1
— Вот смотри, что я заметил, — сказал я Солонину. — Можно сказать, выявил закономерность...
Я разложил перед ним газетные вырезки.
— Вот приехал представитель Франции в Грузию, подписали безобидный протокол о намерениях, и тут же последовал взрыв газопровода, питающего Грузию через Дагестан. Дальше... Соглашение о военно-техническом сотрудничестве между Арменией и Россией. В ответ такая же акция на том отрезке газопровода, что питает Армению...
— Похоже, кто-то таким образом корректирует политику этих республик? — спросил Солонин. — Но где его искать, этого кого-то? Здесь, в Азербайджане?
— В Азербайджане взрывают метро, — сказал я.
— В Москве взрывают троллейбусы, — добавил Солонин.
— Значит, кто-то еще? — спросил я. — Пресловутая третья сила?
— На которую выгодно все сваливать, — усмехнулся Витя, закидывая, по обыкновению, свои длинные ноги на спинку кресла. — Как прежде все сваливали на Господа Бога.
— Просто есть две противостоящие силы, которые наносят друг другу удары, а общественность охает, ахает, не зная, что и думать. И валит, ты правильно заметил, на третью силу, — сказал я. — Вот смотри... Переговоры Азербайджана и Англии о дальнейшем расширении разведывательных работ под дном Каспийского моря. Теперь обрати внимание, что здешние газеты пишут об этом с нескрываемым злорадством — отстранена Россия.
— За какое число газета? — вскочил Солонин.
— Вчерашняя...
— Значит, судя по вашим прикидкам, не сегодня завтра следует ожидать взрыва в метро. — Солонин снова рухнул на диван, закинув ноги на спинку кресла.
— И что теперь делать? —'спросил я.
— Предотвратить взрыв... Но вот где он последует? И где после этого свершится ответная акция?
Мы взяли схему Бакинского метро, но вскоре отказались от поисков... Закономерности в диверсиях не было и быть не могло.
Где-то на какой-то станции в вагон закладывали взрывчатку с часовым механизмом... Где рванет — оставалось неясным. Это в Москве можно контролировать лиц кавказской национальности прямо у входа. Здесь сплошь все свои, братья мусульмане. Европейцы ездят в основном на машинах, разве что старики на общественном транспорте, но они мину в метро не понесут...
— А есть ли у нас хоть какая-нибудь зацепка, Александр Борисович, чтобы предотвратить взрыв? — спросил Солонин. — Нам бы хоть удостовериться, что закономерность взрывов, о которой вы говорили, есть. Тогда уж можно думать, как предотвратить последующие взрывы здесь и в Москве. А если позвоним сейчас тому же Алекперу, то сразу примут меры, закроют метро по техническим причинам. Это вспугнет негодяев, и они найдут применение своим темным силам в другом месте. Взорвут что-нибудь в театре, в парке культуры или на пляже. Возможности у них, имеющих доступ к пластиковой взрывчатке, безграничные.
— Значит, будем проверять свои догадки, а люди пусть гибнут? — спросил я.
— Вы меня достали, — опять вскочил Солонин. — Надо действовать. В конце концов, эти две задачи — закономерность и конкретный взрыв — смыкаются.
— Пойдешь в метро? — спросил я. — Шанс ничтожный. Ты это хоть понимаешь?
— Это не Москва, — ответил Витя. — Всего- то несколько станций. Авось найду тех, кто проносит мины... Подозреваю, что это мои старые знакомые.
— Ты уже, наверное, вызываешь у них суеверный ужас, — заметил я. — А если взрыв должен произойти не сегодня? Так и будешь ходить в метро, как на работу?
— Не думаю... — ответил он, собираясь. — Они дали кому-то сигнал, что данный взрыв приурочен к такому-то событию. В данном случае это то, о чем вы говорили.
— Кто его знает... — пожал я плечами. — Я ведь только предположил.
— Замечательно предположили, — уверил меня Солонин. — Как и в случае с похищением Делары. Угадали на все сто... А им было лень даже подключить свои под слушки, так спешили. Вы мне лучше другое скажите. Эти взрывы происходили в час пик, не так ли?
— Как правило, — ответил я. — Для большего устрашения.
— И публичного резонанса, — добавил Солонин, приторачивая себе под куртку довольно сложное сооружение.
— Это что у тебя? — спросил я.
— Химический анализатор, — ответил он, запахивая куртку. — Реагирует на запахи, вернее, на отдельные молекулы, выделяемые в атмосферу пластической взрывчаткой. Лучше я объясню это вам в другой раз, если не возражаете.
— Ты понимаешь, чем ты рискуешь? — спросил я. — Лучше бы рассказать Алекперу о том, чего мы опасаемся...
