиту, — мое дело, конечно, сторона. Но если рассуждать логически, то вам с Олежей с этого дела ни хрена не светит.
— Это почему? — спросил Рябчук, в душе уже подозревая, что тощий «доцент» прав.
— Да потому. Знаю я вашего Десантника. Он, конечно, в деле парень надежный, но когда доходит до дележки… — Сидоренко замолчал и печально вздохнул, словно поражался тому, как жестоки и несправедливы бывают некоторые вполне приличные с виду люди.
— Так че? — спросил Рябчук. — Намекаешь на то, что может кинуть?
— Деньги засасывают, Мишаня. Это тебе любой экономист скажет.
— А при чем тут экономист-то?
— А при том, что нужно соображать собственной башкой. Он с вами уже поделился?
Рябчук почесал стриженую голову.
— Да нет пока. Так он пока сам пустой!
— Ага, пустой, — сардонически усмехнулся Сидоренко. — Пошевели мозгами, Миня. Дело вам заказали крупное. А делаются такие дела без задатка, а?
— Вообще-то нет.
— Вот и я о том же. А если Десантник вас на старте кинул, то на трассе и подавно колеса отстрелит. Большие деньги, Миня, превращают человека в зверя. Запомни это.
Рябчук глубоко задумался.
— Не, ну даже если кинул… — Рябчук пожал плечами. — У нас же еще терпила этот есть. А за него выкуп положен. За выкупом мы с Олежей пойдем. А когда бабки к нам в руки попадут, так мы уж не выпустим. Разделим все по справедливости.
Сидоренко посмотрел на Рябчука с нескрываемым сожалением.
— Ты, Миня, конечно, извини, но ты дурак, — мягко сказал он.
— А че дурак-то?
— А то. За выкупом вы с Олежей, конечно, поедете. Только обратно не вернетесь. Шлепнут вас на месте, и делу конец. Да там каждая купюра меченая. Куда вы с этим лавандосом сунетесь, даже если от ментов уйдете?
— А Десантник?
— А Десантник к тому времени свое уже получит. Ты ведь сам говорил, вы этого терпилу похитили, чтобы он под ногами у больших дядей не путался, пока они свои дела проворачивают. Вот за это Десантник и получит. А сказки насчет выкупа — это для вас с Олежей. Десантник не такой лох. Пока вы с меченым лавандосом по Московской области будете кататься с ментами на хвосте, он уже давно тю-тю.
Рябчук нервно провел ладонью по черепу. Уставился на Сидоренко и взволнованно спросил:
— Так че теперь делать-то?
— Думай, Мишаня, думай. Мое-то дело сторона, а тебе жить.
Рябчук наморщил толстый лоб и задумался. Пока он думал, Сидоренко разлил водку по рюмкам…
— Ну че, Мишань, — бодро сказал он, — давай-ка с тобой дернем за решительность и силу!
— Давай, — согласился Рябчук.
Они выпили.
— Слушай, доцент, — сказал Рябчук, жуя кусок мяса, — раньше Десантник таким не был. В натуре, он свою братву никогда не кидал.
— Раньше да, — согласился Сидоренко. — Но все когда-нибудь бывает в первый раз.
— Это точно, — кивнул Рябчук. — Слышь, доцент… А ты-то че посоветуешь?
— Даже не знаю. От терпилы этого вам надо избавиться — это однозначно.
— Замочить, что ли?
— Не. Мочить никого не надо. Рожи он ваши все равно не видел. Зачем понапрасну срок накручивать?
Рябчук поморщился:
— Ну ты тоже не каркай. Так че нам с ним делать?
Сидоренко задумался. Думал он долго, усердно шевеля надбровными дугами, чтобы Рябчук видел «движение мысли» У него на лице. Рябчук же смотрел на него с нескрываемой надеждой, даже рот от нетерпения приоткрыл.
