Часть вторая
Отцы и дети
1
Современная жизнь народа гереро сильно отличалась от той, которую гереро вели еще сто лет назад.
Для не посвященного в премудрости африканских межэтнических отношений от «классического» образа жизни (такого, каким он должен быть, на взгляд европейца) осталась лишь внешняя сторона.
Для туристов.
Большинство гереро уже давно перебрались из своих убогих хижин в разбросанные по всей Намибии небольшие города, где добросовестно пять дней в неделю ходили на работу, а выходные предпочитали проводить либо на дискотеках, либо перед телевизором с банкой пива в руках.
И единственное, что отличало нынешних гереро от обычных европейцев или американцев, — неизменный, черный как уголь, цвет кожи. Но это только на первый взгляд.
Не изменившимися за сотни лет остались деревни, в которых продолжала постоянно жить часть народа гереро и которые, по мнению наивных белых туристов, выполняли исключительно декоративную функцию, то есть были призваны скрашивать досуг этих самых туристов и создавать видимость экзотики, но в реальности продолжали оставаться центром духовной и политической жизни народа гереро. Именно в этих деревнях принимались решения, как следует голосовать на ближайших выборах, следует ли поддерживать новое постановление правительства, как относиться к очередному указу президента.
В основе подобного положения вещей, как и во всех других странах, лежала экономика.
Если быть конкретнее, то именно количество и качество территории, принадлежащей тому или иному намибийскому племени, сохраняла целостность народов, не давая им перемешаться в единое чернокожее население республики.
Главным богатством государства являлись его природные ресурсы, конца которым, несмотря на все старания соседней ЮАР в период апартеида, а до этого Германии, по-прежнему не было видно.
Впрочем, обилие полезных ископаемых несильно сказывалось на жизни основного населения Намибии. В доме рядового намибийца не было золотой посуды или алмазных украшений.
Хотя он и не голодал, как подавляющее большинство населения африканского континента, был обеспечен работой и позволял себе время от времени небольшие развлечения. При том, разумеется, условии, что не будет лениться, воровать, прогуливать, не сопьется и во всем станет слушаться вождя своего племени.
А вождь в свою очередь следил за тем, чтобы каждый гереро был обеспечен работой, получал зарплату не хуже, чем любой другой, в случае необходимости мог бы воспользоваться медицинской помощью.
Многочисленные заводы и рудники Намибии располагались на территории того или иного племени. Безусловно, большая часть добытых ископаемых отходила государству и иностранному концерну, но и того процента, который оставался вождю племени, хватало на то, чтобы его голос был далеко не последней скрипкой в общегосударственном оркестре. И поэтому любой почитающий вождя гереро мог быть уверен, что и вождь при необходимости позаботится о нем и не допустит, чтобы добропорядочный представитель его народа вдруг оказался на улице без средств к существованию.
Но наивным белым туристам, приезжавшим прокатиться на джип-сафари по национальному парку Этоша или полюбоваться каньоном Фиш-Ривер, вторым по величине в мире, подобные перипетии намибийской жизни были неведомы. Да они их и не интересовали. Именно поэтому, останавливаясь в очередной деревне и фотографируясь с местными женщинами, они понимающе улыбались друг другу: мол, знаем мы вашу экзотику.
Добродушные улыбки местных жителей туристы принимали за радость от представившейся возможности на халяву разжиться парой пачек фирменных сигарет или разноцветной банкой иностранной тушенки.
Туристам не могло прийти в голову, что на пороге одной из типичных намибийских хижин, сварганенных из камня, глины и огромных листьев местного дерева, может запросто сидеть человек, чье состояние будет значительно превышать не только их собственное, но и суммарное состояние всех их знакомых, вместе взятых.
И если бы им по секрету сообщили, что такой человек, в котором они с легкостью определили для себя нанятого актера местного самодеятельного театра, в действительности является вождем одного из крупнейших намибийских племен, который регулярно встречается с президентом государства, они сочли бы это розыгрышем. Но не преминули бы обязательно сфотографироваться с «декоративным вождем», чтобы, вернувшись на родину, со смехом демонстрировать фотографию друзьям в местном пабе.
Белый человек, как европеец, так и американец, с детства привыкает, что все, что существует в остальном мире, от египетских пирамид и Великой Китайской стены до перуанских ритуальных масок или, к примеру, примитивных намибийских хижин, было создано исключительно для того, чтобы произвести на него впечатление. И вытянуть пару долларов.
