Глава 31

— Я же не знала, что сегодня будут такие строгие ограничения, иначе подготовилась бы заранее, — сказала Эйла. — Мне нужно проверить, все ли в порядке с лошадьми, да и Волк начнет проявлять беспокойство, если долго не увидит меня.

— Да, таких осложнений у нас никогда прежде не возникало, — сказала Четырнадцатая Зеландони. — В день бракосочетания тебе положено находиться под присмотром до самого ритуала. Предания говорят, что в давние времена женщины томились в заключении целый месяц!

— Это было очень давно, когда еще не устраивался общий летний праздник, и Брачные ритуалы зачастую проводились зимой, — заметила Верховная. — В те времена племя Зеландонии было значительно меньше, и они не собирались на таких Летних Сходах. Конечно, можно было без особого ущерба для Пещеры наложить такое месячное ограничение на одну или двух женщин в зимний сезон, но мы лишились бы многого, если бы нам пришлось содержать всех невест под надзором целый месяц во время сезона охоты и сбора плодов на Летнем Сходе. Если бы они не помогли разделать и уложить на хранение охотничьи трофеи, то мы бы еще до сих пор продолжали этим заниматься.

— В общем-то, ты права, — сказала пожилая Зеландони, — но один-то день можно потерпеть.

— Обычно можно, но из-за этих животных сложилась особая ситуация, — сказала Верховная жрица. — Я уверена, мы что-нибудь придумаем.

— Может быть, предоставить Волку полную свободу? — сказала Мартона. — Все здесь, похоже, уже знакомы с ним. Чтобы он мог проверить, все ли в порядке с Эйлой, нам просто не надо завязывать нижнюю часть занавеса.

— Я думаю, это вполне допустимо, — сказала Четырнадцатая.

Четырнадцатую приятно удивило знакомство с четвероногим охотником. Он лизнул ее руку и, видимо, почувствовал к ней расположение, а ей очень понравилось гладить мех живого зверя. После некоторых вопросов Эйла рассказала историю о том, как она принесла в дом детеныша волка и спасла маленькую кобылку от гиен. Она утверждала, что многие животные могут стать друзьями человека, если приучать их с детства. Четырнадцатая заметила, как много внимания и уважения принес Волк этой чужеземной женщине, и уже прикидывала, трудно ли ей будет подружиться с каким-нибудь зверем, конечно, лучше бы он был меньших размеров. В данном случае размер не играет особой роли, привлекать внимание будет любое животное, добровольно остающееся рядом с человеком.

— Тогда осталось разобраться только с лошадьми. Может быть, Джондалар навестит их? — спросила Мартона.

— Конечно, он может, но мне нужно рассказать ему, что нужно сделать. Только я занималась ими, с тех пор как мы прибыли на Летний Сход, он постоянно бывал занят другими делами, — сказала Эйла.

— Ей нельзя общаться с ним, — возразила Четырнадцатая. — Нельзя ни о чем с ним говорить!

— Но ведь это может сделать кто-то другой, — сказала Мартона.

— К сожалению, только тот, кто не участвует в ритуале. Родственникам нельзя, — сказала Девятнадцатая Зеландони. — Четырнадцатая верно говорит, конечно, и раз уж срок уединения стал таким коротким, то очень важно, чтобы невесты строго придерживались всех правил. — Подагра почти парализовала тело этой седой женщины, но не ослабила силу ее духа. Эйла видела такое прежде.

Мартона обрадовалась, что не упомянула о том, что уже передала Джондалару пакет от Эйлы. А то жрецы могли совсем рассердиться на нее. Они бывали совершенно непреклонными в том, что касалось соблюдения традиций и поведения во время важных ритуалов, и хотя, будучи вождем, Мартона в основном соглашалась с ними, но про себя думала, что всегда можно сделать исключения. Вожди чаще попадали в сложные ситуации и научились понимать, когда нужно стойко отстаивать свою позицию, а когда и уступить слегка.

— А можно сказать тому, кто не участвует в ритуале? — спросила Эйла.

— Знаешь ли ты кого-нибудь, кто не связан никаким родством ни с тобой ни с твоим женихом? — спросила Четырнадцатая.

Эйла задумалась на мгновение.

— Я знаю Ланидара. Мартона, у него нет каких-нибудь родственных связей с Джондаларом? — спросила она.

— Нет… нет, у него нет. Я уверена, что у меня нет, а Даланар сказал мне в то утро, когда они приходили к нам в гости, что его просто выбрали в наставники, когда бабушка этого мальчика проходила ритуал Первой Радости, — сказала Мартона. — Он тоже не родственник.

— Все верно, — сказала Девятнадцатая. — Я помню, что Денода совсем потеряла… голову из-за Даланара. Ей потребовалось время, чтобы забыть его. Он, конечно, был очень хорош. Всегда был таким тактичным, внимательным, но соблюдал все приличия и близко никого не подпускал. Впечатляющий был мужчина.

— Всегда, — сказала Мартона почти шепотом и мысленно закончила: "Он всегда вел себя исключительно правильно и делал только то, что положено".

Девятнадцатой захотелось уточнить.

— Что всегда? Был тактичным? Внимательным? Или впечатляющим? — спросила она.

Мартона улыбнулась.

— В нем всего хватало, — сказала она.

— И Джондалар настоящий сын его очага, — сказала Верховная.

— Да, — согласилась Мартона, — с одной лишь разницей. Этому мальчику, возможно, порой не хватало его тактичности, но зато у него более сердечная натура.

— Не только дух мужчины помогает зачатию, ребенку всегда передается кое-что и от матери, — заметила Верховная жрица.

Эйла внимательно прислушивалась к этому довольно туманному разговору, особенно когда упомянули Джондалара, и определила особенности голоса и поз, которые сообщили ей больше, чем слова. Замечание Девятнадцатой о Деноде никак нельзя было назвать одобрительным, и чувствовалось, что эта старая жрица также была совершенно очарована Даланаром. Дальнейший обмен мнениями подразумевал, что сын Мартоны мог порой презреть приличия, в отличие от ее бывшего мужа — все они, конечно, знали о его юношеской несдержанности. Мартона догадывалась, как относится к ним обоим эта старая женщина, и дала ей понять, что знала Даланара лучше и его качества не произвели на нее особо сильного впечатления.

Замечания Верховной поведали им, что она также знала обоих мужчин и полагала, что Джондалар стал таким же, как Даланар, и его достоинства ничуть не меньше. Она также сделала косвенный комплимент Мартоне, подразумевая, что Мать выбрала для нее именно дух Даланара, чтобы подарить ребенка его очагу. Эйла начала понимать, что женщина, зачавшая ребенка от духа своего мужа, удостаивается большего уважения. Мартона прозрачно намекнула жрицам, особенно Девятнадцатой Зеландони, что хотя ее сын, возможно, не обладал всеми прекрасными качествами Даланара, но имел нечто более ценное. Верховная не только согласилась с ней, но еще и добавила, что его лучшие качества он унаследовал от матери. Очевидно, Зеландони и бывшего вождя Девятой Пещеры связывали близкие отношения и огромное уважение друг к другу.