— Короче, так, — сказал наконец Сидоренко. — Терпилу этого надо отпустить. Выкинуть там же, где взяли. Заложить он никого не сможет. А насчет Десантника… — Сидоренко нахмурился. — Тут уж думайте сами. Бабло-то он наверняка уже получил, да только от вас тихарится. Надо сделать так, чтобы он поделился, и все. Понимаешь, о чем я?
Рябчук вздохнул.
— Десантник — пацан крутой, — задумчиво протянул он. — Его просто так не вытрясешь.
— Ну почему же? — тихо сказал Сидоренко и загадочно усмехнулся.
— Че? — прищурился Рябчук. — Есть план?
— План есть всегда, — неопределенно сказал Сидоренко.
— Например?
— Например, можно капнуть в стакан Десантнику клофелина. Он и уснет. А пока будет спать, можно избавиться от терпилы, а самого Десантника связать. Когда проснется — быстро расколется. Вы возьмете бабки и по-тихому слиняете.
— А Десантник?
— А Десантника сдадите.
Глаза Рябчука свирепо блеснули.
— Ты че, доцент, чтоб я кореша ментам сдавал? Я че, по-твоему, совсем ссучился?
— Зачем сразу — ментам? Ты же сам говорил, что вашего терпилу ищут какие-то чудилы из ЧОПа.
— Ну говорил. Десантник про это базарил. Там какая-то «Глория» за терпилу вписалась.
— Ну вот этой «Глории» Десантника и сдайте. И пусть он с ними сам договаривается. Захочет откупиться — откупится, не захочет… вашей вины тут нет.
— Дело говоришь, — согласился Рябчук, совесть которого быстро успокоилась. Он огляделся, затем заговорил тихим голосом: — Слушай, доцент, а насчет этого… как его…
— Клофелина?
— Угу. Сможешь достать?
Сидоренко покровительственно улыбнулся:
— А че доставать-то? У меня всегда с собой. Лучшее средство против лохов!
— Дашь?
— Да ради бога. У меня этого добра как волос.
— Так давай.
Сидоренко быстро глянул по сторонам, затем сунул руку в карман и достал маленькую коробочку.
— Тут как раз на дозу осталось, — сказал он, передавая коробочку Рябчуку.
Рябчук кивнул и сунул коробочку в карман.
— А подействует? — усомнился он. — Десантник — мужик здоровый.
— Слона повалит, не то что Десантника, — успокоил его Сидоренко."
Рябчук удовлетворенно кивнул. Потом посмотрел на Сидоренко исподлобья и сказал:
— Слышь, доцент, ты это… никому, ага?
— О чем базар.
— А я с тобой потом рассчитаюсь. Падлой буду, обижен не останешься.
— Надеюсь, Миня, надеюсь. Ты меня еще никогда не кидал.
— Точняк, — довольно отозвался Рябчук.
Сидоренко поднял руку и посмотрел на часы.
— Ну ладно, — сказал он. — Мне пора. Да и водяра почти кончилась. Лавэ подкинуть или сам расплатишься?
— Обижаешь, доцент. Сам расплачусь.
— Ну давай.
После ухода Сидоренко Мишаня Рябчук сидел в забегаловке еще минут двадцать, обдумывая предстоящее дело. Когда графин опустел, он был готов действовать.
3
Убеждать Олега Маркова пришлось долго. Рябчук уже почти исчерпал все доводы, а бутылка коньяка, которую он принес, для того чтобы создать атмосферу доверительности, почти подошла к концу.
— Да пошевели ты мозгами, — в который раз повторял Рябчук. — Кинет он нас. Как пить дать кинет!
— Не, Десантник не крыса. Сука он, конечно, порядочная, но не крыса.
— Вот и кинет, потому что сука! — с жаром сказал Рябчук, уцепившись за меткую характеристику, данную Марковым Десантнику. — Ты порассуждай, чего ты так-то… Вот прикинь, бабло мы за терпилу все равно не получим. Получим или маслину в жопу, или меченые бумажки. Куда ты с маслиной в жопе и мечеными бумажками сунешься?