Но белый человек ошибается.
И нынешнее положение вещей в мире является нечем иным, как результатом подобных ошибок.
Четверо немецких туристов, только что прибывших в одну из таких деревень, придерживались стандартного для всех европейцев мнения.
Громко хохоча, они щелкали затворами фотоаппаратов и с деланным интересом разглядывали деревенские хижины.
Позади основной группы двигался проводник-переводчик. Когда в его услугах возникала необходимость, проводник выдвигался на первый план и объяснялся с туземцами на местном наречии.
Несколько лет назад молодой намибиец Майкл закончил лингвистическое отделение Намибийского университета и кроме большинства местных диалектов мог вполне сносно общаться на основных европейских языках. В свободное время он подрабатывал переводчиком для иностранных туристов. Прекрасно разбирающийся во всех намибийских маршрутах, он пытался сделать так, чтобы немецкая группа проехала мимо этой деревни.
Но немцы оказались непреклонны. Они останавливались во всех попадавшихся на пути деревнях и менять свои привычки не собирались.
Сфотографировавшись со всеми попавшимися им в деревне женщинами и детьми, немецкие туристы принялись озадаченно оглядываться в поисках новых достопримечательностей.
Их внимание привлек здоровый, морщинистый старик, сидящий на пороге хижины и равнодушно взирающий на происходящее.
— Скажи ему, что мы хотим с ним сфотографироваться, — произнес румяный немец. — Мы ему заплатим деньгами. Или, если захочет, водкой.
Увидев направляющихся к нему немцев, старик с достоинством поднялся и направился внутрь хижины.
— Меня от них тошнит, — бросил через плечо старик на местном диалекте и, скрывшись в хижине, захлопнул дверь прямо перед носом изумленных немцев.
Если бы немецкие туристы были повнимательней, они бы заметили, что из всех попавшихся им на пути хижин только эта была с дверью.
— Что он сказал?
— Он сказал, что у него болит живот.
— Ерунда! Водка его вылечит.
Румяный турист, улыбаясь, направился к хижине и толкнул дверь. К его большому удивлению, вместо страдающего животом старика на пороге оказался двухметровый черный детина, сжимавший в руке копье.
Немец почувствовал, как в его горло уперся холодный металлический наконечник, и попятился назад. Увидев происходящее, остальные туристы вмиг потеряли всю свою веселость.
— Вмажь ему, Клаус, — крикнул один из них, по виду типичный футбольный болельщик. — Вмажь этой черной обезьяне.
Он- сжал кулаки и, нагнув голову, сделал шаг по направлению к хижине.
— Не стоит, — громко предостерег переводчик, — остановитесь.
— Что ты сказал? — повернулся к нему болельщик. — Что?
— Я сказал, не стоит, — спокойно повторил тот. — Лучше посмотрите вокруг.
Его спокойный тон и звук родного языка слегка отрезвил туриста, и, последовав совету переводчика, он огляделся. Увиденное отрезвило его еще больше.
Вокруг стояло несколько черных мужчин, по росту и сложению не уступавших молодцу с копьем. Вот только вместо копий в руках у каждого из них был короткоствольный автомат.
— Если хотите по-хорошему уйти отсюда, кивните мне, — все так же спокойно сказал переводчик. — Я объясню им, что вы приносите свои извинения и просите простить ваш необдуманный поступок. В ином случае вы будете убиты.
Равнодушные лица воинов почему-то не оставляли сомнений в том, что переводчик говорил правду.
Герман, турист с фигурой болельщика, посмотрел в сторону.
Впереди простиралась бесконечная африканская саванна.
Первый раз за всю жизнь ему сделалось по-настоящему страшно. Посмотрев на переводчика, он медленно кивнул.
Переводчик быстро заговорил на местном диалекте, обращаясь к воину, стоявшему на пороге хижины.
Тот, бесстрастно выслушав, произнес несколько слов. И хотя он по-прежнему смотрел вперед, туристам стало понятно, что он обращается не к переводчику, а к старику, скрывшемуся в хижине.
В течение нескольких минут длилось молчание, во время которого туристы чувствовали, как по их телам и лицам струится липкий, горячий пот.
Наконец из хижины донесся ответ, и взоры немцев устремились на переводчика.
— Нам разрешили уйти, — сказал переводчик, — но в следующий раз наши тела будут клевать стервятники.
Сбившись в кучу, немцы вместе с переводчиком практически бегом направились к стоящему на краю деревни внедорожнику.
