Видимо, чего-то все-таки не учли мэр и его команда.

Наутро в «Гласе народа» появилась небольшая статья, подписанная прокурором межрайонной прокуратуры Керимовым и напоминавшая по сути своей информационную отписку. Иннокентий Мурадович, чтобы не затягивать дела и несильно напрягать свой мыслительный процесс, пригласил к себе в кабинет редактора «Гласа» Ефима Шитикова и с ходу надиктовал тому на диктофон все те соображения, которые записал для памяти еще в кабинете мэра. Ефим — этот рыжебородый верноподданный трепач, каковым он слыл в городе, — попробовал задать несколько уточняющих вопросов, но Керимов оставил их без внимания.

— Нечего тут рассусоливать, — сказал он. — И комментарии твои никому не нужны. Все должно быть ясно и однозначно. Никаких противозаконных действий произведено не было — раз. Фактически все, описанное в областной газете, является злостным вымыслом, и это дело прокуратура без внимания не оставит — два. И, наконец, третье — виновные понесут наказание. Степень вины каждого определит суд, и только суд! И любые попытки оказать на него давление будут пресекаться в установленном законом порядке.

Ну чего им еще нужно? Все коротко и предельно понятно. Пусть делают выводы.

Статья вышла в том виде, как ее надиктовал Керимов. И для возбужденного уже населения маленького, в сущности, городка, в котором интересы личные фактически ничем не отличались от общественных, поднялась новая волна возмущения.

Еще ночью нашлись смельчаки, которые на центральной площади, прямо у памятника Ленину, закрепили лозунг-растяжку: «Мэра и всю его команду лжецов и подхалимов — в отставку!» А утром по указанию Гузикова, возмущенного очередной провокацией оппозиции, пригнали автомобиль с подъемником и стали снимать этот лозунг, что оказалось делом совсем не простым. Толстый стальной трос, на котором висела растяжка, был предназначен для поддержки электрического кабеля, соединявшего четыре фонаря по углам площади. И чтобы добраться до лозунга, следовало опустить трос, и для этого сначала отключить электричество, отсоединить кабель, а уж только потом можно было дотянуться и до лозунга — словом, целая история. Оставалось загадкой, каким образом лозунг вообще сумели повесить так высоко, не сам же он там оказался!

Мэр бушевал, наблюдая из окна своего кабинета за бестолковой и неторопливой возней электриков, медливших словно нарочно.

Но пока совершалась эта процедура, на площади собралось не менее сотни человек, которые, воспользовавшись отсутствием милиции, немедленно организовали митинг протеста. На той трибуне у пьедестала памятника, с которой Савелий Тарасович привык лично руководить торжественными народными мероприятиями в праздничные календарные дни, теперь ораторствовали непонятно кто, выкрикивая в мегафон оскорбительные и чудовищно несправедливые призывы типа того, который чуть-ли не полдня уже болтается над площадью. И эти бездельники из «Горэнерго», кажется, вовсе и не торопятся его снимать. А где, черт возьми, милиция? Где стражи порядка, за которых ратует такой же, как они все, бездельник и тупица Затырин?! Ему что, особая команда нужна?! Отдельное приглашение?!

На трибуне с включенным мегафоном в одной руке и со свернутой в трубку, смятой газетой — в другой, словно тот же Ильич на пьедестале, стояла Елена Ивановна Котова — невысокая светловолосая женщина, которую в городе многие знали как человека открытого и честного. Потрясая перед собой газетой, она выкрикивала слова, которые эхом разносились по площади, и на ее голос оборачивались и останавливались прохожие, затем тоже подходившие к митингующим. И толпа, таким образом, беспрерывно росла — пусть и медленно, но неуклонно.

—  Это не глас народа! Это глас мэрии! Причем голос продажный и бесстыжий! Все, что здесь написано, — наглое вранье! У нас в редакции был не обыск, а натуральный погром! Украли и поломали все! Они не оправдаются! Мы требуем суда над исполнителями позорных указаний власти! Мэра — в отставку! Прокурора — к ответу! Затырина — под суд!..