Существовало множество тонкостей и оттенков, которые добавляли смысл знаковому языку Клана, включая понимание выражения лиц и поз, наряду с жестами и даже некоторыми словами, но разговорный язык, который пользовался услугами всех нюансов голоса и тона, наряду с выражением лица, неосознанными позами и вспомогательными жестами, передавал еще больше, если кто умел понимать его. Эйла очень хорошо понимала неосознанные выражения языка тела и быстро усвоила, что они означают у Других, но начала также лучше понимать оттенки произношения слов и особенности их употребления.

— Если найти Ланидара, — сказала Эйла, — то я могла бы попросить его найти Джондалара.

— Нет, Эйла, сама ты не можешь попросить его, — сказала Мартона, — зато я могу. — И, посмотрев на жрецов, собравшихся в этом доме, который стал на сегодняшний день Домом невест, добавила: — Если кто-то сможет найти его.

— Разумеется, — сказала Верховная. Она окинула взглядом имевшихся в ее распоряжении жрецов и подозвала Меджеру, перешедшую в ученицы к Зеландони Третьей Пещеры. Она была с ними во время обряда Поиска елана Тонолана в недрах Родниковой Скалы. Тогда она училась у Четырнадцатой Зеландони, что ее совсем не радовало. Эйла узнала ее и улыбнулась.

— У меня есть поручение для тебя, — сказала Верховная. — Мартона, объясни.

— Ты знаешь Ланидара, мальчика из Девятнадцатой Пещеры? — начала Мартона. Ученица озадаченно помолчала. — Он сын Мардены, дочери Деноды. — Меджера отрицательно покачала головой.

— Ему двенадцать лет, но выглядит он младше, — добавила Эйла, — у него еще недоразвитая правая рука.

На лице Меджеры появилась понимающая улыбка.

— Да, конечно. Он метнул дротик во время демонстрации копьеметалки.

— Вот-вот, он-то нам и нужен, — сказала Мартона. — Тебе надо попросить его найти Джондалара и передать ему сообщение от меня. Пусть Ланидар передаст Джондалару, что Эйла беспокоится о лошадях и просит его навестить их до вечернего праздника. Все понятно?

— А не проще ли мне сходить к Джондалару? — сказала Меджера.

— Да, так было бы гораздо проще, но ты участвуешь в Брачном ритуале, и до этого тебе нельзя общаться с Джондаларом и передавать ему сообщение от Эйлы, даже через меня. Однако если ты не сможешь отыскать Ланидара, то насколько я понимаю, можешь попросить любого человека, не связанного с ним родственными узами, передать ему мое сообщение. Понятно?

— Да, я все сделаю. Не переживай за них, Эйла, я обязательно найду способ известить Джондалара, — сказала Меджера и поспешно вышла.

— По-моему, Эйла, — тихо сказала Мартона, — жрецы могут найти предосудительным то, что ты разговаривала об этом с Меджерой, поэтому я не стала вдаваться в подробности. И нам лучше не упоминать о переданном ему свертке.

— Наверное, нам лучше воздержаться от любых упоминаний, — сказала Эйла.

— Отлично, а теперь нам пора начинать подготовку, — сказала Мартона.

— Но ведь сейчас только середина дня. До вечера еще так далеко, — заметила Эйла. — Я сумею довольно быстро надеть тунику, подаренную мне Неззи.

— Одевание — это лишь заключительная часть подготовки. Сначала все мы отправимся на Реку для проведения ритуального очищения. Для такого ритуала обычно даже кипятят воду, чтобы она стала чище. На самом деле горячей водой гораздо приятнее мыться.

— Пожалуй, это самая приятная процедура добрачной подготовки. Ее также устроят Джондалару и всем женихам, в другом месте, естественно, — пояснила Мартона.

— Горячую воду я люблю, — сказала Эйла. — Около пещеры Лосадунаи есть горячий источник. Ты не представляешь, как приятно купаться в нем.

— А вот и представляю. Пару раз я тоже совершала Путешествия. На севере, там, где берет начало Река, есть водоемы с горячей водой, — сказала Мартона.

— По-моему, я знаю, о чем ты говоришь. Мы делали там привал по пути к вам, — сказала Эйла. — О, я хотела спросить тебя еще кое о чем. Надо было бы спросить об этом пораньше, возможно, уже поздно, но я надеялась успеть проколоть уши. У меня есть пара янтарей, подаренных мне Тули, вождем Львиного стойбища, и мне хотелось бы надеть их, если удастся как-нибудь подвесить их к моим ушам. Она говорила, что так надо носить их.

— Я думаю, это можно будет устроить, — сказала женщина. — Уверена, кто-нибудь из жрецов с удовольствием проколет тебе уши.

— Фолара, посмотри-ка, так лучше или вот так? — спросила Меджера, держа в руках пряди волос Эйлы и укладывая их двумя разными способами. Фолара присоединилась к ним, когда они вернулись с ритуала очищения. Несмотря на огни многочисленных масляных светильников, в Доме Жрецов все же было гораздо темнее, чем под ярким солнечным светом, и Эйла предпочла бы, чтобы ей делали прическу на свежем воздухе, а не в душном помещении.

— Мне больше понравился первый вариант, — заметила Фолара.

— Меджера, а ты не хочешь рассказать нам, чем же закончились твои поиски? — поинтересовалась Мартона. Было очевидно, что Эйлу смущают все эти хлопоты. Она не привыкла, чтобы кто-то занимался ее волосами, а молодая ученица казалась достаточно искусной, чтобы поболтать во время укладки ее волос. Мартона подумала, что это отвлечет ее.

— Ну, как я уже говорила, я спрашивала всех. Но не встретила никого из знакомых. Наконец я дошла до вашего лагеря и встретила там одну женщину, по-моему, жену близкого друга Джохаррана, Солабана или Рушемара, с маленьким ребенком. Она как раз плела корзину…

— Да, это Салова, жена Рушемара, — уточнила Мартона.

— Она сказала, что, возможно, кто-то из них пошел к лошадям, поэтому я прошла вверх по берегу ручья и там нашла их обоих. Ланидар сказал, что его мать сообщила ему, что ты, Эйла, весь день проведешь с невестами, и он решил, что должен проверить лошадей, как ты просила. И Джондалар сказал что-то в этом же роде. Понимая, что ты целый день проведешь в уединении вместе с невестами, он решил проверить, как поживают лошади. Там он встретился с Ланидаром и заодно поучил его пользоваться копьеметалкой, — рассказала Меджера. — Оказалось, не я одна разыскивала Джондалара. Чуть позже пришел Джохарран. Он выглядел немного сердитым или, может быть, просто раздраженным. Он обыскался Джондалара, чтобы передать, что ему пора идти на Реку для ритуального очищения вместе с остальными женихами. Джондалар просил передать тебе, что с лошадьми все в порядке и что Волк, похоже, действительно нашел друга или подругу, как ты и говорила. Он видел их вместе.