— А они не выследят нас по дороге? — спросил на ходу Клаус.
— Нам разрешили уйти, — удивляясь нелепости вопроса, повторил переводчик, — иначе мы все уже давно были бы мертвы.
— А как же полиция?
— Вы на племенной территории, — пояснил переводчик. — Здесь есть собственная охрана. Но на всякий случай я советовал бы вам отправляться сейчас прямо в столицу. Можете считать, что сегодня вам повезло.
Остаток дороги пассажиры «лендровера» проехали в гробовом молчании. В попадавшиеся по дороге деревни они уже не заезжали.
Только просматривая в столице Намибии — городе Виндхуке — местные новости, немецкие туристы узнали, что месяц назад верховный вождь гереро Кауримо Ритуако от лица своего народа предъявил Германии требование выплатить компенсацию за геноцид, имевший место в начале двадцатого века.
Поводом для подачи иска стали проведенные в 1904–1907 годах германскими колониальными войсками операции по подавлению восстания в германской Юго-Западной Африке, за это время было уничтожено более шестидесяти пяти тысяч представителей гереро — мужчин, женщин и детей.
Сейчас представители народности предъявили иск правительству Германии, а также финансировавшему операцию Дойчебанку и преемникам предоставлявшей снаряжение военной экспедиции фирме «Вурманн» на общую сумму четыре миллиарда долларов.
Узнав в показанной по телевизору фотографии верховного вождя встреченного ими старика (правда, на фотографии он был в парадной белой одежде), немецкие туристы поняли, что им сегодня действительно сильно повезло.
Что касается переводчика, то он прекрасно был осведомлен об этом событии, поэтому и пытался всячески объехать родную деревню верховного вождя.
Единственное, чего он не мог понять, так это почему им удалось так легко отделаться.
Для себя же он решил больше никогда не иметь дела с немецкими туристами.
Да и откуда рядовой намибиец, происходивший к тому же из народа овамбо, мог знать, что с недавних пор мысли верховного вождя гереро заняты не столько судьбой его народа, сколько судьбой его собственной семьи.
После бесславного бегства немецких туристов Кауримо Ритуако приказал позвать к нему в хижину сына.
Сын приехал в деревню уже два дня назад, но верховный вождь гереро до сих пор его не принял. Более того, через помощника строго наказал сидеть в специально отведенной ему хижине и никуда не выходить.
Кауримо Ритуако хотел, чтобы сын перед их разговором хорошенько подумал. А ему было о чем подумать.
Сын намеревался встретиться с отцом в их резиденции в Виндхуке, но об этом даже не могло идти речи.
«Все они приезжают из Европы слишком важными, — думал Кауримо Ритуако, — важными и чужими. Они не понимают, что там над ними смеются. Белым людям плевать на твое происхождение, потому что они давно забыли о собственном. Их род для них ничего не значит, они даже его не знают. И если сын верховного вождя гереро начал думать как белые люди, то он недостоин того, чтобы стать вождем своего народа. Даже если это единственный сын. Эти дети никогда не слушают, что им говорят. А когда они наконец задумываются, бывает уже слишком поздно.
Им кажется, что все получается само по себе, но только это не так».
Шестидесятилетний Кауримо Ритуако прекрасно помнил события недавнего прошлого, когда страна была раздираема междоусобными войнами.
Проклятые белые не просто выкачивали из страны ее богатство, не просто низводили местное население до уровня рабочей скотины, они еще искусно стравливали между собой коренные народы, отдавая предпочтение то тем, то другим. Многие гереро погибли.
Ставший верховным вождем в двадцативосьмилетнем возрасте, после убийства отца, Кауримо Ритуако сумел не просто сохранить свой народ и не допустить, чтобы мужчины гереро спились, он сумел искусно наладить отношения с вождями других племен.
Поэтому когда 21 марта 1990 года республика Намибия наконец-таки обрела независимость, народ гереро получил от избранного президента максимум полагающихся ему привилегий.
Наконец-то гереро сумели зажить по-человечески.
И Кауримо Ритуако знал, что в этом его заслуга.
Но любое дело требует продолжения. Как только народ и его вождь останавливаются и начинают пожинать плоды, они исчезают. Одного поколения достаточно, чтобы дело всей жизни пошло насмарку.
И чтобы этого не случилось, народу гереро нужен новый достойный вождь. Который будет понимать, что вождь — это в первую очередь обязанности. Много обязанностей. И для которого слава и благополучие его народа будут превыше его собственных славы и благополучия. Или собственных желаний. Даже если это личные желания.
