Книга: Госпожа Сумасбродка
Назад: Глава седьмая ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Дальше: Глава девятая АДВОКАТ И ДРУГИЕ...

Глава восьмая
ОХМУРЕЖ

Алена была не то что раздосадована звонком адвоката, кажется, слишком уж возомнившего о себе. Она с возрастающим нетерпением ожидала звонка Евгения, словно провалившегося под землю. А он ей нужен был позарез.
Что же касается этого настырного Гордеева, то Алена не строила в отношении его каких-то иллюзий. Папуля назвал его фамилию и добавил, что при определенных усилиях этого адвокатишку вполне можно заставить проделать черновую работу. Он – настырный, бивший следак, со связями, сам не дурак. И если Алена, учитывая все эти факторы, и со своей стороны обаяет его, можно будет рассчитывать на определенный успех.
Алене не впервой было включать в действие свои чары, и по глазам Гордеева она ясно видела, что произвела на него сильное впечатление. Еще парочка отработанных манков – и вот он, парниша, у ног. Ах, как он не спускал глаз с ее косы! Как глядел на ее фигуру, особенно ноги, когда она впереди него входила в ресторанчик, а после шла к машине! Она всей кожей чувствовала, как от него исходили мощные флюиды желания немедленно схватить ее, разорвать на ней легкую, насквозь просвеченную солнцем одежду. Ну, в общем, чего от нее всегда хотят мужики, она превосходно знала, и в другом месте и при иных обстоятельствах, возможно, даже не стала бы и сопротивляться – Гордеев ей понравился, крепкий парниша, видать, неутомимый, но сейчас было не до него. Однако днем, буквально ощущая на себе давление его взгляда, она, полуоборачиваясь к нему, загадочно улыбалась, как бы предупреждая на всякий случай о возможной опасности. Какой? А пусть сам догадывается! И тягомотину, которую он сейчас пытался развить, она не восприняла как его желание в конце концов, не теряя своего лица, отказаться от дела. Да нет, будет он работать, никуда не денется. А вот его стремление уже сегодня, в первый же день знакомства, юркнуть к ней в постель – это ей не понравилось. Мужик должен уметь терпеть, дожидаться разрешения, искать возможности получить его. Хотя – вернулась она к первоначальной мысли – очень возможно, что не сегодня, нет, но, скажем, завтра она бы не отказала себе в удовольствии быть слегка растерзанной этим «Юрочкой». А лихо она его охладила! Так-то, дружок, не бери себе в голову раньше времени то, что не для тебя приготовлено...
А тот, для кого было приготовлено буквально все, не звонил. Хотя уже давно должен был это сделать. Прошло несколько дней с его приезда, он, как стало известно Алене, успел повстречаться с вдовой Вадима, был в управлении у Машкова, но на этом все сведения о местах пребывания Евгения Осетрова и заканчивались. И это было непонятно Алене. А то, чего она не понимала, ее беспокоило.
И еще, ей просто необходимо было, чтобы первым позвонил и приехал он. Ей было что сказать ему, как отшлепать этого «шалуна», чтобы затем, естественно, простить и привязать к себе еще крепче.
Может, поэтому она и была так нелюбезна с Гордеевым. Тот своей настырностью просто занимал телефон. Женя мог звонить, но, услыхав короткие гудки «занято», передумать. У него есть этакая тупая, с ее точки зрения, решительность в характере. И вот теперь она должна сыграть обиду, хотя ничего даже близкого к огорчению не испытывала, а он просто обязан просить у нее прощения. Смешно? Однако ничего не поделаешь, этих кобелей надо учить...
Алена накануне посетила Татьяну, у которой, как обычно, застала почему-то постоянно косую в последнее время Ирку. Эта последняя была в полуразобранном состоянии и при необходимости могла проделать буквально все, о чем бы ее попросили. Но не было пока повода, не было и нужного объекта, и потому великолепные Иркины таланты оставались без применения. Может, поэтому она и тосковала?
Зато Татьяна цвела. Впервые после похорон Вадима.
Посидели, поболтали, а когда Алена собралась уже уезжать, Танька-стерва в прихожей сунула Алене в сумочку кассетку. Сказала: «Дома погляди. Я смотрела – так смеялась!..»
