Глава 8.
Александр Борисович Турецкий благодушествовал. Он только что вернулся из Домодедова, где в течение одного дня сумел полностью насладиться общением с семьей. Нинка так обрадовалась, что не отходила от «папуленьки» буквально ни на шаг. С трудом убедил ее поспать хотя бы часок после обеда, чтобы дать возможность папуле и мамуле отвести душу друг с другом.
Скинув с себя накануне безумную остроту желания, которая нередко толкает мужчин на необдуманные действия, излишнюю жестокость в отношениях с не таким уж и слабым полом, Александр обрел как раз ту меру сексуальной зависимости, которую в нем ценила жена. Странные все-таки они, женщины, размышлял он, вытянув ноги на подлокотник дивана и лениво переключая телевизионные программы, ни одна из которых его почему-то не устраивала: сплошные разговоры. Даже в совершенно идиотских сериалах, которые начались еще до его отъезда в Германию. Так вот о женщинах… Казалось бы, все должно быть наоборот: чем сильнее страсть, чем злее мужик до этого до самого, тем… А впрочем, Ирка ведь никогда не была сильно озабочена. И он, вот уж истинно сукин сын, даже в этом малом нередко ей отказывал…
Турецкий вдруг сообразил, что, если станет казнить свою душу дальше, это дело ни к чему путному не приведет. Ну, было, так что ж теперь, в монахи подаваться?… И чтобы хоть немного утихомирить разбушевавшееся было самоуничижение, переключился на другую тему, все еще приятную во всех отношениях: стал вспоминать безумства верной супруги, которые таковыми могли казаться ей одной, нынешние школьники ее просто засмеяли бы. Но Ирка – славная.
Все– таки хвалить жену гораздо приятнее, нежели ругать себя, отстраненно подумал Турецкий, и от этой могучей философской сентенции его резко оторвал телефонный звонок.
– А если меня нет дома? – выкрикнул Турецкий в пространство свое крайнее возмущение непредвиденным вторжением в его частную жизнь. – Если я еще не вернулся от жены?!
Телефон продолжал звонить, и Александр поднялся с удобного дивана, поскольку понял, что поганый аппарат не успокоится, а так настырно мог добиваться внимания его, Турецкого, лишь один человек на свете – Костя Меркулов.
Он обреченно поднял трубку и услышал:
– Я понял, что безумно надоел тебе, – заявил Меркулов. – Но ни у меня, ни у тебя нет выхода. Семью ты посетил, я знаю…
– Костя, я никогда не верил, что ты способен обложить меня своими стукачами. Неужели я ошибался?
– Мне уже позвонила Леля и сообщила, что ты отбыл и все твои счастливы. О каких же стукачах речь?
– Извини, я не подумал.
– Вернувшись домой, ты не успел это… приложиться?
– Да вот размечтался было. Но разве ты позволишь? Ну так что за дело, из которого у нас с тобой нет выхода?
– Я жду тебя здесь, в конторе. Кстати, твой друг уже выехал.
– Так серьезно?
– Боюсь, что да…
Хорошо, что не успел раздеться: одеваться было бы мукой.
Хорошо, что на душе спокойно: всем сделал приятное и никого не обидел.
Хорошо наконец, что дома: сейчас Костя сядет на шею, попросит сделать личное одолжение, и все потечет привычным путем, на котором сплошным частоколом выстраиваются неприятности, гадости, мерзости, подлости, убийства, предательства и прочая, и прочая, что составляет материал для дальнейшей деятельности слабого человека, призванного защитить то, что другой не менее слабый человек почему-то назвал законом.
Хорошо, конечно…
Клавдия Сергеевна даже почтительно привстала, когда он быстрым шагом, не спрашивая дозволения, прошествовал в кабинет заместителя Генерального прокурора. Уже на пороге обернулся и мимолетно проявил интерес:
– Как житуха?
Секретарь Меркулова лишь неуверенно повела плечами. Он подмигнул ей: «Ух, Клавка!» – и женщина засияла. Все. Остальное – работа.
Вежливый человек, Александр Борисович поклонился всем сразу, пожал Косте руку и сел на пустой стул рядом с ним, «по праву руку». В кабинете собралась приличная команда, были среди приглашенных и незнакомые Турецкому люди.
– Прошу, товарищи, – старомодно обратился к присутствующим Меркулов, – кто незнаком – Александр Борисович Турецкий.
Все закивали, а Грязнов, приложив два пальца к «пустой» голове, добавил:
– Очень приятно познакомиться, – и даже не улыбнулся, нахал.
– Продолжим, – сказал Костя. – Два слова для вновь прибывшего…
Эти два слова говорились минут десять.
Час с небольшим назад Генеральному прокурору позвонил вице-премьер Лямин, но Генеральный, поняв, о чем пойдет речь, быстренько переключил Аркадия Юрьевича на Меркулова. Чтоб не играть, так сказать, в испорченный телефон. Из первых уст – оно и лучше. Словом, похоже, похищена дочь вице-премьера.