Боги награждают людей властью не для того, чтобы люди отказывались от нее. Боги не прощают отказов.
Кауримо Ритуако вздохнул и передвинул очередную бусину на четках. Теперь ему надо было разъяснить положение вещей сыну. И на этот раз так, чтобы он все хорошо понял. Он должен стать вождем до того, как Кауримо Ритуако присоединится к своим предкам. Он должен стать вождем, чтобы Кауримо Ритуако мог давать ему советы. Тогда из него получится хороший вождь.
В дверь хижины постучали, и на пороге появился воин с копьем в руках, заставивший недавно изрядно попотеть беднягу Клауса.
— Пришел ваш сын, вождь, — сказал он, не переступая порога.
— Пускай войдет. Ты можешь подождать за дверью.
Воин посторонился, пропуская вперед Джозефа, и закрыл дверь.
— Спасибо, отец, что соблаговолил принять меня, — проговорил сын с едва заметной усмешкой. — Я так понимаю, что отныне я нахожусь под семейным арестом.
— Замолчи, Джо, — резко оборвал его отец. И хотя фраза была произнесена тихим голосом, на Джо она произвела впечатление. Он знал этот тон отца. Тон предвещал долгую и неприятную беседу. — Замолчи и сядь. Станешь говорить, когда я дам тебе слово.
Пройдя, Джо сел перед верховным вождем и замолчал.
— Итак, ты поступил по-своему? — начал Кауримо Ритуако. — Хотя я и предупреждал тебя. Ты привез мальчика.
— Этот мальчик мой сын, — твердо сказал Джо, — и твой внук. Когда-нибудь он станет верховным вождем всех гереро.
— Ребенок, родившийся от шлюхи, не может стать верховным вождем. Он вообще никем не может стать. Он бастард, и его место на рудниках.
— Эта женщина не была шлюхой, она была моей законной женой. Она из хорошей семьи.
— Шлюха не может быть законной женой вождя. Мне казалось, что восемь лет назад ты это понял.
— Я был молод, отец, и поступил так, как ты от меня потребовал. Ты прекрасно знаешь, что это ни к чему не привело. Лея так и не смогла забеременеть. Теперь я жалею, что послушался тебя.
— Ты сам виноват, что не смог родить законного наследника. Лея прекрасная девушка, колдун сказал, что она может стать матерью и родить тебе наследника. Ты плохо молился нашим богам, теперь все гереро будут расплачиваться за твое равнодушие.
— Отец, при чем здесь боги и духи? — вскочил со стула Джо. — Мы живем в двадцать первом веке, и существует медицина. Я несколько раз возил Лею к врачам. Они сказали мне, что у нее не может быть детей.
— Сядь и не смей так говорить о наших богах. Они помогли гереро выжить и сделали нас свободными. Боги сказали тебе, что Лея родит наследника, а врачи сказали, что не родит. Ответь мне, Джо, почему ты предпочел поверить врачам, а не богам?
Джо сел обратно на стул и опустил голову.
— Я понимаю, что тебе нечего ответить, — продолжил Кауримо Ритуако, выдержав паузу, — я даже понимаю, что ты действительно можешь быть привязан к этому мальчику за неимением настоящего сына. Но поверь мне, как только Лея родит тебе настоящего наследника, ты тут же забудешь об этом ребенке и сам первый рассмеешься над своим поведением.
— Я никогда не забуду об этом ребенке, отец, — тихо сказал Джо, не поднимая головы.
— Время покажет, — слегка улыбнулся Кауримо Ритуако. — Я думаю, на сегодня этот вопрос мы обсудили. Теперь встряхнись и подними голову. Дальше я собираюсь говорить с тобой о действительно важных вещах. Я хочу, чтобы отныне ты вплотную занялся жизнью своего народа. У нас сейчас очень мною проблем. Пока что они не так заметны, но если все пустить на самотек… — Кауримо Ритуако опять выдержал паузу. — Я хочу, чтобы через год ты сделался верховным вождем гереро.
— Но, отец, — Джо поднял голову, — а как же ты? Ты абсолютно здоров. Или… или я о чем-то не знаю?
— Нет, я действительно абсолютно здоров, — улыбнулся Кауримо Ритуако. — Мой врач обещает мне как минимум еще десять лет, а колдун все двадцать. Так что лет пятнадцать я прожить еще надеюсь.
