На этот раз никакой драки не было. Японские полицейские, увидев, какой комплекции ребята вылезают из васильковой «тоёты», не стали попусту тратить силы. Они просто натянули на лица противогазы и запустили в тоннель гранату со слезоточивым газом. Словом, ребят взяли почти голыми руками. Горе разведчики обливались горючими слезами, но пощады не просили. Японцы несколько раз довольно ощутимо лупанули пойманных по ребрам своими резиновыми дубинками, защелкнули наручники и посадили в зарешеченный автобус.

Уже через полчаса слезы у ребят катиться перестали, но теперь они все сидели в каталажке, которая по комфорту мало отличалась от тех мотелей, в которых им пришлось ночевать.

Допрашивать их пока не стали, вызвали переводчика, и это была хоть какая-то передышка.

Александр метался по камере, словно пол был раскален докрасна и стоять на месте было невозможно.

Козлов забился в уголок и постарался стать невидимым.

Веня же всячески его поддевал, теперь он был на коне, теперь он мстил этому бытовому, антисемиту за все оскорбления.

– Да, я еврей, – говорил он гордо. – А ты ворюга и скупердяй. Видишь, дело вовсе, не в национальности, а в складе твоего поганого характера. Козлов молчал. Он понимал, что лишен слова на многие часы. Оправдания ему не было.

Кирюха внимательно осмотрел решетки на окнах, решетчатую же дверь, попытался просунуть между прутьев свое плечо – куда там!

– Ну вот и все, – сказал Веня. – Сейчас придет переводчик, вызовут консула из российского посольства, тот скажет, что мы бандиты, и сидеть нам в японской тюрьме, пока в самом деле не начнется двадцать первый век.

«А правильно, – скрежетал зубами Турецкий. – Не суйся со свиным рылом в калашный ряд. Это с самого начала был какой-то бред. Ехать в Японию с нашими российскими физиономиями, не зная языка, вообще мало что зная про эту страну… Что за черт меня попутал? Почему я решил, что это будет легкая прогулка за машиной? Меркулов же, кажется, прямо говорил, ничего не скрыл. Нет, я решил, что уже совсем суперменом в «Пятом левеле» заделался. Ну и поделом!»

– А у них есть смертная казнь? – спросил Веня. – Что мы вообще про эту страну знаем? Ничего!

– Почему? – сказал Кирюха. – Я кое-что про Японию знаю

– Теперь узнаешь еще больше – времени будет достаточно, – откликнулся Веня – Тут, говорят, в тюрьмах прекрасные библиотеки. Даже компьютеры ставят в камеры, можно выйти в Интернет, пообщаться с соотечественниками.

Кирюха вспомнил свою безответную любовь, артистку Алферову, и терялся в догадках, есть ли у нее компьютер, сможет ли он с ней общаться хотя бы по электронной почте.

Словом, ребята со своей участью смирились.

Александр теперь удивлялся, как они вообще продержались тут эти несчастные дни. И дело было не только в стране, где они были чужеродным телом, как заржавленный осколок, который тело это стремится вытолкнуть во что бы то ни стало, тем более если этот осколок ворочается своими ржавыми зазубринами.

Самая главная беда была в них самих, в команде, которая была – и Турецкий впервые отдал себе в этом полный отчет – неуправляемой.

Ребята словно пошли вразнос. Мелкие подначки, перепалки, перерастающие в ругань. Какое-то противное раздолбайство. С этим Александр ни смириться, ни, увы, справиться пока не мог.

Он, конечно, понимал, что ребята просто растерялись, что ждут точной, верной и мудрой команды, а команды нет, Турецкому нечего им приказать. Он вообще для них еще не авторитет, да и какой он авторитет, если сам не знает что делать.

– А ведь это, мужики, кто-то нас предал, – вдруг остановился он.

Эта мысль давно зрела в головах у всех. Но высказать ее вот так, вслух, было страшновато, тогда получалось, что они вообще какие-то мальчики для битья, игрушки в неведомой им большой игре. Кому хочется осознавать себя не разведчиком, а оловянным солдатиком?

