4
В тот же вечер Лобанов и Шаховской сидели на лавочке в парке «50-летия Октября». В одной руке у Лобанова была бутылка «Жигулевского», в другой — сигарета. Шаховской пива не пил и сигарет не курил. Он просто сидел, откинувшись на спинку лавочки, и задумчиво щелкал зажигалкой.
— Слушай, Лева, — обратился к нему Лобанов, — я тут подумал…
— Что? — поднял вихрастую голову Шаховской.
— А почему бы нам не принимать в «Университетский проспект» девчонок?
Лобанов старался говорить раскованно и вальяжно, но у него это плохо получилось.
Шаховской удивленно воззрился на друга, потом слегка тряхнул головой, как бы прогоняя наваждение, и усмехнулся.
— Узнаю, — тихо произнес он. — Узнаю друга Леху. Послушай, ловелас, мало тебе, что ли, девчонок вокруг? Или ты хочешь превратить наше общество в заурядный бордель?
Лицо Лобанова помрачнело.
— Ну-ну, ты полегче. Подбирай выражения, если не хочешь, чтобы я…
— Продолжай, — кивнул Шаховской.
Однако заканчивать фразу Лобанов не стал, а вместо этого стушевался и жадно отхлебнул пива.
— Ну что, выпустил пар? — насмешливо спросил его Шаховской. — А теперь послушай мое мнение, старик. Если ты хочешь, чтобы «Университетский проспект» стал чем-то вроде обкома комсомола со всеми его пьянками, гулянками, голыми бабами и танцами на столах — пожалуйста. Но когда лет через пять ты превратишься в полного ублюдка со значком на лацкане — не спрашивай, как это случилось.
Лобанов насупился.
— Ну, ты тоже не утрируй, — недовольно проворчал он.
— А я и не утрирую, — серьезно ответил ему Шаховской. — «Университетский проспект» — это не комсомол и не боевая организация. Наша цель — постепенное эволюционирование советского общества в общество реальной демократии.
— В Америку, что ли? — усмехнулся Лобанов.
Шаховской поморщился:
— В Америке тоже есть свои тараканы. Мы пойдем дальше. Но мы будем умнее, поскольку у нас перед глазами есть их опыт. Впрочем, старик, ты сейчас слишком пьян, чтобы адекватно воспринимать мои слова.
Лобанов хмыкнул и сказал:
— Отчего же? Вполне способен. Продолжай.
И Шаховской продолжил:
— Мы будем авангардом нового общества. Первыми среди людей новой формации. Как бы тебе объяснить… Ну, вот смотри — ты читал Библию?
— Нет, — покачал головой Лобанов. — Я атеист.
— Я тоже, но там есть толковые мысли. Так вот, там Христос говорит своим апостолам: «Вас мало, но вы будете солью земли». Понимаешь? Солью!
— Значит, ты хочешь, чтобы я стал солью? — Лобанов посмотрел на друга и пьяно осклабился: — А как насчет сахара?
Шаховской побледнел. В его черных глазах вспыхнули обида и ярость.
— Кретин, — процедил сквозь зубы Шаховской и поднялся со скамейки. Он повернулся, собираясь уйти, но Лобанов крикнул ему в ответ:
— От кретина слышу! От настоящего жидовского кретина!
Шаховской медленно повернулся:
— Что? Что ты сказал? А ну повтори!
— То, что слышал.
Шаховской сделал шаг по направлению к лавке. Лобанов резко поднялся на ноги. Он возвышался над Шаховским на полголовы. Неожиданно Шаховской смягчился.
— Ладно, старик, — пробубнил он с натянутой улыбкой. — Извини, что наорал на тебя. Просто… Для меня все это важно, понимаешь?
— И для меня тоже важно, — с жаром кивнул Лобанов. — А про девчонок я спросил вовсе не потому, что хочу превратить общество в бордель. Просто среди девчонок тоже иногда встречаются умные люди. Скажешь, не так?
Шаховской пристально посмотрел в глаза другу. Внезапно он улыбнулся:
— А, вот ты о чем. Речь, насколько я понимаю, идет об Ирине? Ирка классная девчонка, но все-таки я против. Ты глава «Университетского проспекта», поэтому тебе и решать. Но в любом случае помни: если она вступит в «Университетский проспект», я из него выйду. Вот и все.
Лобанов устало опустился на скамейку.
— Ох-хо-хо… — вздохнул он. — Тяжелую ты передо мной поставил задачку, Лева. Ну, ладно… — Он посмотрел на Шаховского и улыбнулся: — Клятва есть клятва. Твоя взяла. Отныне никаких девчонок в наших рядах. Если вдуматься, в этом есть и положительный момент.
— Какой?
— Не буду отвлекаться от основной задачи. Ну что, мир?
— Мир, — кивнул Шаховской.
— И больше никаких ссор?
— Никаких.
— Вот так-то лучше.
И друзья крепко пожали друг другу руки.