Загадка разрешилась быстро. С первых же кадров. Ну, Танька, ну, негодяйка! Это ж надо так обставить сеанс! Эта ее банкетка с лебедями оказалась в центре кадра. И потому все подробности свидания Евгения с Татьяной производили потрясающее впечатление. В какие-то моменты Алена даже забывала, что смотрит запись, ей казалось, будто она тайно подглядывает в щелочку за чем-то чрезвычайно неприличным, непристойным, но... чертовски притягательным. Как в детстве, когда генералу с его предельной бесцеремонностью даже и в голову не приходило, что десятилетняя девочка может все видеть и понимать. А отчаянные стоны и всхлипы Регины, похожее на конский храп громкое дыхание папули и мерзкий скрип диванных пружин открывали ей страшноватый, но странно захватывающий, тайный мир взрослых. Это позже их ночные игрища станут ей не только безразличны, но и противны. За редким, правда, исключением. А все он же – папуля!..
Вот и теперь, глядя на экран видака, Алена вдруг с мазохистски-болезненной страстью увидела себя на месте этой мерзавки Таньки, в ее раскоряченной, вульгарной позе, а затем представила чужие глаза, с холодным ироническим интересом изучающие механизм ее половых сношений, последовательность движений и оценивающие все это по какой-то своей, неизвестной ей, шкале. Алене едва не стало плохо. До омерзения! До ярости!
Она вырубила видак. Потом ушла на кухню, долго курила. Сварила себе крепчайший кофе. Но вместо него выпила сухого вина из запотелого бокала. Чтобы охладить пылающие лоб и щеки.
Странно. С чего бы это она? Прекрасно же знает, как подобные записи делаются. Не надо объяснять и для чего. Как-то не задумывалась прежде Алена над тем, что стало привычной частью ее работы. Одной из частей, где сама она старается не фигурировать. Для этой цели она с успехом использует Татьяну с Иркой. И те не возражают. Во всяком случае, до сих пор не возражали. А чего возражать? Хорошая, высокооплачиваемая профессия. Ну, есть, конечно, некоторые неудобства. Но у них давний и железный договор: друг дружку никогда не подставлять. Дело делом, а жизнь жизнью, это разные вещи.
Немного успокоившись, Алена вернулась к видаку. Поставила рядом чашечку с кофе и включила воспроизведение. И когда прерванное, что называется, «на взлете» действие продолжилось с еще большей активностью обеих сторон, она вдруг успокоилась окончательно. Поняла, что это не Танькина месть ей – а ведь есть за что! – но обыкновенный спектакль, который специально для нее разыгрывала чувственная и похотливая подруга. Не без удовольствия и для себя. Ну а Женя оказался выбранным в качестве действующего персонажа, вполне возможно, по чистой случайности. Под рукой, как говорится, оказался вовремя. А точнее – между ног... которые у Таньки и в самом деле высший класс. Ни один кобелина не устоит.
И вдруг Алена расхохоталась. Она увидела, что Танька, словно стерев с лица выражение безумной страсти, спокойно повернула голову, пристально посмотрела в глазок видеокамеры, скрытый в большой хрустальной люстре, и – подмигнула ей, Алене, зрительнице. Мол, каково? А? То-то!
В тот же миг все действительно стало на свои места. И ни дальнейшее разыгрывание сумасшедших страстей со вскидыванием ног к потолку и с отчаянными всплесками рук, ни ошеломляющие своей неожиданной грубой вульгарностью галопирующие ягодицы вконец ошалевшего партнера – ничто уже больше не задевало и не впечатляло Алену. Ну конечно же, самый что ни на есть идиотский спектакль. И вряд ли Танька хотела разозлить ее. Странно, что она Ирку еще не подключила к общему действу, для большей полноты, разнообразия и яркости картины.