Резонно было бы предполагать, что это – обычный «наезд», имеющий целью заполучить крупный выкуп, и, разумеется, в баксах. Тогда здесь предпочтение следовало бы отдать РУОПу, поскольку его епархия. Но все дело, как объяснил, не вдаваясь в детали, о коих знал, вице-премьер, заключалось в том, что на службе, где трудилась эта, уже взрослая, дочь Лямина, по ее словам, творились какие-то антигосударственные вещи, то есть процветал откровенный криминал. Какой именно, вице-премьер объяснить не мог, потому что раз от разу откладывал, ввиду собственной занятости, откровенный разговор с дочерью. Место ее работы, кстати, Российская государственная библиотека. «Бывшая имени Ленина», – добавил Костя уже для полных дураков. Но согласно кивнул лишь один человек – начальник следственного управления Генпрокуратуры госсоветник третьего класса Казанский. Заметив беглые улыбки злодеев-асов следствия и сыска, Меркулов хмуро свел брови, как бы призывая не отвлекаться на досадные мелочи.
После первого и, мягко выражаясь, не очень вразумительного разговора с вице-премьером Меркулов дал команду Казанскому срочно поднять все имеющиеся в прокуратурах всех уровней проверочные материалы по этой библиотеке. Выяснилась поразительная вещь: за последнюю неделю-полторы при странных обстоятельствах погибло несколько сотрудников библиотеки. Причем по одному факту дело скоропалительно прекращено, по другому только что возбуждено, по третьему – висит нераскрытым и, видимо, так висеть и будет, а сегодня уже четвертый криминальный случай. Говорят, возбудить уголовное дело просто не успели.
В связи с вышеизложенным генеральный прокурор приказал создать оперативно-следственную группу, обеспечить ее необходимыми кадрами, что поручается Казанскому, и назначить руководителем группы старшего следователя по особо важным делам при Генпрокуратуре Российской Федерации Александра Борисовича Турецкого. И, как говорится, Бог в помощь, Саня…
Поэтому же он, Меркулов, счел необходимым пригласить на совещание следователей и оперативных работников, принимавших участие в расследовании указанных дел, а также затребовал все материалы по ним. «Вот почему некоторые мне незнакомы», – отметил при себя Турецкий. Все без исключения дела по библиотеке и ее сотрудникам передаются руководителю группы, ему же поручено произвести качественное следствие в кратчайший срок для установления всех обстоятельств дел и виновных в совершении убийств и иных преступлений.
Прежде чем перейти к конкретному обсуждению, Меркулов поинтересовался, имеются ли у присутствующих вопросы. Поднялся Игорь Парфенов, который почему-то смотрел на Турецкого, хотя обращался к Меркулову. Александр ободряюще кивнул ему, вспомнив недавнюю встречу на Таганке.
А Парфенов неожиданно изложил такие факты и обстоятельства, которые даже у опытных сотрудников прокуратуры и сыска вызвали обостренную реакцию. Причем обозначил он только факты, не комментируя их. И закончил краткий доклад сообщением, что пятый покойник должен быть также отнесен к числу означенных криминальных жертв, поскольку, по имеющимся сведениям, в министерстве культуры рассматривался вопрос о включении главного специалиста министерства Комарова в комиссию, которая должна была провести ревизию особых четырехсот пятидесяти единиц хранения в фондах рукописей и раритетов. Собственно, предыдущая комиссия уже инспектировала библиотеку, но отдача ее не соответствовала требованиям министерства.
Игорь просто повторил то, что сказала ему Лариса, не ссылаясь на нее. А то ведь как бывает? Кто сообщил? А где этот человек? Иди проверь сперва.
Вскрылся, продолжал он, и еще ряд конкретных обстоятельств, которые, по его мнению, следовало бы довести до сведения руководителя группы, образованной для распутывания этого дела.
Взглядом спросив разрешения у Меркулова, Турецкий кивнул:
– Хорошо, Игорь. После совещания задержись.
– Вы разве знакомы? – негромко спросил Костя.
– Ага. Позавчера виделись.
– Это когда же? – нахмурился Меркулов. Александр видел, как в голове у Кости прокручиваются недоуменные вопросы.
– Не пудри себе мозги, – шепнул с улыбкой Александр. – Мы встретились как раз возле трупа этой Красницкой. Нечаянно, конечно. И Славка там тоже оказался. Так что я частично уже в курсе.
– Но когда ж ты успел? И зачем? – уже окончательно изумился Меркулов, да так громко, что говоривший Парфенов замолчал, а остальные обернулись к заместителю генерального прокурора, полагая, что его слова их тоже касаются.
