Итак, влиятельная сила дала согласие.

Эксперимент начался немедленно – на следующий день после нашего разговора. ПП – первого пациента – взяли из клиники при НИИ, добровольцев набралось хоть отбавляй, пришлось тянуть жребий. Контрольный же пациент (КП), представленный мне независимым экспертом, выглядел очень странно, даже для глубокого наркомана. Особенно необычной была его кожа: было похоже, что она сшита из отдельных, причем разношерстных лоскутов, как охотничий тулуп ДСДД, который, сколько я себя помнила, висел на одном и том же гвозде у него в сарае и всегда поражал меня своей аляповатостью. Любых разговоров КП тщательно избегал, не захотел называть ни своего имени, ни откуда он родом, словом: ничего, инкогнито из ниоткуда.

НЭ в этом отношении был ничем не лучше (слава богу, он был всего один). Кто он, откуда – покрыто мраком. Я попыталась расспросить АББ, но он и сам, как я поняла, не очень-то в курсе. НЭ вел себя в целом корректно. Никаких подозрительных манипуляций с КП он не совершал, ежедневно брал на анализ кровь из вены, достаточно много, примерно граммов пятьдесят, и все.

Через неделю нашей «совместной работы» я заметила в шутку, что, если он будет продолжать в том же духе, КП скоро погибнет от потери крови. Пора ему сделать переливание, точнее, вливание. НЭ пробурчал что-то неразборчивое: мол, переливание не предусмотрено изначальным планом эксперимента, и вообще, пятьдесят граммов в день – потеря для организма вполне восполнимая. Но я увидела, что на самом деле он в растерянности. На следующий день НЭ заявил с полной уверенностью, что КП не нужно делать никакого переливания и, если я сомневаюсь, мне следует взглянуть на ежедневные результаты измерения артериального давления – оно не упало ни на миллиметр.

Из этого случая я быстро сделала два вывода. НЭ определенно с кем-то советуется. И этот кто-то, вероятно, более компетентный специалист, но предпочитает держаться в тени и не показываться мне на глаза.

Почему?

Я его знаю?

Ежедневный анализ крови – не просто способ усыпить мою бдительность. НЭ или те, кто за ним стоит, извлекают из него некую важную для них информацию. Какую?

А ПП быстро пошел на поправку.

Через десять дней после начала курса лечения я предложила провести психологический тест: выдать ему шприц с морфием, пусть делает с ним что хочет.

Вообще-то ПП был героинщиком, но искать дозу героина, чтобы сделать тест абсолютно чистым, я не имела ни малейшего желания. Если НЭ захочет – пусть ищет самостоятельно, он же работает на ВС, а ей это наверняка раз плюнуть.

НЭ тем не менее мою идею не поддержал, хотя опять-таки не очень уверенно. Но я все-таки провела опыт – вполне успешно. НЭ заявил, что это ничего не доказывает и впредь следует воздерживаться от каких бы то ни было нововведений. Мы испытываем «байкальский эликсир», а в остальном следует действовать исключительно апробированными методами.

Можно подумать, что существует апробированный метод определения количественного показателя наркозависмости: сегодня у пациента сто единиц, завтра – девяносто девять, прогресс...

Вообще у меня сложилось впечатление, что НЭ судьба ПП абсолютно не интересует. Хотя особого беспокойства она теперь не вызывала.

С КП все обстояло значительно сложнее.

Когда мы начали курс, он как раз находился в стадии выхода из абстиненции, «эликсир» никакого положительного воздействия на него не оказывал, что само по себе было странным. Чувствовал он себя плохо, а к концу второй недели приступы у него значительно усилились: он едва ли не на стенку лез, как обычно бывает в первые самые тяжелые дни после отлучения от наркотиков.

Я сделала кучу анализов, но в них сам черт ногу сломит. Ведь ясно же, что человек больной, ясно, что больной нестандартный. А в чем именно его нестандартность? НЭ, по-моему, потихоньку торжествует, видя мою неудачу, или у меня мания преследования?

Я извлекла на свет свои лабораторные журналы двухгодичной давности и попробовала на скорую руку синтезировать несколько новых модификаций «эликсира». На животных мы тогда все попробовать не успели, остановились на самых эффективных. Чтобы проверить все, нужно было в сто раз больше сотрудников или в сто раз больше времени.

Никакой конструктивной идеи у меня не было, я руководствовалась исключительно собственной интуицией. На семнадцатый день у КП температура поднялась до 41,5°. Выглядел он просто ужасающе, в жизни не видела ничего более страшного, по сравнению с ним Фреди Крюгер – первый парень на деревне.

КП кое-как откачали, сам АББ просидел около него всю ночь. Я продолжала пробовать новые и новые модификации «эликсира», без особой надежды на успех, но на двадцать второй день я все-таки угадала. Эффект, что называется, превзошел все ожидания: за какие-то три-четыре часа КП преобразился. Даже его лоскутная кожа стала выглядеть практически нормальной.

За последнюю неделю я спала, наверное, часов шесть и чувствовала себя соответственно. Я попросила АББ лично проконтролировать ход лечения КП и сделать все необходимые анализы, а сама взяла отгул на сутки. АББ был рад успеху не меньше меня и с удовольствием согласился.

Я проспала сутки отгула, но АББ позвонил мне и предложил отдохнуть еще, сказал, что с КП все в порядке и я могу не беспокоиться. А когда я вышла на работу, он вызвал меня к себе якобы подписать какие-то бумаги, встретил в коридоре и буквально огорошил: КП – генетический урод с совершенно уникальным строением не только кожи, но и центральной нервной системы. Весь его организм функционирует не так, как организмы остальных пяти миллиардов гомо сапиенс.

...Тридцатый день курса.

КП опять чувствует себя хуже, но я прекратила экспериментировать с модификациями «эликсира», остановилась на той, которая помогла ему на двадцать второй день. Он единственный наркоман, которого «эликсир» наверняка не излечит. А я... едва не создала новый наркотик.

Но, к счастью, вовремя остановилась».