Глава девятая
Каждому по заслугам
1
Вячеслав Сергеевич чувствовал себя зверем, загнанным в угол. Ну, если быть более точным, не столько зверем, сколько добычей.
Будучи человеком достаточно умным, он частенько в последние дни обдумывал прошедшие события и видел со своей стороны массу допущенных промахов. И вот уже стала вызывать в нем сомнение такая уж крайняя необходимость акции с бомбой на собственном пороге. Зачем он это придумал? Следовало ограничиться только одним взрывом, но даже в этом не был теперь уверен Баранов.
Вынужденное одиночество заставляло постоянно размышлять и искать ту единственную ошибку, за которой последовали все остальные...
Да, он, доктор Баранов, способный, как все вокруг говорили, нарколог, хотел жить красиво. Хотел, и все тут! И никто ему не мог этого запретить. А, напротив, внутренний голос словно подталкивал: ты можешь! А раз можешь, то и должен. Вон другие, – например, Роберт Долин может себе позволить проводить время от времени выходные в Париже!.. Он может позволить себе обедать в шикарных клубных ресторанах, куда его всегда с удовольствием приглашают! Он умеет... многое умеет, увы, хотя врач он никакой в буквальном смысле, зато гонору, важности и способностей проникать всюду у него не отнимешь. И в клинике своей он тоже как врач абсолютный нуль. Зато какая у него клиника! А клиентура! Какие гонорары он получает! На международные симпозиумы летает почетным гостем! И все это делают его деньги...
Баранов прекрасно знал, что у Роберта за спиной творятся какие-то подпольные дела, определенно связанные с криминалом, но на поверхности-то что? А сверху сплошная респектабельность, вежливость, учтивость – по самым высоким европейским стандартам. И еще – связи! Такие, о которых приходится только мечтать рядовому директору наркологического диспансера!
Это ведь Роберт, которого Вячеслав Сергеевич помнил еще по медицинскому институту, в приватной беседе как-то посоветовал приятелю при необходимости воспользоваться услугами его клиники. Нет, не в смысле лечения, тут Баранов и сам знал, что и как надо делать, а для решения чисто организационных, а иной раз и бытовых проблем, которые, бывает, возникают на каждом шагу. Как он в шутку заметил, его «гиппократы» – он имел в виду младший медицинский персонал – способны на многое, а при острой необходимости даже рот иному крикуну заткнуть. Либо грамотно с конкурентом переговорить. Они крутые ребятки, Роберт сам подбирал их в свою команду. Да и потом, при его-то размахе и клиентуре клиника постоянно нуждается и в соответствующей охране. Вот они и совмещают свои «высокие» должности – и охранники, и как бы «санитары леса».
Роберт же и подсказал Вячеславу – опять-таки чисто по-приятельски, за рюмкой дорогого коньяка, – что его, Баранова, диспансер – это всего лишь маленькая ступенька на пути к успеху и достатку. Можно всю жизнь просидеть на одном месте, довольствуясь тем малым, что уже имеется. Но можно и рвануть вверх, сознательно поломав на своем пути ненужные барьеры и шлагбаумы. Победителей ведь не судят. Опять же можно всю жизнь просидеть на хорошем месте, всю жизнь быть исполняющим обязанности – а можно стать тем, кто ты есть на самом деле!
И, пожалуй, вот этот, последний аргумент оказался решающим для Вячеслава. Он подумал, что Роберт, при всем его известном цинизме, абсолютно прав в главном: исполняющий обязанности – это не занимаемая должность, а образ мыслей, жизни, уровень потребностей, всего в жизни, черт возьми! А как избавиться от этого назойливого внутреннего «и. о.», он не знал. Точнее, догадывался, потому что видел перед глазами живой пример – Роберта, купающегося в своих возможностях.
Роберт же, между прочим, и подсказал идею, как сделать первые шаги по дороге к намеченной цели. Но для этого требовалась твердость характера и... определенная безжалостность. Да, именно это качество, присущее человеку, а не зверю, потому что зверь безжалостен изначально и по жизненной необходимости: его жертва – его пища. А у человека все иначе, ему и жалость присуща, и ее антипод. Но раз это заложено в человеке изначально, то кто посмеет осудить его? Идея-то, в общем и целом, ненова, но в каждом отдельном, конкретном случае она может оказаться весьма актуальной.
Так что нужно, чтобы добиться цели? Ну для начала занять хотя бы пост главного нарколога. Пусть не в городе, пусть пока в своем округе – всегда надо иметь перед собой дальнейшую перспективу. А чтоб занять этот пост, надо распрощаться с привычным и теплым диспансером и решительно выходить на более высокий уровень. Занять, к примеру, кресло врача окружной наркологической клиники. Там уже и возможности окажутся иными, и собственные потребности получат реальную материальную поддержку. Лечить пьяниц и наркоманов – задача вечная, и лечить их можно тоже по-разному... это известно.
Вячеслав помнил, как, произнеся эту фразу, Роберт, словно бы в легком смущении опустил глаза, а затем стремительно и пронизывающе посмотрел на него, друга Славку, которому и преподносил без особого апломба основы успеха. Да и кто же из врачей этой профессии не знал, что нередко тот же врач фактически сам сажает пациента на иглу, чтобы затем подолгу и не совсем успешно лечить его. А каждый день лечения, а каждый укол – это деньги. И в сумме собираются огромные средства, которыми просто надо уметь грамотно пользоваться.
Все это так, все это правильно, но... как, каким образом?
– Занять пост Татьяны? – с легкой улыбочкой спросил в свою очередь Роберт и посмотрел на Вячеслава как на наивного ребенка, задавшего папе детский вопрос: откуда берутся дети? – Есть много разных способов, Славик. Ей за пятьдесят, но при своем муже она на пенсию уходить не собирается. Значит? – Он снова улыбнулся. – Впрочем, я повторяю, есть разные возможности, включая... радикальные. Просто болтать об этом не надо. И следует профессионально подходить к делу. Я имею в виду то обстоятельство, что каждым делом должен заниматься исключительно тот, кто в нем является мастером, а не любителем, понимаешь?
В общем, намек был весьма прозрачным. И от цинизма Роберта на Вячеслава повеяло вдруг неприятным холодком. Но это было минутное дуновение. Скоро ощущение опасности, которая скапливалась где-то над головой, благополучно исчезло, ибо тот же Роберт, заметив, видимо, реакцию Вячеслава, спустил вопрос на тормозах, сказав, что все это, разумеется, шутка, хотя в любой из них всегда может быть и частица истины.
Немного времени и прошло с того разговора, Баранов думал, что все уже забылось, когда Додик однажды намекнул ему, что если у доктора имеются проблемы личного характера, связанные с наездами там или чем-то похожим – время такое, никуда не денешься, у всех похожие проблемы! – то он мог бы при случае поспособствовать. В смысле помочь, организовать что-нибудь.
А этот разговор возник, кстати, по той причине, что Вячеслав посетовал: мол, будь он главным врачом окружной клиники, он бы поступил иначе, чем вынужден сейчас.
Додик спросил:
– Так за чем же дело?
И этот его наивный вопрос вдруг воскресил в памяти прежний разговор с Робертом. Нет, они, конечно, не могли договориться – Додик и Роберт, они были вообще незнакомы, хотя... кто знает, кто знает... И Вячеслав оставил сказанное Додиком на потом, чтобы вернуться к вопросу позже и основательно его обдумать. Ну и когда он наконец внутренне созрел для решительных действий, Додик продемонстрировал вдруг такую заинтересованность и стремительность действий, будто и не сомневался в необходимости этого принятого Барановым решения.