Алена продолжала теперь уже холодно, с какой-то даже анатомической заинтересованностью изучать характер действий партнеров. Женя, кстати, ничего нового ей не открыл. Вопрос в другом – когда была сделана эта запись? Алена остановила движение пленки, вгляделась в цифирки в левом нижнем углу кадра и снова запустила пленку. Все ясно, в день возвращения из командировки. Это значит, она с ходу дала ему отлуп и тогда этот сукин сын кинулся к Таньке. Ну а та не растерялась. У нее и в самом деле после смерти Рогожина будто что-то внутри сломалось. Неужели залетела девка? Втюхалась в того слабака? Смотри ж ты! Возможно, она даже подозревает, что Вадимова смерть случилась не без участия и ее, Алены? Вот глупость! Ну тогда и этот шаг ее с видеозаписью в общем понятен: ты, мол, моего, а я за это твоего. Квиты. Нет, вряд ли, Танька не такая дура...
И еще она подумала, стоят ли устраивать Евгению второй спектакль, с отлучением, а затем новым приручением и временным прощением? Ну, видеозапись может сыграть в этом деле только отрицательную роль – мужик растеряется, потом разозлится и окончательно сорвется с поводка: действительно, а на кой черт ему такие игры, где его записывают? К тому же и сама пленка не может стать каким-нибудь компрометирующим свидетельством. На кого этот компромат? Да в первую очередь на ту же Таньку. Вот, скажут, блядь! И как с ней порядочные люди дела имеют? И – хана. Печать, крест. Хотя уже давно ничто и ни для кого – из тех, кому это требуется знать, – не является секретом. Ну а для Женьки, холостого мужика, такое кино, наоборот, оно ему еще и популярности в определенных кругах добавит. Так что спрячем-ка мы эту пленочку подальше. Выкидывать там или стирать не стоит, пусть полежит. Не пригодится – и не надо, тем лучше. А вдруг когда-нибудь...
Алена задумалась. Мысль была интересной. Хотелось бы, к примеру, ей, ну, скажем, Жениной невесте, вдруг узнать об этой пленочке и, более того, тайно от всех посмотреть ее? Что бы она тогда почувствовала? Ну ревность, само собой. Однако не такую, чтоб все немедленно разорвать и бросить. А потом все-таки дата съемки снимает любую остроту информации: да мало ли что когда-то было! Вот ведь и ты, дорогая, совсем, оказывается, не девушка, ну и что? Давай-ка лучше посмотрим теперь вместе и попробуем сделать получше! И это будет самое верное решение. За подобный шаг лично она, Алена, немедленно бы все ему простила...
Но намекнуть на некоторую непорядочность его поведения все равно придется, уж от этого никак не уйти. А он пусть сам догадывается, за что впал в немилость. И старается делом доказать свою преданность.
Целую программу разработала Алена для окончательного и безоговорочного приручения Евгения Осетрова. А он все не звонил. Его за подобные штучки можно было бы даже возненавидеть! И Алена, за редким исключением, вот как сегодня, в связи с посещением юридической консультации, старалась не отходить от своего домашнего телефона, по которому обычно звонил Евгений, а он словно забыл о ней. И притихшая было злость на него постепенно разгоралась с новой силой...

 

Осетрову не надо было делать вид, что он сильно занят, ему и в самом деле пришлось по уши зарыться в документы, с которыми работал Рогожин. Генерал лично вручил ему папку с оперативными разработками и предложил подумать, кто бы мог продолжить начатое расследование. И вот теперь, прочитав материалы, Евгений подумал, что, наверное, самое правильное – это оставить дело для дальнейшей разработки и документирования в своем управлении, поручив его кому-то из своих. Очень не нравились Осетрову те утечки, о которых несколько вскользь говорил Васнецов. По его мнению, а оно, разумеется, взято не с потолка и основано на каких-то пока неизвестных Евгению фактах, утечки могли происходить из караваевского отдела. В котором служили и тот же Рогожин, и Олег Машков. И касались они в основном закрытой от посторонних глаз, в том числе от налоговых органов и средств массовой информации, деятельности господина Деревицкого. Который без всяческих издержек, в первую голову моральных, активно расширял свою финансово-промышленную империю, действуя при этом изощренными, иезуитскими методами, а чаще всего с помощью ставших банальными бандитских наездов и разборок.