Толпа одобрительными криками поддерживала оратора. Срывающийся голос в мегафоне креп.

—  Мы требуем, чтобы в наше дело немедленно вмешалась областная правозащитная комиссия! Свободу печати! Прекратить преследования...

Дальнейшее Савелий Тарасович слушать не стал, он увидел наконец, как к площади подкатили два небольших автобуса и из него горохом посыпались милиционеры в серой и камуфлированной форме, с резиновыми дубинками в руках.

Мэр закрыл ставню, чтобы не слышать криков на площади, и, отходя от окна, успел заметить, как сотрудники милиции неровным кольцом охватили митингующих и начали расталкивать их в стороны, раздавая удары направо и налево и продвигаясь к трибуне.

—  Давно пора, — сердито пробурчал мэр и, подняв трубку, сказал секретарше: — Соедини с Затыриным!..

—   Слушаю, Савелий Тарасович, — раздался через минуту в трубке голос подполковника.

—   Ты наблюдаешь, что происходит на площади?

—  Так точно!

—   Смотри мне, чтоб не было этих... ну без кровопролития, понял? Головой ответишь!

—   Я дал указание!

—   Ну-ну, и кончайте с этим поскорей. А зачинщиков — всех до единого — в камеру! И разобраться, кто среди них главный!

—   Слушаюсь!..

Мэр положил трубку и осторожно подошел к окну. Приоткрыл створку и отшатнулся, ворвавшиеся крики с площади едва не оглушили его.

Уже нельзя было понять, что там происходит. На трибуне не было никого, но по всему пространству площади шла самая настоящая драка. Видимо, в числе собравшихся оказались не только пожилые люди и женщины, и поэтому нагло накинувшаяся на них и с ходу потеснившая митингующих милиция довольно скоро получила чувствительный отпор. И теперь было заметно, что стражи порядка медленно, но верно отступают по всему фронту. Их дубинкам протестующие противопоставили непонятно откуда появившиеся у них в руках палки и камни. И потом, митингующих было все-таки раза в два больше, чем милиционеров, да и народ оказался крепкий и горячий.

Да, милиция отступала, а ей вдогонку, но, попадая главным образом в окна домов, окружавших площадь Ильича, включая и величественное для такого небольшого города здание администрации, летели камни и со звоном разбивали стекла. Ситуация явно вышла из-под контроля...

Резкий телефонный звонок словно встряхнул мэра.

—   Савелий! — испуганно орал в трубку Керимов. — Ты в курсе, что происходит?!

—  Да вижу! — рявкнул в ответ Гузиков. — А что прикажешь делать? Доигрались в свою демократию?!

—  Я подумаю... — раздраженно бросил мэр и швырнул трубку. Но тут же снова взял ее и соединился с Затыриным. — Ну что у тебя? Много пострадавших?

—  Да есть, — мрачно ответил подполковник. — Досталось ребятам. Но бабу ту, главную, которая редакторша, мы схватили.

—   Смотрите, только без членовредительства! В камеру ее, а потом разберемся. Ты вот что, кончай эту канитель, все равно их больше, а твои — я вижу — слабаки...

—   Да если б я только приказал!..

—   Все, кончен разговор. Отваливайте. Зафиксируй все до единой травмы. Мы им покажем избиение милиции! И срочно звони Седлецкому, передай мое требование немедленно выслать к нам ОМОН. В связи со взрывоопасной, криминогенной обстановкой в районе, которая способна выйти из-под контроля. Ты понял мысль? Все детали потом. А тех, кто бесчинствовал на площади, перепиши, мы позже с ними поговорим — и на другом языке, который им будет более понятен, ясно? Тебе, я полагаю, давно известны эти люди?