— Спасибо, Меджера, раз с Удальцом и Уинни все в порядке, то я могу успокоиться. Даже не передать, как я благодарна тебе, что ты потратила столько времени и сил на поиски Ланидара и Джондалара, — сказала Эйла.

Она обрадовалась, узнав, что Ланидар по собственному почину пошел навестить лошадей. В обычное время Джондалар, наверное, не обошел бы их вниманием, но сегодня у него тоже особый день, и она хотела убедиться, что ему никто не помешал проверить их. А вот за Волка она немного беспокоилась. Отчасти ей хотелось, чтобы он нашел подругу и был счастлив, но отчасти ужасалась при мысли, что может потерять его, и даже опасалась за него.

Волк никогда не жил с другими волками, вероятно, она сама провела рядом с ними гораздо больше времени, чем он, когда училась охотиться и изучала повадки хищников. Она знала, что волки всячески оберегают членов своей стаи и отчаянно защищают территорию ее обитания. Если Волк найдет одинокую волчицу или слабую самку из окрестной стаи и решит жить по-волчьи, ему придется отвоевать себе собственную территорию. Хотя Волк сильный и здоровый зверь, крупнее большинства своих собратьев, он не воспитывался в волчьей стае, где детеныши приучаются к схваткам, играя между собой. Он не привык сражаться с волками.

— Спасибо, Меджера. Эйла выглядит просто замечательно. Я и не догадывалась, что ты так мастерски умеешь делать прически, — сказала Мартона.

Подняв руки, Эйла осторожно пощупала прическу, робко коснувшись валиков и прочих фигурных изгибов, в которые были тщательно уложены и заколоты ее волосы. Другим невестам, насколько она понимала, устраивали на головах нечто подобное, поэтому она догадывалась, как выглядит ее прическа.

— Сейчас я дам тебе отражатель, и ты сама все увидишь, — сказала Меджера.

Тускло поблескивающая поверхность отразила лицо молодой женщины примерно с такой же прической, как у большинства женщин в этом доме. Однако она с трудом узнала себя. И тем более усомнилась, сможет ли ее узнать Джондалар.

— Теперь давай наденем тебе те янтарные подвески, — сказала Фолара. — Уже пора наряжаться.

Ученица, проколовшая Эйле мочки ушей, оставила в каждой дырочке по костяному штырьку. Она также привязала к янтарям тонкие жилы и сделала петельки, чтобы подвесить их на ушные штырьки. Меджера помогла Фоларе закрепить янтарные серьги в ушах Эйлы.

Потом Эйла облачилась в свой иноземный брачный наряд.

— Я никогда не видела ничего подобного, — восхищенно вздохнув, прошептала Меджера.

Фолара тоже пришла в восторг.

— Эйла, какой у тебя красивый и какой необычный наряд. По-моему, всем захочется потом сшить себе нечто в таком роде. Откуда он у тебя?

— Я привезла его с собой. Мне подарила его Неззи. Жена вождя Львиного стойбища. Вот так его следует носить во время ритуала, — объяснила Эйла и, откинув полочку лифа и обнажив груди, ставшие более полными благодаря беременности, вновь закрепила ее. — Неззи говорила, что женщины Мамутои с гордостью показывают свои груди во время Брачного ритуала. Мартона, а еще мне хотелось бы надеть подаренное тобой ожерелье.

— Тут есть одна сложность, Эйла, — заметила Мартона. — Это ожерелье с большим янтарем красиво смотрится на груди, но оно будет плохо сочетаться с твоим амулетным мешочком. Я понимаю, что он для тебя многое значит, но, по-моему, сегодня его лучше снять.

— Она права, Эйла, — поддержала Фолара.

— Вот посмотри сама в отражатель, — предложила Меджера. Она подставила ей плоский, темный и пропитанный жиром кусок дерева, специально отполированный для того, чтобы можно было увидеть в нем отражение.

Там появилась все та же странная женщина, которую она уже видела прежде, только теперь Эйла увидела янтарные серьги и потрепанный амулетный мешочек с реликвиями, висевший на потемневшем кожаном ремешке.

— Что это за мешочек? — спросила Меджера. — Похоже, в нем что-то лежит.

— Это мой амулет, в нем хранятся дары моего тотема, Духа Пещерного Льва. Большинство из них служит подтверждением важных решений моей жизни. И еще там лежит символический знак моей жизненной силы, в каком-то смысле.

— Значит, это что-то вроде еландона, — сказала Мартона.

— Мог-ур говорил, что если я когда-нибудь потеряю этот амулет, то могу умереть, — сказала Эйла. Она взяла в руку амулетный мешочек, нащупала знакомые выпуклости его содержимого, и многообразные, быстро сменяющие друг друга воспоминания отбросили ее в прошлое, к ее жизни в Клане.

— Тогда его надо сохранить в особом месте, — сказала Мартона. — Может быть, около фигурки Дони, чтобы Мать присмотрела за ним. Но у тебя же нет такой фигурки, так? Обычно женщина получает ее после ритуала Первой Радости. Как я полагаю, ты никогда не проходила подобный ритуал?

— Ну, возможно, и проходила. Джондалар научил меня делить Дары Радости, и в первый раз он устроил какой-то обряд и подарил мне фигурку Дони, которую сделал сам. Она лежит в моей заплечной сумке, — сказала Эйла.

— Что ж, если кто-то и может достойно провести этот ритуал, так именно он. У него был большой опыт, — сказала Мартона. — Если хочешь, я могу на время сохранить твой амулет у себя, а перед началом вашего испытательного периода отдам его тебе, чтобы ты могла взять его с собой. — Эйла нерешительно помедлила, но наконец согласно кивнула головой, а когда начала снимать амулет, то кожаный шнурок зацепился за прическу.

— Не волнуйся, Эйла. Я смогу подправить ее, — сказала Меджера.

Эйла держала в руке свой кожаный мешочек, ей не хотелось расставаться с ним. Они, конечно, правы, он не подходит к брачному наряду, но она не расставалась с ним с тех самых пор, как его подарила ей Иза, вскоре после того как Клан принял ее. Она так привыкла к этому амулету, что ей трудно было с ним расстаться. Более того, она даже боялась расстаться с ним. Казалось, что амулет сам цеплялся за нее, застряв в ее прическе, когда она снимала его. Может, ее тотем пытался сказать ей что-то, может быть, ей не стоит совсем расставаться с клановым прошлым в день ее бракосочетания, в наряде Мамутои, в ожерелье Зеландонии. Она мало чем отличалась от женщин Клана, когда встретила Джондалара, может, ей стоит сохранить также что-то и от того времени.