А вот теперь, как отчетливо увидел и был теперь абсолютно уверен Вячеслав Сергеевич, особенно после встреч и разговоров с Исламбеком, Вахтангом и, разумеется, Огородниковым, оказывается, его осторожно и грамотно вели. И многие об этом знали, включая того же покойного Додика. Это они, видите ли, «освободили» ему путь наверх, а теперь требуют платы за услуги. И Баранов был убежден: с каждым разом эти услуги будут все более требовательными и жесткими. А все эти суммы, которые заманчиво мелькали в речах полковника Огородникова, – это тот золотой крючок, на который они – все вместе, возможно, включая и Роберта, – поймали его.
Нет, разумеется, если бы он сам этого не захотел, ничего бы, возможно, и не случилось. Как, впрочем, ничего еще и сейчас не произошло. Ведь все эти разговоры с полковником относительно груза наркотиков, которые должны были доставить к нему в диспансер, пока так и закончились одними разговорами. Товара-то, слава богу, нет! А нет, – значит, нечего с него и взять! И все возможные обвинения против него будут голословными, если... Вот опять эти бесконечные «если»! Если их всех скопом не переловит милиция, только тогда могут обнаружиться какие-то следы. Но и это невозможно.
Но тогда естественный вопрос: зачем же он прячется? От кого? Ответ прост: от недоброжелателей, которых он не знает, но которые по телефону пытались навязать ему преступное сотрудничество. Какое? А вы найдите их и сами спросите: что вам требовалось от честного доктора Баранова? Пожалуй, хороший ход...
И снова возникали сомнения: что им может быть известно еще? Почему столь придирчив и неприятен был тот следователь из Генеральной прокуратуры Турецкий? Зачем им потребовался следственный эксперимент? Они что, усомнились в правдивости его, доктора Баранова?
Вот тут четких ответов не было, и Вячеслав Сергеевич внутренне съеживался.
Одна хоть польза была в этом дурацком сидении взаперти – моменты, когда ежедневно прибегала Ольга и, отдаваясь ему второпях, а следовательно, со всем пылом накопленной страсти, рассказывала о делах в диспансере и о разговорах по поводу его отсутствия на рабочем месте. Но пока все сходило вроде бы. Прокуратура не тревожила. Недруги тоже не звонили. Огородников не появлялся и не тревожил телефонными звонками, хотя у него был мобильный номер Вячеслава Сергеевича. Может, пора уже плюнуть на все это и вернуться? А оправдание у него для собственных сотрудников всегда найдется... Нет, надо еще переговорить с Ольгой, она все понимает, хотя он старался не посвящать ее в свои личные дела, разве что по мелочи. Но она прекрасно разбиралась в людях. Сказала ведь она про Додика, хотя видела его фактически один раз и почти мельком, что он подлец и ничтожество, и оказалась, по большому счету, права. Оттого и не чувствовал Баранов в его отношении каких-то особых угрызений совести.
Вячеслав Сергеевич посмотрел на часы – время подходило к середине дня. Скучно, снова еще целый день впереди... Но скоро примчится на своей синей машинке запыхавшаяся и возбужденная от ожидания Ольга и... Шубку свою она скинет в прихожей прямо на пол. А дальше?.. Что произойдет дальше, Баранов прекрасно знал и уже чувствовал, что и в нем самом понемногу нарастает возбуждение.
«Надо будет ей чашечку кофе предложить», – подумал он и включил чайник. Но услышал металлический звук поворота ключа в двери и сказал вслух:
– А вот и мы, а вот и мы! – и, радостно потирая руки, вышел с кухни.
Улыбку словно ветром смахнуло с его лица, когда он увидел, что на пороге появилась не Ольга в сверкающей своей белоснежной шубке, а Турецкий, причем в строгой синей форме с генеральскими погонами на плечах.
За ним в прихожую шагнули еще двое, но в штатском и только тогда, последней, вошла в квартиру, опустив глаза к полу, Ольга.
– Что это? – невольно спросил он.
– Прости, Вячеслав, но... – Ольга вскинула голову, прямо посмотрела на него и добавила: – Мне объяснили, что так будет для тебя лучше. И правильнее.
– Ну если ты так решила... – холодно и отчужденно ответил он, понимая, что произошло нечто экстраординарное, иначе Ольга не привела бы сюда следователей. – Я не могу возражать, да и квартира эта не моя. И чем обязан, господа? – Самообладание возвращалось к нему. – Вы с обыском или как? Но я уже заявил, что квартира не моя, следовательно, никаких ценностей или иных компрометирующих материалов я здесь держать не могу по определению...
«Это он собственным многословием пытается вернуть себе хладнокровие, – подумал Турецкий, с интересом разглядывая Баранова. – Но мы не дадим ему этого сделать...»
– По поводу компромата на себя вы можете не волноваться, господин Баранов, – холодным тоном сказал он. – Мы действительно объяснили госпоже Заборской, что лучшим, а в общем-то, и единственно верным для нее решением было бы согласие указать нам адрес, по которому вы прячетесь. Для нее лучше. Не о вас сейчас речь. О том, что вы сидите в этой квартире, мы уже знали, и возле вашего подъезда, о чем вам вряд ли известно, поскольку вы не покидаете этих стен, дежурила охрана. На тот случай, если вам захотелось бы вдруг переменить место своей лежки, как выражаются охотники. Такие дела. Ну что, закрывайте дверь, пройдемте в комнату? Надо поговорить, господин Баранов. Уж если гора не идет к Магомету, то что ему остается? Да, самому идти к горе, совершенно верно...
– И как же вам удалось меня вычислить? – Кажется, самообладание окончательно вернулось к нему, он даже улыбнулся, задав вопрос.
– Это отдельный разговор, – ответил Турецкий, отодвигая стул от стола и садясь.
– Я слушаю вас, – сказал, тоже садясь, Баранов. – Какие у вас ко мне вопросы? Я полагаю, что не нарушил никаких законов, отлучившись на какое-то время со службы? Для собственного руководства у меня имеются оправдания. А вам-то что я должен?
– Вы хотите начать с атаки? – учтиво осведомился Турецкий. – Вероятно, в вашем положении это единственный пока ход, который смог бы прояснить для вас сложившуюся ситуацию. Да, мы искали вас, но, не желая, чтобы от вашей, скажем так, недальновидности страдали потом невиновные люди, решили дать возможность вашей верной помощнице Ольге Ивановне Заборской самой решить, что и ей, и вам в данный момент полезнее и безопаснее. Если бы она отказалась, то ей было бы предъявлено обвинение в том, что она скрывает от правосудия уголовного преступника, то бишь вас, Вячеслав Сергеевич.
– Вот как?! – воскликнул он. – Это вы меня называете преступником?! Человека, который сам едва не пострадал?! Того, кому по телефону идут бесконечные угрозы?! Хорошее же у нас правосудие, прости господи!..