— Ты, Мишаня, этот… как его… пессимист, — изрек Марков.
— Пускай, — кивнул Рябчук. — Пускай я пессимист, но ты, Олежа, рассуждаешь как чистый валенок. Закроют нас с тобой, а Десантник будет где-нибудь на Багамах жировать.
— Да че ты решил, что деньги у него?
— А ты слышал, о чем он с ментом говорил? Нет? А я слышал. Он с клиента всю сумму налом потребовал. Мент ему еще сказал, чтобы он через ментовскую голову не прыгал, когда с клиентом договаривается. Я у двери чулана стоял и все слышал.
Марков задумался. Мишаня подлил ему коньяку в рюмку. Тот взял рюмку и молча закинул ее содержимое себе в глотку. Поморщился.
— Ладно, — сказал он. — Допустим, Десантника надо валить. Но как? Он же здоровый кабан. Порежет нас на куски, и все.
— А это уже другая тема, — самодовольно ответил Рябчук. — Секи, че у меня есть. — Он достал из кармана коробочку, вынул ампулу клофелина и показал Маркову. — Видал?
— А че это?
— Клофелин. Накапаем ему в стакан, он отрубится. Мы его, пока он в отвале, к стулу привяжем. А когда проснется, побазарим по душам.
— Че, думаешь, скажет?
Рябчук свирепо усмехнулся:
— А куда денется? Помнишь, как мы того лоха с вокзальной пробивали? Чтобы сейф показал? Вот так и с Десантником. Расскажет, никуда не денется.
Марков задумчиво подергал себя пальцами за небритый подбородок:
— Не знаю, не знаю…
— Да брось ты тушеваться, — махнул рукой Рябчук. — Если хочешь, я это возьму на себя. Нам главное — к стулу его привязать и терпилу отпустить, чтоб под ногами не путался. Может, нам за него еще и бабки отвалят. — Рябчук задумался и покачал головой. — Хотя нет, бабки просить рискованно. Лучше просто так бросить. В лесу. И путь сам до хаты топает.
Марков взял бутылку и снова наполнил свою рюмку.
— Боязно как-то, — сказал он. — Десантник не дурак. А че, если пронюхает?
— Как? — возмутился Рябчук. — Ну как он пронюхает? Когда он возвращается?
Марков посмотрел на часы:
— Да уже должен.
— Хавчик я купил, так?
— Так, — кивнул Марков.
— И бутылка коньяка у меня еще есть! Скажем ему, что решили чуток расслабиться, коньячку предложим. Он ведь выпить не дурак.
— Это точно, — согласился Марков, взял рюмку и, словно в подтверждение своих слов, решительно выпил. Поставил рюмку на стол, посмотрел на подельника и сказал: — Ладно, я согласен. Только Десантником занимаешься ты, понял? А я… я пока терпилу отвезу.
На том друзья и порешили.
Если бы они были более трезвыми, они бы заметили, как десять минут назад дверь комнаты слегка приоткрылась и тут же закрылась снова. Заметили бы они и злобно сверкнувшие глаза Десантника. А заметив, вспомнили бы, как бесшумно он умеет ходить. И как внимательно умеет слушать.
…Когда дверь распахнулась во второй раз, Марков и Рябчук сидели за столом и как ни в чем не бывало обсуждали подцепленных несколько дней назад телок.
— О, Десантник! — заметил босса Рябчук. — Проходи, братела, че встал? Приземляйся к нашей поляне.
Десантник остановился на пороге и окинул взглядом стол, уставленный закусками.
— Че, пацаны, выпить решили? — весело спросил он.
— Ага, — кивнул Марков. — Протухли тут совсем. Надо немного развеяться.