— Опять вы за свое, — поморщился Витя. — Лучше — хуже, кто это может знать? Они выбирают, когда им нанести удар, а не мы, когда схватить их за руку. Сегодня есть шанс. Ничтожный, но есть. И я рискую вместе с другими. А если скажете Алекперу, то меня схватят при входе в метро как лицо славянской национальности. И что дальше?
— Тогда договоримся так... — сказал я, стараясь сосредоточиться. — До часа пик осталось три, нет, четыре часа. Не будем рисковать. Через три часа я звоню Алекперу. И пусть принимают меры. А ты к этому времени должен успеть выбраться из метро. Согласен?
— Это разумно, — кивнул Витя, будучи уже в полной готовности. — Но боюсь, что террорист заложит бомбу именно в самом начале часа пик. Понимаете? Ему нужно всего-то несколько минут. Значит, поставит он часы минут на пятнадцать, не больше...
— Логично, — сказал я. — И что из этого следует?
— Что Алекперу вы позвоните через три с половиной часа.
Мы немного помолчали, думая каждый о своем. Я не мог удерживать его. Упускать хотя бы такой шанс нельзя.
— Кстати, тем самым мы предотвратим взрыв в Московском метро или в троллейбусе, — сказал Солонин, словно читая мои мысли.
Что я мог ему ответить? Я молча обнял его. И мы постояли так несколько секунд, как бы прощаясь, — на всякий случай.
— Кстати, вам тоже есть чем заняться, Александр Борисович, — сказал Витя уже в дверях. — За эти три часа вы можете совершить нечто экстраординарное. Например, вызвать к себе на разговор эту дамочку, любительницу бельгийских дипломатов... Она жена Мансурова, не забывайте. Муженек выбрался из-под контроля вашего друга Грязнова и теперь полагает, будто уже держит Аллаха за бороду... Что-то здесь вокруг этого Мансурова происходит. Делара, помните, во многом его обвинила...
— Вернее, его людей, — поправил я. — Но пока в этом много неясного. Алекпера он не похищал, это точно... Хотя в Тегеране действовали чеченцы, с которыми он связан. И они же похитили, вернее, сделали вид, что похитили Делару... Как это все увязать — не представляю.
— Словом, вам есть о чем подумать в мое отсутствие, — сказал Солонин. — Я начинал бы с этой дамочки, тем более что время не ждет.
Оставшись один и поразмыслив, я пришел к выводу, что Витя прав. Надо звонить этой Фирюзе прямо сейчас. Время утреннее, и она наверняка дома. Надо брать быка за рога. Время не ждет. Хоть какую-то зацепку, возможно, получу.
Я набрал номер.
— Госпожа Фирюза сейчас в ванной, — услышал я мелодичный женский голос.
— Так отнесите ей аппарат туда, — произнес я приказным тоном.
Вскоре я услышал женский шепот и плеск воды. Фирюза, видимо, выясняла у горничной, кто ее беспокоит.
— Да, я слушаю, — наконец сказала она в трубку.
— Госпожа Фирюза? — спросил я, поглядывая на экран телевизора, поскольку, не теряя времени, поставил в видак нужную кассету. — У меня к вам есть одно важное, не терпящее отлагательства, предложение.
— Сначала представьтесь... — потребовала она.
— Мистер Сэм Поллак, Продюсер, — сказал я. — Снимаю эротические фильмы. В настоящий момент звоню вам, поскольку не могу не выразить восхищения вашей работой в одном любительском фильме, снятом несколько дней назад в бельгийском посольстве. Алло! Госпожа Мансурова, вы меня слышите?
— Кто вы?.. — спросила она сдавленным голосом. — И как вы узнали номер моего телефона?
— Вас не это должно волновать. Телефон — дело техники. И ваш любовник к этому не имеет никакого отношения. Возможно, к этому имеет отношение ваш муж, который спит и видит себя в объятиях другой женщины, если не ошибаюсь...
— Это она вас подослала? — перебила меня Фирюза. — Ее зовут Делара, не так ли?
Я не смог скрыть своего удивления.
— Делара? Вы имеете в виду госпожу Амирову?
— А кого же еще! Эта старая перечница, которую даже годы не берут, на все способна. Ей мало этого несчастного Алекпера...
— Мне кажется, нам следует срочно встретиться, — сказал я.
— А как я могу знать, что вы говорите правду? — спросила она.
— Одну минуту... — сказал я. — Сейчас...
Я отмотал назад ленту. Где-то здесь должны быть отчетливо слышны все те нежности, которые она говорит своему возлюбленному. Я приставил микрофон телефона к динамику телевизора и прибавил звук.
— Вам хорошо было слышно? — спросил через несколько секунд.
