Турецкий дочитал дневник Долговой и почувствовал острую необходимость проветриться. Домой он отправился пешком, что за последние дни случалось крайне редко. Подойдя к собственному подъезду, он увидел, что его Ирина развешивает на балконе белье: стирку затеяла, – значит, в квартире жара – не продохнуть. Турецкий передумал подниматься и уселся на лавочку. Хотелось пива, но не хотелось вставать. Потом он заметил Нинку, носившуюся с детьми по двору, и просидел, наблюдая за ней, до темноты. Когда стемнело, он позвал ее домой, но Нинка попросила еще пять минут и еще «пять коротких минуточек», ему наконец надоело ее ждать, и он поднялся.

– Где ты ходишь? – справилась Ирина Генриховна.

Что за новости?! – молча возмутился Турецкий. С каких пор Ирка стала интересоваться его перемещениями? Он не спеша разулся и вместо ответа многозначительно указал пальцем вниз:

– Не хожу, а сижу. Что случилось? Меня кто-то ищет? Костя?

– Грязнов звонит каждые пять минут.

– Давно?

– Часа два. Нет, уже три, наверное.

Турецкий выругался про себя. Стоит раз в жизни слегка расслабиться, как на тебе! Выпал из круга событий...

Славка по телефону ничего объяснять не стал, спросил только, где его носит весь вечер, и потребовал, чтобы он немедленно приехал на Петровку.

– Поужинаю – приеду, – недовольно ответил Турецкий.

– К черту ужин! Дуй сюда, бегом! – Грязнов, ничего не объясняя, бросил трубку.

Турецкий все-таки перехватил на скорую руку, предчувствуя, что без бутылки коньяка не обойдется, а Славка потерпит «пять коротких минуточек», не маленький...

Грязнов курсировал вокруг стола. Когда Турецкий вошел, он протянул ему две пары фотографий.

– Вот, задержали четыре часа назад. Устроили маленький конец света в одной отдельно взятой забегаловке. Начальник наряда оказался шибко памятливый, вспомнил ориентировку, которую когда-то Азаров запулил...

Турецкий посмотрел на снимки. Первая пара – отбывающие заключение в кондратьевской спецколонии Тернозов и Петровский, этих он помнил прекрасно. Вторая – задержанные. Один здорово похож на Тернозова, другой – отдаленно на Петровского.

– Попались, голубчики, – сказал Турецкий, чтобы что-то сказать. – Да, а ты омоновца, который охранял Божену, спрашивал?

– Да! Пока тебя носило непонятно где... Опознал уже. По фото еще колебался, а в натуре признал сразу.

– А свидетели с места гибели? Точнее, с места посмертной аварии Сахнова?

– Затем тебя и позвал. Дело вел твой Азаров, если помнишь.

– И что ты предлагаешь? Думаешь, не предъявлять им обвинение в убийстве Сахнова и ждать, пока ФСБ, или кто там еще, проявит к ним интерес?

– А ты хочешь сразу начать кудахтать? Нам тут же пришлют разъяснения из МВД, что эти ребята – бойцы невидимого фронта. Отсюда вывод: их следует немедленно освободить и наградить.

– Посмертно... Сам ты квохчешь, как наседка-героиня, – не остался в долгу Турецкий. – Если не знаешь, как подступиться к ним с делом Сахнова, так и скажи. Я сам займусь. А ты пока коли их в общем и целом.

– «В общем и целом», – передразнил Грязнов. – Хочешь сам попробовать их расколоть? Они даже имен своих называть не хотят – полный отказ. И по картотеке МВД не проходят: не привлекались.

– Надави.

Грязнов, и без того пребывавший в дурном настроении, разозлился еще сильней:

– «Надави»! Они что, по-твоему, фраера дешевые?! Или я должен к ним третью степень устрашения применять?! Вот спасибо тебе за добрый совет... А завтра, значит, явятся какие-нибудь заступнички с большими звездами и спросят: а что это вы тут, Вячеслав Иванович, за порядки установили? Откуда взялись у ваших подопечных тяжкие телесные, если при задержании их не было? Наверно, надо вам вставить банан в задницу. А лучше – сразу два!

– Все, Славка, кончай базар! – потребовал Турецкий. – Ты что, меня за идиота держишь? Объясни, пожалуйста, с чего это ты взбеленился.

– «Взбеленился»... – опять передразнил Грязнов. – Не понял еще, что ли? Почему они ушли в полный отказ? Их же на мелочи, на фигне повязали – заплати штраф, и до свидания, гуляй! Они меня узнали!!! Они меня знают, а я их нет!

– Может быть, – спокойно сказал Турецкий. – А опознание ты как устраивал? По всем правилам? Этот а-ля Тернозов сам омоновца видел?

– Нет. Он в камеру через глазок заглянул. И вообще, какая разница, видел омоновца – не видел? Он меня видел! И так все ясно, с чего бы задержанного за мелкое хулиганство везут на Петровку и допрашивает начальник МУРа?

– Тогда, выходит, они опасаются обыска. Нужно срочно установить их личности. В той забегаловке их кто-нибудь опознал?

– Нет.

– Может, они машину оставили где-нибудь поблизости или живут в том же квартале, ты проверил?

– Не глупей тебя, – проворчал Грязнов сердито.

– Ладно, давай по пятьдесят граммов, обсудим детали – и разбежались, – предложил Турецкий примирительным тоном. – Дел полно.

– Давай начинай обсуждать! – съязвил Грязнов, но в сейф тем не менее полез.

– Сахновских свидетелей пока не трогаем, может, ты здесь и прав. Но у нас есть еще один свидетель, причем более ценный: старый приятель Тернозова, который якобы видел его накануне убийства Сахнова. Я аккуратно проверю, что это за фрукт. Не мог же он ни с того ни с сего обознаться, а потом рассказать Азарову историю про то, как Тернозов, столкнувшись с ним случайно на улице, дал полный реверс.

– Как ты собираешься «аккуратно проверять»? Пойдешь соседей опрашивать? А если он сотрудник ФСБ, если он в деле? Они тут же просекут: Турецкий ищет свидетеля, опознавшего Тернозова, но настоящий Тернозов смирно сидит в своей спецколониии, в чем Турецкий вроде как убедился, значит, он вышел на ненастоящего. Все, считай, приплыли.

Славка по вечерам сильно мнительный, подумал Турецкий. Поскольку разубеждать мнительного, особенно мнительного Грязнова, безнадежно, Турецкий ограничился советом, как в известном рекламном ролике с Никитой Михалковым:

– Не каркай, все у нас получится.