– Оставьте ваш ненужный пыл. Он еще пригодится вам в суде. Я полагаю, в последнем слове. От которого вы, кстати говоря, всегда будете вправе отказаться. Вы желаете знать, что вам инкриминируют? Обвинение, которое вам будет предъявлено, естественно, расставит все точки над «и», это могу твердо обещать. А до того скажу так: организацию в одном случае и исполнение – в другом двух убийств. Вы потребуете неопровержимых доказательств? Естественно! А чем же мы тогда занимались, по-вашему, все это время, господин Баранов? Мы искали и находили, должен сказать, свидетелей ваших преступных замыслов. Взяли пока не всех, кого хотели бы, но уж теперь это дело ближайшего времени. Мы ведь и вас арестовали не сразу, как видите.
– Значит, я арестован?
– А вы сомневаетесь? – Турецкий достал из кармана свернутый лист бумаги. – Вот ознакомьтесь, постановление о вашем задержании. А мерой пресечения выбрано, как изволите видеть, содержание под стражей, так как вам доверять мы, к сожалению, не можем. Вы способны удрать от правосудия, что уже пытались сделать. И не враги вас беспокоили, Баранов, а угроза справедливого возмездия, вот что. – Турецкий взял у него из рук одно постановление и протянул другое: – А вот это сообщит вам, что в принадлежащей вам квартире в вашем присутствии, а также в присутствии понятых, что вы однажды уже видели, будет произведен обыск. Так что оставим ненужные эмоции, собирайтесь, и мы отправимся к вам домой. А вам, Ольга Ивановна, – обернулся Александр Борисович к застывшей у стены старшей медсестре, бледной, как та же стена, – я бы не советовал больше пользоваться жильем своих ближайших подруг для таких вот не слишком красивых целей.
– Я могу собрать здесь принадлежащие мне вещи? – спросил Баранов, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Можете, – ответил Турецкий и обратился к Поремскому: – Владимир Дмитриевич, помогите ему.
– Спасибо тебе, Оля, – внятно сказал Баранов, проходя мимо Ольги в ванную, – ты очень помогла в выборе решения всех моих проблем.
Ольга не ответила, она по-прежнему молча глядела в пол.
2
Вахтанг бесновался. Все валилось из рук.
Сорвалась так хитро задуманная операция с этой шлюхой, хотя казалось, что проколов быть не могло. А ее охрана, эти обнаглевшие русские подонки, тыкавшие в лица братанам свои пистолеты, они просто еще не знали, с кем связались, на кого рогами перли! Он уже дал указание своим мальчикам узнать, кто они и откуда. Четкое указание дал! Почему до сих пор не исполнено? Что, опять кругом самому бегать надо? А они все только баксы получать будут? А работать кому придется?
И Вахтанг устроил своим телохранителям очередной разнос.
Нет, в принципе он не имел серьезных претензий к этим ребятам, среди которых были и бакинцы, и несколько ингушей, и даже парочка молодых чеченцев, прибывших в столицу в поисках удачи. Но почему-то на жирной московской почве все они быстро как-то охладевали к своему прямому и непосредственному делу, становились ленивыми ишаками и забывали, зачем он их держит.
Раньше, впрочем, тоже не так давно, год с небольшим назад, когда сам Вахтанг, спасаясь, если честно признаться, от преследования азербайджанской полиции, сбежал в Москву и осел тут, приобретя через подставное, естественно, лицо – по совету земляка и прежнего товарища Исламбека Караева – приличное жилье в Юго-Восточном округе, в Орехово-Борисове, а кроме того хороший коттедж – это уже на будущее, когда дела пойдут совсем гладко, – недалеко от Москвы, по Каширскому шоссе, они были с Исламчиком как братья, не разлей вода. Так говорят по-русски. Но со временем интересы Вахтанга и Исламбека стали почему-то наезжать друг на друга – и возникали трения. Вахтанг очень не хотел, чтобы трения превращались в ссоры и противостояние – что совсем плохо. Ну захотел Исламбек взять под свою руку большой рынок в Текстильщиках – пожалуйста, сделай такое одолжение! Но тогда и я, говорил Вахтанг, буду думать, к примеру, о Жулебине. Но оказалось, что и там уже Исламбек сам успел подумать! Слушай, а я что? Совсем, что ли, пустое место? Давай Капотню возьму под себя! Но Исламбек уверяет, что там уже есть своя твердая рука и ссориться с ней он пока не хочет – сил маловато, а те, что имеются у Вахтанга, – далеко не сила, а так себе мальчики, для легкого рэкета – продавцов мелких товаров шерстить, не больше. Унижать как будто стал, вот что обидно!..
Но чтобы совсем не поссориться, а это вовсе уже неприятное дело, когда свои начинают счеты между собой сводить, давал Исламбек работу и ребятам Вахтанга. Не на подхвате, нет, но похоже на то. Вот заговорили о реализации большой партии наркотиков, и Вахтанг, как более опытный в этом деле, стал давать свои советы. Слушался его Исламбек. Вахтанг даже на какой-то момент решил, что сам и останется руководителем, как теперь выражаются в большом бизнесе, этого проекта. А оказалось, что хитрый Исламбек и не думал выпускать из собственных рук большой проект. Одно приказал сделать, другое, Вахтанг принимал к сведению. Но вдруг понял, что ровным счетом ничего у него не получается после советов Исламбека. И надо слушаться только своих собственных соображений. Как взорвался Караев! Как кричал, как ногами топал! Будто не старый товарищ перед ним, не земляк его, а личный недоброжелатель! Едва сдержал себя Вахтанг, чтобы смертельно не обидеться. Но Ислам и сам понял, что перегнул палку. Притих.
Это ведь его собственная идея была – использовать в качестве барыги, то есть крупного реализатора наркотиков, главного врача наркологического диспансера, которого Исламу удалось подцепить на крепкий крючок. Тут ему, правда, и еще один деятель хорошо помог – полковник из ментовки. Этот неприятный тип со смазливой физиономией оказался в буквальном смысле находкой, поскольку у себя в отделе занимался как раз организованной преступностью и знал про все, без исключения, милицейские операции в своем округе. И это обстоятельство позволяло Исламбеку, да что зря говорить, и тому же Вахтангу, планировать свои дела, ничего не опасаясь. Всегда вовремя последует предостережение. Оно дорого стоит, но оно и стоит того, это закон, иначе нельзя.
Когда Вахтангу приглянулась эта вдова, покойный муж которой ходил в постоянных должниках у него, а особенно ее большая квартира, которую можно было выгодно продать, он решил посоветоваться с полковником. Тому, с его опытом, было проще решать такие вопросы. Конечно, надо было отстегнуть тому некоторую сумму, но сделка стоила того. И все события стали разворачиваться с такой стремительностью, что сам Вахтанг не успел ничего толком сообразить, как узнал, что его такой красивый план срывается.
Ну со вдовой вопрос был ясен с самого начала. Полковник спал с ней и рассказывал о том, какая она умелая в постели. Вахтанг, естественно, как настоящий мужчина загорелся. И тут, когда все было готово, вдова исчезла! Вахтанг решил мстить. Там, в ее квартире, все приготовили, черт с ней, с квартирой, в конце концов, не эта, так другая будет! Но Ева отказала ему как мужчине! Это было невыносимо, это вызывало насмешки у его мальчиков!
И тут пропал сам полковник. Просто исчез, как будто его никогда не было. Исчез и тот мастер, который умел ставить взрывчатку. Квартиру проверили – бомба была на месте, а вот сами исполнители пропали! Как сквозь землю провалились.