— Ладно, я все поняла, — сказала она. — Сколько стоит ваша кассета?
— Боюсь, вам это будет не по карману.
— А вы не бойтесь. Думаете, вы первый, кто меня шантажирует? Я уже выкупила снимки. Но там хотя бы не осталось негативов. Могу я быть уверенной, что у вас нет копий?
— Можете.
— Хочу вас сразу предупредить, — сказала она. — Со мной шутить не следует. Мой муж сразу со мной разведется, ему нужен только повод, но он и расправится с теми, кто опорочил его имя. Поэтому если копии все-таки есть, вам лучше их сразу уничтожить... Я к вам сейчас приеду. Где вы находитесь?
— В гостинице «Интурист». Я встречу вас внизу.
— Я буду у вас через двадцать минут.
С выдержкой у нее было все в порядке. Не впала в панику. Наверно, не впервой. Она сказала что-то о снимках. Видимо, это те пацаны, с которыми встретился Витя на чердаке бельгийского посольства.
— Вы уверены, что вас не прослушивают? — спросил я на всякий случай.
— У меня цифровой аппарат с секретным кодом, — гордо сообщила она.
Ох уж эта провинциальная вера в божественную неподкупность современной техники. Ну- ну... Алекпер тоже верил.
В вестибюле я увидел ее сразу — она выглядела ничуть не хуже, чем на видеопленке. Лицо немного покраснело от холода, волосы скрывались под пушистой меховой шапочкой. Она очень торопилась, но это мне было только на руку...
Она сразу устремилась ко мне, не обращая внимания на окружающих, восхищенно смотревших на нее. Возможно, по моему равнодушному лицу она меня и вычислила.
Ей не терпелось добраться до видеопленки. В номер влетела как вихрь и, не обращая внимания на мою персону, сразу устремилась к телевизору.
— Где пульт? — спросила она, протянув ко мне руку и по-прежнему не глядя на меня.
Пульт я ей не дал. Сам включил видак и телик. Она стала смотреть на себя и на те фортели, что выкидывала в постели, отнюдь не сгорая от стыда при постороннем. Смотрела, не отрываясь.
Я-то полагал, что восточное воспитание делает здешних женщин целомудренными. Значит, не всех.
— Знаете, я бы с удовольствием, если случится развод, показала бы это своему мужу, — сказала она, когда пленка закончилась. — Делара, о которой он мечтает, на это не способна хотя бы в силу возраста...
— У нее с вашим мужем интимная связь?
— Не думаю. Я бы об этом знала. Она требует, чтобы он развелся.
— Алекпер, если не ошибаюсь...
— Вам хочется знать наши сплетни во всех подробностях? — спросила Фирюза. — Сейчас у президентского сына проблемы. Ходит инкогнито по врачам. Нарушена эрекция и все в этом роде... Об этом знают все. Слушайте, у вас можно курить? — спросила она и достала зажигалку и сигареты.
Неужели она тоже наполовину русская, подумал я, когда она закурила.
— Я люблю, когда все карты открыты, — сказала Фирюза после пары затяжек. — Вы ведь русский, правда? Хоть и скрываете это, пытаясь говорить с акцентом.
— От вас ничего не утаишь, — игриво ответил я. — И вы — тоже, не правда ли?
— Вроде интеллигентный человек, а занимаетесь таким непочтенным делом, — сказала она. — Ведь это очень опасно, верно?
— Да как вам сказать... Пока Бог миловал.
— Да, я русская! — сказала она с вызовом. — Вернее, наполовину татарка. Меня зовут Фарида, а Мансуров потребовал, чтобы я сменила паспорт, поскольку его родня Фариду не вынесла бы.
Она прыснула смехом, весело взглянув на меня.
— Смешно, правда? Кстати, Делара тоже не принадлежит к титульной нации, да будет вам известно... Слушайте, а почему я вам все рассказываю, хотя вы почти ничего не спрашиваете?
— Профессия, — сказал я. — Мое дело выслушивать, ваше дело рассказывать.
— Ах вот оно что, — вздохнула она. — КГБ, что ли? Ну все, доигрался мой Мансуренок... Или все-таки вы хотите за это деньги?
— Мне нужна информация, — сказал я. — Дело спешное, пленка стоящая, и хотя мне, конечно, противно этим заниматься, но надо. Разговор идет о жизни сотен людей.
— Это вы о чем? — Она стряхнула пепел прямо на ковер.
— Взрывы в метро, слыхали об этом? — спросил я.
— Ну конечно. По-моему, это ужасно! Я видела по телевизору... Слушайте, не хотите ли вы сказать, что мой Мансуров к этому причастен?
— Пока нет.
— А при чем здесь вообще Россия? — спросила она. — Взрывают же не в Москве?
