Несмотря на мрачные предчувствия Александра Борисовича, потепления на следующий день не произошло. Однако, памятуя о вчерашней пробке, Александр Борисович выехал из дома с запасом.

Ночью опять шел снег, поэтому снегоуборочные машины продолжали трудиться. Но пробок, к счастью, пока не предвиделось.

Вспомнив, как он забирал машину со стоянки, Александр Борисович улыбнулся.

Дело в том, что вчера вечером Александр Борисович Турецкий имел проникновенный разговор со сторожем стоянки, с тем самым, который утром говорил ему о том, что все места заняты.

Когда Турецкий подошел к стоянке, было уже темно. Свет горел только в сторожке. Но даже в темноте, стоя за закрытыми воротами, Александр Борисович сумел заметить, что стоянка по-прежнему полупустая.

На звонок из сторожки вышел сторож. Очевидно, он уже хорошо успел принять на грудь, поэтому его слегка пошатывало. Хотя взгляд был абсолютно трезвым. Сторож открыл ворота, и Александр Борисович вошел внутрь.

— Хороший ты мужик, — неожиданно сказал сторож.

— Почему? — удивился Турецкий.

— Простой. Другие бы бычиться начали, а ты не стал. Ты извини, на самом деле, что я с тебя денег хотел снять. Тут же сразу не поймешь, публика сам знаешь какая. Вообще-то меня Серегой зовут.

— Какая такая публика? — поинтересовался Александр Борисович.

— Козлы, — любезно объяснял сторож, — обыкновенные козлы.

Бабок на стоянку хватает, так они себя чуть ли не Наполеонами чувствуют. Ты бы видел, как они перед своими шлюхами выеживаются. — Серега доверительно хлопнул Александра Борисовича по плечу. — Прикинь, вместо того чтобы нормально расплатиться, достанут бумажник и полчаса деньги перебирают. Чтобы она видела. А чуть что не так, сразу в «распальцовку». Типа да кто я, а кто ты. А я, между прочим, художник. Член Союза художников. Пятнадцать персональных выставок. Одна моя картина даже в парижском музее висит — в Центре Жоржа Помпиду. А с таких, как они, лишних денег взять не грех. Согласен?

— Действительно художник? — удивился Турецкий. — А чего ты тогда на этой стоянке делаешь?

— Да достало меня все. Тут лучше. По крайней мере четко знаешь — если гнет пальцы, значит, быдло. А быдло, кроме того как пальцы гнуть, больше ничего не умеет. А там… — Серега поморщился, — ты думаешь там по-другому? Там такие же пальцы, только все себя еще художниками называют. Поэтому я, когда вижу человека, который себя по-людски ведет, я его сразу уважаю. Ты ведь мог здесь свою машину на халяву оставить, а не оставил. Значит, ты нормальный человек. А говоря по-русски — хороший мужик. Выпить не хочешь?

— Нет, не могу, — с сожалением ответил Александр Борисович. Сторож Серега определенно начал вызывать у него симпатию. — Мне еще машину вести.

— А ты здесь оставайся, — просто предложил Серега, — у меня в сторожке свободна? койка есть.

— Все равно не могу. Мне завтра утром с министром встречаться.

— Жалко, — почесал в голове Серега. Тот факт, что Турецкий должен завтра встречаться с министром, не произвел на него никакого впечатления. Да, этот человек определенно нравился Александру Борисовичу. — Ну, значит, в следующий раз, — сказал Серега после некоторого раздумья. — Если будет свободное время или на душе очень паршиво станет, заходи. Я всегда здесь, без выходных.

— Что же, даже домой не ходишь?

— А чего там делать? Жена ушла. Так, иногда зайду проверить, все ли в порядке, — и обратно. Знаешь, как говорится, чем реже дома, тем чище в доме. Так что заходи, если что. Напишу с тебя карандашом портрет. А если машину надо будет поставить, я тебе без всяких денег поставлю. Тебя, кстати, как зовут-то? — подмигнул Серега. — А то я в удостоверении не разглядел.

— Саша, — протянул руку Турецкий.

— Ну будем знакомы.

