— Куда ж это вы вчера запропастились, дорогой мой Александр Борисович?

Ласковый и отечески заботливый голос Зорин Августовича так и рокотал от огорчения.

— Я-а-а? — изобразил крайнее удивление Турецкий.

— Да, вы-ы-ы! — с укоризной, шутливо передразнил Белкин. — А ведь я вас весь вечер разыскивал, хотел предложить та-акую чудную программу! Испытать та-акой восторг!

Турецкий зримо представил себе, как адвокат сейчас даже глаза закатил от своей воображаемой «программы». Но вовсе не это ему было нужно. Значит, они потеряли его и теперь беспокоились, не надувает ли он их, попросту говоря, пообещав одно, а делая совершенно другое. Но ведь он же их сразу предупредил, что расследование не прекратит, так что какие ж после этого вопросы? Информировать — это другое дело. Когда будет о чем…

А все их «чудные программы» определенно пахнут обыкновенной провокацией с последующим шантажом. Впервые, что ли? Тут все давно наперед известно: ресторан, потом казино, в котором «хозяева — свои люди, можете себе ни в чем не отказывать, выигрыш — ваш, а проигрыш — так и быть, за счет заведения»… Ну а в конце веселого вечера, когда ты уже прилично «наберешься» и начнешь терять ориентацию, какая-нибудь умопомрачительно сексапильная, полураздетая и готовая на великие подвиги блондиночка прильнет к твоему плечу и страстно зашепчет, что ей ну просто невмоготу… А наутро тебе покажут по телевизору со встроенным видеомагнитофоном «интересное кино», где та самая блондиночка в паре с тобой откалывает потрясающие акробатические номера. И хотя все это демонстрируется с юмором, с улыбочкой, ты-то отчетливо понимаешь, что сидишь на крючке. И тогда начинаешь дергаться, как тот… судак, которого вытягивают из родной стихии. Вот только теперь уже «рыбаки» — народ безжалостный, ни на какие уступки не согласный. Значит, тебе остается либо — либо, третьего не дано.

Но самое смешное и одновременно поразительное заключается в том, что все потенциальные жертвы это прекрасно знают и тем не менее легко клюют на откровенную приманку, как те же самые глупые рыбы, полагая, видимо, что подобное может случиться с кем угодно, только не с ними. Так что не надо нам мозги пудрить вашими «программами».

Тем более что на протяжении всей ночи помиравшая от восторга Настенька вовсе не разочаровала своего желанного теперь уже не гостя, а друга, продемонстрировав на вполне конкретных примерах редкое в наши дни единство формы и содержания. Впрочем, если быть до конца точным, то единство роскошных, монументальных форм с содержанием, заложенным в эти самые формы матушкой-природой с поразительной щедростью. Поэтому естественная в аналогичных ситуациях усталость диктовала Александру Борисовичу и его откровенно скептическое отношение к весьма эмоциональным «посылам» адвоката.

Голосом немного ленивым и чуть растягивая слова, как если бы человека не то чтобы мучило, но, во всяком случае, присутствовало в утомленном организме легкое такое похмелье, Александр Борисович продолжил вчерашнюю свою версию.

— А я — представляете? — совершенно случайно встретил на улице человека, с которым не виделся лет, наверное, двадцать, не меньше. Он тут оказался проездом, по делам собственного бизнеса. Остановился у своих знакомых. Очень милые, кстати, люди. Ну мы и… на радостях, как говорится… Неловко перед Серовым, следователем, обещал к нему подъехать… Хотя я вчера, кажется, звонил… не помню. Неважно. Такие вот дела, уважаемый Зорий Августович. А у вас наверняка было что-нибудь этакое, да? Связанное со слабым, но весьма привлекательным полом? Ох уж вы, господа адвокаты, лукавые поборники дьявола! Соблазнители и совратители невинных душ! А что, разве не так? Защищайтесь, сэр!

Белкин от души веселился. И это веселье, видимо, его же самого й успокаивало. Ничего не произошло.

— Ну так что? — отсмеявшись, спросил он. — Может, сегодня Одолжите мне свой вечерок?

— Как обычно говорят? Мы предполагаем, а Господь Бог располагает. Вот и давайте исходить из этого мудрого постулата, не возражаете?

— Но вы все-таки подскажите там, наверху, когда будет приниматься очередное решение, что и сами бы не возражали посидеть-отдохнуть!

— Это вы про Вседержителя?! — деланно ужаснулся Турецкий. — Да как же у меня совести-то хватит? На подсказки, на возражения!

— Э-э, Александр Борисович, у нашего брата, вечного раба юстиции, совести на все хватает, — философски заметил Белкин. — Давайте не будем льстить себе. Ну, до встречи?..

— Хрен тебе, совестливый ты мой, — сказал в телефонную трубку Турецкий, когда в ней уже раздались короткие гудки. — Ты еще за мной побегаешь, это ведь тебе позарез надо «посидеть», а не мне. Вернее, твоему хозяину. А кто он — кажется, секрет Полишинеля. Слишком многое сейчас сходится на одной весьма одиозной личности, на Коляне Бугае, то есть Николае Бугаеве; Вот кто нам теперь понадобится. Только надо суметь найти к нему подход. Разве что того же Белкина задействовать? А что, мысль, между прочим, не такая уж и абсурдная. Вооружиться соответствующей фактурой, наметить необходимые вопросы, Тональность беседы и… Чем черт не шутит?..

