Часть вторая. ПОКА СПУТНИК НЕ ЗАШЕЛ ЗА ГОРИЗОНТ
1
Ждать Солонину пришлось недолго. Он то и дело поглядывал в сторону азербайджанского посольства, сидя в лавке, торгующей бронзовой и серебряной посудой старинной работы, и листая страницы древних рукописей. Он надеялся, что они вот-вот появятся.
Он только что прилетел из Баку и решил не искать по городу, где скрываются бандиты, а встретить их там, куда они неизбежно должны были явиться...
Ну наконец-то!
Сунув продавцу пару сотен долларов за сосуд с тонким, затейливо изогнутым горлом, из которого можно было ждать появления злого джинна, он спортивным шагом двинулся к посольству.
У него был для этого повод — письмо к послу от фирмы, которую он будто бы представлял.
Те ребята, которых он поджидал, тем временем показывали свои документы стоявшим у входа на территорию посольства полицейским. Солонин не успел перехватить их на входе, как собирался, но подумал, что это и не столь важно. Всего-то четыре человека.
Наверняка еще с десяток или больше ждет их за углом. Не хотелось бы бить посуду и стекла внутри особняка, но что поделаешь, так даже лучше, их соратники или соучастники — потом разберемся — не успеют вмешаться.
— Салям, салям... — помахал он перед носом полицейского своим приглашением к послу, но тот, нахмурившись, взял приглашение в руки и буркнул себе под нос:
— Ассалям...
Солонин огляделся по сторонам. Прошли три женщины, упакованные до самых пяток в чадры, паранджи и что-то там еще. Не дай-то Аллах увидеть подобное в Баку и его окрестностях... Впрочем, нас не спросят.
Наконец его пропустили в особняк.
— Но посол назначил вам другое время, — сказал служитель на ломаном английском. — Вы опоздали на полчаса...
— Я немного не рассчитал... — ответил Солонин, глядя на тех четверых, что обошли его при входе и теперь сидели с отсутствующим видом в ожидании президентского сына.
— Кого я вижу! — воскликнул Солонин на русском языке. — Товарищ Кадуев! Какими судьбами?
— Вы с ума сошли! — тоже на чистом русском, видимо растерявшись, откликнулся служитель, а полицейские у входа расставили ноги на ширину плеч, как на уроке физкультуры.
— Да нет же, не ошибся! — продолжал Солонин. — Это он, вернее, они! Угнали самолет, на котором я летел! Мне пришлось вмешаться, поскольку я опаздывал на деловую встречу...
Ибрагим Кадуев медленно повернул к нему голову. Сейчас его было трудно узнать. Так, во всяком случае, уверяли его здешние имиджмейкеры, готовившие его и его группу к этой операции. Но оказывается, возможно.
Этот русский шайтан опять сорвет все дело. Уже полицейские потянулись за пистолетами. На полицейских можно было не обращать внимания, но как быть с этим, преследующим его, Кадуева, как в страшном сне?
— Их арестовали, сдали властям! — горячо доказывал Солонин. — У вас же по законам шариата за такое... Ложись! — вдруг заорал он и грохнулся на пол, увлекая за собой служителя.
Он увидел, как раздвинулись в ухмылке губы Ибрагима Кадуева, а рука молниеносно выхватила израильский «узи».
В это время открылась боковая дверь где-то наверху и выглянуло чье-то бледное лицо с короткой рыжеватой бородкой... И туг же дверь захлопнулась.
Автоматная очередь разнесла барьер, за которым служитель только что препирался с посетителем, выбила все стекла, выходящие в сад.
— Эй, русский, дай нам уйти, слышишь, нет? — крикнул Кадуев. — Или мы всех тут перестреляем, прежде чем ты нам что-то сделаешь!
— Черт с тобой! — в сердцах ответил Солонин. — Вали отсюда! И чтоб никаких заложников! Ты понял меня? Мало тебе самолета, да? Иди-иди, не трону. Не было бы женщин, так бы ты здесь и остался.