— После каждого взрыва в Баку следует акция в Москве.
— Ах вот в чем дело. — Она снова закурила. — Я сама-то москвичка. Мансурик подобрал меня в гостинице. Ну вы понимаете... Влюбился. Я, признаться, тоже. Мы просто не могли друг без друга. Но профессия обязывает. Я говорю о нем, не о себе. Все время где-то пропадает, весь на нервах... Знаете, как он переживал, когда мы вместе смотрели эти трупы, эту кровь на рельсах... Его трясло, он чуть не плакал. А сейчас еще занялся этими пленными, нашими мальчиками в Чечне. Тоже все на нервах, бешеные деньги уходят черт знает кому... Его там обманывают, водят за нос. И если вы мне скажете, что он устраивает эти взрывы и поджоги, — нет, я не поверю! Слушайте, у вас выпить не найдется?
Я налил ей вина.
— Господи... а простой водки у вас нет? Вот он, — она мотнула головой в сторону экрана телевизора, где только что резвилась с любовником, — тоже мне все время наливает то шампанского, то божоле... И не скажешь ведь ему: не найдется ли у вас в посольстве обычной водки!
Я налил ей водки. Она выпила треть стакана, зажмурившись.
— Ну так сколько вы хотите за эту кассету? — спросила.
— Вы не поняли меня, — сказал я. — Мне нужна информация, которая поможет предотвратить гибель людей. Взрыв может последовать уже сегодня.
Она ахнула, прикрыв ладонью рот.
— Все-таки думаете — Мансуров?
Я пожал плечами.
— Может, мне ему позвонить? Не знаю, где его сейчас носит...
— Вы уверены, что он не причастен к этим акциям?
— Нет, на него это не похоже, — серьезно ответила она. — Он был очень ошарашен тем, что мы видели... Но от него здесь многое зависит — тут вы правы.
— Вы его любите?
— Хотите сказать, что я его выгораживаю?
— А свою родину? — спросил я. — Россию? Любите?
— Взываете к моим патриотическим чувствам? — усмехнулась она. — Хотите, чтобы я шпионила за своим мужем? Предавала его?
— А это? — Я кивнул на телевизор.
— Это другое, — сказала она. — Это измена, но не предательство. Есть разница. Он бы мне тоже изменил с этой Деларой, если бы она ему позволила.
— То есть у вас к нему нет претензий? — спросил я, глянув на часы.
Она пожала плечами, впервые ничего не ответив.
— Значит, кассета остается у меня, пока вы будете думать? — спросил я.
— Ну вы же интеллигентный человек, вы не станете это никому показывать.
— Как знать, — сказал я серьезно. — Очень многое поставлено на карту. Человеческие жизни в том числе.
Она окинула меня напряженным взглядом.
— Ладно... — сказала, — мне тоже не нравятся эти его шашни с чеченцами. Русские там гибнут, а он с ними пирует. И с Деларой этой... — Она себя накручивала, ожесточала. — С ума сбрендил совсем. Я разве хуже этой особы? Я на десять лет моложе ее. Она старуха! Ну умеет себя подать, предложить, а когда нужно — отказать, но все равно — старуха.
— Вы хотели сказать про чеченцев, — вернул я ее к главному.
— А что ему будет? — спросила она. — Что вы ему сделаете, хотела бы я знать.
— Ничего, — ответил я. — Ведь мы не в России. А здесь ваш муж — могущественный человек...
— У вас мало времени? — спросила она, увидев, что я снова глянул на часы. — Прямо не знаю... Он может, конечно, позвонить, сказать кому-то там, чтобы не взрывали... Но если они уже все подготовили, не спрашивая его? Может такое быть?
— Сейчас все валят на чеченцев, — сказал я. — Как будто, кроме них, некому.
— Вот-вот, — согласилась она, — или на моего Мансурова. Но я не могу звонить отсюда, понимаете?
— Ваш сотовый в машине? -Да.
— Могу я с вами пройти к машине и с ним поговорить?
Сомнение отразилось на ее лице, она усиленно решала: что делать, как быть?
Я не знал, как ее подтолкнуть к решению. Вернее, знать-то знал, но не был уверен, что она не замкнется или — еще хуже — не обманет меня. Она сама прервала затянувшуюся паузу:
— Для Россия я, конечно, постараюсь... У меня ведь что получилось. С этим бельгийцем сошлась, чтобы Мансурику отомстить, а потом узнала, что ничего у него с Деларой не было... А эти чеченцы его на меня косятся, кто, мол, такая, не русская ли? Ну и пожалуйста! Русская так русская! Могу вам поведать все, что знаю. А вы уж там как хотите. Можете даже кассету оставить у себя. Наплевать!