И, наконец, последний удар. Когда подошло время реализации товара, также исчез в неизвестном направлении тот лепила Баранов, на которого сделали ставку по договоренности с Исламбеком. Караев взбесился. Ссора вышла...
Он же обвинял в срыве операции Вахтанга! А Вахтанг, как гордый и прямой человек, не захотел терпеть оскорбления – и от кого? Кара – черный! А правильно сказать, черножопый, как тут, в Москве их всех зовут, и, наверное, не зря! Вот это и высказал Вахтанг старому приятелю. Конечно, тот тоже взбесился. Чуть дуэль не вышла, мальчики стали с двух сторон и заставили помириться. Извинился за свою несдержанность и резкость Вахтанг, потому что понимал, что ссора к добру не приведет. А Исламбек вынужден был, потому что его ленивые ишаки настаивали – зачем им война?
И вроде бы на какое-то время, на день-другой, все стихло. И даже известие о том, что Исламбек уже оформляет документы на владение тем строящимся поселком, один из коттеджей в котором принадлежал Вахтангу, не сильно его озаботило. Хотя он понимал, что этот толстый и хитрый ишак обязательно захочет сделать потом ему, своему старому приятелю, какую-нибудь гадость. Но это когда еще будет, а жить надо уже теперь, уже сегодня.
А между прочим, Ева в своей квартире так и не появлялась больше. Или она где-то пряталась, или вообще уехала из Москвы, если догадалась, какая судьба ей приготовлена. Так он думал. Но когда послал вчера своих мальчиков проверить квартиру, те явились удивленные и даже растерянные. В квартире был другой замок, и она была опечатана. А вскрывать печати и лезть с отмычкой они не решились, не зная, какие сюрпризы могли их ожидать за дверью. Печати были официальные. Один из мальчиков заглянул в местный ЖЭК, чтобы поинтересоваться хозяевами, и там узнал, что дверь опечатывала милиция, они же, милиционеры, меняли оба замка, в присутствии самой хозяйки, которая, как она сообщила, уехала на курорт за границу. Кажется, в Испанию или в Турцию. Правильно, деньги у нее после смерти мужа остались, чего ж не отдохнуть?
Вот тут окончательно взбеленился Вахтанг – повсюду его обошли! Значит, бомбу уже сняли, зря он старался...
Вахтанг сидел в своем собственном доме в поселке Зарядье, с грустью смотрел в окно, за которым косо падал крупный снег. А сердце его было в истинном его доме, на юге, где тепло. Нет, там, в Баку, сейчас тоже дует противный, пронзительный ветер с моря, и от него леденит душу... Пожалуй, здесь, в ближнем Подмосковье, лучше. В доме тепло. Никто не мешает думать. Мальчики внизу в холле смотрят большой телевизор. Он велел им приглушить звук, чтоб своими криками не мешали. А что мешать? Чем он таким важным сейчас занят, что его могут оторвать от этого дела? В окно смотрит, вот что...
И он увидел, как по дороге, ведущей от шоссе, проехала в направлении к его дому черная машина «Волга» с синим маячком на крыше. А следом за ней – небольшой автобус. Почему-то екнуло сердце. Но Вахтанг погладил волосатой ладонью левую сторону груди, и все успокоилось. Так ему, во всяком случае, показалось. И потом, почему он решил, что именно к нему проехали машина и автобус? Что, других домов нет? Есть, сколько угодно. На них и положил свой жадный глаз этот жирный Ислам, будь он проклят.
Вахтанг отошел от окна и открыл дверцу бара, где у него стояли разные напитки. Но предпочтение он отдавал хорошему старому коньяку.
Снизу поднялся один из мальчиков – рослый, бывший борец в вольном стиле, Назым. Он только кажется неповоротливым, знал Вахтанг, а сам, несмотря на свои крупные габариты, верткий. Как большая обезьяна.
– Чего тебе, Назым? – спросил Вахтанг.
– Там приехали. – Назым указал рукой за окно. – Валико туда пошел. Они хозяина требуют.
– Кто – они? – уже с беспокойством спросил Вахтанг.
– Менты, – как само собой разумеющееся, ответил Назым и развел руками. – Валико им сказал: хозяин отдыхает, не велел беспокоить. А они настаивают. Тебя хотят видеть, так и сказали. Там генерал приехал, и с ним ОМОН. Что прикажешь, Вахтанг?
Сложный вопрос: что приказать? Не пускать, так менты сами войдут. Завести базар о том, что хозяина нет дома, а он сам не хозяин, а только как бы квартиросъемщик? На кого такая туфта рассчитана? Они что, не знают, куда и к кому ехали? А может, еще обойдется?
В голове промелькнули возможные варианты. Наркоты здесь, кажется, нет, если только у этих бездельников. Ну а с оружием? А что, пусть сами ответят за отсутствующие разрешения, он им не нянька. Каждый охранник должен иметь такое разрешение. И если они их где-то забыли, пусть ответят. Сильно не накажут. Есть же, в конце концов, тот полковник, вмешается, снимет напряжение.
– Так что, Вахтанг? – снова спросил Назым.
– Впусти, что еще? И сопротивления не оказывайте никакого. Пусть смотрят что хотят и ищут что хотят. Мне скрывать от властей нечего. А если что у вас обнаружат, это уж, извини, ваше дело – отвечать перед законом. Я вас всегда предупреждал. Было такое?
– Было, – сознался Назым и опустил голову.
Он еще немного молча постоял и тяжело потопал по лестнице вниз...
А Вахтанг схватил мобильник и немедленно, пока те еще зайдут, пока поднимутся сюда, вызвал Исламбека. Когда в твоем доме милиция, разве имеют значение какие-то глупые ссоры?
– Алло? – услышал он незнакомый голос.
– Исламбеку передай трубку! – сердито и повелительно бросил Вахтанг.
– А что ему сказать? Кто звонит?
Ну это уж совсем черт знает что! По личному номеру звонок! Кто там может быть чужой? И вдруг словно осенило!
– Исламбек дома? – мягко спросил он.
– Он дома, но просит узнать, кто ему звонит. Назовитесь, пожалуйста.
– Это не важно теперь, – сердито ответил Вахтанг и услышал твердые шаги на лестнице.
Он тут же отключил и отодвинул от себя трубку.
Первым по лестнице поднимался генерал – крепкий, плотный в своей утепленной куртке. Шапку он, как человек, вошедший в дом и уважающий хозяев, снял и держал в руке. За ним следовали двое в милицейской форме – молодой мужчина и женщина. А внизу, на первом этаже, словно стадо слонов топталось, но больше никакого шума не было – он же приказал не оказывать сопротивления.
– Господин Гуцерия? – спросил генерал и, увидев утвердительный кивок, представился сам: – Генерал Грязнов, заместитель начальника Департамента уголовного розыска МВД Российской Федерации.
Грязнов предъявил свое удостоверение, где так все и было написано, и достал из кармана сложенный лист бумаги. Он его медленно, как бы торжественно, развернул и протянул Вахтангу. Тот взял в руки и попробовал прочитать, но печатные буквы словно прыгали перед глазами. И тогда генерал сказал ровным, спокойным голосом:
– Это, господин Гуцерия, постановление, подписанное заместителем генерального прокурора Меркуловым, о проведении в доме и квартире, принадлежащих вам...
– Этот дом мне не принадлежит! – перебил Вахтанг.
– А кому принадлежит, можете сказать?