Турецкий махнул ладонью, мол, не отвлекайтесь, а Косте буквально прошептал на ухо:
– Может, ты ко мне еще и няньку приставишь? У бабы был. На именинах. Кстати, пил водку в компании с новым замминистра МВД Кашинцевым, который, полагаю, и науськал на тебя этого Лямина… Слушай, Костя, на хрен мне эта говорильня? Раз уж ты мне поручил, дай я оставлю тех, кто мне нужен, а остальных гони, к чертовой матери. Особенно этого «индюка» Долгачева, ни одному слову которого верить нельзя.
Костя взглянул в лежащий перед ним список, посмотрел на примолкшего Парфенова и сказал:
– Вы закончили, Игорь Васильевич? Спасибо, садитесь. Прошу вас, э-э… господа, все остальные вопросы – к Турецкому. Александр Борисович, ваше слово.
Турецкий подвинул к себе список присутствующих, просмотрел его и сказал:
– Попрошу остаться… Парфенова, Артюшу, так? Логунова, вас, Вячеслав Иванович, вместе с Саватеевым, – иезуитски улыбнулся Грязнову. – Еще Ивасютин и… Греков. Все, подчеркиваю, дела ко мне на стол. Остальных благодарю за внимание. Свободны.
Поднялся Долгачев, недовольно оглядел собрание и пробасил:
– Константин Дмитриевич, я… некоторым образом…
– Да, разумеется, Василий Васильевич, вы останьтесь, поговорим. До свиданья, господа.
– Костя, – негромко сказал Турецкий. – Только без меня. И еще вопрос: почему нет Федотовой?
– А она тебе зачем?
– Для более тесной и продуктивной связи с генералом Кашинцевым. Такой вариант устраивает?
– Ну и ну! – развел руками Костя.
– Вот так-то, моралист. Э, да ты в детство ударился! – Он увидел на столе молодежную газету. – Неужто сподобился наконец?
– Ты прочитай. Мы уже успели обсудить. Тебе тоже будет интересно.
– Успел уже, вот молодец парень, а я сомневался, – спокойно сказал Турецкий, засовывая газету в карман.
Костя замер в изумлении.
Разместились в кабинете Турецкого. Улыбающаяся Клавдия Сергеевна принесла по просьбе Александра всем по чашке свежезаваренного чая.
– Так, господа хорошие, начнем по порядку. Вам слово, Петр Николаевич. Извините, старший следователь Греков ведет дело о самоубийстве Калошина. Слушаем, в каком состоянии.
– Уже дважды рекомендовано прекратить. Им вроде все ясно: пьянка, самострел. На рукояти «макарова» следы пальцев Калошина. Других следов нет.
– Почему ж не прекращено? Чего ждете?
– Жду третьего втыка, – усмехнулся Греков.
– Понятно. Посмотрим. Включаю вас в свою группу. Вашему прокурору сообщим об этом. Следующий у нас Олег Афанасьевич Артюша. Дело об убийстве Штерн, оно объединено с делом об убийстве Голубева. Прекращено? Почему? Вопрос, кстати, и к вам, Борис Петрович, – повернулся Турецкий к начальнику следственного отдела УВД на метрополитене Логунову.
– Позвольте тогда мне, Александр Борисович, – сказал Логунов. – Оба эти преступления произошли в один день. Точнее, в один вечер. Наш следователь, занимавшийся убийством Штерн, допустил, э-э… оплошность, халатность, так сказать, на что ему было строго указано. Ну-у, одним словом, была подвергнута опасности жизнь свидетеля, видевшего убийцу. Мы успели провести некоторые мероприятия, в результате которых собирались перехватить этого убийцу. Но он был застрелен возле дома нашего свидетеля при оказании сопротивления двумя гаишниками. Собственно, они не гаишники, это я так, по старой памяти. Оба из отдельного батальона дорожно-патрульной службы.
– Простите, откуда? – вмешался Парфенов. – Извините, Александр Борисович. Как их фамилии?
– А в чем дело? – насторожился Логунов.
– Это касается Комарова, которого, согласно записи в журнале происшествий отдела милиции, доставили в отдел милиции тоже двое, как вы говорите, гаишников.
– Надо все это в деле посмотреть, сейчас всего не помню, – уклончиво сказал Логунов. – Вот, пожалуй, и все. Долгачев принял к производству дело об убийстве этого бандита Голубева. Я звонил ему, интересовался, как будем действовать дальше. Он предложил прислать дело к нему, чтобы объединить оба дела в одном производстве в прокуратуре. Указание на этот счет я получил, дело передал и вот…
– А Василий Васильевич его досрочно прекратил, так и не расследовав до конца? – с иронией поинтересовался Турецкий.
– Видимо, так.
– Спасибо. Я ознакомлюсь с этими делами. Полагаю, их придется возобновить как нерассмотренные с достаточной полнотой. Поэтому, если вы не возражаете, Борис Петрович, Артюшу я включаю в свою группу. Пусть активной работой искупает… оплошность. Так, Олег Афанасьевич?