— Спасибо, Меджера, но я передумала. Я хочу распустить волосы так, как любит Джондалар, — сказала Эйла. Она еще немного подержала амулет и вручила его Мартоне. Мать Джондалара закрепила на ее шее ожерелье, когда-то подаренное ей самой матерью Даланара, чтобы она сберегла его для жены своего, сына. Потом Эйла начала вынимать булавки и завязки, поддерживающие прическу, сделанную в праздничном стиле Зеландонии.

Меджера расстроено смотрела, как разваливаются плоды ее усилий, но решение все равно было за Эйлой.

— Давай уж я причешу тебя, — сказала она, смиряясь с таким поворотом событий, чем приятно удивила Мартону. Видимо, эта юная ученица станет когда-нибудь прекрасной жрицей, подумала она.

Джондалар вдруг почувствовал безотчетную тревогу, направившись вместе с остальными женихами к шатру жрецов около подножия холма, где должен был проводиться ритуал. И он был не одинок. Невесты уже ушли, оставив пустым этот большой шатер. Под руководством нескольких Зеландони женихи выстроились по заведенному порядку: во-первых, по счетным словам Пещер, в которых они будут жить, а во-вторых, по их статусу в Пещере. Поскольку все счетные слова обладали особым могуществом — только жрецы понимали суть их таинственных значений, — то они не имели никакого отношения к статусу и положению. С их помощью Пещеры обычно просто упорядочивали строй. Иным было распределение внутри Пещеры, имевшее бессчетные и порой не упоминаемые, но вполне понятные градации, хотя они не являлись строгими, неизменными.

Статус человека мог измениться и достаточно сильно из-за неравных статусов жениха и невесты. Это было причиной серьезных переговоров, происходивших до ритуала. Статус семейной пары определялся исходя из статусов каждого члена новой семьи, и в дальнейшем определял статус ее детей. Понятно, что семейный очаг создавал муж, но хранила его жена; дети, рожденные у жены, также считались и детьми очага ее мужа. Они и их семьи стремились к тому, чтобы статус нового очага был как можно выше, ради детей и ради родственных связей и поименований, но одобрить его должно было и большинство вождей и жрецов, входящих в совет племени Зеландонии. Порой переговоры протекали очень бурно.

Эйлу не слишком-то интересовало обсуждение статуса ее нового семейного очага, да она все равно не поняла бы всех нюансов, зато Мартона все отлично понимала. Туманные разговоры Мартоны с некоторыми жрецами, включая Девятнадцатую Зеландони, как теперь начала понимать Эйла, предваряли начало таких переговоров. Девятнадцатая пыталась использовать юношескую несдержанность Джондалара, чтобы понизить его статус частично из-за того, что Эйла открыла эту удивительную новую пещеру на территории Девятнадцатой Пещеры. Эту жрицу несколько смущало то, что такое открытие значительно повысило статус невесты, невзирая на ее иноземное происхождение. Если бы именно они нашли эту пещеру, то могли бы сами выгодно распорядиться ею, наложив определенные ограничения на ее посещение, благодаря чему положение их Пещеры стало бы более высоким. Но получилось так, что пещеру нашла посторонняя женщина, да еще во время общего Летнего Схода, и Верховная Зеландони особо отметила, что такая святыня принадлежит всему племени.

Статус Джондалара был один из самых высоких, поскольку его мать раньше была вождем и его брат сейчас руководил жизнью самой большой Пещеры Зеландонии, не говоря уже о его собственных достоинствах, часть которых он приобрел за время Путешествия. Возросшее мастерство обработки кремня удостоверили почтенные и сведущие мастера из других Пещер, а его демонстрация нового оружия также считалась большим вкладом в жизнь племени, но определение статуса Эйлы представляло серьезную сложность. Выходцы из других племен обычно имели самый низкий статус, который понижал, естественно, статус нового очага, но Мартона со своими сторонниками оспорили это, заявив, что ее статус среди людей племени Мамутои был очень высоким и что сама она имеет много достоинств. Животные оказались спорным фактором, одни считали, что они понижают ее статус, а другие — наоборот. Статус их нового очага еще не был решен окончательно, хотя это не мешаю проведению ритуала. Девятая Пещера приняла ее, и именно там они и будут жить.

Невесты перешли в другой, соседний шатер. До недавнего времени в нем жили девушки, ожидавшие ритуала Первой Радости, но сейчас он уже опустел, и его использовали для других целей. Кто-то предложил, чтобы туда собрали женихов, тогда невестам не пришлось бы переходить, но всех собравшихся, а особенно жрецов, несколько смутило то, что женихи займут дом, где только что проходил обряд инициации. Мир Духов обычно долго оказывал потустороннее влияние на те места, где проводились священные ритуалы, особенно с многочисленными участниками, а жизненные силы мужского и женского начала порой находились в противоборстве. Было решено перевести туда невест, поскольку такое состояние будет следующим разумным этапом в жизни любой девушки, недавно прошедшей ритуал Первой Радости.

Невесты беспокоились не меньше женихов. Эйла все волновалась, наденет ли Джондалар тупику, которую она передала ему, и сожалела, что ей сегодня нельзя будет с ним разговаривать, иначе она сама узнала бы, понравилась ли ему ее туника и считает ли он ее подходящей для ритуала. А теперь она ничего не узнает до самого бракосочетания.

Женщин построили по порядку, соблюдая такие же правила, как у мужчин, чтобы их ряды могли потом должным образом соединиться в пары. Эйла улыбнулась стоявшей впереди Левеле. Ей хотелось бы сейчас стоять рядом с сестрой Пролевы, но их разделяло несколько женщин из тех Пещер, что находились в промежутке между Девятой и Второй, где собирались жить Левела и Жондекам. Их статусы были примерно одинаковыми, ведь оба они принадлежали к самым уважаемым семьям вождей и основателей, поэтому статус их нового очага почти не изменился. Статус Жондекама был чуть выше, чем Левелы, но эту незначительную разницу можно было бы сохранить, только если бы они остались жить в его Пещере.

Зеландони той Пещеры, где собиралась жить новая семья, проводил ритуал для каждой пары в отдельности, а другие служители ему помогали. Матери брачующихся и мужчины их очагов также участвовали в ритуале, а зачастую и ближайшие родственники, все они стояли среди зрителей, в первых рядах, ожидая, когда их пригласят для исполнения соответствующих ролей. Для старших пар, уже проходивших ранее такой ритуал, но решивших основать новую семью, присутствие родителей было не обязательно. Для них требовалось только согласие Пещеры, в которой будет жить их новая семья, но и они обычно привлекали к ритуалу друзей и родственников.

Эйла ободряюще улыбнулась, перехватив взгляд Жаниды, стоявшей ближе к концу строя невест в соответствии с ее принадлежностью к Южному владению Двадцать Девятой Пещеры. А еще дальше стояла Джоплая, как чужеземная невеста из племени Ланзадонии, хотя мужчина ее очага имел высокий статус в Зеландонии. Здесь она занимала последнее место, но зато была среди первых в Ланзадонии, и все это обязательно учитывалось. Эйла окинула взглядом весь строй невест. Многих она еще почти совсем не знала, а обитателей некоторых Пещер видела лишь на общей церемонии знакомства.