– Георгию Ребанидзе, его здесь нет, он сейчас в отъезде, за границей. Вот, пользуюсь временным гостеприимством. Мне тут ничего не принадлежит. Вот только зубная щетка! – Вахтанг оскалился в злой ухмылке.
– Это нам уже известно, – спокойно сказал Грязнов. – Как и то, что паспорт, на который был выписан договор о покупке этого дома, был фальшивым. Спросите, откуда известно? От наших коллег из Азербайджана, которые ждут не дождутся встречи с вами.
Тут Грязнов, как говорят жулики – для понта, малость преувеличил. Ничего не знали в Азербайджане о человеке по фамилии Ребанидзе. Но Грязнов полагал, что раз уж Вахтанга Гуцерию все равно придется этапировать на его этническую родину, то большого греха в том, что он предположил, не будет. И ведь угадал. Услышав про фальшивый паспорт, Вахтанг насупился и посмурнел.
А Грязнов обратил внимание на телефонную трубку, лежавшую на столе. И вспомнил о том, что им долго не открывали калитку, а открыли только после консультации с хозяином.
– Галя, – сказал он присутствующей женщине, – взгляни, по каким номерам разговаривал этот временный жилец.
Галя тут же взяла трубку и стала колдовать с дисплеем. И Вахтанг с огорчением вспомнил, что ему говорили, будто все номера в трубке запоминаются! А он совсем упустил из виду, уж лучше бы разбил в гневе об пол!
– Запиши номера, – сказал Грязнов, – и займись их проверкой. Так я продолжаю, господин Гуцерия, – повернулся он к Вахтангу. – Вы не дослушали, поторопились перебить меня, а зря. Я еще не все сказал. Итак, нам предписано Генеральной прокуратурой произвести у вас обыск, включая личный досмотр вас и всех находящихся в доме на предмет обнаружения наркотиков, оружия, денег, всего остального, законного владения которым вы не сможете внятно объяснить следствию. Обыски будут произведены как здесь, так и в вашей московской квартире в Орехово-Борисове, после чего вы будете взяты под стражу. То есть арестованы и отправлены в следственный изолятор, где поступите в распоряжение следственной группы. А затем, когда придет уже официальное требование о вашей экстрадиции на родину, мы постараемся, чтобы вы совершили и этот перелет из России, в которой, насколько нам известно, вы находились без права на жительство.
– У меня все бумаги есть! – возразил Вахтанг.
– Нам известно, каким образом вы их достали и даже сколько и кому конкретно заплатили за это. Признание уже лежит на столе у следователя. Вы ведь полковника Огородникова имели в виду, да?
Гуцерия мрачно молчал.
– Так что будем этот вопрос считать исчерпанным. Приступайте к обыску, товарищи, обернулся он к своим спутникам. – А вы, Гуцерия, все, что у вас имеется в карманах, а также все без исключения ключи от помещений положите на стол. И не сильно волнуйтесь, погрома, который ваши сопляки устроили в квартире Евы Грицман, мы устраивать не станем. Найдем то, что нам нужно, и оставим этот дом в покое. Но, к вашему сведению... это уж так, по-свойски, что ли, могу вас уверить, что и вашему приятелю Исламбеку Караеву он тоже не достанется, как и весь этот поселок. Вы этого боялись? Нет? А чего же тогда? Что мы у вас наркотики обнаружим, которые вы пытались всучить Баранову для дальнейшего распространения? Или оружие, от которого оттопыриваются карманы ваших телохранителей? Чего?.. Ладно, начинаем. Галя, скажи ребяткам внизу, чтобы тоже не церемонились. А тех, кто захочет оказать сопротивление, немедленно в наручники – и в автобус мордой на пол!..
3
Исламбек, как и всякий трус от рождения, был человеком жестоким. И когда в его офисе, который он выстроил специально для себя неподалеку от крытого рынка в Текстильщиках, появились омоновцы во главе со следователями Генеральной прокуратуры, он подумал, что это озлобленный Вахтанг его продал. У того были причины ненавидеть бывшего товарища. Сам человек бесцеремонный, Исламбек ненавидел, когда с такими же мерками подходили к нему, – это было, с его точки зрения, абсолютно несправедливо.
Ведь если вдуматься, то кто имеет право не церемониться с другими? Тот, у кого власть в руках. А если у тебя ее нет, надо слушать тех, кто ее имеет. Кто умеет с нею управляться!
Вахтанг не такой. Он слишком самолюбивый, недалекий и злой, с такими партнерами хорошую экономическую политику не сделаешь, от таких партнеров надо постепенно избавляться, тем более когда всерьез ощущаешь уже свою силу. Но вот уж в силе своей ты должен быть уверен, чтобы не попасть впросак, как это часто бывает у тех, кто не хочет слышать разумных доводов.
Вот поэтому, когда появился ОМОН, Исламбек не сильно испугался. У него был в запасе серьезный козырь – Петя Огородников, который и прежде ловко отводил удары, и сейчас подвести не должен. Правда, в последнее время тот не звонил почему-то, да и сам Исламбек его не тревожил по пустякам, серьезные люди не могут заниматься мелочами, для этого есть исполнители, приспособленные к этому. Но сейчас звонок был бы уместен.
Однако мобильник полковника не отвечал. Молчал и домашний телефон. А по служебному трубку поднял незнакомый человек и сказал, что полковник находится в командировке, и ничего объяснять не стал. Так вот в чем причина! Жаль, конечно, что Пети нет на месте, но можно и подождать, можно, в конце концов, и на его авторитет сослаться, аккуратно так, не напрягая понапрасну прибывших омоновцев. А о том, что во главе группы к нему приехал первый помощник генерального прокурора, о такой высокой чести Исламбек узнал лишь тогда, когда Турецкий предъявил ему свое служебное удостоверение. Восхищенный Караев даже языком зацокал от восторга – такой человек! Он вообще старался вести себя этаким вежливым и гостеприимным хозяином.
Но Турецкий шутить и разводить турусы на колесах вовсе не собирался и быстро зачитал Караеву постановление об обыске в его офисе и дома, а также о временном задержании его в связи с подозрениями в соучастии в уголовных преступлениях. Кроме того, лично у него, у Турецкого, есть подозрение, что гражданин Азербайджана Караев находится в России вообще без вида на жительство.
Исламбек с показным юмором даже руками развел в стороны, настолько предположение показалось ему абсурдным. Но Турецкий не обратил внимания на эмоции, а добавил, что у него имеются данные, что право на жительство было выдано господину Караеву в обход закона. Недаром же Александр Борисович так настойчиво именно об этом допрашивал полковника Огородникова, а затем и проверял по документам. Сведения были так же точны, как и те, что говорили о безвизовом проживании здесь и подельника Исламбека – Вахтанга Гуцерию. И господин Караев, как бы походя заметил Турецкий, прекрасно, видимо, осведомлен, что проживание в государстве без права на то является серьезнейшим нарушением закона, а оно, это нарушение, карается по признакам соответствующей статьи Уголовного кодекса России. Так что как ни верти, а мимо такого нарушения пройти просто невозможно, надо отвечать по закону. А в законе сказано, что гражданин чужой страны, нарушивший и так далее, должен быть выслан из страны его тайного проживания. То есть ему ничего не остается, как вернуться на свою этническую родину.
– Но у меня огромное дело! – Исламбек взволнованно показал руками объем своего дела в Москве, но и это не произвело впечатления.
