Ночью Турецкого разбудила жена, которую, в свою очередь, разбудил телефонный звонок. Это был Меркулов.

– А если все-таки предположить, что это так?

– М-ммм?

– То есть совместно Богачев и Призер готовили проект, который противоречил контракту Богачева с Вульфом, и если Вульф узнал о «двурушничестве» Богачева, то тогда у него появился мотив для устранения русского бизнесмена?

– Костя, – зло сказал Турецкий. – Я сейчас во сне почти что оживил Богачева, и он уже готов был мне выложить, кто ему пулю в лобешник засандалил, а тут ты со своими бредовыми идеями.

– Да не спится, понимаешь, – извиняющимся тоном сказал Меркулов.

– Ну посуди сам, Вульф – монстр в бизнесе, каких у нас, наверное, и нет. Неужели ты думаешь, он будет убивать Богачева из-за того, что тот дал задний ход?

Утром следующего дня Турецкий был уже, однако, не так уверен. Версия представлялась, конечно, фантастической, но ведь других на настоящий момент и вовсе не существовало.

Старик Гукк умудрился вспомнить, что в день убийства Богачева он, отправляясь по какой-то бытовой надобности на электричке в Москву, был оштрафован и сохранил квитанцию. (Он еще и здесь пытался сэкономить, старый скупердяй!) Контролеры были найдены и Гукка опознали. Таким образом, на гурзуфскую дачу он никак не мог успеть.

Его внук если и был причастен к убийству, то рассказать об этом уже точно не сможет.

Охранники Игори – Кныш и Раструба, с одним из которых Виктор Гукк предположительно разговаривал по телефону, когда тот находился во Франкфурте, до сих пор не найдены ни в Германии, ни здесь.

Так что стоило попробовать теоретически прокачать версию с Вульфом.

Правда, Призер, когда Турецкий позвонил к нему с вопросом о договоре с Богачевым, сообщил, что впервые в жизни слышит эту фамилию, равно как и другую – Сапожников. Но сейчас это не имело значения, тем более что, похоже, Призер так отвечал вообще на все вопросы, вплоть до «который час?».

Но как это можно проверить?

А вот как.

Допустим, Вульф каким-то образом узнает о плане Богачева торговать дешевыми русскими лекарствами. Что он станет делать? По логике вещей, он должен сперва попытаться как-то повлиять на Богачева, заставить его добровольно изменить свои планы.

А как можно было повлиять на Богачева?

Через, жену, Гукков? Нереально.

Остается – Ясень. Вельможный дядя. Вернее, муж тетки, когда-то поспособствовавший карьере племянника. И главное, ведь он по сей день – один из акционеров «Махаона». То есть ему не безразлично, что там происходит. Не исключено, что Вульф если и действовал легально, то именно через Ясеня.

Добрых полтора часа потратил Турецкий, пытаясь связаться с канцелярией Ясеня. В результате у него появилось полное ощущение возврата в старые добрые советские времена. Поскольку он получал ответы исключительно типа: «Только что вышел», «Еще не вернулся с объекта», «У него совещание», «Позвоните через два дня, у Бориса Борисовича будет десять минут для разговора».

Турецкий уже начинал сомневаться, что такой человек реально существует. Правда, он видел его по телевизору, но ведь это еще ничего не значит. Вон, говорят, Роман Абрамович тоже существует, а что толку?

Примечательно, что люди, отвечавшие по телефону, ничуть не пугались произносимых Турецким заклятий в виде «Генеральная прокуратура», «государственные интересы», «политическая целесообразность». Похоже, в этом была разница между политиком, обладающим реальной властью, как Ясень, и публичным оратором, но не более, как Сапожников. Люди, работающие на уральского губернатора, чувствовали силу своего патрона и были уверены в себе.

Уже отчаявшись, Турецкий вспомнил, что тот же Витька Солонин вечно корит его за несовременность и техническую отсталось. Ведь есть же, в конце концов, такое средство связи, как электронная почта.

Связавшись с Солониным и полчаса мучая его детскими вопросами о том, что когда нажимать и что где набирать, Турекий сотряпал наконец письмо Ясеню с угрожающими пометками «срочно», «секретно» и пр.

Ответ пришел к вечеру 11 сентября, точнее – спустя четыре с половиной часа, после того как Турецкий отправил свой запрос. Но такая оперативность «важняка» обрадовать не могла. Ответ был отрицательный. Стиль его подтвердил, что Ясень – человек чрезвычайно занятой.