— Не появляйся больше на моем пути, русский! — Кадуев подвигался к двери. Он не видел лежавшего Солонина и пытался ориентироваться на его голос, при этом он водил автоматом из стороны в сторону.
Фокус был довольно прост. Хотя технологически сложен. Тонкая, в несколько метров, нить была отброшена в сторону от говорящего. Она заканчивалась микрорупором, воспроизводящим его голос. Создавалось впечатление, что говорил сам пол, на котором в обломках стекла отражались солнечные лучи. Кадуеву показалось, будто он сходит с ума. Где этот русский?
Не выдержав, он дал очередь в направлении голоса.
— Ну и дурак же ты! — засмеялся русский. Засмеялся на том самом месте, куда только что вонзилось с десяток пуль. — Уймешься ты наконец? Говорю тебе: уходи по-хорошему. Еще один выстрел — и пеняй на себя!
Чеченцы уходили, оглядываясь, на пути обрывая провода телефонов и компьютеров.
Упустил, подумал Солонин. Моя промашка. Надо было ждать их внутри посольства, а не на улице. Вот и господин посол недоволен моим опозданием. К тому же мебель попортили... Но кто знал, как они будут себя вести. Все ли войдут в особняк, или часть останется на улице? Только убедившись в том, что вошли все, можно было что-то предпринимать...
Мистер Питер бы не одобрил. Господин Ту- редкий — тоже. Но посмотрел бы я на этих теоретиков на моем месте.
Солонин помог подняться служителю.
— Извините, — сказал он. — Я хотел кое-что передать сыну вашего Президента...
— Что именно? — спросил голос сверху, из той самой двери, которая только что открывалась.
— Покажитесь, тогда отвечу, — сказал Солонин по-английски.
Он стоял в простенке, следя через окно за передвижениями чеченцев, и не мог видеть говорившего наверху. Чеченцы бежали, озираясь, через улицу.
Служитель хватался то за голову, то за телефоны. И не мог дозвониться.
— Возьмите мой... — протянул ему Солонин спутниковый. — Не тратьте зря время. Зовите полицию.
Алекпер, а это он был наверху, спускался по лестнице. На фотографиях у него был более цветущий вид.
— Опасность миновала, — сказал Солонин, когда нападавшие скрылись за углом. Преследовать их он не мог. А где же хваленые стражи революции, эти моджахеды, чьи повадки он столько изучал на курсах мистера Реддвея? Где суд шариата? Или верх взяла все та же революционная целесообразность? И братьев по борьбе с неверными, захватившими самолет, попросту отпустили?..
— Что вы собирались мне сказать? — Алекпер медленно приближался к нему. Красив все-таки возлюбленный госпожи Амировой, ничего не скажешь. Пожалуй, только чересчур изнежен.
— Всеблагостный! — по-русски сказал ему Солонин, вытирая пот с лица.
— Поднимемся ко мне, — указал ему наверх Алекпер.
— Они захватили ваших людей. — Солонин перешел на английский. — Захватили их документы, собирались захватить вас. До этого я был свидетелем, как они пытались захватить самолет. Эти же самые люди.
— Вы их узнали? — спросил Алекпер. — Это точно они? -
— Мы зря теряем время. Их надо схватить! Иначе один Аллах знает, что они могут натворить.
Алекпер спокойно смотрел на него. И в самом деле, чего я дергаюсь, подумал Солонин. Опасность уже миновала.
В это время к особняку подъехали на старых, потрепанных джипах здешние стражи с американскими автоматами старого образца, которыми была вооружена еще полиция шаха.
А он прав, подумал Солонин. Надо подняться к нему, пока не поздно. Доказывай потом, что не верблюд. Только очень уж он отрешенный. И потому не зря боится полиции — за травку здесь казнят.
Солонин поднялся вслед за Алекпером в его кабинет.