—   Так точно!

—  Действуй.

Савелий Тарасович с трудом перевел дух. Он уж было подумал, что на него прямо-таки гора обрушилась. Но это только показалось. К счастью...

В конце дня, когда шум в городе более-менее затих, но, по твердому убеждению подполковника Затырина, оппозиция лишь затаилась, по всей вероятности накапливая силы для дальнейших противозаконных действий, его срочно вызвал к себе Гузиков.

Подходя к зданию администрации, Павел Петрович увидел группу рабочих, стекливших выбитые окна. Им было отчего-то весело. Строго спросил, почему смеются. Разве это безобразие — повод для смеха? А те просто отвернулись от него, даже не удостоив вниманием, выказав тем самым откровенное неуважение к его погонам. Хотел было сделать им более резкое замечание, но передумал и, махнув рукой, пошел к дверям, провожаемый новым взрывом прямо-таки издевательского хохота.

А может, ему показалось? Нервы-то весь день на пределе...

Судя по его внешнему виду, заметил Павел Петрович, мэр был настроен теперь весьма решительно. От утренней испуганной какой-то неуверенности не осталось и следа. Впрочем, возможно, его подвигло на эту решительность известие, поступившее из областного центра о том, что вопрос с ОМОНом решился в его пользу, хотя у губернатора все же оставались какие-то сомнения по данному поводу. Но Григорий Олегович все же прислушался к мнению генерала Седлецкого, который хорошо понимал трудности подполковника Затырина, чьи люди пострадали в столкновениях с возбужденной толпой лишь по той причине, что начальник Воздвиженского РУВД в своем благородном стремлении избежать ненужных жертв категорически запретил сотрудникам милиции применение оружия. Вот так, мол, у нас добрые намерения правоохранительных служб нередко сталкиваются с активным злом толпы, откровенно подстрекаемой уголовными и прочими антиобщественными элементами к незаконным акциям с непредсказуемыми последствиями.

Толковая формулировка — достаточно обтекаемая и удобная во многих случаях жизни, но, главное, не требующая дополнительных разъяснений и оправданий для применения решительных действий. А по сути, губерния, основываясь на вполне законных требованиях районной власти, давала ей добро на проведение зачистки в криминальной среде — ибо речь шла в первую очередь о ней — в такой степени, в какой того требовала реальная обстановка.

Вот в этой связи и вызвал к себе подполковника Савелий Тарасович. Надо было уточнить прежде всего основные объекты зачистки, а также обозначить тех лиц, которые должны были ответить за свои бесчинства — за организацию несанкционированных митингов, за драки с представителями власти, за нанесение правоохранителям увечий, за неподчинение законным указаниям властей и так далее, что называется, по списку.

—   Ты понимаешь, Паша, — доверительным тоном начал Гузиков, — и я, и ты, да и все мы, чего говорить, не желаем никаких незаконных акций. Но иногда просто сами обстоятельства вынуждают... не то чтобы нарушать законность, нет, но идти, как бы это сказать, почти по самой грани, вот. То есть я к чему? Раз мы с тобой объявляем обстановку в районе с ярко выраженным криминогенным оттенком, так?

—  Ну... в общем, — подтвердил Затырин. — Только вот насчет оттенка...

—  Пусть я неточно выразился. Какой уж теперь оттенок? Мы давно увязли в криминальном болоте. Но в данной ситуации, я думаю, нам выгоднее будет связать события последних дней все-таки именно со всякого рода криминальными явлениями. Да и вообще, давно уже мы известному тебе господину Солдатенкову нервы не щекотали, а пора. Пора, Паша!

—  Ха, — ухмыльнулся вдруг подполковник, — вы полагаете, что объяснить драку на площади будет удобнее на фоне очередного разгула преступности? А что, в этом есть глубокий смысл. Остается только грамотно организовать этот самый разгул... Хм, довольно-таки мудрое решение, Савелий Тарасович.