И тут Турецкий подумал о том, что местная прокуратура, да и вообще краевые правоохранительные органы вряд ли располагают подробным досье на этого авторитетного уголовника. А если и располагают, то совсем не значит, что эти материалы будут немедленно предоставлены следователю Генеральной прокуратуры. Вот и получится так, что концы, как всегда, придется искать в Москве, у Славки Грязнова, в его МУРе. Не исключено, что, возможно, и в ФСБ. Но это уже — особая статья. И хотя официальное поручение президента, по идее, должно было бы «важняку» Турецкому максимально развязать руки, рассчитывать на то, что здесь, в крае, все немедленно кинутся ему помогать, не следовало. Вот мешать — это сколько угодно. Или просто пожимать плечами, отделываясь невнятными ответами, типа «не в курсе», «не знаем»…

Однако как раз в этом вопросе ему могли бы оказать существенную помощь два человека, встреча с которыми никакой опасности для тех, кто ее связывает с пребыванием здесь московского следователя, представлять не должна. Это Анна Васильевна, вдова Орлова, и Игорь Иосифович Рейман. Они, судя по всему, прилетели уже два дня назад, но пока никакого желания встретиться не высказали. Ну, вдова — понятно, она организует собственный отъезд отсюда, чтоб теперь уже сразу и навсегда, а вот полковник мог бы и позвонить. Или он тоже задействован в ее хлопотах? Что ж, как говорится, если гора не идет к Магомету, то… не будем мелочиться.

Но при этом не стоит забывать и о нашем Бугаеве. Он ведь, поди, и сам ожидает теперь, когда «важняк» выйдет на него. Наверняка же умный человек. Значит, не может не ждать. Нельзя исключить и того, что он даже связывает с их беседой — не допросом же! — какие-то и собственные планы. Зачем же в таком случае его разочаровывать?

А похлопотать о встрече мы попросим Белкина, вот и у него будет приятная работенка, не все ж ему темнить по поводу неких заинтересованных, понимаешь, лиц! Но эта встреча может состояться не раньше, чем удастся ознакомиться с досье на Бугая. И поручить достать его придется Филиппу Агееву, пусть он созвонится с Москвой и объяснит Грязнову причину экстренной надобности. Сам же пускай изыщет и возможность получить материалы по факсу. Потому что если Москва пришлет их в краевую прокуратуру, этот факт немедленно станет достоянием местной гласности. А Бугай не должен знать прежде времени о том, что мы знаем то, что известно, по его мнению, лишь ему одному. Такая вот хоть и витиеватая, но в принципе довольно точная формулировочка…

Итак, Филя. Где пропадает этот босяк?

А он, оказывается, нигде не пропадал. Вообще, был практически рядом, на том же этаже, и потому прибыл по первому же звонку на его мобильник. Хитрая физиономия Агеева излучала недвусмысленный и откровенный интерес — в смысле «ну как?» На что Александр Борисович небрежно кивнул, демонстрируя, будто ничего экстраординарного не произошло и не стоит подобным мелочам придавать какое-либо значение. И сразу же перешел к делу. То есть поделился с сыщиком своими ближайшими планами.

Филипп их одобрил, внес некоторые собственные дополнения, касавшиеся разработки хотя бы того же Бугаева, пообещал немедленно связаться с Москвой, а адрес, по которому можно будет принять любую, даже секретную, информацию, у него имеется. От старых еще связей. Словом, тут проблем никаких.

— Ты когда появился-то? — не выдержал все-таки Филя.

— А что, есть проблемы? — Турецкий, в свою очередь, уставился на него.

— Так у тебя в номере весь вечер, допоздна, надрывался телефон.

— А ты-то почем знаешь? — Турецкий усмехнулся, догадываясь о Филиной хитрости.

— Ольга доложила. Она и слышала.

— Ты ж на съемную квартиру с ней собирался, так? А ну колись, Филипп!

— Чего колоться-то? У них тут график дежурств изменился, я что, виноват? А ей, как всегда, в последнюю минуту сообщили, вот мы и…

— Где, здесь? — Турецкий мотнул головой в сторону спальни. — Надеюсь, хоть не на моей кровати?

— Сан Борисыч! — Агеев с таким неподдельным возмущением развел руками, что кому-нибудь другому, на месте Турецкого, стало бы просто глубоко стыдно за подобную постановку вопроса, но только не Александру Борисовичу. Он всегда считал, что истина не может быть бестактной.

— Ладно, — он легонько хлопнул в ладоши, — вопрос закрыт и больше не обсуждается. Переходим к следующему этапу нашего плана следственных мероприятий. Я — в прокуратуру, а потом сразу к вдове. Тебе твоя задача понятна, желательно самое полное досье и до конца дня. Сегодняшняя ночь, коллега, у нас будет, возможно, снова бессонной, но совсем по другой причине. Правда, адвокат Белкин пробовал уже абонировать меня на сегодняшний вечерок, однако ему придется перебиться, зато я сам сделаю ему встречное предложение, от которого он просто не сможет отказаться. Но только после твоего сообщения, что досье уже у нас в кармане.