— А как же твое недоверие к врачам?
— А я тебе не говорил о моем недоверии к врачам. Я говорил о том, что нельзя впадать в крайности. Нельзя одну точку зрения принимать за абсолютную истину, а другую полностью отвергать, потому что она противоречит первой. Чем быстрее ты поймешь это, тем больше у тебя будет шансов стать хорошим вождем.
— Но почему ты хочешь, чтобы я стал вождем так рано? — недоуменно спросил Джо. — Ведь никаких причин для этого нет.
— Когда я стал вождем, я был моложе тебя. Мне пришлось всему учиться самому. Но у меня не было другого выхода. А у тебя он есть. Поэтому будет лучше, если твоим советником на первое время стану я, а не кто-нибудь другой.
Кауримо Ритуако замолчал и снова передвинул на четках бусину. Его движение не укрылось от взгляда Джо, который понял, что отец, несмотря на относительно спокойный характер их беседы, сильно взволнован.
— Разве ситуация действительно так сложна? — спросил Джо. — Мне казалось, что все в порядке и даже хорошо. Намибия успешно развивается, и народ гереро развивается вместе со всей страной.
— Тебе следовало уделять больше внимания всему, что происходит в твоей стране. И хотя я тебе об этом уже говорил, повторить лишний раз не вредно. Что ты знаешь о нынешней ситуации с алмазами?
Посмотрев на Джо и поняв, что вразумительного ответа он не дождется, Кауримо Ритуако продолжил:
— В последнее время из Намибии увеличился отток черных алмазов. Увеличился во много десятков раз. Нелегальным путем алмазы переправляются в Америку, в страны Европы, в Россию. Предположительно за всем этим процессом стоит международная бриллиантовая мафия. Хотя толком никто не знает, что это такое. Одно ясно точно — в Намибии и ЮАР действует единая слаженная группировка, занимающаяся поставкой алмазов. А поскольку случайный человек не может иметь у нас возможностей для беспрепятственного доступа к алмазам, значит, этим занимается кто-то из крупных вождей. То, что я сейчас говорю тебе, месяц назад озвучил наш президент на встрече с верховными вождями. Он не выразился открыто, но суть была понятна — кто-то из верховных вождей напрямую связан с бриллиантовой мафией.
— Хорошо, отец, я понял, — Джо потер рукой лоб, — но какое это отношение имеет к нам и к делам нашего народа?
— Основных проблем две, и какая хуже из них, я не знаю. Во-первых, такая ситуация губительно сказывается на экономике крупнейших мировых держав, Как ты можешь догадываться, это им не нравится, и если ситуация в ближайшее время не нормализуется, в один прекрасный момент эти страны запросто могут объявить Намибии эмбарго. Его последствия ты прекрасно должен представлять как экономист. Вторая проблема заключается в следующем. Логичным шагом этой группы станет монополизация внутреннего рынка алмазов. И если это произойдет, то Республика Намибия опять откатится в колониальные времена. Не говоря уж о том, что все противники этой монополизации будут уничтожены. Как ты знаешь, на территории, принадлежащей гереро, расположено несколько крупных алмазных рудников, поэтому…
— Поэтому они будут стремиться завладеть нашими землями, — закончил Джо.
— Да. И если у тебя не будет настоящего, законного, всеми признанного наследника, сделать это будет очень легко. Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему эта проблема меня так волнует.
— Ты кого-нибудь подозреваешь из верховных вождей? — вернулся к основному Джо.
— Я всех подозреваю, хотя мне и неприятно это говорить. — Кауримо Ритуако передвинул очередную бусину. — Кроме этого, у верховных вождей существуют многочисленные родственники, большинство из которых не помнит ужасов междоусобной войны. Они развращены западной культурой с ее культом денег и, не задумываясь, продадут родину, если им хорошо заплатят. Именно поэтому наш президент в последнее время ужесточил меры, препятствующие проникновению в Намибию западной культуры. Он слишком долго прожил в изгнании и хорошо понимает, что такое рабская страна. Подумай хорошенько обо всем, что я тебе сказал. Отныне тебе не обязательно постоянно сидеть в хижине.
Верховный вождь гереро отвернулся, показывая, что разговор окончен. Джо поднялся и направился к выходу. Взявшись за ручку двери, он обернулся.
— Отец, а ты так и не посмотришь на собственного внука?
Ответа не последовало, и Джо, открыв дверь, вышел наружу.