– Спасибо, Александр Борисович, – засиял Артюша.
– Ну а с вами, Игорь Васильевич, по одному из дел мы уже успели потолковать. Как ваше мнение? Кстати, газету читали? Всего пятнадцать строк – и бездна информации. Учитесь.
– Газету не смотрел. А по поводу Красницкой ничего конкретного сказать не могу, поскольку не успел ознакомиться с результатами судебно-медицинской экспертизы…
– Извини, Игорь, – поднял палец Грязнов. – Я разговаривал с Градусом. Наши подозрения подтвердились: это умышленное убийство с неудачной или заведомо неудачной имитацией несчастного случая. Давай дальше.
– Получилось так, что я, а затем и Андрей Гаврилович, – Игорь показал на Ивасютина, – едва не стали свидетелями похищения Ларисы… извините, Ляминой. Я с утра приехал к ним в библиотеку, чтобы выяснить про Красницкую, а Лямина попросила меня помочь ей найти пропавшего Комарова, жениха своего, как она сказала. И вот я… – он помрачнел. – В общем, вместо того чтобы заниматься своим делом, стал помогать. Мы нашли Комарова. В морге на Стромынке. Провели опознание. Его мать написала заявление о возбуждении дела… Причем обстоятельства смерти зафиксированы с явными нарушениями. Даже экспертизы не провели. Я говорил с главврачом, он поклялся, что все сделают обязательно. Обещал уже сегодня. А потом, пока мы с Андреем Гавриловичем ходили в отделение милиции, Лариса пропала. Вот он может подтвердить.
– Мы установили очевидцев похищения Ларисы Ляминой. Опрос свидетелей, – Ивасютин откашлялся, – показал, что некая женщина, похожая на Лямину, была похищена двумя людьми в черных шапочках и увезена на милицейской машине в неизвестном направлении. Объявленный «перехват» результата пока не принес.
– И опять милицейская машина! – воскликнул Игорь. – А Лариса, когда мы ехали на Стромынку, обмолвилась, что Валерий Комаров ей как бы жаловался, уезжая домой, что их машину, на которой они ехали с похорон Штерн, вроде бы сопровождала, или преследовала, какая-то гаишная машина. Если это действительно так, то нельзя исключить, что преступники могли использовать милицейскую форму и гаишный транспорт.
– Все может быть, – вздохнул Турецкий. – Итак, подводим черту. Вас, Игорь Васильевич, а также вас, Андрей Гаврилович, понимая ваши трудности, тем не менее включаю в группу. Ваш район, вам и карты в руки. И еще вас, Николай Николаевич, – улыбнулся он Саватееву. – Желательно, конечно, вместе с вашим наставником, но ведь он вас, полагаю, не оставит без опеки. Итак, прошу завтра в десять всех названных быть здесь. Проведем оперативку. Слава, не задержишься на пару минут?
– Круто вы, однако, с «индюком»-то, – заметил Грязнов, когда все вышли.
– А я его на Костю повесил. Пусть хоть что-то доброе для нас сделает. Ну как ты?
– Нормально. Был у своих?
– Косте уже донесли, – засмеялся Турецкий. – А как чернобровая казачка?
– Большая специалистка, но в голове – ветер.
– Понятно, интеллекту захотелось. Слушай, Славка, а я ведь на тебя крепко рассчитываю.
– Что за разговор! Как обычно. Ладно, изучай исходные, а я поеду. Денис из загранки вернулся, тебе кланяется.
– Отличный у тебя племяш, Славка. Вот кому завидую. У меня в юности таких дядюшек не было, – печально вздохнул Турецкий.
– Между прочим, у меня тоже, – хмыкнул Грязнов.
Последней в его кабинет заглянула уходящая Клавдия. Она принесла стакан горячего чая и вазочку с печеньем, которое наверняка умыкнула из Костиных представительских фондов. Молча поставила на край стола, повздыхала и тихо удалилась. Наконец-то наступило самое плодотворное время для работы.
Турецкий углубился в чтение следственных документов и, лишь перевернув последний лист, взглянул на часы: почти два часа ночи. Ничего себе! Зато и общая картина приобрела более-менее четкие очертания. Теперь уже можно всерьез думать, анализировать, планировать следственные действия, наконец, составить ряд постановлений, и прежде всего – постановление о соединении всех этих следственно-уголовных дел в одном производстве.
Составить?… Но это уж дудки! Вот вызовет Костя на завтра… нет, уже на сегодня нашу дорогую Лилечку Федотову, которой самое время делом заняться, а не пудрить мозги генералу, и пусть она и займется этой самой писаниной… Правда, от долгой писанины, говорят, у людей зады расползаются, но Лиле это, кажется, пока не грозит.