Впереди показалось здание Министерства иностранных дел. Монументальное сооружение сталинской эпохи по-прежнему выглядело внушительно и казалось выше всех современных московских высоток из стекла и бетона.

Оставив машину на служебной стоянке Александр Борисович поднялся по лестнице и зашел внутрь.

Пока охрана проверяла его документы, возле Турецкого возник молодой человек с, прилизанными волосами, в идеально повязанном галстуке.

— Александр Борисович Турецкий?

— Да.

— Доброе утро. Мое имя Владимир Сперанский. Я помощник Бориса Константиновича. Он попросил вас встретить. Я проведу к нему. Все в порядке, — сказал он охранникам, — господина Турецкого ждет лично министр.

Получив обратно свое удостоверение, Александр Борисович двинулся вслед за Сперанским к лифту. Тот шел немного впереди, показывая дорогу, но так, чтобы в случае необходимости к нему было удобно обратиться. Параллельно помощник министра здоровался со всеми попадавшимися им навстречу людьми.

Александр Борисович не преминул злорадно отметить про себя, что все здороваются друг с другом с одинаково вежливыми и наверняка искусственными улыбками.

Вот они, дипломаты, злорадно думал Турецкий, ни капли искренности.

Зашли в лифт, Сперанский нажал кнопку нужного этажа.

— Вас, наверное, удивляет, как я вас узнал, — заговорил Сперанский.

Вообще-то Александр Борисович на эту тему не задумывался, поэтому промолчал.

— Такова работа помощника министра, — начал объяснять Сперанский. — Я обязан быть в курсе всего, что происходит. Вам это должно быть знакомо, вы ведь и сами помощник заместителя генерального прокурора.

А молодой человек навел справки, подумал Александр Борисович, а вслух сказал:

— Я думаю, все-таки у нас несколько разная работа.

— Да-да, конечно, — засмеялся Сперанский, — ваша должность предполагает самостоятельность, вы можете сами принимать решения. В моем случае это не так. Помощник министра — это что-то вроде секретаря. Хотя многие министры держатся исключительно благодаря хорошим помощникам.

Александру Борисовичу Турецкому после этих слов почему-то сделалось неприятно. Помощник министра иностранных дел Владимир Сперанский не понравился ему с первого взгляда, сейчас же он понял, что испытывает к этому зализанному субъекту чуть ли не отвращение.

Для чего он мне все это рассказывает? — думал про себя Александр Борисович. Вряд ли от глупости. Но тогда зачем?

От слов Сперанского пахло такой явной проверкой на вшивость, что это было даже странно.

Не желая вести неприятную для него беседу, Александр Борисович решил отмолчаться, уставившись на горящее табло, на котором высвечивались номера этажей. Прием подействовал, и оставшаяся часть пути прошла без разговоров.

Министр иностранных дел Борис Константинович Крылов принял Турецкого в своем помпезном кабинете. От кабинетов Генеральной прокуратуры кабинет министра отличался так же, как афинский образ жизни отличался от спартанского. Выражаясь простым народным языком, все было богато. Хотя удивляться этому факту не следовало.

Министр иностранных дел во всех странах является своего рода визитной карточкой государства. А его кабинет, помимо всего прочего, должен демонстрировать иностранным министрам других держав мощь, красоту, богатство и основные принципы, по которым живет общество.

Вот только, как правило, чем хуже и беднее живет общество, подумал Турецкий, тем шикарнее выглядят апартаменты тех, кто это общество возглавляет.

Министр Борис Крылов уже шел ему навстречу:

— Александр Борисович, позвольте вас еще раз поблагодарить, что согласились со мной встретиться: Проходите, пожалуйста, присаживайтесь. Кофе или, может быть, коньяк?

— Нет, спасибо. Если не возражаете, Борис Константинович, я бы хотел сразу перейти к делу. К сожалению, мое время ограничено.

— Понимаю, понимаю. Вы не любите дипломатов. Дипломатов никто не любит, — Крылов улыбнулся, — как, впрочем, и работников Генеральной прокуратуры.

На этот раз улыбнулся Турецкий, но, очевидно, улыбка у него получилась настолько кислая, что министр иностранных дел, более не отвлекаясь, заговорил по существу:

— Александр Борисович, я уже сказал, что дело, о котором стану говорить, носит чрезвычайно личный характер, поэтому я просил бы вас, чтобы все, что будет сказано, осталось между нами.