— Дело, пацаны — одобрил Десантник. Он закрыл за собой дверь на засов и подошел к столу. — А че пьете? О, коньячишко! — Десантник взял бутылку и повертел в руках. — Азербайджанский? Конкретно гуляете.
— А че нам? Бухать — так по-барски! — Рябчук взял с полки третью рюмку и поставил на стол. — Накапать тебе?
— Да не знаю, — пожал плечами Десантник. — У меня с утра башка болит. Наверно, из-за контузии.
Марков удивился:
— Ты че, Десантник? Какая контузия? Тебе же граблю прострелили.
— Контузия тоже была, — сказал Десантник. — Ладно, наливай.
Рябчук налил.
— А себе? — потребовал Десантник.
— Не вопрос, — сказал Рябчук и наполнил еще две рюмки.
Не успел Десантник протянуть руку к рюмке, как Рябчук весь напрягся и прошипел:
— Ну-ка тихо!
Все замерли.
— Че-то терпила наш зашевелился, — сказал Рябчук. — Олежа, не в падлу, иди глянь, че там.
— А че я? Иди сам смотри!
— Ладно, не жужжите, я гляну, — сказал Десантник и пошел к чулану.
Рябчук достал из кармана клофелин и быстро накапал в рюмку Десантника.
Через несколько секунд Десантник вернулся.
— Ну че там? — спросил Марков. — Живой?
— Да живой, че ему сделается, — ответил Десантник. Он сел за стол. — Я… — Вдруг Десантник напрягся, точно так же как минуту назад Рябчук. — Слыхали? — встревоженно спросил он.
— Нет, — покачал головой Рябчук. — А че?
— По двору вроде кто-то ходит, — понизив голос, сказал Десантник.
Все прислушались.
— Да не, братела, тебе показалось, — нетерпеливо сказал Рябчук. — Ни фига там…
— Заткнись! — хрипло прошептал Десантник.
Рябчук замолчал. Десантник напряженно прислушался.
— Вот опять, — тихо сказал он. — Вы че, глухие? Не слышите? Ходит же кто-то!
— Да вроде да, — согласился мнительный Марков. Он посмотрел на Рябчука и сказал: — Мишань, в натуре, шаги. Я тоже слышал.
Тут уже заволновался и Рябчук. Он попытался вслушаться в звуки, доносившиеся с улицы, и ему показалось, что он тоже что-то слышит.
— В натуре, че-то есть… — прошептал Рябчук.
— Так, вы двое — к тем окнам! — распорядился Десантник. — А я гляну в это.
Рябчук и Марков сорвались со стульев и кинулись к окнам, выходящим во двор. Сам Десантник встал со стула и подошел к окну, рядом с которым стоял стол. Одной рукой он осторожно отодвинул штору, а другой быстро поменял рюмки с коньяком местами.
Некоторое время подельники осторожно выглядывали в окна. Десантник первым отошел от Окна и сказал:
— Вроде чисто. А как у вас?
— Чистяк, — отозвался Марков.
— У меня тоже, — сказал Рябчук.
— Видать, показалось, — рассудил Десантник. Он сел на свое место и насмешливо посмотрел на подельников. — Ну че, пацаны, продолжим?
«Пацаны» расселись по своим местам и взяли рюмки в руки.
— За дружбу и доверие! — провозгласил Десантник.
Они чокнулись и выпили.
Десантник взял с блюдца дольку лимона и забросил в рот. Спокойно разжевал и проглотил. Взял еще одну.
— Как ты их так спокойно хаваешь? — удивился Марков. — Я на тебя смотрю, и у меня уже скулы сводит.
— А ты не смотри, ты жуй, — посоветовал Десантник.
Рябчук и Марков внимательно следили за Десантником.
Вдруг голова Рябчука качнулась в сторону, он «клюнул» носом, но быстро выпрямился. Марков, искоса разглядывавший Десантника, этого не заметил.
