ЗАСЕКРЕЧЕННЫЙ ДРУГ

Заместитель генерального прокурора Константин Дмитриевич Меркулов выслушал соображения генерала Грязнова, узнал от него о происшествии с Турецким и огорчился. Наверняка опять какая-нибудь баба! Впрочем, Грязнов не разубеждал его. Напротив, в самых ярких и выразительных красках расписал внешность и габариты вагонной проводницы, перед чарами которой если кто и устоял бы, так лишь один человек, сам Константин.

— Костя, ты не сильно переживай. Саня уже успел ознакомиться с текстом — для информации, а копия у меня осталась. Кто спер, вот это другой разговор.

Разговор состоялся уж под вечер, и Грязнов отправился в МУР, на Петровку. Возможно, Турецкий еще соизволит дать о себе знать.

Сам Вячеслав дергать его без нужды не хотел.

А Меркулов, проводив гостя, вернулся к телефону и набрал номер. Когда автоответчик позволил занять на информацию целую минуту, Константин Дмитриевич выдал нейтральный текст следующего содержания:

— Здравствуй, Гена, это дядя Костя. Соскучился, а ты все не звонишь.

И положил трубку. Ровно через минуту раздался звонок.

— Здравствуй. Как здоровье?

— Не очень. Все никак лекарство не достану.

— Скажи какое, я помогу.

— А рецепт можно подвезти?

— Давай, буду ждать. Пока. Я до девятого в Москве.

Меркулов понял все. Гена будет на месте и ждет дядю Костю к девяти вечера. С серьезными проблемами. Чего ж тут неясного?

Он занимался своими делами до самого конца рабочего дня. Потом отпустил Клавдию Сергеевну, свою секретаршу, домой, попросив перед уходом угостить его чайком, из чего следовало, что он намерен еще долго и всерьез потрудиться. Заодно поинтересовался, не было ли известий от Александра Борисовича, пока он был на совещании у генерального. Клавдия украдкой вздохнула, представив себе этого замечательного негодяя, у которого лишь одно на уме: как бы цветочек сорвать… и ведь сил нет отказать! Ответила, что звонков от него не было, и пошла к двери. А чистая и даже в чем-то наивная душа Меркулов, глядя вслед этой подтянутой сорокалетней женщине, находящейся, по его мнению, в самом расцвете своей привлекательности, подумал, что наверняка этот сукин сын и здесь уже поспел. Больно неадекватной была реакция Клавдии Сергеевны.

Часов около восьми Меркулов позвонил Грязнову, который, разумеется, находился на службе. Сашки ж не было в Москве, а значит, и причины где-нибудь отрываться — тоже. Обычно Меркулов предпочитал, чтоб они это делали хотя бы под его отеческим присмотром.

Константин Дмитриевич сказал Вячеславу, чтоб тот прислал к нему какой-нибудь малоприметный автомобиль. Съездить надо кое-куда. И чтоб водитель был нормальный, а не лихач, терпеть их не мог Меркулов. Они считают, что если работают в милиции, так сами могут нарушать правила.

Грязнов, подумав, предложил машину из конторы своего племянника Дениса. Его фирма «Глория» осуществляла охранно-розыскные мероприятия и считалась надежной. Еще бы, при таком-то дядюшке! Кстати, можно и охрану организовать. По высшему разряду. Меркулов ответил, что охрана ему никакая не нужна, а вот машинку бы неплохо.

В четверть девятого рядом со въездом в служебный двор прокуратуры остановилась обычная черная «Волга». Меркулов вышел. Было уже по-осеннему темно. Но водитель увидел его и коротко мигнул фарами. Усаживаясь на заднее сиденье, Константин Дмитриевич сказал:

— Тебя зовут-то как, сынок? — Водитель был неприлично молод, по его мнению. Странный все-таки человек, этот Вячеслав! Ведь водителя у него просили, а не детский сад! Наверняка лихач!

— Сергеем зовут, Константин Дмитриевич. Куда прикажете?

— В Чертаново, сынок. Только не гони, пожалуйста. Мы и так успеем.

— Ни в коем разе, Константин Дмитриевич. Мне уже Денис Андреевич полную инструкцию на этот счет выдал. Все будет в порядке.

И они плавно тронулись. Водитель был действительно мастером: не дергал, не форсировал движок, не тормозил резко, отчего всю душу иной раз выворачивает. Ехал ровно и спокойно.

— А ты, Сережа, давно у Дениса-то?

— С прошлого года. Как из госпиталя вышел.

— Воевал, что ли?

— В Чечне был.

— Э, да ты, брат, с опытом? Ну и как новая служба? Здоровье позволяет?

— Пока за рулем, Константин Дмитриевич, а там посмотрим.

— Ну молодец. — И Меркулов погрузился в свои мысли. И лишь когда выехали на Варшавское шоссе, сказал: — Как доедем до старой Балаклавки, поворачивай направо и остановись у почты. А я немного пешочком прогуляюсь.

— Проводить?

— Ни в коем случае. Я недолго.

Старая Балаклавка, как называли ее еще недавно, пока не открыли параллельно новый, широкий проспект, превратилась, по сути, во внутреннюю улицу микрорайона. По левую руку стояли семнадцатиэтажки, по правую — пятиэтажные хрущобы и чуть более молодые девяти-и двенадцатиэтажки. Район летом был зеленый, но почти неосвещенный, только вдоль улицы оранжевые фонари. А для Меркулова так оно и лучше.