Для Эйлы ожидание уже казалось бесконечным. "О чем можно так долго договариваться? — с удивлением думала она. — Нас быстро построили по порядку, и теперь мы просто стоим и чего-то ждем. Непонятно… Может быть, задерживаются женихи. Может, кто-то из них передумал? А что, если передумал Джондалар? Нет. Не может быть! С чего бы вдруг? Но вдруг все-таки передумал?"

Жрецы еще не выходили из своего дома, и вот наконец Верховная Зеландони отвела в сторону занавес, скрывавший секретный выход в задней части их большого шатра, который находился прямо напротив главного входа. Выглянув из дома, она окинула беглым взглядом толпу соплеменников, расположившихся на склонах дальнего холма, за ритуальным полем, простиравшимся до главного лагеря. Люди начали подтягиваться сюда после полудня и сейчас уже заполнили почти все склоны. Пора начинать.

Первым вывели строй женихов. Взглянув вверх на густо заполненные склоны холма, Джондалар убедился, что все племя уже в сборе. Глухой шум толпы усилился, и ему показалось, что по склонам пронеслось слово «белый». Как и положено, он смотрел только в спину идущего впереди жениха, но, даже не оглядываясь, понял, что его белая кожаная туника произвела впечатление. На самом деле не только сама белая туника. Этого высокого и на редкость красивого блондина с пленяющими глазами невозможно было не заметить, но сейчас, после ритуального очищения, его щеки были тщательно выбриты, и блестящие чистые волосы казались почти белыми, так что в этой снежно-белой тунике он выглядел совершенно потрясающе.

— Знаешь, если бы я представила, что Луми, возлюбленный Дони, сошел на землю в человеческом облике, то он выглядел бы именно так, — сказала мать Жондекама, высокая светловолосая Зеландони Второй Пещеры, своему младшему брату, Кимерану, вождю Второй Пещеры.

— Интересно, откуда у него такая белая туника? Я бы не отказался от подобного наряда, — заметил Кимеран.

— Мне кажется, все мужчины сейчас подумали о том же, но, по-моему, Кимеран, ты один из немногих, на ком она смотрелась бы так же хорошо, — заметила она. Она считала, что ее брат не только был таким же высоким и светловолосым, как его друг Джондалар, но и таким же красивым, или почти таким же. — Посмотри, а Жондекам тоже прекрасно смотрится. Хорошо, что он не сбрил бороду этим летом. Она ему очень идет.

Женихи расположились полукругом с одной стороны от внушительного костра. Эйла уже истомилась от ожидания, когда входной занавес в Дом невест наконец открылся. Уже почти стемнело. Ныряющее за дальние западные холмы солнце заливало большой ритуальный костер своими сияющими лучами и делало почти незаметными факелы, установленные вокруг поляны. Они сыграют свою роль позже. Эйла заметила у костра ряд людей. Судя по величественной и могучей фигуре, спиной к ней стояла Зеландони. По особому знаку невесты вышли из шатра.

Едва ступив на поляну, Эйла сразу же увидела высокого человека в белом наряде. Когда они расположились полукругом напротив женихов, она сказала себе: "Он надел ее! Он нарядился в мою тунику". Все облачились в свои лучшие наряды, но такого не было ни у кого, и Джондалар выделялся на фоне всех остальных. По ее разумению, он был, несомненно, самым красивым мужчиной в этой компании. Большинство согласились бы с ней. Она видела, что он смотрит на нее через поляну, хорошо освещенную большим костром, и смотрит так, словно не может оторвать от нее глаз.

Какая же она красавица, подумал он. Еще никогда она не выглядела так потрясающе красиво. Неззи подарила ей прекрасную темно-золотистую тунику, оттененную насыщенными палевыми вставками и украшенную светлыми бусинами, выточенными из бивня мамонта, которые почти совпадали по цвету с ее волосами, свободно рассыпавшимися по плечам именно так, как ему больше всего нравилось.

Ее единственными украшениями были янтарные ушные подвески — он вспомнил этот подарок Тули — и ожерелье из янтарей и ракушек, подаренное Мартоной. Почти прозрачные желто-оранжевые камни притягивали лучи заходящего солнца и великолепно поблескивали между ее обнаженных грудей. Ее туника с открытым лифом, подпоясанная на талии, резко отличалась от всех остальных нарядов, но Эйла выглядела в ней просто прекрасно.

Мартона, стоявшая в первом ряду зрителей, была приятно удивлена, увидев своего сына в белой тунике. Она знала, что он выбрал другой наряд для этого ритуала, и сразу догадалась, что эта красивая туника находилась в том свертке, что она передала Джондалару сегодня. Отсутствие украшений подчеркивало изысканную чистоту белого цвета. В общем-то больше не требовалось никаких украшений, хотя горностаевые хвостики прекрасно оттеняли белизну. Она видела, какими чашами и прочей хозяйственной утварью пользуется Эйла, и заметила ее склонность к простым, но отлично выделанным вещам. Эта белая туника была выдающимся примером такой склонности. В данном случае превосходное качество, как говорится, могло позволить себе изысканную простоту.

Кроме того, изысканная простота его туники отлично контрастировала с ее не менее изысканным и удивительным, но богато украшенным нарядом. Мартона подумала, что наверняка найдется много желающих сделать такой же наряд, как у Эйлы, хотя, вероятно, все копии будут проигрывать оригиналу. Она тщательно рассмотрела его в тот раз, когда Эйла впервые показала его ей, и осознала его исключительное качество. Этот наряд свидетельствовал о богатстве в том единственном смысле, который имел значение для Зеландонии: время, затраченное мастерами на его изготовление. От качества выделки кожи до янтарей, ракушек, зубов и нескольких тысяч бусин, выточенных вручную, и мамонтового бивня, все в этом брачном наряде подтверждало высокий статус Эйлы. Очаг ее сына будет среди первых.

Джондалар не сводил глаз с Эйлы. Глаза ее ярко блестели, рот слегка приоткрылся, словно от волнения ей не хватало воздуха. Такое выражение у нее обычно появлялось, когда она бывала потрясена чем-то прекрасным или возбуждена охотничьим азартом, и Джондалар почувствовал усилившийся ток крови в его чреслах. Она ослепительная женщина. Ослепительная как солнце. Он хотел обладать ею и едва мог поверить, что эта чувственная красавица вскоре станет его женой. Его жена… ему нравилось, как звучит это словосочетание. Она будет жить с ним в одном доме, которым он надеялся удивить ее. Ну, когда же начнется ритуал?! И когда же, наконец, он закончится?! Сколько же можно ждать, ему так хотелось подбежать к ней, подхватить на руки и унести от всех в какое-нибудь уединенное местечко.