— Простите, Борис Константинович, но, если я займусь вашим делом, я должен буду поставить в известность собственное начальство. Вы же понимаете, что я не частный детектив, а должностное лицо и представитель прокуратуры. И действую исключительно от лица того ведомства, которое представляю.

— Разумеется, разумеется, Александр Борисович. Я ни в коем случае не прошу вас действовать втайне от начальства. Если вы дадите согласие, то этот вопрос будет тут же решен на самом высоком уровне.

— Борис Константинович, могу я для начала задать вопрос: почему вы решили обратиться именно ко мне?

— Человек, которого я очень высоко ценю и которому полностью доверяю, рекомендовал мне вас не только как прекрасного специалиста, но и, если вас, конечно, не оскорбит это слово, как прекрасного дипломата.

— Кто же это, если не секрет?

— Александр Борисович, этот человек просил не называть его имя, но, поверьте, вы тоже его прекрасно знаете. Уж простите, Александр Борисович, но мы, дипломаты, без тайн никак не можем.

«Это уж точно», — подумал Турецкий.

— Борис Константинович, мне не терпится наконец-таки услышать эту историю.

Министр иностранных дел снял телефонную трубку:

— Михаил Сергеевич, зайдите, пожалуйста, ко мне.

Увидев недоумение на лице Турецкого, Борис Крылов пояснил:

— Сейчас придет мой первый заместитель Михаил Сергеевич Горностаев, он вам все расскажет.

Через минуту в кабинет вошел уже пожилой человек в безукоризненном костюме со спокойным взглядом.

— Михаил Сергеевич, — обратился к нему Крылов, — познакомьтесь с Александром Борисовичем Турецким. Будьте добры, введите его в курс дела.

Они пожали друг другу руки.

Очень интересно, подумал Александр Борисович, глядя в серые глаза Горностаева, похоже, все запутывается окончательно.

— Господа, — выражая сожаление, министр развел руками, — я должен сейчас ехать в Белый дом на заседание правительства, поэтому вынужден вас оставить. Александр Борисович, я еще раз прошу внимательно выслушать Михаила Сергеевича и согласиться исполнить наше безусловно деликатное поручение.

Александр Борисович Турецкий и рта не успел открыть, как министр исчез.

Ай, молодец, подумал Александр Борисович, как же это он, интересно, собирался принять меня в любое удобное мне время, если у него сегодня заседание правительства? Хотя, может быть, никакого заседания и нет, это просто предлог тактично оставить нас вдвоем?

В подтверждение своих слов Александр Борисович посмотрел на Горностаева. Но тот, казалось, выглядел не менее, растерянным, чем Александр Борисович. Какое-то время оба молчали.

Александр Борисович, — сказал наконец первый заместитель министра, — позвольте пригласить вас в мой кабинет, там мы сможем спокойно поговорить.

Уже совсем ничего не понимающий Турецкий возражать не стал.

Кабинет первого заместителя министра иностранных дел По своим размерам и декору безусловно уступал кабинету самого министра, но при этом по-прежнему значительно превосходил любой из кабинетов Генеральной прокуратуры.

Предложив Александру Борисовичу присесть, Горностаев достал из скрытого в стене бара бутылку коньяку и пару рюмок и, поставив все это на стол, сам сел напротив Турецкого.

Александру Борисовичу вполне хватило знания иностранных языков, чтобы понять, что коньяк не просто французский, но и очень дорогой.

Не говоря ни слова, Горностаев наполнил две рюмки. Когда наполнял вторую, бутылка звякнула о рюмку. И вдруг Александр Борисович Турецкий увидел, что у первого заместителя министра иностранных дел дрожат руки.

«Неужели он так сильно нервничает…» — подумал Турецкий.

Так же молча они выпили. Коньяк, как и следовало ожидать, оказался превосходным.

— Александр Борисович, — посмотрел на него Горностаев, — чтобы не отнимать у вас время, я перейду сразу к делу. Эта история началась давно, восемь, да нет, уже девять лет назад…