— Че за… — успел проговорить Рябчук, но тут глаза его закатились под веки, голова закачалась так, словно шея бандита внезапно стала ватной, он попробовал что-то сказать, но не смог, веки его закрылись, и он стукнул головой об стол.
Марков открыл рот и уставился на уснувшего Рябчука в полном изумлении. Тут он услышал рядом с собой щелчок предохранителя и медленно повернулся. Дуло пистолета холодно смотрело Маркову прямо в лицо. Глаза Десантника, держащего ствол, были еще холоднее.
— Че, суки, решили меня завалить? — хрипло, с жестокой усмешкой спросил он. — Не вышло.
— Ты че, Десантник? Кто тебя хотел завалить? — испуганно спросил Марков.
— Ты и этот пидор, — сказал Десантник.
— Да не, братела, ты попутал. Падлой буду.
— Будешь, — усмехнулся Десантник. — Дохлой падлой. Че, думали, можете закрыть Десантника? Чечены не смогли, а вы сможете?
— Братела, ты, в натуре, попутал! — Голос Маркова задрожал. — Это он тебя хотел закрыть, а не я! Ты же меня знаешь, я друзей не сдаю! Эта падла меня подговаривала, а я ни в какую!
— Я слышал, как ты «ни в какую». Ладно. — Десантник, в противоположность Маркову, говорил спокойно и устало. — Ладно, надоело мне с тобой базарить, гнида. Все равно я хотел вас шлепнуть.
Лицо Маркова передернулось судорогой и побледнело. Руки его находились под столом, лежали на коленях.
— Братела, нехорошо ты поступаешь, — быстро проговорил Марков. — Бля буду, нехорошо. Может, поделим лавэ на двоих и разойдемся?
— А мне какой резон с тобой делиться? — усмехнулся Десантник. — Ты ведь уже почти труп. А я с трупами переговоры не веду.
— Ох-х… — выдохнул вдруг Рябчук за спиной у Десантника.
Десантник обернулся. И зря. Воспользовавшись секундным промедлением, Марков быстро выхватил из ковбойского сапожка нож. Удар настиг Десантника в тот момент, когда он повернулся к Маркову, и пришелся прямо в грудь. Десантник отшатнулся назад, рукоять ножа выскользнула из пальцев Маркова — нож прочно засел между ребрами Десантника.
— Сука! — вскрикнул Десантник и нажал на спусковой крючок. А потом еще раз. И еще.
Первая пуля вонзилась в стену справа от головы Маркова. Он бросился на пол, но вторая пуля впилась ему в шею, выпустив фонтанчик крови. Оказавшись на полу, Марков со стоном прижал ладонь к шее, а ногой изо всех сил пнул по ножке стула, на котором сидел Десантник.
Десантник потерял равновесие и повалился на пол вместе со стулом. Пистолет он выронил. Да ему уже было не до пистолета. Он с ужасом и недоумением смотрел на рукоять ножа, торчащую у него из груди. Из горла Десантника вырывался громкий хрип.
Марков попробовал встать, но снова упал. Кровь хлестала из артерии, стекала между белых, как мел, пальцев, прижатых к шее.
Лицо Маркова делалось все белее и белее. Он в последний раз приподнял голову, раскрыл рот, словно собирался что-то сказать, но из его горла не вырвалось ни звука. Голова его откинулась назад, окровавленные пальцы разжались, и он замер, уставив взгляд в потолок.
Когда группа захвата ворвалась в дом, она обнаружила троих бандитов лежащими на полу. Двое из них были мертвы, третий спал крепким, клофелиновым сном.
4
Профессор Акишин был сильно измотан «заключением на даче». Он сильно похудел и осунулся. Врачи констатировали сильнейшее нервное истощение и порекомендовали Сергею Михайловичу пройти курс лечения в стационаре. Акишин не стал возражать. Он уже знал, что с дочерью все в порядке, а с женой, пришедшей навестить его в больницу, видеться не захотел, передав Татьяне Олеговне через сиделку, что отныне не желает иметь с ней ничего общего.