Зеландони заняли свои места, и Верховная начала выводить монотонную мелодию. Затем к ней присоединилась вторая жрица, чтобы поддерживать общую тональность напева, и потом третья. Каждая последующая жрица привносила в мелодию нечто свое, сохраняя ее исходную ритмическую основу и простоту, но внося разнообразие высотой и тембром собственного голоса. Когда Зеландони, которому надлежало соединить первую пару, начал говорить, весь хор продолжал тихое монотонное пение, создавая непрерывный музыкальный фон. Сочетанию голосов, возможно, порой не хватало гармонии, но это не имело значения. Когда кому-то из хористов надо было передохнуть, его тут же заменял другой. В итоге получалась несколько витиеватая монотонная мелодическая фуга, которая могла тянуться до бесконечности, поскольку поющих всегда было больше, чем передыхающих.

Такое фоновое музыкальное сопровождение создавало у всех приятное ровное настроение, и Джондалар уже слегка заворожено смотрел на любимую женщину. Он едва слышал ритуальные слова Зеландони, обращенные к нескольким первым парам. Потом он почувствовал легкий толчок в спину и вздрогнул. Произнесли его имя. Он направился к могучей фигуре Зеландони, глядя, как Эйла идет ему навстречу. Они встали лицом друг к другу по разные стороны от жрицы.

Зеландони одобрительно посмотрела на них обоих. Джондалар был самым высоким из мужчин, и она всегда считала его намного привлекательнее всех мужчин, которых она видела в жизни. Даже в юношеском возрасте, когда он был почти мальчиком. И именно по этой причине она стала его наставницей во время обряда инициации и научила делить Дары Радости. А он оказался хорошим учеником, даже слишком хорошим. Он почти уговорил ее отказаться от призвания.

Сейчас она была рада тому, что обстоятельства разделили их, но, глядя на него в этой эффектной белой тунике, она вновь поняла, почему ему почти удалось уговорить ее. С удивлением поглядывая на его белоснежный наряд, она подумала, что он, несомненно, привез его с собой из Путешествия. Такой цвет, естественно, сразу бросался в глаза, но и покрой туники был также необычен, а отсутствие украшений делало ее еще более экзотичной. Он отлично подходил выбранной им женщине. Она перевела взгляд на Эйлу.

И она была ему под стать. Вернее, она даже превосходила его, хотя это было нелегко. Жрица была бы разочарована, если бы он выбрал женщину, недостойную его самого, но Зеландони пришлось признать, что он не только нашел женщину равную, но даже превосходящую его во многих отношениях. Она осознала, что эта пара уже стала центром внимания по многим причинам. Все уже знали их или узнали, кто они такие, о них говорил весь Летний Сход, и они являлись самой красивой парой на этом ритуале.

И было справедливо и вполне уместно, что именно она, Верховная служительница Великой Матери, будет проводить для них Брачный ритуал, что именно она завяжет брачный узел самой замечательной паре. Надо сказать, что и сама Зеландони выглядела великолепно. Татуировку на ее лбу подчеркивали более яркие оттенки, ее волосы были тщательно уложены в довольно странную прическу, которая зрительно увеличивала рост этой и без того высокой женщины, а богато украшенная длинная туника была настоящим произведением искусства, которое было просто необходимо для достойного представления ее внушительных размеров. Все взоры были направлены на эту троицу, и Зеландони специально выдерживала паузу, чтобы усилить волнующее впечатление.

Мартона вышла вперед и встала рядом со своим сыном, справа за ней стоял ее нынешний муж Вилломар. Слева был Даланар, и сразу за ним Джерика. Им придется еще ждать до самого конца, когда ее дочь Джоплая соединится с Экозаром. К Вилломару пристроились Фолара и Джохарран, сестра и брат Джондалара. Рядом с Джохарраном стояли Пролева и ее сын Джарадал. Множество других близких друзей и родственников находились поблизости, в специально отведенном для них месте. Взгляд Зеландони прошелся по всем этим близким родственникам, потом обратился к склонам холма, где собралось все многочисленное племя Зеландонии.

— Все Пещеры племени Зеландонии, — наконец произнесла жрица торжественным звучным голосом. — Вы призваны сюда, чтобы стать свидетелями союза женщины и мужчины. Дони, Великая Земная Мать, Созидательница Начал, Праматерь Сущего, породила Бали, лучезарного небесного сына, который изливает на нас дневной свет и тепло, и по Воле Праматери Ее спутник и друг, Луми, одаривает нас ночным светом. И, отдавая дань великого уважения Великой Матери, мы освящаем союзы Ее детей.

Эйла взглянула на небо. Заметив слегка округлившуюся луну, она вдруг поняла, что уже стемнело. Солнце полностью скрылось за горизонтом, но благодаря огромному костру и множеству факелов на ритуальной поляне было светло почти как днем.

— Возрадовалась Великая Земная Мать, узнав, что эти Ее дети решились основать семейный союз. Джондалар из Девятой Пещеры Зеландонии, сын Мартоны, бывшего вождя Девятой Пещеры, ныне жены Вилломара, Торгового Мастера Зеландонии, рожденный у очага Даланара, основателя и вождя племени Ланзадонии, брат Джохаррана, вождя Девятой Пещеры Зеландонии…

Эйла невольно отвлеклась от этого бесконечного множества неизвестных ей родственных связей и поименований, которые продолжала перечислять Зеландони. Это был один из тех редких случаев, когда нужно было провозгласить все его связи. Она вновь прислушалась к голосу Зеландони, когда его тон изменился, знаменуя завершение торжественной литании.

— …согласен ли ты сочетаться брачными узами с Эйлой из Девятой Пещеры Зеландонии, избранной Дони, одарившей ее зарождением новой жизни… — По рядам зрителей пронеслись приглушенные одобрительные замечания. Это будет счастливый союз. Она уже беременна. — …прежде известную как Эйла из племени Мамутои, член Львиного стойбища, дочь очага Мамонта, избранная Духом Пещерного Льва, охраняемая Пещерным Медведем, подруга лошадей, называемых Уинни и Удалец, и четвероногого охотника по имени Волк.

Эйла удивилась, что не видит Волка. Он пропадал где-то целый день, и она испытала разочарование. Она понимала, что он не придал бы особого значения происходящему здесь ритуалу, но надеялась, что будет присутствовать на ее бракосочетании.

— …а ныне признанную Джохарраном, братом Джондалара и вождем Девятой Пещеры Зеландонии, и Мартоной, Матерью Джондалара и бывшим вождем Девятой Пещеры, одобренную Даланаром, основателем и вождем Ланзадонии, мужчиной очага, в котором родился Джондалар и…

Зеландони продолжала перечислять множество родственников Джондалара. Эйла даже не представляла, как много новых родственных связей приобретала благодаря этому союзу, но Зеландони хотелось бы, чтобы их было еще больше. Ей пришлось изрядно постараться, чтобы придумать, как можно увеличить число ее законных связей, чтобы их бракосочетание выглядело достаточно впечатляющим. Ведь Эйла почти не имела родственников.

— Я согласен, — произнес Джондалар, глядя на Эйлу.