Вадим, надо отдать ему должное, сумел-таки раскопать документы, касавшиеся незаконной приватизации Деревицким большой части лесоперерабатывающих предприятий Северного региона. И теперь тому нужна была своя власть. Свой губернатор. Своя правоохраняющая его, Деревицкого, система. Свои «силовики». Хозяин-барин набирал себе преторианцев, и надо сказать, не без успеха.
В Сибири ему еще предстояла жестокая борьба. Да хоть с тем же Ароновым, который никогда не уступит Деревицкому своих позиций.
Особенно в горно-добывающей и металлургической областях. Недаром же этот хитрый лис Владимир Яковлевич Аронов постоянно «подкармливает» верных ему губернаторов. Но ведь и Аркадий Семенович Деревицкий тоже парень не промах: ты под себя «верхнюю» власть, а мы будем действовать снизу, через управления ФСБ и МВД, через региональных руководителей налоговой полиции, уже успевших почувствовать, на каких хлебных местах они сидят, и теперь рвущихся к полноте своей возможной власти. Оттого так и ценна информация о каждом не то что шаге олигарха, но еще больше – о его планах и приготовлениях, о только еще возможных шагах. Словом, типичная негромкая, но ожесточенная война за региональные пока престолы, которые в конечном счете должны привести к одному – главному. Назовем его кремлевским. В сущности, ведь все их телодвижения продиктованы единственной целью: подчинить себе президента. Его аппарат, который тот начинает менять с непредсказуемой последовательностью. Его ближайшее окружение – бывших соратников, советников, помощников, для которых уже зажигаются невидимые пока остальным маяки. Все это – сложная и опасная политическая игра: где бескровная, а где и очень даже кровавая. И питает эту далеко не всем видимую войну – информация. Обязательно достоверная. То есть такая, которую могут добыть лишь те, кто умеет ее добывать, профи. Вот, значит, за ними и охота.
Но ведь помимо достоверной бывает информация и другого рода. Иной раз не совсем опытному человеку она представляется абсолютно правдивой, что называется, из первых и весьма надежных рук. Однако на самом деле – это ловко состряпанная деза – дезинформация, где бывают достоверными один-два не самых значительных факта, на которые, как правило, и обращается внимание покупателя дезы. А все остальное может послужить поводом для великолепной провокации, ловкой подставки, подножки совсем и не на скользком месте. Иначе говоря, именно там и тогда, когда твой противник этого меньше всего ожидает. И распознать дезу, отличить ее от подлинной информации могут разве что специально натасканные на это дело кадры. К великому сожалению, именно этими кадрами, то есть выходцами из спецслужб, и заполнены собственные спецслужбы и Деревицкого, и Аронова, и других деятелей, может, поменьше пока рангом, но с не менее грозными акульими запросами.
Не тут ли и загадка самоубийства Рогожина? А если его купили, а он возьми, да и подсунь дезу? Или, наоборот, выдал такую фактуру, за которую его попросту приговорили. Ну а как это исполняется, тот же Сигизмунд Тоевич объяснил с безыскусной простотой.
Но в любом случае – это теперь прямо-таки нутром чуял Евгений – здесь не может не быть замешанной Алена с ее чрезмерно щедрыми и гостеприимными подружками.
Однако никаких реальных подходов к Елене Георгиевне Воеводиной, кроме единственного и самого примитивного, у Осетрова не было. Ни связи, ни родня, ни место работы – ничего не известно. Устраивать слежку? Довольно дорогое и к тому же неблагодарное занятие. А потом, с какой стати? Есть у него реальные факты для подозрений? Нет. Значит, за этакую неавторизованную активность – термин, пришедший еще из КГБ, – можно крепко по ручонкам схлопотать. Да и не в этом даже дело, было бы за что.
Так что же остается в таком случае? Положиться на удачу? И продолжать в том же духе? Время от времени разыгрывая из себя полового гиганта с пустоватой башкой, который поставил перед собой вполне даже заманчивую цель – перетрахать всех подружек. А что, может быть. Если при этом постоянно делать довольный вид и стараться гасить вспыхивающую ревность – опять-таки если таковая в самом деле имеет место быть – с помощью все того же, старого и хорошо проверенного способа. Ну-ка, что вы, дамочки, на это скажете?..
