22
Через десять минут после того как Турецкий потушил свет и завалился на диван, в дверь позвонили. Сейчас будет еще один труп, подумал хозяин квартиры и с негостеприимным видом двинулся в прихожую.
Конечно же это был Грязнов.
– Я тут подумал, – сказал Слава, протягивая в качестве моральной компенсации целую упаковку «Туборга», – засунь в морозилку поскорее, так вот я подумал, что все равно не через полчаса, так через час тебя начнут осенять гениальные догадки и примешься ты самым паскуднейшим образом звонить ночью порядочным людям... Вот так вот я подумал и решил тебе этот кайф обломать.
Они уселись на кухне и не стали особенно ждать, пока пиво остынет, всасывали одну баночку за другой.
– Начнем с начала, – уныло предложил Турецкий. – Кто такой Азаров?
– Теперь уж точно не узнаешь, – пообещал Грязнов.
– Спасибо. Что он делал? Просто налево информацию продавал или на кого-то конкретно работал?
– А домик его ты видел? Ты представляешь, сколько тебе на такой работать надо?
– Не одно поколение Турецких, – подтвердил Турецкий.
– Чего я не пойму, – сказал Слава, – так это почему этот Коля Струков так сразу признался?
– Он не признался. Он только сказал, что налил новобрачному шампанского.
– Это одно и то же. И остальные подтвердили. Ты лучше радуйся. В кои-то веки тебе гладкое дельце досталось.
– Оно не мое, – возразил Турецкий. – Костя сказал, что его будет вести спецуправление ФСБ.
– Ну вот, – расстроился Слава, – была халява, и ту отобрали.
– Отобрали, – подтвердил Турецкий.
Очевидно, оба в уме повторили это слово, потому что одновременно посмотрели друг на друга. И открыли рты.
– Ты понял?! – шепотом спросил Грязнов.
Турецкий только молча кивнул.
– Ты понял?! У него отобрали шампанское. У Азарова.
– Не ори, я понял. У него «отобрали» шампанское, которое было нормальным, не отравленным. То есть его просто разлили по всем остальным бокалам, чтобы Азарову пришлось плеснуть из новой бутылки. В которой был цианид.
– Точно! Значит, тот, кто организовывал этот разлив, и есть убийца. А лить отраву Азарову могла любая невинная овечка. В данном случае Струков.
– Погоди, – возразил Турецкий, – это еще надо наверняка уточнить, кто разливал шампанское всем остальным. Может, он же и разливал, Струков то есть.
– Что же он, идиот, так подставляться?! А где же тогда алиби? И там разливал, и тут разливал.
– Славка, ты запутался, ты уже сам так рассуждаешь, словно Струков – невиновен.
– Действительно, вот черт. А ты снимал показания на этот счет: кто кому и сколько разливал до Азарова?
– Я сделал умнее, – самодовольно ухмыльнулся Турецкий. – Я спрашивал каждого, разливал ли он кому-нибудь другому?
– Осел, – констатировал Грязнов, – ты сделал глупее не придумаешь. И что они тебе ответили?
– Каждый сказал, что никому не наливал, – признался Турецкий. – Кроме Струкова. Тот якобы кроме Азарова наливал еще родителям невесты, то есть вдовы, и двум ее подружкам. Но если мы правильно определили метод убийства, то настоящий убийца ни за что не скажет теперь, что он кому-то разливал.
– Он и не сказал, – заметил Грязнов.
– Откуда ты знаешь?
– Я тоже спрашивал про разлив.
– Ну ты и жук, – не мог не признать Турецкий. – Что они тебе сказали?
– Что разливал Ник. То есть Струков. А он, собственно, согласно твоим данным, и не отказывается.
– Он говорит, что разливал только четверым.
– Уже немало, чтобы дать шампанскому закончиться. Теперь ты понимаешь, что у меня были основания удивляться, что Струков, который, несомненно, и является убийцей, так быстро признался.
– Слава, ты открыл принципиально новый метод следствия. Называется, «забудьте про мотив». Зачем Струкову убивать своего однокашника?
– Да на хрен мне искать мотив?! Я оперативник, и я нашел все улики, которые свидетельствуют против Струкова. А уж с мотивом пусть прокурор возится. Вернее, ФСБ.
– Ах так?! – разозлился Турецкий. – Сейчас я тебе покажу настоящую работу. А ну бери ручку, будешь стенографировать допросы!
Грязнов покрутил пальцем у виска, но спорить не стал, видя, что его друг завелся не на шутку и собирается повторно допрашивать свидетелей в двенадцать часов ночи.
Турецкий решил сановных родственников Азарова пока не беспокоить и начал с подружек невесты. Одна из них, разбуженная звонком Турецкого, не помнила, кто разливал шампанское, две другие сказали: «Ник», «Струков». Еще один однокашник покойника тоже сказал, что разливал Ник. Не считая семьи Аксеновых, оставался еще один гость, который уехал до смерти Азарова и потому особого интереса для следствия не представлял. Разве что как дополнительный свидетель...
– То есть как не представлял?! – закричали они одновременно, расплескивая пиво. – Теперь, когда мы решили, что злодей наливал не Азарову, а всем остальным, он вполне мог уехать до смерти Алексея!
– Да, но остальные-то сказали, что наливал Николай Струков, – сник Турецкий.
– Точно, – подтвердил Грязнов без энтузиазма. – Как бишь его, этого последнего?
– Не помню, Костя забрал все наши записи. Хотя нет, вспомнил, Лапшин, кажется.
– Да точно, – поднатужился Грязнов. – Знаешь что, позвони Меркулову.
– С ума сошел? – Турецкий кивнул на часы.
– Звони, говорю. Все равно не заснем.
Турецкий подчинился.
– Алло, – сказал Меркулов.
– Костя, это мы.
– Ну знаете...
– Только не рычи. Посмотри в наших записях фамилию у восьмого гостя, того, что уехал.
– Лаптев, – сказал Костя. – Совсем обалдели. Что не спится-то? Все?
Грязнов вошел в раж и перехватил инициативу у приятеля, теперь он стал названивать свидетелям. У первой барышни телефон, по-видимому, был отключен – после предыдущего звонка Турецкого она пресекла подобные попытки. Зато другая тут же откликнулась и ответила на вопрос.
– Ну что? – спросил Турецкий.
– Погоди, надо же и остальных спросить. – Невозмутимый Грязнов набирал уже следующий номер.
– Иди к черту! Ты что думаешь, у них не совпадут показания относительно чьего-то имени?!
– Ну ладно, – сдался Грязнов и не стал больше звонить. – Лаптева зовут Никанор. Никанор Лаптев. Вот тебе и Ник, значит, разливающий шампанское так, чтобы Азарову не досталось. И тут же отваливающий якобы по звонку чрезвычайной важности. Надо освобождать Струкова.
Турецкий открыл рот. И закрыл. Потом сказал:
– Я знаю этого типа. Он священнослужитель.