– Как пить дать, – сказал Кирюха. – С самого начала…

– Я сразу подумал, – перебил его Веня, – когда еще…

– И мертвый Бабухин! – перебил Турецкий.

– Нет, раньше, когда у нас на счету «бабок» не оказалось, вот когда, – запальчиво проговорил Веня. – Почему не было денег? Почему?!

– А может, это я что-нибудь перепутал? – не очень уверенно сказал Александр.

– Ты ничего не перепутал. Это же Чернов при нас говорил: девичья фамилия матери Чеснокова. Волошина!

– М-да, – почесал небритый подбородок Александр.

– Потом – «коммуну» накрыли.

– Ну, её, может быть, давно накрыть собирались, – играл скептика Турецкий, хотя и сам складывал факты в срочную цепь.

– Aгa! Собирались давно, а накрыли именно в тот день, когда мы приплыли! – хлопнул в ладоши Веня.

– Действительно, «Приплыли», картина Репина, – мрачно заметил Кирюха.

– А зачем им это все, на хрен, нужно было? – задал вполне резонный вопрос Веня. – Не проще ли было взять нас за микитки в том же порту?

– Не-ет, – задумчиво протянул Александр. – В порту еще не за что было, А вот, скажем, в доме этом, где Бабухин убитый был, там запросто.

– Ну чего теперь гадать – все равно взяли. – Кирюха встал на руки и прошелся по камере из угла в угол.

Это занятие и Вене показалось интересным, он тоже легко встал на руки и тоже прошелся из угла в угол.

Козлов только ласково улыбался всем. Его еще, понятно, не простили, до него еще даже не добрались как следует. Возможно, будут больно бить.

А Турецкого снова больно царапнула безалаберность ребят. Вот сидят в японской каталажке, а им все до лампочки.

– Отставить, – сказал Александр. – Тут надо всё до конца додумать…

– Да чего думать, – ловко опустился на ноги Кирюха, – теперь нам об одном думать надо – как шкуры свои спасать.

– Да нам сейчас только и делать осталось, что думать! – разозлился Александр. – У нас другого пути нет, как мозгами шевелить! Вы же понимаете, что это только повод – краденая машина…

При этих словах Митяй вжался в стену еще больше.

– …что теперь нас могут судить как шпионов, а с такими делами мы тут не только двадцать первый, двадцать второй век встретим!

– А чего ты, собственно, хочешь?

– Да понять я хочу, хочу понять, кто нас предал? – Александр снова зашагал но камере.

– Да кто угодно мог… – тихо сказал Веня.

Это была мысль простая, но страшная.

Выходило, что вот здесь, среди них, и есть предатель.

Ребята невольно переглянулись, и почему-то все сразу же отвели глаза. Это было противно – думать, что кто-то из них подлец. Но и не думать так тоже нельзя было. Им надо было докопаться до первопричины. Им вообще сейчас надо было на кого-нибудь излить свою бессильную злость. К цели они не приблизились ни на миллиметр, а уже сидели в японской тюрьме, и что им светило впереди – один Бог ведает.

– Что ты хочешь этим сказать? – наконец с угрозой в голосе выговорил Кирюха.

– Погоди, Кирилл, – остановил его Турецкий. – Веня прав. И, как это ни противно, мы сейчас должны все выяснить.

– Да как выяснить, как?! – раскричался Кирюха. – Вы что, оборзели совсем?! Своих уже подозреваете?! Ты что, нам не веришь? Да мы друг друга не первый день знаем! Мы что тебе– наемники какие-нибудь?! Мы – команда, друзья! Я терпеть не могу громких слов, но каждый из нас за друга…

– Знаю, – перебил Турецкий виновато.

– А вот мы тебя почти не знаем, – вдруг сел на пол и исподлобья посмотрел на Турецкого Веня.

Турецкий громко сглотнул.

Он понимал, что сейчас нельзя оправдываться, нельзя вообще никак реагировать на это отчаянное обвинение, надо пропустить его мимо ушей. Но не смог.