Конечно, при всей шаткости своего положения Караев должен был понимать, что держать рядом с собой, в офисе, в квартире и на другой, принадлежащей ему жилплощади, которую все равно предстоит тщательно обследовать, что-то противозаконное вроде оружия или наркотиков он не станет. Но кто его знает! Уж очень они тут все обнаглели за последнее время. Они себя хозяевами чувствуют! А почему? А потому, что, по их мнению, уже скупили на корню все правоохранительные органы. Недаром же именно на эту сторону дела так напирал полковник Огородников, оправдывая свои собственные незаконные действия тем, что у него просто не было иного выхода. Когда кругом все продано и ты это отчетливо видишь, убеждаясь на каждом шагу, – что остается тебе самому? С мельницами воевать? Вот так риторически вопрошал он в своих признательных показаниях. Турецкий, читая их, потребовал назвать примеры, но полковник только горько отмахнулся: мол, не надо ля-ля, всем и так все давно известно. Но тогда спорить с полковником было не время и не место, это все еще предстояло впереди, а сейчас здесь, в офисе, Александр Борисович убеждался в том, что этот Исламбек и в самом деле глубоко уверен, будто над ним нет и не может быть никакого иного закона, кроме того, который он сам для себя учредил. Удобная позиция!..
Однако ОМОН явился не для того, чтобы присутствовать при абстрактных дискуссиях, а работать. И работа началась.
У Караева было такое несчастное лицо, будто прямо на его глазах жестокие люди мучили и издевались над его любимым ребенком. Он поминутно хватался за телефонную трубку, словно пытаясь звонить кому-то очень важному и высокому. Но тут же в отчаянии швырял ее на стол. Снова хватал, и это продолжалось до тех пор, пока в карманах его охранников не нашлись дозы наркотика, а в стенке, в подвале помещения, где стояли большие бочки с вином, возможно приготовленные для розлива, не был обнаружен наконец с помощью металлоискателя секретный сейф. И вот тут уже несчастный Исламбек, который, естественно, не имел ни о самом сейфе, ни тем более о его содержимом ни малейшего понятия, схватился за голову – большую и лысую, как арбуз. Да и было отчего.
Из сейфа, вопреки предположению Турецкого, что Караев человек умный и осторожный, вынули несколько больших упаковок наркотического вещества. Эксперт, находившийся при этом, достал из одной упаковки на кончике ножа белую пудру, попробовал на язык, покачал головой и сказал, что, по его мнению, это героин, причем высшей пробы. Значит, скорее всего, афганского производства. Вот и на упаковках просматриваются соответствующие верблюды.
Найденный груз взвесили – получилось, что в общей сложности в одиннадцати свертках было упаковано почти восемьдесят килограммов. А это уже не просто крупные, а особо крупные размеры, по ним и счет другой. По признакам статьи 228-й части четвертой Уголовного кодекса, за хранение, перевозку либо сбыт такого количества наркотического вещества предусматривалось наказание в виде лишения свободы на срок от семи до пятнадцати лет с конфискацией имущества. Это по российским законам. А в Таиланде, например, головы рубят.
Услышав об этом, Исламбек завопил истошным голосом и немедленно начал клясться Аллахом, что все обнаруженное в этом офисе ему не принадлежит и вообще он не имеет к этому никакого отношения. Позже он стал утверждать, что это чьи-то злобные происки, скорее всего, дело рук его бывшего партнера Вахтанга Гуцерии, с которым он категорически порвал всякие отношения и уже больше месяца не виделся и не разговаривал – даже по телефону!
И надо же, чтобы именно в этот момент мобильный телефон Исламбека издал громкий сигнал. Хозяин судорожно вцепился в трубку, но Поремский, повинуясь взгляду Турецкого, спокойно, но жестко вынул ее из рук Исламбека и спросил, кто звонит. Но там, на другом конце провода, услышав незнакомый голос, не представились, буквально приказав передать трубку Исламбеку, на что Владимир вежливо поинтересовался, кто все-таки просит Исламбека. Не получив четкого ответа, там снова спросили, и уже не в приказном тоне, а помягче: дома ли Исламбек? Но на новый вопрос – кто звонит? – сердито ответили, что теперь это уже не имеет значения. Или что-то в этом роде, не все расслышал Владимир, после чего там резко отключились. А минут пять спустя телефон издал сигнал снова, и Поремский, взявший трубку, услышал голос Гали Романовой. Узнал ее, естественно. Спросил:
– Ты откуда звонишь?
И Галя ответила, что звонит из дома Гуцерии, где они с минуты на минуту начинают большой шмон. А этот номер, по которому она сейчас звонит, записан на карте Вахтанга последним. То есть он вызывал абонента буквально минут пять – десять назад, но кого?
Володя рассмеялся, ответил, что звонил Гуцерия Исламбеку, и передал содержание разговора Турецкому. Тот тоже развеселился – надо же, как все получается вовремя!
Александр Борисович пожелал Гале и всем остальным успеха, а потом обернулся к Исламбеку:
– Вот видите, господин Караев, как нехорошо врать? Вы только что открестились от своего товарища Вахтанга Гуцерии, а, оказывается, он несколько минут назад вам звонил. И знаете зачем? Вы не поверите. Он хотел предупредить вас, что в его доме, в том самом поселке, который вы собирались прибрать к своим рукам, но об этом у нас будет отдельный разговор, – так вот, в его доме начался обыск. Он о вас заботился, а вы так плохо о нем отозвались, как же так? Ну ничего, я думаю, у себя на родине вам обоим будет еще о чем поговорить...
4
Турецкий с Грязновым докладывали Меркулову о проделанной работе.
Об отдельных деталях расследования Константин Дмитриевич был уже в курсе, он же сам и давал санкцию на обыски и задержания членов этой преступной группировки. А то, что некоторые из них категорически отрицали свое участие, это сейчас никого не волновало. Будут впереди еще долгие допросы, очные ставки, будет проведено множество криминалистических, баллистических и прочих экспертиз, поскольку даже одного незарегистрированного оружия у «телохранителей» обоих наркобаронов, отрицавших, кстати, всякую связь между собой, включая личное знакомство, что было просто смехотворно, поскольку имелись уже жесткие и неопровержимые факты, – так вот, этого оружия было изъято во время обысков на целую роту. И уже по одной только 222-й статье УК – за незаконное приобретение, хранение оружия и прочее – им всем уже светило от двух до шести лет отсидки. А потом надо было еще добраться и до мифических в некотором роде «гиппократов» вместе с их начальником. И там наверняка откроется еще немало тайн.
– Ты понимаешь, Костя, – говорил Турецкий, – показания, скажем, Баранова и Жеребцова разнятся только в отдельных деталях, а в общем контексте совпадают. Ну естественно, что Огородников их обоих закладывает, причем делает это настойчиво, выставляя себя при этом этакой пострадавшей овечкой. Но особенно от него досталось нашим бакинцам. Их он не щадит, а топит со всей страстью оскорбленной в лучших чувствах души. Как он их ненавидит! Я тебе потом покажу пару абзацев – и больше ничего объяснять не придется. Короче говоря, Огородников всячески подчеркивает свою фатальную зависимость от сложившейся ситуации.