Запах анаши ударил в нос с самого порога. Чуть дымился оставленный возле низкого диванчика кальян.
Сын Президента, подумал Солонин, может себе это позволить. К тому же экстерриториальность гарантирует ему...
О том, что экстерриториальность, иначе говоря — дипломатический иммунитет, ни черта не гарантировал, он убедился уже через минуту, когда стражи исламского порядка ворвались в комнату Алекпера.
На Солонина навели автоматы. Именно на него. Сына Президента для них как бы не существовало.
— Он мой гость! — заявил Алекпер на фарси. — Он спас меня от похищения.
— Я гость, — подтвердил Солонин. — Только сейчас вошел. Никаких наркотиков — можете обыскать. Я прогнал террористов!
Зря он это сказал. Теперь они захотят разобраться в том, что за террористы были здесь.
— Скажите же им, не молчите, — обратился Солонин к Алекперу. — Меня госпожа Амирова просила помочь вам! — крикнул он в отчаянии, когда стражи жестами велели ему подняться.
Лицо Алекпера выражало возмущение.
— Вы нарушили экстерриториальность посольства Азербайджана, — сказал он величаво. — Этот человек меня спас. Он не приносил наркотики. Курил кальян я один.
— Но нас послали сюда спасать вас, — сказал самый толстый страж, судя по всему, старший. — Нам сказали, что сюда ворвались неверные экстремисты.
— Экстремистами как раз были правоверные, — попытался объяснить Солонин. — Я приехал сюда, поскольку знал,, что на сына Президента готовится покушение. Я его предотвратил. Это вам подтвердят здешние работники посольства.
— Что здесь происходит? — В комнату вошел бледный чернобородый человек во фраке, должно быть, посол.
«Ну наконец-то! — сказал себе Солонин. — Только бы не отправили меня в здешний участок объясняться».
— Вы нарушили территориальную неприкосновенность республики Азербайджан, — сказал между тем посол стражникам. — Я вынужден сейчас же позвонить в ваше Министерство иностранных дел.
Но незваные гости талдычили свое:
— Чтобы разобраться, кто проносит наркотики в ваше посольство, мы должны этого господина забрать с собой.
— Это наше внутреннее дело, — стал убеждать их посол, но как-то очень уж интеллигентно. Почти как на творческих вечерах где-нибудь в московском клубе.
Придется самому брать все в свои руки, уныло подумал Солонин.
Итак, он выпрыгнет отсюда в окно, сядет в их машину и дунет через ворота в ту сторону, куда только что скрылись чеченцы... Глупость, даже думать об этом не стоит. В аэропорту его уже будут ждать. Можно, конечно, захватить самолет вместе с пилотами и стюардессами...
Но это так, в порядке бреда, для пиратских видеокассет.
Можно, конечно, на пути в аэропорт, оторвавшись от погони, свернуть в сторону и где-нибудь отсидеться, пока не стихнет шум. Но это еще большая глупость.
Надеть черный парик, приклеить усы, творить намаз на коврике, который он даже не прихватил на всякий случай.
Опять же вариант для триллеров, которые показывают в дневные часы по местной программе. Даже если что-то получится, сколько он потеряет времени? Куда успешнее сесть в здешнюю тюрягу, выслушивать на допросах бред о ввозимых им наркотиках, принять здешнюю веру, прежде чем наденут петлю на шею, и бежать прямо с эшафота...
Кто за него здесь, в стране, поощряющей терроризм, заступится?
Итак, вывод только один: он не имел права так влипать. Это первое. И второе — он не мог не влипнуть.
Алекпер протянул стражам руки:
— Арестуйте меня. Я курил анашу на территории своего государства. У вас больше оснований арестовать меня, чем этого человека, который только что прилетел сюда, чтобы спасти мою жизнь.
Впервые стражники переглянулись. Арестовать сына Президента дружественного государства?