– Я старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры России. И заместитель директора секретной организации при ООН «Пятый уровень», которая борется с терроризмом, незаконной торговлей оружием наркотиками и прочей гадостью. Это – строго секретная организация, тайна тайн. Об этом не знает даже ваш Савелов. Если ты сейчас скажешь об этом японцам… Веня и остальные ребята потрясенно молчали. – Но кого нам подозревать? Кто еще про нас знал? – наконец спросил Веня. А, не дождавшись ответа, констатировал: – Никто.

– Значит, так, отбросим эмоции – выясняем все по порядку, – сказал Турецкий. Лицо его стало бледным и жестким. Губы сжались в тонкую щелочку, слова выговаривались с трудом, словно тяжелые камни выкатывались. – Произойти это могло только здесь, в Японии.

– Почему?

– А ты много японских шпионов встречал в России?

Молчание было ответом.

– Значит, только здесь. Давайте выясним, кто это мог сделать, прокрутим все наше время по минутам…

– Да мы все время были вместе! – снова закричал Кирюха и осекся.

Теперь все вспомнили, что нет, не все время, что даже очень часто то один, то другой пропадал из поля зрения остальных.

И так получалось, что у каждого, буквально у каждого было время заглянуть в ближайший полицейский участок и там…

– Блин, – прошептал Кирюха, – я сейчас сблюю… Как это подло… Все это – подло! Я не хочу искать предателя, я не верю.

– Нет, так мы вообще ничего не сообразим, – махнул рукой Веня. – Я думаю, надо идти с другой стороны: если кто нас и продал, то не за бесплатно. Значит… – и он многозначительно посмотрел на невидимого и неслышимого Митяя.

Кирюхины глаза сузились. Он был неудержим в гневе. Словно пелена падала – он только ненавидел, и больше ничего. Оправданий он не слушал.

Александр уже догадывался, что сейчас может произойти, поэтому перегородил дорогу надвигающемуся на Козлова Кирюхе.

– Ах ты, сука продажная, – процедил Банковский, – ах ты, бизнесмен хренов, друзьями торгуешь?

И действительно, все складывалось одно к одному: долгов в России понаделал кучу вообще был какой-то скользкий последнее время, на машине «сэкономил»…

– Да не я это! – закричал, вскакивая, Козлов, – вы че, с дуба упали?! Вы о чем еще тут рассуждаете, если и так все ясно! Гладий нас заложил! Васька – хохляцкая рожа! Мусульманин он, видишь ли! А вы знаете почему?

Да он в Чечне на стороне бандитов воевал – это вы знаете!? Он там и мусульманство принял!

Ребята остолбенели.

Этого они не знали. Вспомнили теперь, как осекся Гладий, когда Савелов пригрозил про Чечню рассказать. Выходило, если Митяй говорит правду, Гладий на чеченской войне стрелял в них! Был на стороне бандитов! Лупил из укрытия. Подкладывал мины. Поджигал танки. Нападал в темноте. Может быть, именно он положил в землю их лучших друзей. И теперь вот решил отомстить, как приказали ему чеченские фанаты. Именно им отомстить, ребятам. Ведь они прошли чеченскую мясорубку от и до.

– Ты откуда знаешь? – спросил Александр. Он не верил, что Гладий предатель, это было бы слишком просто.

– Да он сам мне рассказывал. Говорит – нечестная война была, а я всегда на стороне справедливости!

– Вот же сука! – выдохнул Барковский. – Он и тут все про честность талдычил! – Теперь он переключил свою злость с Козлова на Василия. – Да, братцы, он же нас в эту трубу и завез! А там уж нас тепленькими…

– Нет, ну надо же – какая падла! – растерянно произнес Веня.,– А откуда он вообще к нам примазался?

– Петька его посоветовал… Вот гад, сам ведь не поехал… – Ну ты еще и Петьку сюда примажь!

– Да пошел он…

– Стоп! – закричал зычным голосом Александр. – Отставить разговоры! Так мы и до чертиков доболтаемся!