Смотри– ка, уж два часа почти, о чем ты думаешь, Турецкий?! Кончать пора, а то глюки появятся. Александр Борисович собрал папки с документами, сложил их стопкой -дела были еще тощими. Но тома эти обязательно распухнут, потолстеют, получат порядковую нумерацию… Батюшки! Сколько еще предстоит-то!
Он запер документы в сейф и… задумался. А какой смысл, собственно, ехать домой? Поспать два-три часа и обратно? Отдохнуть можно, вообще-то говоря, и здесь: в шкафу, где вешалка, до сих пор сохранилась старенькая раскладушка, к которой Турецкий относился бережно и, как талисман, перевозил с собой, меняя кабинеты. Можно также взять ключи от Костиной приемной, где для посетителей был поставлен диванчик. Коротковат, правда, но можно пару стульев подставить в ноги. Так за чем же дело?
Нет, надо ехать, решил окончательно. Переодеться, побриться. Под душем постоять. Вообще, каждое новое дело требует и особого подхода, свежего взгляда, в конце концов, даже свежей рубашки.
«Еду», – сказал он сам себе, еще не предчувствуя, что готовит ему судьба. А впрочем, останься он – что бы изменилось?…
– Хорошая машина, умная. – Турецкий погладил свою красную «семерку» по приборному щитку, будто лошадь по холке. – Сразу завелась, без капризов, молодец…
Машину эту, как уже было сказано, он получил в качестве награды и презента лично от директора охранно-розыскной фирмы «Глория» Дениса Грязнова, сменившего на этом посту своего дядюшку Славу. Подарок пришелся очень кстати, поскольку предыдущий «конь» Турецкого, как, впрочем, и остальные предыдущие, коим имя табун, покинули белый свет не по своей воле, а исключительно с помощью бандитов, угонщиков и «протчей сволочи», как обозначал некую публику, охотно переквалифицирующуюся в уголовников, Петр Великий. И еще она оказалась тем более кстати, что на ней же Денисовы умельцы смонтировали для Турецкого массу необходимых в его профессии вещей. Оч-чень хороший движок, надежную сигнализацию и другие «мелочи», вплоть до мини-бара, что размещался в середине спинки заднего сиденья. Игрушечка, а не машина. Турецкий оставлял ее возле дома, не боясь осторожных автоворов: чтобы проникнуть в машину, им пришлось бы разбивать стекла и при этом вздрагивать от рева сигнальной сирены.
Разбудив дремлющего охранника, Александр Борисович подождал, пока тот включит мотор чугунных ворот, и выехал на Большую Дмитровку. Движения уже, естественно, не было. В этот мертвый час столица крепко спала и ехать было одно сплошное удовольствие. Когда он выехал на Пушкинскую площадь, чтобы дальше, бульварами, катить на свою одинокую Фрунзенскую набережную, внезапно ожила трубка сотового телефона, лежащая в бардачке машины. Турецкий просто поверить не мог, решил, что ослышался, может, это в багажнике что-то забренчало? И в голову не могло прийти, что кто-то посреди ночи пожелает вдруг поговорить с ним. Но сигнал повторился. Потом – еще и еще раз. Чудеса в решете!…
Турецкий пожал плечами, открыл бардачок и достал трубку. Уже поднося к уху, услышал бодрый, хотя и с заметной хрипотцой, низкий голос:
– Доброй ночи, Александр Борисович!
– Здравствуйте. – Турецкий и не старался скрыть удивления. – Простите, с кем имею честь? «Славка, что ли, расшалился? Нет, голос явно не его…»
– Мы с вами определенно знаем друг друга, хотя лично не знакомились. Но это дело, как говорят умные люди, легко поправимое, было б желание.
– И тем не менее?
– Скажу без затей: пока действительно не имеет значения.
– Нет уж, простите, я так не привык. Мало того что я вас не вижу. Вы ж меня зовете по имени-отчеству, а мне предоставляете право беседовать даже не с тенью, а, так сказать, с пустотой?
– Хорошо сказано! – Голос зарокотал бархатистым смешком. – Ну тогда называйте меня… скажем, Никитой Сергеевичем.
– Ба! Неужто сам Хрущев?!
– А вы – шутник, Александр Борисович. – В голосе звякнули металлические интонации.
– Есть маленько, уж не обессудьте. Кстати, это ведь все-таки вы изволите тревожить мой сон посреди ночи, а вовсе не я нарушаю ваш вечный покой, дорогой наш Никита Сергеевич. Не так ли?
– Я оценил ваш юмор, – прозвучал ответ после короткой, почти незаметной паузы, которую вполне можно было бы принять и за легкую растерянность: видать, не привык собеседник к подобной вольности. – Но, насколько мне известно, вы совсем не спите, а только собираетесь это сделать, поскольку едете определенно в сторону дома. Верно?