– Но вопрос с ним практически решен, – заметил Грязнов. – Вчера, мне показали молодежную газетку, в одной из заметок уже поведали читателям, что задержан крупный милицейский чин из отдела по борьбе с организованной преступностью по подозрению в связи с торговцами наркотиками. Вообще-то не о полковнике заметка, это так, походя, а написали о Караеве и Гуцерии. Что они задержаны вместе с особо крупным грузом героина. Ну а он якобы им помогал в распространении. Мы еще, понимаешь, размышляем, как связать одно с другим, а у газетчиков нет сомнений, они нам диктуют свои правила, вот обормоты! – Грязнов засмеялся и покачал головой. – И как они всюду поспевают?
– У них свои информаторы, Славка. Приплачивают, наверное. Просто так кто станет снабжать их эксклюзивной, так сказать, информацией? – Турецкий пожал плечами и вздохнул. – Повсюду все куплено.
– Вы здесь затылки себе не чешите, а подумайте о том... Это прежде всего к тебе, Саня... Чтобы немедленно встретиться с представителем азербайджанского посольства в Москве. Эти двое не являются, как мы выяснили, гражданами России, поэтому и поступать с ними мы должны соответствующим образом. Но это уже второй вопрос.
– А есть и первый? – с усмешкой спросил Турецкий.
– А ты не торопись. – Показалось, что Меркулов даже сердится, будто не нравилось ему то приподнятое настроение, с которым явились к нему дружки-приятели с докладом о первых итогах расследования. – Что-то у вас все просто получается, друзья мои. Это плохой признак, значит, вы успокоились уже. А ведь вопрос вначале стоял иначе.
– Костя, я согласен, что поначалу всем нам казалось, будто в городе действует террорист. Вот и напрягли сверху Генеральную прокуратуру. А что вышло? Пшик!
– Хороший пшик! Женщина погибла!
– Я не об этом факте. Да, он трагический. Но ведь в основе, как мы выяснили, самая банальная история! По сути – неутоленное честолюбие! И никакой политики даже близко не просматривается... Ты знаешь, я тут снова побеседовал с Барановым, уже в следственном изоляторе. И, кажется, понял его. Ну то, что он – сукин сын, привыкший устраиваться в жизни, это понятно. Но мне подумалось, что арест на более ранней стадии как бы предотвращает окончательное превращение человека из потенциального в отпетого уголовника. Хотя какая там потенция – уже как минимум два трупа на шее! Но если бы он добился еще и своей цели, вот тут включилась бы в дело вся мимикрия, на которую он способен, и мы бы так, в сущности, быстро его не вычислили.
– На особую благодарность рассчитываешь? – ехидно спросил Меркулов.
– Получишь от тебя, как же! Нет, я подумал, что Володька мой не зря перелопатил показания десятка свидетелей. Я имею в виду тех, кого по собственной недальновидности назвал сам Баранов. Ведь что интересно... Он назвал их фамилии как своих явных недоброжелателей, устроивших ему «бомбу под дверью», а те выдали этому типу такие характеристики, что остается только диву даваться. И толковый он врач, и умница, и человек компанейский. Ну, правда, звезд с неба не хватает, но ведь и такие должны быть, кто-то ж и «на земле» обязан работать. Словом, те, кого он попытался оболгать, оказались выше его по нравственным категориям. Не все, конечно, несколько человек отнеслись равнодушно, отстраненно, но не до такой степени, чтобы бомбу под дверь сунуть. Видимо, у него у самого с этой самой нравственностью было далеко не все в порядке, вот и результат. Короче говоря, я могу с уверенностью сказать, что Баранов, как главный наш фигурант в деле, мне ясен. А вот с этими бакинцами повозиться придется.
– Ты упустил из виду еще двоих, так сказать, исполнителей, это специально? – напомнил Костя.
– С Жеребцовым тоже не будет сложностей. Сломанная судьба. Он во всем сознался, доказательная база в отношении его действий сомнений не вызывает. Получит срок, отсидит, если доживет. Ну и чем он дальше займется? Когда у него в руках такая профессия, что может быть сегодня задействована исключительно в одном, и то криминальном, направлении? Несчастный человек, вот что. И мне его просто жалко... Чего, кстати, не могу сказать об Огородникове... Он, между прочим, такой же оборотень, каких мы видели уже десятки, если не сотни в системе правоохранительных органов. Если твой Виктор Владимирович Краев, с которым ты, Славка, говорил, не спустит дело на тормозах, чтоб не размазывать грязное пятно по своему чистому генеральскому мундиру, значит, справедливость в какой-то степени восторжествует. Но на генерала в последнее время и так всех собак вешают, вот в чем дело.
– Не спустит, – уверенно заявил Грязнов. – Я видел по выражению его лица, что он даже с каким-то садистским, что ли, удовольствием отдал полковника Службе собственной безопасности, ну а уж те-то постараются! Для них честь мундира – самый хлеб с маслом. Уж они постараются так размазать полковника, что кое-кому мало не покажется. Там и зам у Огородникова, по-моему, тоже... Наверняка и у того рыльце в пушку. Так я думаю...
– Ну что ж, подведем итог. Эти ваши соображения, но изложенные в удобоваримом стиле, прошу мне на стол. Я с ними еще раз ознакомлюсь и встречусь с генеральным. Дело-то, если вам память не отшибло, все еще на контроле в президентской администрации. Имейте это в виду. А ты, Саня, немедленно свяжись с посольством. Вежливо пригласи какого-нибудь там советника, объясни ему популярно ситуацию. Да, и обязательно позови поприсутствовать во время беседы нашего главного международника Турсунова. Он восточный человек, и они, я уверен, поймут с этим советником друг друга... А ты, Вячеслав, выполни мою личную просьбу, посмотри у себя в министерстве, что там имеется по поводу просьб насчет этих «баронов» из азербайджанской полиции. Мне не хотелось бы по каждой мелочи дергать твоего министра, ладно?
– Слушаюсь, будет сделано! – Грязнов традиционно и шутливо приложил концы пальцев к «пустой» голове.
– Свободны, друзья, не мешайте работать.
Финал беседы был также традиционным.
5
– Как, ты сказал, его зовут, Саша? – поинтересовался Турсунов, начальник международного отдела Генпрокуратуры.
– Его зовут... – Александр Борисович посмотрел в свою запись в блокноте. – Керим Гусейнович Алибеков, вот как, а что, Наиль, есть вопросы?
– Странное совпадение, – пожал плечами Наиль Гасанович, – у меня на юрфаке, в смысле в МГУ, был однокурсник. Но когда это было! А как он выглядит?
– Это я что, по телефону мог узнать? Спросить его: извини, дарагой, ти как виглядишь? Да?
Турсунов оглушительно рассмеялся. Но тут зазвонил телефон. С проходной доложили, что к помощнику генерального прокурора прибыли господа из посольства.
Турецкий ответил, что там, внизу, визитеров дожидается секретарша, пусть она и проводит тех, кто прибыл, в кабинет Турецкого.
– Как думаешь, Наиль, чай надо организовать?
– Скажи вашей Клавдии, она на гостей всегда благоприятное впечатление производит. Такая женщина, а! – Наиль по-восточному зацокал языком.
– Она их и встретила, я попросил, – смеясь, ответил Турецкий.
Секретарь посольства Азербайджана оказался рослым немолодым человеком, внешне напоминавшим нового президента своей страны, сына известного партийного руководителя Гейдара Алиева. Он церемонно раскланялся, пожал руки российским коллегам и грузно опустился в кресло у круглого стола.