– Но это же Гладий, падла буду! – уже вовсю разошелся Козлов. – Он мне сразу не понравился! Я его, суку, носом чую!

– Тоже мне – кобель! – разозлился Веня. – Что ж ты раньше молчал?!

Уже не помогало и то, что пар был выпущен в отсутствующего Гладия. Уже все смотрели друг на друга зверем. Еще минута – и началась бы жестокая потасовка.

– Все! Ладно, Гладий так Гладий! – махнул рукой Александр, но так резко, что все действительно замолчали. – Нам теперь надо о себе подумать.

– Ну если он нас заложил, то мы теперь у них на ладошке полностью, – обреченно сказал Кирюха. – Теперь они нас раскрутят, как хотят, а захотят – и вовсе кончат. Кто мы? Никто и ниоткуда. Перекати-поле. Родина, сами знаете, от нас откажется сразу же! Еще и прибавит чего-нибудь, чтоб уж окончательно от нас избавиться.

Эту горькую истину все и так знали, мог бы и не говорить. Но почему-то именно от этих жестоких Кирюхиных слов как-то стало у ребят легче на душе. А чего, действительно, теперь надо надеяться только на свои силы. А силы у них пока еще есть. Есть еще порох в пороховницах. Ну, подумаешь, японская тюрьма. В наших, поди, страшнее.

Турецкий уловил эту перемену в их настроении.

– А вот что, ребята, – почти весело сказал он, – давайте-ка лучше представим на минуту, что нас выпустят…

– О-о-опля… – Кирюха снова встал на руки, но теперь это был издевательский жест, мол, ты загнул командир – клоун прямо, циркач.

– Вот, блин, Кирюха, за что тебя не уважаю, что ты старших по званию не слушаешь! – раздраженно сказал Козлов. Он теперь имел право голоса и пытался к Турецкому подлизаться.

– А ты вообще молчи, ворюга, мы еще до тебя не добрались, – ответил, стоя на руках, Барковский.

– Они капитана куда-то увезли, – уже не обращал внимания на их перебранку Александр. – Вот теперь его найти будет непросто. Вот теперь задачка посерьезнее той, что с дрожжами и дерьмом.

Барковский встал на ноги.

– А ничего сложного,– сказал он бодро. – Надо только встать посреди улицы и смотреть, кто длиннее японцев, – это, ясное, дело, иностранцы. А иностранцев здесь не так уж много…

– Почему? – вообще не понял логику мысли Козлов.

– Да потому что все японцы коротышки, ты-то уж со своим расистским взглядом обратил бы на это внимание, – вставил Веня.

– А-а, вон чего, – лениво улыбнулся Митяй. – Шутки шутишь…

– Нет, сейчас рыдать начну!

– Вот молодец, Барковский, уважаю, – еле слышно сказал Александр, но так, что все невольно затаили дыхание.

– То есть? – поторопил интригующе замолчавшего капитана Веня.

– А вот и «то есть» – рост, ребята, у нашего, так сказать, подопечного вовсе не японский. Сколько он там вымахал?

– Метра под два, кажется, – сказал Веня.

– Метр девяносто семь, – вспомнил точную цифру Козлов.

– Именно! Ни в одном японском магазине на него одежку не сыщешь. А видели мы его – тогда это еще точно был он, – в цивильном костюме. Значит, где-то этот костюмчик ему купили. А теперь загадка совсем простая – где?

Турецкий таки не удержался, в нем снова заговорил «левелский» инструктор. Разжевать и в рот положить – неинтересно, а пусть сами дойдут, своим умом.

– Ну ты даешь! – развел руками Кирюха. – Это, по-твоему, простая загадка?

– Проще не бывает.

Козлов так наморщил лоб, что тот собрался в мелкую гармошку.

Веня чесал затылок. Кирюха обкусывал пальцы.

– Ладно, – сказал Турецкий, – не буду вас мучить, но впредь, ребята, будьте внимательнее…

– Все! Я вспомнил! – радостно перебил Веня. – Вешалки! В шкафу висели пустые вешалки! А на них название магазина!