«Кто? Кто?» – бился вопрос. Голос точно незнаком. Слишком характерные интонации, которые, как правило, запоминаются. Так говорят, расслабившись в веселых компаниях, крупные военачальники, министры прежней закалки, вообще немолодые люди, давно обладающие большой властью… Бывшие чекисты?… Тоже не исключено…
– Послушайте, уважаемый… ну хорошо, пусть будет Никита Сергеевич… или, возможно, для конспирации вы назвались наоборот, тогда, значит Сергей Никитович?… Что вам, в самом деле, от меня нужно? Да, вы угадали, я еду в машине домой. «Хвоста» за собой не наблюдаю. Впрочем, при сегодняшних успехах в области слежения, надо понимать, это – семечки? Так вот, я хотел бы знать: мне надо остановиться и завершить разговор с вами? Чтобы ненароком от изумления не упустить руль и не стать жертвой ДТП? Или же продолжать движение, на всякий случай поглядывая на трассу, и не особо вникать в суть, развлекая себя телефонной болтовней?
– Нет, тормозить не стоит, оглядываться – тоже, никто вас не ведет…
«Ага! Прорвался-таки… Уши не спрячешь. Свой брат, из инстанции…»
– Ничего такого, что могло бы вас выбить из равновесия, – продолжал собеседник, – я не сообщу, но… за дорогой все-таки следите. Вон там, впереди, за памятником Тимирязеву – видите? – по Большой Никитской в сторону Садового несутся три иномарки. И похоже, правила движения им неведомы. Тормозните на всякий случай. Наверняка «братки» торопятся на какую-нибудь свою «разборку»…
– Значит, утром будем очередные трупы считать, – беспечно заметил Турецкий.
– Это ужасно… – мрачно изрек собеседник. – Не страна, а какая-то скотобойня…
Турецкий теперь не удивился, когда прямо перед его носом на красный свет, будто огромные крысы, едва слышно шурша, пронеслись три длинных, приземистых автомобиля.
– Премного благодарен, Сергей Никитович, – сказал он, и собеседник его не поправил. Значит, ни то ни другое, и тому абсолютно все равно, поскольку истинным именем называться он не собирался. – Ловко! Как же это вам удается за всем уследить! Искренне завидую, просто диво дивное… А вы часом не со спутника?
– Ну что ж, – собеседник был заметно польщен, – тут вы, можно сказать, прямо в десятку. Гляжу на вас через спутник. Ну а связь осуществляем… У вас же сотовый. Какая тут тайна!
– Однако я помню, что никому не давал своего номера. Да и машина у меня обычно заперта. И под охраной.
– Александр Борисович, мы же взрослые люди! Это ведь загадки для пионеров…
«Уже немолод, поскольку помнит. Даже я бы так не сказал…»
– Ну а вы… вы теперь можете прибавить скорость – впереди все пока свободно, аж до Пречистенских ворот.
«А вот топография у него новая… Я бы сказал: до Кропоткинской…»
– Благодарю. Вы позволите еще вопрос, Сергей Никитович?
– Да-да, разумеется, – терпеливо ответил странный собеседник.
– Я все как-то не могу усечь, какая нужда заставила вас позвонить мне в машину в середине ночи. Другого времени не было? Или так оказался живуч сталинский синдром – посреди ночи интересоваться мнением народа? Весь вечер я провел в рабочем кабинете. Могли бы позвонить и туда, так я понимаю? Вам, должно быть, все уже известно? Так вот вопрос: неужели вы ждали этот момент, чтобы позаботиться обо мне и помочь избежать неприятностей от встречи с «братками»? Да, впрочем, вряд ли я им нужен.
– Насчет последнего, – собеседник сдержанно хмыкнул, – сильно сомневаюсь. Просто они не знали, кто едет в красном «жигуленке», а то не преминули бы, даже просто из озорства, «замочить» известного «важняка». Такие, как вы, им чрезвычайно опасны, поскольку не любите компромиссов. А живы вы и можете гордиться здоровьем, развлекаться в женском обществе, без всякой опаски навещать свою семью, отдыхающую в закрытом для посторонних санатории где-нибудь в домодедовской глубинке, по той простой причине, что нужны… да нет, просто необходимы – не сочтите за лесть – не только своему не всегда законопослушному начальству, а собственно государству, России. Понимаете?
– Вы говорите с таким внутренним убеждением, что я с неподдельным интересом и даже отчасти изумлением наблюдаю, как расту над собой. Но кто в данный момент, позволительно спросить, представляет наше государство? Надо полагать, вы?
– И я тоже. Но не будем отвлекаться. Вы задали не один, а несколько вопросов, каждый из которых должен иметь ответ. Если не возражаете?
– Да, разумеется! – Турецкого начала забавлять некая церемонность этой странной, мягко говоря, беседы посреди ночи и посреди ночной Москвы.