Александр Борисович Турецкий провел в палате Акишина не менее двух часов, вникая во все подробности сделки, которую собирался провернуть концерн «Информинвест».
Херсонский, объявленный в розыск, явился в кабинет к Турецкому сам, в самом начале рабочего дня. Выглядел он скверно — опухший, волосы всклокочены, а на щеках седоватая поросль.
— Вот, — сказал Яков Наумович, сидя за столом и ковыряя пальцем коленку, — пришел сдаваться.
— Замечательно, — ответил Александр Борисович. — А мы уж вас обыскались.
— Могу себе представить, — усмехнулся Херсонский, но тут же стер ухмылку с лица, посчитав ее неуместной.
— Что ж, рассказывайте, — сказал Турецкий. — Подробно и начистоту.
Херсонский вздохнул:
— Затем и пришел, Александр Борисович, затем и пришел. — Он снова вздохнул и украдкой взглянул на Турецкого. — Даже не знаю, с чего начать…
— Начните с того, как вы заказали Кожухина. И кому.
— Да вы, наверно, и без меня все знаете, — печально ответил Херсонский. — Кожухин не оставил мне выбора. Он со своим Союзом инвесторов пытался блокировать крупнейшую сделку в истории российской индустрии программного обеспечения! Это было преступно! Просто преступно! Собственно, за это он и поплатился. Вот только… — Лицо Херсонского жалостливо дрогнуло. — Александр Борисович, поверьте, у меня и в мыслях не было его убивать. Я хотел одного — чтобы Кожухин на время выбыл из дела. Понимаете, на время! Идеальным был бы вариант с тяжелым сотрясением мозга. Я так ему и сказал — покалечить, но не убивать! Ну или похитить…
— Кому? — резко спросил Турецкий. — Кому вы это сказали?
— Так ведь этому… как его… Юрию Ивановичу. Устюгову. Майору Устюгову.
— Откуда вы знали майора Устюгова?
— Как — откуда? — удивился Херсонский. Но тут же снова стушевался. — Ах да. Откуда вам знать. Дело в том, что Устюгов был нашей… как это говорится в народе, «крышей». «Крышей» фирмы, которую я возглавляю. Разумеется, всю грязную работу Устюгов поручал своим людям из Мытищ. Этому… как его… Десантнику.
— Кто конкретно убил Кожухина?
— Александр Борисович, — проблеял Херсонский жалостным голоском, — так ведь я не знаю. Устюгов позвонил мне и сказал, что проблема решена. Я спросил: каким образом? А Устюгов ответил, что «самым радикальным». Тогда я и понял, что Кожухина больше нет в живых. И мы это не обсуждали. Я заплатил майору Устюгову, а он отстегнул сколько надо Десантнику и его людям. Вот и все. — Херсонский замолчал, потом сглотнул слюну и спросил: Александр Борисович, можно воды?
Турецкий налил Херсонскому воды в стакан и, пока тот пил, позвонил Вячеславу Ивановичу Грязнову.
— Слава, здравствуй, это Турецкий… Запиши имя — Юрий Иванович Устюгов… Да, Ус-тю-гов… Он крышевал Херсонского. И убийство Кожухина тоже его рук дело. Да, и похищение Акишина… — Турецкий посмотрел на Херсонского и спросил: — Похищение Акишина организовал тоже Устюгов?
— Да, — тихо отозвался Херсонский.
— И Акишина тоже похитил он, — сказал Александр Борисович в трубку. — Да… Да… Хорошо, жду.
Турецкий положил трубку на рычаг и посмотрел на Херсонского.
— А теперь расскажите о том, как вы убили Платта, — жестко потребовал он.
Яков Наумович выкатил на Турецкого булькастые глаза.
