Глава одиннадцатая
В КРАЙНЕМ СЛУЧАЕ
Когда за Савеловым грохнула дверь, Чернов пригнулся к столу и интимно произнес:
– Теперь я могу сказать вам то, что не мог сказать при полковнике. Мы с вами только-только встретились, у нас еще не было возможности, узнать друг друга… Прочувствовать, если хотите… Так вот… Мои взгляды на жизнь несколько отличаются от взглядов Валентина Демидовича. И я хочу, чтобы вы это знали. Во многом я с ним не согласен, во многом… Полковник – человек прямой, порой жестокий и безжалостный в своих решениях, поступках… Но он настоящий профессионал, это надо понимать…
– Теперь понимаем, – язвительно сказал Андрей.
– Понимать и оправдывать, – продолжал Чернов. – Я совсем недавно в Москве, – Александр Владимирович тактично пропустил реплику Андрея. – До этого пятнадцать лет работал за границей, в жарких, скажем так, странах. Видите, даже загар еще не сошел… За моими плечами десятки операций, схожих с той, какую вам предстоит выполнить. За все пятнадцать лет я не потерял ни одного человека. Думается, это с какой-то стороны меня характеризует.
Ребята невольно переглянулись.
– Я внимательно просмотрел данные о вашей службе.
У меня возникли противоречивые чувства… С одной стороны, задачи вы, конечно, выполняли. Но с другой… Слишком много риска, непродуманных действий, рассчитанных на простое русское «авось». Авось прорвемся, авось проскочим, где наша не пропадала!.. Так нельзя… Я не хочу, чтобы вы перли напролом. Не хочу приносить соболезнования родственникам. Никогда этого не делал и, надеюсь, не буду… Вы понимаете, о чем я?
– Понимаем… – ответил за всех Чесноков.
– Наша команда разработала план, и я вас с ним подробно ознакомлю. – Чернов раскрыл объемистую папку. – Смотрите, слушайте и запоминайте. Никаких записей, вы все должны запомнить. Если возникают вопросы – спрашивайте.
Вопросов не было.
– Ладно, начну с главного. Вы должны привлечь к операции еще одного человека.
– Кого? – вскинулся Андрей. – Никого мы больше привлекать не будем.
– Да? А вы, Чесноков, что, знаете водолазное дело?
– Не-е-е, – протянул Кирюха, который сразу догадался, о ком идет речь. – Митяй на это не пойдет.
– А вы его уговорите, – спокойно ответил Чернов. – Козлов служил в морской пехоте, у него тысяча погружений. Без него никак не обойтись. Правда… – Подполковник замешкался, взглянул на Веню. – Насколько я понимаю, у вас с ним…
– Вот именно, небольшие трения, – не без ехидцы сказал Сотников.
– Разброд в команде – нет ничего хуже и страшней. – Александр Владимирович поднялся, заложил руки за спину, нервно прошелся по комнате. – Но без него…
– Мы разберемся, – встал и Чесноков. – На работе наши отношения никак не скажутся. Только прошу вас, не надо и с ним страховаться. Он сам пойдет. Мы уговорим.
– Не уверен…
– Я обещаю вам. Слово даю. Слово офицера.
Чернов приблизился к Андрею, положил ему на плечо руку.
– Под вашу личную ответственность, капитан Чесноков. И если вдруг… Вы же все понимаете?
– Так точно.
– Введете Козлова в куре дела самостоятельно, и будем считать, что с этим вопросом мы тоже разобрались. – Подполковник вынул из папки большую помятую фотографию и бросил ее на середину стола. – Вот ваш главный объект.
Ребята склонились над снимком.
Портрет мужчины в морской фуражке. Лицо сухое, жесткое. На высоком лбу и выбритых до синевы щеках видны крошечные оспинки. Взгляд серьезный и волевой.
– «Немой Игорь Степанович… русский… – начал читать дело Чернов, – сорок пять лет… рост метр девяносто семь… глаза серые… волосы русые… особые приметы»… так, это неинтересно. «Капитан танкера «Луч», – медленно, с расстановкой произносил Чернов. – Предположительно его держат в Токио по этому адресу, – на стол лег лист мелованной бумаги. – Запоминайте, запоминайте… Немой нужен нам живой.
– Стишками заговорили… – усмехнулся Кирюха.
– Не отвлекайтесь, Барковский.
– Не, просто сам стихи уважаю…
– Дальше. – Чесноков прикрыл глаза, намертво вдалбливая в свой мозг название токийской улицы и номер дома.
– Да, живой… – Александр Владимирович замолчал, задумчиво пошевелил губами. – Впрочем, может случиться так, что подобраться к нему вплотную будет невозможно, и тогда… Но это, оговорюсь, в самом крайнем случае. В самом крайнем, когда иного выхода уже не будет.
– Дальше…
– Теперь о финансовом обеспечении. Чесноков, назовите мне девичью фамилию своей матери…