– Итак, вас интересует причина позднего – или слишком раннего, как пожелаете, – звонка. Причина – вы сами. Если бы вы ознакомились с предоставленными вам материалами днем, чего быть, естественно, не могло, я бы побеспокоил вас раньше. Но вы закончили работу менее часа назад. Впечатления свежие, версии, до коих вы великий мастер, не отработаны. Значит, у нас есть возможность обменяться мнениями, подумать о дальнейшем, может быть, даже – чем черт не шутит? – предостеречься от необдуманных шагов.
– Вы хорошо информированы.
– Да. Второй ваш вопрос: почему в машину, а не в кабинет? Знаете, Александр Борисович, тут расчет на обычную психологию. Ну, представьте себе. Вы закончили чтение, и вдруг вам звонит некто таинственный и начинает нести всякую ахинею по поводу того, как бы вас перекупить. Я нарочно огрубляю ситуацию. Ни о какой вербовке речи не идет. В нашем случае – это скорее выяснение позиций, точек зрения, убеждений, если хотите. Но никакого давления. Итак, еще не разобравшись в сути проблемы, но будучи человеком кристальной честности… не перебивайте, пожалуйста. – Он, вероятно, услышал, учуял, что Турецкий едва удержался от иронической реплики. – Так вот, как бы вы поступили? Да просто бросили бы трубку. Будь вы предусмотрительнее, уже давно бы обеспечили себя записывающей приставкой к телефонному аппарату. Кстати, очень советую, полезная штука, а главное, кушать не просит, ха-ха… Но у вас ее нет. Значит, мой звонок был бы впустую. А теперь наш вариант. Мы еще толком ничем не обменялись…
«Горбачевская интонация… Нам тут подбрасывают… Мы тут обменялись… Знакомо».
– …а разговариваем спокойно, и, чувствую, у вас нет желания немедленно прервать беседу даже по причине элементарного любопытства. К примеру, вы можете слушать и старательно вычислять меня. Или ждать, когда же я подойду к главному. И не проколюсь ли я в какой-нибудь реплике, так?
– Верно, – рассмеялся Турецкий.
– Ну вот видите? – был доволен и собеседник. – Но, если вы по-прежнему не против, продолжим?
– Слушаю вас внимательно.
«Очень любопытный психолог. Может быть и велеречивым, и в жесткости не откажешь…»
– Ну а о «братках» я вам уже сказал.
«И забывчивостью не страдает. Я уже забыл, о чем говорил, а он помнит. Занимается проблемами, связанными с анализом?…»
– Перейдем наконец к главному. Итак, вы ознакомились с материалами об этих совершенно бессмысленных и безмотивных, на мой взгляд, идиотских убийствах. Ваше мнение?
– Хороший вопрос. Я бы, пожалуй, и сам не отказался получить на него немедленный ответ.
– Вы считаете логичным соединить эти дела в одном производстве?
– С тем чтобы одним махом и прекратить? Это вас интересует?
– Ну вы-то не прекратите. Вы ж не Долгачев и некоторым командам сверху предпочитаете не подчиняться. Это известно. Не стоит ловить на мякине.
– Понял вас. Значит, мой таинственный собеседник – воробей стреляный?
– Да уж есть маленько, – не без кокетства подтвердил собеседник и заурчал в коротком смешке.
– А когда, если не секрет? В девяносто первом или в девяносто третьем?
Возникла короткая пауза.
– Хитрый вы, Александр Борисович. Неужели вы думаете, что, кроме Москвы, а точнее, Красной площади и Краснопресненской набережной, у нас не было и нет других, еще более горячих точек?
– Логично. Но вы, Сергей Никитович, – да? – вы, по-моему, все-таки из тех лет.
– Как и вы. Только давайте не будем ворошить старое и выяснять, с какой стороны баррикады было жарче. Мне ж известно, где вы тогда находились.
– А вы?
– Не поймаете. Неподалеку от вас… Итак, Александр Борисович, вы назначены руководителем следственно-оперативной группы.
– Верная информация. Сегодня вечером назначен. И полагаю, не для того, чтобы, как вы заметили, прекратить дела об убийствах ни в чем не повинных людей.
– Ну а кто в этом сомневается? Преступники должны быть наказаны в обязательном порядке. Иначе, что ж это за закон, что за государство!
– Я рад, что вы со мной согласны. Но в чем тогда, позвольте полюбопытствовать, причина вашей заинтересованности?
– В том, чтобы как можно скорее восторжествовал закон. Я уже сказал. И в этом мы готовы вам помочь?
– То есть? Как мне вас понимать?
– Да буквально. Облегчим вашу задачу. Найдем вам убийц. А чтоб меньше было с ними хлопот, можем представить уже в готовом виде. Даже тепленькими. Со всеми доказательствами и уликами. Устроит?