Своего спутника, молодого темноволосого человека в темном же костюме, он представил как своего помощника. И тот занял место рядом с Алибековым. На стуле.
– Смотрю и не могу понять, – сказал Наиль как-то по-домашнему, садясь напротив азербайджанца, – ты это или не ты?
Алибеков расплылся в улыбке:
– А я тебя, Наиль, сразу признал! Но надо же протокол соблюсти, да? Как живешь? Большой начальник стал, да? Важный стал?
Турсунов приподнялся и, сграбастав обе руки Керима в свои, долго их тряс. Потом сел. Сказал Турецкому:
– Саша, я был уверен, что это Керим. Ты представляешь, мы с ним целый год в одной комнате прожили! И какой год, слушай, а! Как здоровье? Семья как? Почему ты потерялся?.. Ну хорошо, мы потом, надеюсь, поговорим, юность вспомним. Давай по делу... Ты даже не представляешь, как я рад тебя видеть, дорогой Керим!
Наконец «восточные сладости», как назвал эту встречу Турецкий, закончились и они приступили к делу.
Александр Борисович показал Алибекову некоторые выдержки из показаний, касавшихся двоих фигурантов – Караева и Гуцерии, затем познакомил с выводами следствия относительно преступлений, инкриминируемых обоим, и перешел к главному вопросу: что с ними делать? По российским законам обоих следовало судить и надолго сажать в тюрьму. Аналогичная судьба ожидала и тех «охранников», которые тоже должны быть осуждены. Но процесс выявления преступных деяний последних будет довольно продолжительным, их дела даже, возможно, будут выделены в отдельное производство. В то время как по двоим основным фигурантам уже имеются устные пока, правда, просьбы об их экстрадиции в Азербайджан, где за ними, особенно за Гуцерией, тянется целый шлейф преступлений. Есть официальная сторона вопроса, которую и следовало бы решить так, чтобы не пострадали при этом интересы обеих сторон.
– Мы советовались по этому поводу, – сказал Алибеков, – созванивались с Баку и в курсе требований органов правопорядка Азербайджана. Что касается Гуцерии, то по его кандидатуре мнение достаточно твердое. На его счету несколько судимостей, причем последней – за убийство – он избежал, укрывшись на территории России. Поэтому теперь требование о его экстрадиции будет выдвинуто в самые ближайшие часы. Если российская сторона не собирается судить его у себя за совершенные преступления.
– Видите ли, – вежливо вмешался Турецкий, – по всей видимости, на территории России господин Гуцерия, по нашим данным, которые вполне могут оказаться и неполными, не совершил лично тяжких уголовных преступлений. Точнее, он может пройти по признакам статьи тридцать третьей УК лишь как соучастник. А конкретно же ему мы можем в данный момент инкриминировать триста двадцать вторую статью Уголовного кодекса – незаконное пересечение Государственной границы Российской Федерации. И по ней максимальный срок – до двух лет. Для него это будет просто отдых. Поэтому мы с удовольствием передадим его вам, в полном соответствии со статьей тринадцатой частью второй УК. А вот что касается Исламбека Караева, тут иной вопрос. При обыске в его офисе найден груз героина в особо крупных размерах. И по нашим законам это грозит ему очень большим сроком. Кроме того, имеется еще ряд эпизодов, по которым он проходит в качестве основного фигуранта. Это связано с финансовыми махинациями при приобретении недвижимости. К тому же он также не имеет официального вида на жительство в России. А те документы, которые он смог представить следствию, являются грубой подделкой.
– То есть, другими словами, вы хотели бы судить его у себя как человека, совершившего преступления на территории чужой страны?
– Вот именно, если у вас не возникнет серьезных возражений.
– Слушай, Керим, зачем он вам? – вмешался Турсунов, чем вызвал улыбки. – Мы его здесь так крепко посадим, что у вас и голова потом болеть не будет!
– Да я вот и думаю, – засмеялся Алибеков.
– Ты хорошо подумай, дорогой!
– Давайте мы поступим так, господа, – уже серьезно сказал секретарь посольства, – я доложу о нашем разговоре и обещаю вам в самое ближайшее время дать исчерпывающий ответ.
– Между прочим, – заметил Турецкий, – если эта информация вам что-нибудь даст, Керим Гасанович, один из моих коллег как-то встречался с некоторыми представителями азербайджанской диаспоры в Москве – как раз по этому делу. Мы выясняли отдельные факты из биографии Караева и Гуцерии. Так вот, отношение к ним у тех уважаемых людей было резко отрицательным. А мы и по некоторым прошлым делам привыкли уважать мнение ваших земляков, проживающих по разным причинам в России.
– Мы постараемся учесть это соображение.
И Алибеков сделал движение, чтобы встать. Турецкий тут же словно бы спохватился.
– Может быть, по чашке чаю, господа? – Он сделал гостеприимный жест.
– Благодарю вас, – сладко улыбнулся Алибеков. – Я бы хотел поскорее поставить в известность свое руководство – согласитесь, такие моменты у нас случаются нечасто.
– Да уж, лучше чтоб их было поменьше, – улыбнулся в ответ Турецкий и протянул ладонь для рукопожатия.
Турсунов поднялся из кресла, дружески хлопнул Алибекова по плечу и, обернувшись к Турецкому, сказал:
– Я провожу Керима, Саша, можешь не беспокоиться.
Когда кабинет опустел, Турецкий подумал, что сам с удовольствием выпил бы чайку, уже хотел позвонить Клавдии Сергеевне с просьбой об этом, но передумал и взялся за телефонную трубку.
Он нашел телефон помощника мэра, представился ему и сказал, что хотел бы буквально два слова сказать Михаилу Юрьевичу по поводу того дела о покушении на его заместителя, которое мэр, кажется, держит у себя на контроле. Это займет ровно две минуты.
Помощник соединил Александра Борисовича с Михаилом Юрьевичем.
– Добрый день, – быстро сказал мэр, – ну что у вас?
– Преступление фактически раскрыто. Если говорить конкретно и только о покушении, то я могу повторить лишь то, что сказал уже сегодня заместителю генерального прокурора, своему куратору. История хотя и трагическая, но, к сожалению, совершенно банальная. Некий врач, полагая себя состоящим в собственной жизни на должности исполняющего, так сказать, обязанности, решил избавиться от этой унизительной для него приставки. А для этого организовал убийство конкурентки с единственной целью занять ее место. Вот так, мелко и бездарно. Так что мы можем с чистой совестью сказать, что Георгию Витальевичу Алексееву решительно ничто не угрожает. Вот и все, что я хотел сказать.
– Погодите, а вы сказали, Александр Борисович, насчет того, что речь идет только о покушении. Есть и продолжение?
– К сожалению, есть. Но оно связано с недавними арестами, о которых вам, вероятно, уже докладывали. Это группа азербайджанских граждан, уличенная в уголовных преступлениях.
– А какая связь, если не секрет?
– Да уж какой от вас секрет, Михаил Юрьевич. Преступность давно уже стала у нас интернациональной. Заказал один, исполнил заказ другой, третий посодействовал – вот и выстраивается цепочка. Так что разбираемся.
– Ну, желаю удачи. Алексеева можете специально не информировать, я ему сам скажу. Всего доброго.
«Да, цепочка... – сказал себе Турецкий. – И чего ему не нравилось быть и. о.? Вот же козел несчастный...»
notes