— Вы сегодня прибыли в нашу страну? — спросил старший Солонина.
— Да. Можете проверить, — сказал Солонин, протягивая удостоверение на имя мистера Кэрригана. — Звоните в аэропорт. Там подтвердят мои слова.
Стражники молча смотрели на него. Американец, отлично говорящий на фарси, кто он?
— Я родился здесь, в американском посольстве, — сказал Солонин. — Знаю ваш язык с детства. С тех пор я полюбил вашу прекрасную страну, и меня постоянно тянет сюда под любым предлогом. Понятно теперь?
Чужеземец. Так бы сразу и сказал, говорили их взгляды. Действительно, стоило ли лететь из самой Америки, чтобы привезти сюда щепотку наркотиков? Все равно что в Тулу со своим самоваром. В Америку со всего мира везут наркоту, а не из нее! Наркотики — оружие Аллаха против белого дьявола, чтобы уничтожить физически и духовно его подрастающее поколение...
И они вернули Солонину его документы.
Когда Солонин остался один на один с Алекпером, тот закрыл дверь своей комнаты и указал жестом на диванчик. Сел рядом с Солониным и как ни в чем не бывало сделал пару затяжек из кальяна.
Затянулся с явным блаженством, прикрыв глаза. О Господи, подумал Солонин. Еще, чего доброго, предложит курнуть из чувства гостеприимства...
Алекпер, не зная его опасений, протянул трубку.
Как бы не обидеть, подумал Солонин, может, сказать, что вообще бросил курить?
— Можете не курить, если не желаете, — сказал Алекпер.
Он произнес это на превосходном английском.
— Вы спасли мне жизнь, — продолжал он, когда Солонин взял протянутую ему чашечку кофе.
— Вы ответили мне тем же, — сказал Солонин, отхлебнув горячего аромата. — Мы квиты, вы согласны?
— Наверное, вам проще говорить на русском? — спросил Алекпер, выразительно глянув на гостя.
— Вам, по-моему, тоже, — ответил Виктор по-русски, и оба рассмеялись.
— Странно, сначала русские меня похищают, потом спасают, — сказал Алекпер. — Из этого можно заключить, что Россия до сих пор раздираема противоречиями.
— Как и любая другая страна, — дипломатично заметил Солонин.
— Но у вас — другое дело. Очень мощные структуры делают одно, другие, не менее мощные, нечто иное.
— Я не принадлежу ни к тем, ни к другим, — сказал Солонин, отставив чашку. — Замечательный кофе. Наверное, у вас есть рецепт, не так ли?
Алекпер кивнул: есть.
— Вот так и у нас. У каждого свой рецепт немедленного счастья. И чем это счастье стремительнее, тем больше желания облагодетельствовать этим знанием других. Таковы мы, русские.
— Но вы не такой, — сказал Алекпер.
— Я — да. Я склонен оперировать интересами. Это негуманно, это противоречит нашим вековым традициям, но эхо единственное, что позволяет избегать конфликтных ситуаций.
— Приятно иметь дело с такими, как вы, — вздохнул Алекпер, откинувшись на спинку дивана. — Если бы вы видели тех, кто держал меня в Акапулько! — Это не люди, а позор великой русской нации с ее величайшей культурой.
— Вот и рассказали бы про них, — осторожно предложил Солонин.
— Ваш отец попросил помощи в вашем освобождении, — не вдаваясь в подробности, ответил Солонин. — К счастью, в основном вы справились сами.
— Мне помог случай. И полное разгильдяйство моих тюремщиков. Они пили и развратничали с местными девушками. Их боялись, им все сходило с рук...
Он говорил негромко, иногда слегка вздрагивая, как бы освобождаясь от пережитого.
— Я вас на секунду перебью, — сказал Солонин. — Могу я включить запись нашего разговора?
Алекпер с удивлением посмотрел на него. Запись? Но никакого магнитофона у русского вроде бы нет.