– Какое? – обрадовался Александр. – Молодец, Вениамин!

– Что-то итальянское, кажется…

– Нина, что ли, – тоже начал вспоминать Кирюха. – Не… Нани… Точно, «Нани Бон»! Во, блин!

– Ну, шерлоки! Все, беру вас в свою команду! – радостно залился Александр. – Отгадали-таки!

– А что нам это дает?

– А то, что в этом магазине одежду для капитана купят еще не раз! Во всяком случае, очень хочется, чтобы…

Он не договорил;

Мягко щелкнул замок, и в кутузку вошли несколько человек. Два полицейских и трое в штатском. Эти в штатском больше всего раздражали.

– Вы русские граждане? – спросил на родном языке ребят очкастый японец.

– Да, мы русские, – нехотя ответил Турецкий. Все, передышка кончилась, началась нервотрепка.

– Ваши фамилии?

Ребята по очереди назвались.

– Вы знали, что машина находится в розыске? – спросил переводчик, выслушав предварительно вопросы полицейского чина.

– Нет! – первый закричал Козлов. – Мы не знали!

Ребята скромно промолчали.

– Мы очень хотим вам верить и надеемся, что это первый и последний серьезный ваш проступок.

Турецкому разговор переставал нравиться все больше и больше. Что-то слишком уж мягко стелят.

– За вас был внесен залог, – сказал переводчик. – Кроме того, возмещен ущерб, нанесенный пострадавшей стороне. Кроме того, мэр нашего города очень хлопотал, чтобы вас освободили…

Это ребята уже слушали как во сне.

– Поэтому вас отпускают на свободу.

Вот теперь Александр окончательно понял, что дело плохо. Они сейчас перейдут в цепкие лапы японской контрразведки. Полиция просто умывает руки.

Решетчатую дверь камеры раскрыли и ребят по одному вывели из каталажки. Здесь им выдали изъятые при аресте вещи и деньги, проводили до двери и даже распахнули ее перед ними.

– Может быть, я сошел с ума? – тихо спросил Турецкий.

– Значит, это массовое помешательство, – пожал плечами Веня.

– Почему вас выпустили? – все еще не верил своему счастью Кирюха. – Они что, так любят русских?

– Не, они просто узнали, что мы хорошие в самом деле,– сказал Веня без улыбки, и в тот же момент кто-то не видимый ребятами до сих пор именно Вене влепил звонкую оплеуху. Веня вертанулся к врагу стремительно, занес кулак для удара и… тут же вяло опустил руку. Перед ним стоял отец.

– Негодяй! Ворюга! Подонок! – кричал Леонид Моисеевич Сотников. – Это же скандал для всей мировой музыкальной общественности! Сын знаменитого виолончелиста сидит в японской тюрьме за угон машины! – При этом знаменитый виолончелист отпускал сыну увесистые пощечины. – Ты хоть понимаешь, в какое положение поставил родного отца?! Я еле уговорил мэра…

Веня стоически переносил отцовские удары. Получалось, что он расплачивался за грехи своего злейшего врага Митяя Козлова.

Тот хоть, слава Богу, не улыбался, а был даже сочувственно грустен.

В это счастье действительно трудно было поверить, но если бы Кирюха, когда приходил с Чесноковым к Леониду Моисеевичу домой, был чуть-чуть внимательнее, он бы услышал, что знаменитый виолончелист собирается на гастроли именно в Японию. Правда, он добрался до Страны восходящего солнца не на корабле, а на самолете и всего-то два дня назад начал концерты именно в Токио.

– Я как чуял! Я не зря не хотел тебя отпускать! – все бушевал Сотников -старший. – Сегодня же будь у меня в номере. Поедешь домой! А мне нужно срочно на пресс-конференцию.

– Да, отец, – ответил Вениамин, прекрасно зная, что не бросит ребят.

Если бы Сотников – старший мог предположить, что еще предстоит его сыну, он бы тут же схватил отпрыска за шиворот, бросил бы все гастроли, отвез свое чадо домой, в уютную и дорогую квартиру, и запер на все замки.