Евгений выдержал заказанные себе три дня и теперь мог с чистой совестью, ничуть не кривя душой, и позвонить, и поинтересоваться здоровьем и дальнейшими планами, и даже не обидеться на возможный отказ, а правильно понять женскую обиду. Но главное – отныне держать ухо востро. Жаль, что придется, видимо, немножко разочаровать кое-кого в своей осведомленности, но что поделаешь! Ведь за длинный язык убивали, известно, во все времена. И нынешнее не составляет исключения. А Женя это как-то неожиданно для самого себя, понимаешь, сообразил. После смерти Вадима. Какие основания? Так, мама родная, другой причины просто и быть не может! И дураку ясно...
А вот что ясно дураку – в этом и заключается задача, которую должны будут решить для себя Алена и ее подруги. Если Евгений думает в правильном направлении.
Выходит, пора от теории поворачиваться к практике.
Осетров поглядел на часы – восьмой вечера. Для трудящегося чекиста самый раз. Еще полчасика, и можно прятать бумажки в сейф. До утра. И как раз то время, когда у освобождающегося от трудов праведных появляется наконец возможность пофантазировать насчет вечерней программы.
Он набрал номер Алены.
Трубку взяли слишком быстро, даже второй гудок еще не успел обозначиться. Ага, есть напряг! Но голос, произнесший бархатное «алло», был тягучий, словно спросонья. Нет, девушка, не та у вас реакция. Не надо было хватать трубочку-то. Следовало проснуться, потом понять, что звонит телефон, потом встать, подойти, снять трубку, зевнуть и только потом поинтересоваться, кто это нарушил не такой уж и поздний покой. Тогда бы Евгений, пожалуй, еще поверил, что его не ждали.
Не ждали, видите ли! А он пришел. Бывший революционер, понимаешь. А тут куча родственников, дети... «Не ждали...» Репин!
Ну вот, настала и его очередь всласть зевнуть. Что он и сделал. Прямо в трубку. А затем только спросил:
– Ты что, спала, девушка? – И тон такой, будто час назад расстались.
– С чего ты взял? – удивилась она.
– А мне показалось... А-а, понял... – Женя деликатно поспешил на выручку: – Дело в том, что я уже набрал твой номер, а он не ответил. Я подумал – ошибся, и набрал еще раз.
– Ах, так вот кто звонил? А я на кухне была. Кофе варила. Слышу – звонок. Пока то да се, замолк. И снова. А ты куда пропал?
Завралась девушка. Ну что ж, так тебе и надо.
– Разве? Значит, я в первый раз правильно попал?.. Ладно, пустяки. А ты соскучилась? Приятно слышать. Дела, Аленка. Загрузили по самую маковку. Дышать некогда было.
– А вот и врешь.
– Я-а-а? Тебе-э-э? Да ни в жисть. Но все равно готов, если захочешь, принести личные извинения. При одном условии...
– Господи! Нахал! Он еще и условия ставит! Видала я таких!
– При непременном условии, что ты не будешь сердиться. Хотя я подозреваю, что, когда ты сердишься, у тебя больше темперамента. А это – далеко не последнее дело.
– Хочешь проверить?
– Я бы не прочь. А вы, мадам?
– Ладно, черт с тобой, все равно горбатого только могила исправит. Разрешаю приехать, а дальше – посмотрим.
– Обещаю не разочаровать.
– Я знаю.
– Ох, Алена, и все-то ты знаешь... – вздохнул тяжко Евгений. – Не скучно так жить?
– Не говори глупостей. И пошлостей. Прежде я за тобой подобного не замечала. Пить будешь?
– Ну не так чтоб очень. Просто устал. А к чему вопрос?
– А чтобы знать – это у тебя от скуки или ты собираешься здесь переночевать? Девчонки звонили. Приглашать или ну их?
– По мне, так ну их.
– Ну понятно. Ладно, на сегодня, так и быть, дам отлуп. Жду.