— Будешь ли ты почитать ее, заботиться о ней в болезни и здравии, ухаживать за ней, когда подойдет время родов, и помогать растить всех детей, рожденных у твоего очага, пока вы будете жить одной семьей? — нараспев произнесла жрица.

— Да, я буду почитать ее, заботиться о ней и обеспечивать ее и ее детей, — сказал Джондалар.

— А ты, Эйла из Девятой Пещеры Зеландонии, ранее известная как Эйла из племени Мамутои, член Львиного стойбища, дочь очага Мамонта, избранная Духом Пещерного Льва, охраняемая Пещерным Медведем, принятая в члены Девятой Пещеры Зеландонии, согласна ли ты соединиться брачными узами с Джондаларом из Девятой Пещеры Зеландонии, сыном Мартоны, бывшего вождя Девятой Пещеры, ныне жены Вилломара, Торгового Мастера Зеландонии, рожденного у очага Даланара, основателя и вождя племени Ланзадонии. — На сей раз Зеландони решила оставить только самые важные связи, не перечисляя повторно всех родственников.

Эйла с облегчением вздохнула — вместе с большинством собравшихся.

— Я согласна, — сказала Эйла, глядя на Джондалара. Она продолжала мысленно повторять: "Согласна, я согласна, я уже очень давно была согласна, и теперь наконец мы с ним станем одной семьей".

— Будешь ли ты почитать его, заботиться о нем в болезни и здравии, приучать твоих детей оказывать ему должное уважение, коего достоин твой муж и хозяин их очага, включая того, которым тебя уже одарила Дони? — спросила Зеландони.

— Я буду почитать его, заботиться о нем и научу моих детей почитать его, — ответила Эйла.

Зеландони подала знак.

— Кто облечен полномочиями одобрить союз этого мужчины и этой женщины?

Мартона сделала несколько шагов вперед.

— Я, Мартона, бывший вождь Девятой Пещеры, облечена такими полномочиями. Я даю согласие на бракосочетание моего сына Джондалара с Эйлой из Девятой Пещеры Зеландонии, — сказала она.

Вторым вперед выступил Вилломар.

— Я, Вилломар, Торговый Мастер из Девятой Пещеры Зеландонии, муж Мартоны, бывшего вождя Девятой Пещеры, также одобряю это бракосочетание. — Согласие Вилломара не являлось обязательным, но его участие в ритуале придавало основательность одобрению союза сына его жены с чужеземной женщиной и упрощало подключение бывшего мужа Мартоны, который вслед за ним тоже выступил вперед.

— Я, Даланар, основатель и вождь племени Ланзадонии, основатель очага, в котором родился Джондалар, также выражаю свое согласие на бракосочетание Джондалара, сына моей первой жены, с Эйлой из Девятой Пещеры Зеландонии, пришедшей к нам из племени Мамутои.

Восхищенный взгляд Даланара, которым он окинул Эйлу, был так похож на взгляд Джондалара, что Эйла с трудом сдержала улыбку, чувствуя, как ее женское естество невольно откликнулось на это сходство. Такое уже случалось и раньше. Эйла не только видела, как сильно, несмотря на разницу в возрасте, похожи Даланар и Джондалар, но и сама испытывала к ним сходные чувства. Она все-таки не удержалась и улыбнулась этому пожилому мужчине одной из тех лучезарных улыбок, которые словно освещались ее внутренним светом, и в этот момент ему едва ли не захотелось поменяться местами с сыном его бывшей жены. Переведя взгляд на Джондалара, он заметил его озорную усмешку. Этот парень мгновенно понял его чувства и не мог дождаться более подходящего момента, чтобы поддразнить его! Он едва не расхохотался во весь голос.

— Я, безусловно, одобряю их союз! — добавил Даланар.

— Кто облечен полномочиями одобрить бракосочетание этой женщины с этим мужчиной? — спросила Зеландони.

— Я, Эйла из Девятой Пещеры Зеландонии, известная ранее как Эйла из племени Мамутои, член Львиного стойбища и дочь очага Мамонта, имею полномочия говорить сама за себя. Это право было дано мне Мамутом, старейшим и самым почитаемым из всех служителей Мут, Великой Матери, а также Талутом и Тули, вождями Львиного стойбища. Отпуская меня в дальнее Путешествие, они дали согласие на мое бракосочетание с Джондаларом из Девятой Пещеры Зеландонии, — сказала Эйла. Именно из-за этого выступления она больше всего нервничала, и долго запоминала и повторяла слова, которые должна была сказать.

— Мамут из очага Мамонта, служитель Великой Матери племени Мамутои, — сказала Зеландони, — предоставил дочери своего очага свободу выбора. Как служительница Великой Матери, я также могу сказать за Мамута. Эйла дала согласие на бракосочетание с Джондаларом, и поэтому ее решение равносильно одобрению Мамута. — Затем, резко повысив голос, чтобы ее услышали все собравшиеся, Зеландони спросила: — Кто выступит защитником этой семьи?

— Я, Джохарран, вождь Девятой Пещеры Зеландонии, выступаю защитником этой семьи и приглашаю Эйлу и Джондалара жить в Девятой Пещере Зеландонии, — сказал старший брат Джондалара. Потом он повернулся и сделал знак собравшимся за ним людям.

— Мы, члены Девятой Пещеры Зеландонии, приветствуем их, — хором сказали они.

Потом Зеландони развела руки в стороны, словно пытаясь вместить в свои объятия всех собравшихся.

— Все Пещеры Зеландонии, — повелительным и торжественным голосом произнесла она, — Джондалар и Эйла решили соединить свои жизни друг с другом. Их брак одобрен, и их новая семья принята в Девятую Пещеру. Что скажете вы все об этом союзе?

Послышался одобрительный гул. Если и были какие-то возражения, то их заглушило общее одобрение. Жрица дождалась, пока утихнет шум, и сказала:

— Дони, Великая Земная Мать, с улыбкой взирает на этот брак. — По ее знаку Эйла и Джондалар соединили руки и протянули их навстречу Верховной Зеландони. Она взяла обычный кожаный ремешок и, обмотав им запястья соединенных рук, завязала узел. По возвращении с испытательного срока они должны будут вернуть этот ремешок целым, не разрезанным, а в обмен смогут получить брачные ожерелья, дары очага Зеландони. Это будет означать, что их союз утвержден, и тогда все остальные тоже смогут дарить подарки.

— Узел завязан. Вы стали мужем и женой. Пусть Дони всегда милостиво взирает на вас. — Молодая пара развернулась лицом к людям, и Зеландони объявила: — И мы приветствуем новую семью Джондалара и Эйлы из Девятой Пещеры Зеландонии.

После чего все участники их бракосочетания, включая Верховную служительницу Великой Земной Матери, отошли в сторону, уступая место следующей парс. Родственники и друзья вернулись в ряды зрителей, а Джондалар и Эйла присоединились к обществу других пар, чьи запястья уже украшали соединительные ремешки. Хотя эти соединения еще не считались завершенными.