— Я? Платта? Да вы что! Что вы, Александр Борисович?! Да я бы и пальцем его не тронул! Да я бы к нему даже не…
— Хватит! — рявкнул Турецкий так, что Херсонский подавился собственными словами и испуганно вжался в стул. — Хватит врать! За Платтом было решающее слово. Он хотел отменить вашу сделку, к чертовой матери! И сделал бы это, не отрави вы его.
— Александр Борисович… — захныкал Херсонский. Честное слово… Побожусь чем хотите… Не травил… Ей-богу, не травил!
— Сами, конечно, не травили. Но приказ исходил от вас. И вы получите за это по самой высшей мере!
При словах о «высшей мере» рот Херсонского перекосился. Он достал из кармана платок (рука его при этом подрагивала) и промокнул вспотевшее лицо.
— Ладно, — промямлил Херсонский. — Я расскажу, как было дело. А вы уж сами определите степень моей вины. Дело было вечером…
Дело было вечером. Херсонский, генеральный директор представительства фирмы «Dulle» в СНГ Кретинин и глава фирмы «Устойчивые технологии» Галин сидели в мягких креслах в загородном доме Кретинина. В руках у каждого было по стакану виски. Все трое глядели на невысокого, невзрачного человека, сидевшего на стуле прямо перед ними.
— Желательно, чтобы убийство было замаскировано под несчастный случай, — сказал Херсонский.
— Это довольно сложно будет устроить, — отозвался невзрачный человек столь же невзрачным голосом. — Господин Платт — фигура известная. Он никуда не выбирается без телохранителей.
— Может, устроить взрыв на дороге, а потом обвинить в этом террористов? — предположил Кретинин.
Невзрачный человек покачал головой:
— Нет. Для того чтобы подготовить взрыв, у нас нет времени.
— Так что же нам тогда делать? — спросил Галин. — Как нам убрать его с дороги?
Невзрачный человек задумался. Бизнесмены ждали его ответа с напряженным вниманием. Наконец невзрачный человек заговорил.
— Мне кажется, действовать нужно прямо и явно, — сказал он. — У Платта много врагов и кроме вас троих. К нему тянутся сотни нитей со всех континентов земли. Ни один сыщик не сможет распутать этот клубок. — Невзрачный подумал и добавил: — Если, конечно, мы не оставим улик.
— Вот и не оставляйте, — сказал ему Херсонский. — В конце концов, вы профессионал. Как собираетесь его ликвидировать?
— Есть множество вариантов, но самый надежный — снайперская пуля. Платт собирается передать картины в дар Третьяковской галерее. Поселился он в «Балчуге». Я могу с большой вероятностью рассчитать его маршрут. К тому же можно убрать его в самой гостинице. Подкупить персонал и пробраться в его номер под видом журналиста не составит большого труда. Кстати, тут вполне сгодится и вариант со взрывом. Что вам больше нравится?
— Это решать вам, — повторил Херсонский.
— Да уж, — поддакнул Галин, — избавьте нас от необходимости придумывать этому негодяю казнь. Просто ликвидируйте его, и все.
— Замечательно, — сказал невзрачный и улыбнулся. — Мне кажется, самое время поговорить о цене.
— Но мы ведь уже обсудили цену в нашей переписке! — возмутился Херсонский. — Вы сами ее назвали.
— Назвал, — кивнул невзрачный человек. — Но тогда я не знал, что мне придется иметь дело с троими состоятельными бизнесменами. — Невзрачный обвел бизнесменов взглядом, тонко усмехнулся и сказал: — Я хочу утроить сумму.
— Что-о? — возмущенно протянул Херсонский. — Да вы понимаете, какие это деньги?
— Вполне, — кивнул невзрачный. — Но понимаю я и то, что для вас троих… если вы скинетесь… сумма будет не такой уж большой.
Херсонский, Кретинин и Галин переглянулись.
— Я думаю, что это того стоит, — сказал Галин.
— Да, — поддакнул Кретинин. — Мне тоже кажется, что мы должны согласиться на предлагаемые условия.