Скользнувшей по губам улыбкой и кивком головы мэр показал, что он оценил реакцию начальника РУВД.

—  Нам бы так проделать, Паша, чтоб впоследствии комар носа не подточил!

—  Есть план?

—  Имеется кое-что в заначке, как говорится, — усмехнулся загадочно мэр. — Вот послушай...

Примерно через час Павел Петрович покинул кабинет мэра, весьма удовлетворенного тем, что начальник РУВД все исключительно правильно понял и показал свою готовность немедленно начать действовать. Савелий Тарасович проводил подполковника взглядом, а когда дверь закрылась, довольно потер руки и нравоучительно заметил — уже в собственный адрес:

—  Ось так оно треба працювать, шоб и капитал приобрести, и девочисть свою соблюсти...

А подполковник Затырин на служебной машине быстро уехал домой, там переоделся в гражданский костюм, шляпу надел, темный плащ — все как в старых детективах — и набрал на мобильнике известный ему номер телефона, по которому он мог без особых затруднений связаться с Лехой Солдатенковым, известным в области и даже за ее пределами под кличкой Прапорщик.

Они встретились на набережной реки, в отдельном номере ресторана «Речной», который принадлежал самому одноглазому Лехе — глаз он свой потерял в Чечне. Программу собственных действий Павел Петрович представлял вполне отчетливо — мысль у мэра была поначалу неожиданной для подполковника, но при этом простой и понятной и к тому же дополнительных логических обоснований не требовала. Надо было только грамотно и быстро разыграть дебют этой шахматной партии, а дальше в выигрыше окажется тот, у кого нервы крепче. Или тот, кто зримо уже представляет себе финал. И кто также не страшится принести на алтарь своей победы некоторые вынужденные жертвы. Похоже, что этот хохол, над которым еще недавно насмехался город, этот Гузка, на поверку оказался куда более крепким орешком, чем многие себе представляли...

Объяснения Затырина свелись к почти прозрачной позиции. Известие о затянувшемся конфликте между мэром и бизнесменами Теребилиным и Сороченко со товарищи, как говорится, давно уже ни для кого в районе не новость. И речь не просто о непонимании позиций друг друга. По существу, местный бизнес объявил мэру войну, которая закончится не раньше, чем пройдут выборы. Кто будет противостоять Савелию, тоже понятно — бизнесмены. Они уже заявили, что намерены участвовать, и назвали кандидатов, которые, возможно, в последний момент отдадут голоса собственных избирателей одному из своих же.

Как это обычно делается? Растаскиваются голоса избирателей по многочисленным кандидатам, а потом те снимают свои кандидатуры и во втором туре передают голоса тому, на кого в конечном счете и делается ставка. А основной претендент остается с дулей — даже и близко не дотягивает до необходимых пятидесяти процентов проголосовавших избирателей.

В этой ситуации нынешний мэр, даже подключая реальную и мощную поддержку губернатора, тем не менее наверняка окажется в проигрыше. Что за этим последует, объяснять не надо. Первый и самый мощный удар нового городского руководства будет немедленно нанесен по криминальной структуре, то есть конкретно по Прапорщику и его братве. Тут двух мнений нет. Но пока есть время, глупо его терять бездарно. И, логически рассуждая, именно теперь появилась возможность нанести соперникам превентивный удар. А о последствиях беспокоиться не стоит, потому что у официального следствия вполне может не оказаться реальной доказательной базы, а если дело и дойдет-таки до судебного разбирательства, то не скоро. И вообще, оно может тянуться до бесконечности.

Что требуется конкретно?

И тут сотрапезники, строго придерживающиеся между собой так называемого криминального паритета, перешли на шепот. Не нужно ни лишних глаз, ни лишних ушей, когда замышляются дела серьезные, могущие оказать заметное влияние на будущую политику, да и вообще конкретную обстановку и атмосферу в городе.