Он легко нашел нужный дом, старую пятиэтажку, время которой, видимо, уже истекало. Говорили, что их уже начали ломать по Москве — готовят площадки под новое строительство.

Меркулов проверялся. Он совсем не желал тащить за собой хвост. Впрочем, этот умный Сережа, когда уже подъехали к почтовому отделению, уверенно сказал Меркулову, что сзади у них все абсолютно чисто. Ясно, грязновская школа: что дядя, что племянник.

Поднявшись на пятый этаж, Меркулов отдышался и нажал кнопку дверного звонка. Самого звонка он не услышал, но дверь через мгновенье отворилась, и он шагнул в темную прихожую. Едва дверь за ним захлопнулась, как тут же вспыхнул свет.

Гена никак не менялся. Как был темноволосым и скуластым, таким и оставался. Он помог Меркулову раздеться, проводил в комнату, указал на кресло и удалился в кухню. Через минуту появился с кофейником и двумя чашечками.

— Уже сладкий, дядь Кость, как ты любишь.

— Ну давай наливай. Но я ненадолго, Гена. Как батя?

— В полном ажуре. Выкладывай, что снова за проблемы?

— Да ты, я думаю, больше моего знаешь. Речь об убийстве Петри. Ну и журналист там еще был, Кокорин фамилия. Этим хорошо тебе известный Турецкий сейчас занимается. В Питере он, кое-какие следы обнаружились. А суть моей просьбы заключается, Гена, в следующем…

И Меркулов кратко изложил всю цепь событий, делая упор на непонятную роль федеральных служб президентской охраны и правительственной связи.

— Ты хочешь, чтобы я «прозвонил» всю цепочку? — улыбнулся Гена.

— Ну что ты! Об этом я и мечтать не могу. Мне бы для начала хоть парочку заинтересованных лиц.

— Ты хотел сказать — незаинтересованных?

— Умница. Да и что я тебе вообще объяснять-то взялся? Из ума совсем, что ли, выжил?

— Ну не надо, дядь Кость, так уж откровенно льстить мне. Ты ж, сколько помню, никогда особо нашу службу не жаловал. Или времена изменились?

— Я, Гена, не про службу, а про людей. Понимаешь, ну не могут поголовно все быть мерзавцами. Не по-божески это.

— Это так… Да, я тебе для информации скажу. Конфиденциально. На твоего генерального копится кое-что. И его даже предупредили, чтоб не делал лишних движений. Имей это в виду.

— Ну то-то я и смотрю, вялый он какой-то. А что за компра? Опять политика?

— Нет, полагаю, минюстовский банный вариант. Частностей не знаю. Но информация верная… Что ж, попробую вникнуть.

— Когда тебя можно будет найти?

— А как ты меня найдешь, — засмеялся Гена, — когда я весь засекреченный? Только на автоответчик. Буду рядом, отзовусь. Нет, придется ждать. Все, пей кофе. И рассказывай, как здоровье. Может, тебе какое лекарство нужно? Ты говори, а то ж я знаю цены нынче непроходные. Легче загнуться, чем какую-нибудь но-шпу купить…

Сережа привез Меркулова домой, поднялся вместе с ним на лифте, несмотря на протесты, объяснив это строгим приказом Дениса Андреевича. А против приказов, как известно, не возражают.

Константин Дмитриевич позвонил Вячеславу и торжественно от лица службы попросил выразить Грязнову-младшему искреннюю благодарность. Славке же просто сказал:

— Думаю, все будет в порядке.

В ответ Грязнов сообщил, что недавно наконец удостоился звонка из Питера, где общий знакомый как-то уж больно комфортно себя чувствует. И это подозрительно. И голос вальяжный, довольный, хотя никаких поводов для этого Вячеслав Иванович пока не видел.

Нет, сам— то он понимал, что, скорее всего, неведомая ему главный редактор Невская вполне могла оказаться далеко не тем, о чем они с Саней думали, и тогда… В общем, тут фантазия могла свободно парить в любом направлении. А Саня, при всех его отменных и, разумеется, исключительно положительных профессиональных качествах, при его вполне приемлемых моральных принципах, все-таки не был, да и не стремился стать идеалом для подражания. Особенно среди молодых последователей. Так что в этом плане всякое может случиться — не трагическое, нет, и не морально уродливое или откровенно безнравственное, такого быть не может. Просто, ежели образно выразиться, как в старом американском кино с участием Мэрилин Монро, — некоторые любят погорячей. Вот так будет правильно.

А еще Саня просил, сообщил Грязнов, по фамилии отчима Кокорина, гражданина Коваленко, за которого мадам Кокорина вышла замуж еще в Москве, попытаться найти их питерский адрес и сообщить о смерти Вадима. Это чтоб он на себя не брал эту драматическую миссию. Но он готов будет хоть завтра же подъехать по указанному адресу и выразить соболезнования.

И последнее: материалы на руках. Это нечто! Завтра ночной «Стрелой» Саня собирается убраться в Москву. Если неожиданные обстоятельства не помешают…