Херсонский вздохнул и отхлебнул виски.
— Что ж, — сказал он, — если вы не возражаете, то и я возражать не стану. — Он перевел взгляд на невзрачного. — Вы получите эти деньги, но аванс останется прежним.
— Не возражаю, — пожал плечами невзрачный.
— Когда вы намерены это сделать?
— В ближайшие три дня, — сказал невзрачный.
Херсонский посмотрел на Галина. Тот кивнул:
— Подойдет.
— Таким образом, — сказал Херсонский, — считаю нашу сделку заключенной.
Херсонский прервал свой рассказ и попросил разрешения налить себе еще воды. Турецкий разрешил.
— Так, значит, Платта заказали вы, — сказал Александр Борисович, глядя на то, как Херсонский большими, жадными глотками глотает воду.
Тот поставил стакан на стол, вытер платком мокрый рот и кивнул:
— Да. Но это еще не все. Самое странное случилось потом…
Невзрачный человек забрался в машину Херсонского и захлопнул дверцу. Быстро посмотрел вокруг, достал из сумки большой толстый конверт и протянул его Херсонскому.
Тот удивленно воззрился на конверт:
— Что это?
— Аванс, — сказал невзрачный и нетерпеливо добавил: — Хватит пялиться, берите скорей.
Херсонский взял конверт, мельком глянул в него и убрал в бардачок.
— Но я не понимаю, — сказал он, — что все это значит?
— Ничего. Я просто вернул вам аванс.
— Но почему? Вы прекрасно справились с работой! Я даже не ожидал, что вы будете настолько изобретательны!
Невзрачный пристально, по-змеиному, посмотрел на Херсонского и медленно, очень медленно, покачал головой.
— Я беру деньги только за работу, — сказал он. — Работу я не делал.
— Как это? — не понял Херсонский. — Но позвольте… Кто же тогда у…убрал этого человека?
— Не знаю. Меня там не было. Если очень интересно — спросите у ментов. А теперь мне пора.
Невзрачный человек открыл дверцу и выбрался из машины.
…— Так кто же убил Платта? — спросил Турецкий, дымя сигаретой.
Херсонский пожал плечами:
— Это мне неизвестно. Я же говорю, киллер вернул мне деньги.
— Как его имя?
— Не знаю. Правда не знаю! Мы списались с этим человеком по Интернету. Я случайно набрел в сети на его объявление. Александр Борисович, вы должны мне верить! Я ведь сам… сам к вам пришел! — Херсонский прижал ладонь к груди и поморщился. — Ч-черт… Опять сердце прихватило… — Взгляд Якова Наумовича стал жалобным и умоляющим. — Александр Борисович, пожалуйста, разрешите мне отдохнуть. Я не спал больше суток.
Турецкий стряхнул с сигареты пепел и сурово посмотрел на Херсонского.
— У вас больное сердце?
— Как у всех стариков, — вздохнул Херсонский. — Мне бы только отдохнуть.
— Ладно, я распоряжусь, чтобы вас отправили в больницу. А нашу беседу мы продолжим позже.
В тот же день Рябчук, тяжело отходивший после клофелинового отравления, рассказал Турецкому, что председателя Союза инвесторов Ивана Петровича Кожухина утопил в Истринском водохранилище не кто иной, как Григорий Вашкин, в просторечии — Десантник. Сами Рябчук и Марков при утоплении не присутствовали, они ждали Десантника в машине неподалеку от водохранилища.
Десантник пришел с «дела» мокрый и злой и несколько раз повторил, что терпила сопротивлялся и никак не хотел идти ко дну. После чего весь день грелся водкой в той самой забегаловке, где проходили встречи Рябчука и Сидоренко, приведшие Десантника и Маркова к столь печальной для обоих развязке.
Однако вопрос о том, кто же убил американского миллиардера Лайэма Платта, оставался открытым.