– Вы понимаете, Сергей Никитович, что предлагаете мне?
– Разумеется, Александр Борисович. Прежде чем позвонить вам, я долго вас изучал, многое знаю и считаю, что с вами нужно говорить начистоту, в открытую, либо вообще не строить иллюзий.
– Значит, вы готовы представить мне собственно исполнителей, киллеров, и желательно в виде трупов, чтобы увести из-под удара заказчиков. Я правильно понял?
– Во-первых, я не уверен, что заказчиков несколько. А наказание должно быть неотвратимо и последовать несомненно. Может быть, не сейчас. Но это другой разговор. А во-вторых, чести это дело, я имею в виду – соединенное, не принесет. И славы – тоже. Разве что одни, как говорят в Одессе, сплошные неприятности. Зачем они вам?
– Если только мне – куда ни шло, – задумчиво сказал Турецкий. – Обычно в подобных случаях продолжали: и вашим близким.
– Александр Борисович, советую вам с этого моста на Комсомольский уйти направо и – на набережную. Там чисто, а за церковью, где, говорят, Высоцкий венчался, какая-то «разборка». Вам же нужно сегодня обязательно отдохнуть. Послушайтесь совета.
– Спасибо. Интересно это у вас получается. А что, у нашей доблестной милиции система, подобная вашей, конечно, отсутствует?
– Увы, – вздохнул собеседник, – это слишком дорогое удовольствие. В будущем – почему же?
– Но вам-то по плечу.
– Все на свете кому-то по плечу, а кому-то по херу. Слышали такой старый анекдот? Так вот и у нас. Я вам задал вопрос, Александр Борисович. И вовсе не намерен торопить с ответом, лезть с ножом к горлу. Могу лишь повторить: мы заинтересованы покончить с преступностью. Остановить творящийся беспредел. И будем этого добиваться. Возможно, даже любыми средствами.
– Ох, нехорошие ассоциации возникают… Ладно, Сергей Никитович, я подумаю над вашим предложением.
– Большего и не требуется. Подумайте.
– Куда прикажете сообщить о своем решении? По какому номеру?
– Шутник вы…
– Так у меня ж такой аппарат, что номер высвечивается. Вы разве не знали?
– Не валяйте дурака, – рассмеялся собеседник. – Мой у вас никак не высвечивается. Не та модель. Хорошая, дорогая, согласен. Вы ее в Гармиш-Партенкирхене купили, накануне отъезда из вашего «Пятого левела». Видите, сколько я о вас знаю?
– Но таким образом вы даете мне возможность вычислить вас. Не очень многие знают, где я был и чем занимался.
– А на кой черт вам заниматься таким пустым делом? Ну предположим, вычислите. А что дальше? Обвините в том, что я вам свою помощь предложил? Или что ее форма вас не устраивает? Так это дело вкуса. Кто любит арбуз, а кто, говорят, свиной хрящик. Так-то, любезный Александр Борисович… Ну вот, кажется, уже и ваш дом близок. Значит, думайте. Да, чуть не забыл. Если достигнем консенсуса, я готов поменяться с вами нашими телефонными аппаратами. Вот тогда уж точно будет и номер высвечиваться, и многое другое.
– Заманчиво, – сказал Турецкий, заезжая во двор, на стоянку. – Значит, есть такие, на которых все высвечивается?
– Есть. Не ломайте голову и спите спокойно. Вам, во всяком случае, ничто не грозит. И вашим близким – тоже, – он засмеялся. – Мы, Александр Борисович, умеем ценить умных и знающих людей.
– Да кто же наконец эти – мы? Новый Союз меча и орала, что ли?
– Мы, Александр Борисович, – сухо ответил таинственный некто, – это значит не я, не он, не кто-то третий. Мы, понимаете? И этим все сказано.
В трубке прозвучали сигналы отключения.
Турецкий вышел из машины, закрыл дверцу, вякнул сигнализацией и глубоко вздохнул, оглядывая не такого уж верного, оказывается, коня.
– Эх ты, а я надеялся… – И пошел, не оглядываясь.
И уже у самого парадного ему вдруг почудилось, что машина его наконец переварила сказанное и соизволила ответить:
– А чего ты хотел? На всякого умельца всегда найдется другой умелец!…
– Ты это серьезно? – Турецкий даже обернулся.
– А то, – ответила машина и лукаво подмигнула левым подфарником.
«Бред», – понял Турецкий и подумал, что надо будет «жигуленка», благо Дениска вернулся из командировки, затащить к его ребятам, чтоб все внимательно просмотрели и очистили от ракушек.
Посмотрел на часы: три без двадцати. Полчаса ехал по пустому городу? Не долго ли? Ах, ну да, еще ведь и душеспасительную беседу вел… Значит, связи нет, а о его решении они уже завтра смогут судить по его действиям. Интересная игра намечается…