Большинство людей с радостью наблюдали за этими избранными парами со связанными запястьями, которые взяли на себя семейные обязательства, но некоторые испытывали совершенно иные чувства. Среди последних выделялась красивая блондинка с очень белой кожей и серыми глазами, которые сейчас казались почти черными. Многие мужчины с одобрением поглядывали на Марону, пока не замечали ее отталкивающего взгляда, но она этого не знала.

Марона уж точно не встретила одобрительной улыбкой союз этой прекрасной пары. Взгляд ее горел чистой ненавистью, когда она смотрела на эту чужеземку и мужчину, который мог бы стать ее мужем. В тот год, когда их пара должна была стать центром всеобщего внимания, он отправился в какое-то Путешествие, бросив ее в затруднительном положении. Хуже того, в тот же год все внимание отвлекла на себя его сводная сестра, заявившаяся на их Летний Сход, эта странная черноволосая красавица, которая теперь собиралась соединиться с самым уродливым человеком, которого только можно себе вообразить. Конечно, она нашла достаточно приличного мужчину и соединилась с ним тем же летом, но ему было далеко до Джондалара, всеобщего любимца, который должен был бы стать ее мужем. Спустя пару лет они оба с удовольствием разрезали брачный узел. Но тот Летний Сход казался Мароне самым ужасным, пока она не дожила до нынешнего года.

В этом году Джондалар наконец вернулся, но привел с собой какую-то редкостную иноземку, которая окружила себя животными и даже осмелилась расхаживать в нижнем мальчиковом белье. И вот теперь их союз одобрен, да вдобавок она уже беременна, Мать уже одарила ее новой жизнью. Все это ужасно несправедливо. И где только она раздобыла такой наряд, выставляющий напоказ ее груди? Марона не раздумывая принарядилась бы так же, если бы первая придумала такой фасончик, но теперь уже никогда не сможет себе этого позволить, даже если все другие женщины будут щеголять в подобных туниках, а они, естественно, будут. "Подождите, придет и мой день, — сказала себе Марона. — Когда-нибудь я сумею удивить их. Однажды он еще пожалеет, они оба пожалеют. И довольно скоро".

Не слишком обрадовался этому союзу и Ларамар, он просто не любил их обоих. Джондалар всегда смотрел на него с презрением, даже употребляя его березовицу, а эта женщина, Эйла, с ее волком, устроила целую историю из-за младшей дочери Тремеды и оказала какое-то удивительное воздействие на Ланогу. С тех пор Ланога стала вдвое реже кормить его. Вместо этого она общается с другими женщинами и носится с Лоралой, словно она ее дочь, а ведь она пока еще даже не женщина, но ее везде принимают. Может, даже она скоро станет вполне привлекательной девушкой, гораздо симпатичнее той старой неряхи, какой стала ее мать. "Я хочу лишь, чтобы эта Эйла держалась подальше от моего дома, — подумал Ларамар и вдруг самодовольно ухмыльнулся, — если только она не хочет поплатиться за свою навязчивость. Интересно, как на нее подействует моя березовица на празднестве Матери? Кто знает? Скоро увидим".

И еще один человек среди зрителей не пожелал бы счастья этой парочке. "Теперь-то меня зовут Мадроман, — думал ученик, — но мне хочется, чтобы они это запомнили, особенно Джондалар. Только поглядите на него, какой самодовольный, вырядился в белую тунику, чтобы покорить всех этих улыбающихся ему новобрачных. Он, конечно, удивился, узнав, что я приобщился к очагу Зеландони. Да, он не ожидал, он даже не думал, что я способен на такое, но я гораздо сообразительнее, чем ему кажется. И я стану Зеландони вопреки этой властной толстухе, которая носится с этой иноземной женщиной, словно она уже Зеландони.

Хотя она красива. И я мог бы найти себе такую же красотку, если бы он не выбил мне зубы. Он набросился на меня как безумный. А ведь я только сказал правду. Он хотел соединиться с Золеной, и она стала бы его женой, если бы я не помешал им. Не надо мне было вмешиваться, и тогда сейчас этот самодовольный наглец жил бы вместе с немолодой толстухой, а не с этой приведенной из дальних краев иноземкой. Она только прикидывается Зеландони. Она еще даже не ученица, и к тому же не умеет правильно говорить. Интересно, много ли женщин сочли бы его красивым, если бы кто-то выбил ему зубы? Интересно было бы узнать. А может, мне и удастся узнать это в скором времени".

И еще одна, четвертая пара глаз также явно неодобрительно взирала на бракосочетание этой избранной пары. Брукевал не мог оторвать взгляд от этой ослепительной женщины с рассыпавшимися по плечам волосами. Она была беременна, и ее прекрасные груди уже наливались материнской спелостью, больше всего на свете ему сейчас хотелось коснуться их, приласкать и припасть к ним губами. Они были так совершенны, и ему казалось, что она похваляется этими совершенными грудями, специально дразнит его их полнотой, их затвердевшими сосками, словно призывающими припасть к ним губами.

"Джондалар будет касаться этих грудей, держать их, прикасаться к ним губами и сосать их, — раздраженно думал Брукевал. — Вечно этот Джондалар, все-то его обожают, ему всегда везет. У него даже мать самая лучшая. Мать Мароны никогда не любила меня, но Мартона всегда оказывалась рядом, когда я уже готов был бежать, куда глаза глядят от такой ужасной жизни. Она всегда разговаривала со мной, объясняла мне что-то, побуждая меня оставаться с ними пока. Она была всегда добра. И Джондалар не так уж плохо относился ко мне, но он просто жалел меня, потому что у меня не было его матери. Теперь его соединили с будущей матерью, женщиной, ослепительной, как сам Бали, великий огненный сын Матери, с прекрасными, наливающимися материнскими соками грудями.

А как она обрадовалась, увидев, что я иду к ней с факелом, чтобы вывести ее из пещеры, и даже сказала, что если бы не было Джондалара, то она могла бы полюбить меня. Но она обманула меня. Когда Джондалар и тот плоскоголовый встретились с ней, то она дала им понять, что считает меня таким же плоскоголовым, как тот урод из Пещеры Ланзадонии. Я даже не представляю, как Даланар мог позволить ему взглянуть на дочь его жены, не говоря уже о том, чтобы сочетаться с ней браком. Это несправедливо. Он выродок, полуживотное-получеловек. Этого не следовало допускать. Джоплая выглядит вполне достойной молодой женщиной, у нее приятный характер, и она всегда хорошо относилась ко мне, но как она могла решиться на брак с этим плоскоголовым? Это неправильно! — мысленно воскликнул Брукевал. — Кто-то должен остановить их. Может быть, именно я должен?.. Если бы Эйла подумала об этом, то поняла бы, что я поступил правильно. Тогда, возможно, она оценила бы меня по достоинству. Интересно, действительно ли она полюбила бы меня, если бы не было Джондалара? Сможет ли она полюбить меня, если с ним что-нибудь случится в скором времени?".