Вроде бы пустой разговор, а информация есть. Наверняка Алене уже доложили про парчовую банкетку с лебедями в изголовье. Очень хорошо. Отсюда, возможно, и тон такой – ирония, подковырки, обещание врезать по макушке. Или по горбу. Что одно и то же. В принципе. Но она ждет, потому что ей очень надо. Нет, скорее всего, не постельных упражнений, хотя, может быть, и этого тоже. Ее сейчас больше всего интересует: куда пропал Осетров? Почему не перезвонил еще в тот день, когда вернулся из командировки? Могла бы и обидеться. Но – не стала. Или отложила свои обиды на более позднее время.
Итак, теперь самое главное – не разочаровать ее. Быть в меру болтливым, но не откровенным. И посмотрим, чего она добивается...

 

Алена была в меру приветлива, как всегда эротична и обаятельна. Ужин накрыла на кухне, чтобы потом перенести в комнату только то, что способствует поднятию тонуса. Предложила Евгению принять душ, поскольку на улице жарко, а он еще заезжал на бензоколонку и от него пованивало бензином. Женя быстренько ополоснулся и вышел из ванной налегке, то есть обвязал вокруг бедер широкое полотенце да надел шлепанцы. Она не возражала против подобных его вольностей. Все равно ведь не пройдет и получаса, как она и сама будет просто вынуждена избавиться от лишней одежды. Так было не раз и постепенно входило в добрую традицию. Не говоря уже о привычках.
За ужином дочти без всякого интереса спросила о поездке в Сибирь, о делах, о том, что говорят в Управлении по поводу идиотической ситуации с Рогожиным. Евгений вяло отвечал, не вдаваясь в подробности, но четко фиксируя в голове форму и тональность задаваемых вопросов. Пока не выходило за рамки обычной болтовни. Потом, рассказывая о ситуации в Сибири, Женя вскользь намекнул на некоторые обстоятельства, связанные с Деревицким и «войной гигантов», как называют там вышедшую из-под ковра схватку олигархов. Распространяться особо не стал, намекнув лишь на значительность ситуации, которая там разворачивается. Поговорили и о том, что Евгению рассказал Олег Машков – о мнении его руководства по поводу трагического события. Алена спросила, не встречался ли Женя с вдовой Вадима, как та себя чувствует. Может, нужна какая помощь? Она определенно знала, что такая встреча у него состоялась. Ну а суть этой встречи ее никак не касалась. Кто мог сказать об этом? Не вопрос. Тот же Машков, которого девушки не могли не знать. Хорошо поставлена информация.
Женя вряд ли смог полностью удовлетворить любопытство Алены. Он ограничился собственными соболезнованиями и сведениями о проведенных в квартире и на даче обысках. И про пять тысяч баксов, о которых ему якобы говорил лично Вадим, тоже сказал. Если Вадим уже информировал Алену или кого-то из ее подруг, он наверняка не забыл и про эти злосчастные баксы в цветочном горшке. Правдивая деталь, и она сразу снимает подозрения в том, что Женя темнит.
Алена слушала, кивала. И делала вид, что это ей не так уж и интересно. Разве что разговор, как говорится, поддержать. Она почему-то все пристальнее рассматривала накачанный Женин торс. Изредка чему-то улыбалась. Намек был куда как понятен. И Евгений завершил ужин, чтобы перейти в комнаты, где и широкий диван, и сексуальное лежбище в спальне, и много иных притягательных вещей.
И в самом деле, едва покинули кухню, как все разговоры прекратились. Они кинулись друг к другу, словно оголодавшие, и до полной темноты занимались исключительно одним и самым приятным делом.
Где-то далеко за полночь Алена, оторвавшись от Евгения, расслабилась, закурила свою тонюсенькую сигаретку, а потом вдруг рассмеялась. Он увидел ее блестящие во тьме глаза и, обернувшись к прикроватной тумбочке, включил ночничок, сделанный из каких-то зеленоватых полупрозрачных камней. И залюбовался ею. Спросил:
– Интересно, чему ты так красиво радуешься? У нас с тобой получилось что-то новое?
– Когда ты хочешь, ты всякий раз новый. Во всяком случае, для меня. Но вот скажи, какие ощущения ты испытал с Татьяной?
– Ё-моё! Ну и язычки у твоих девушек! А ведь поклялась...
– Да-а? – Алена поднялась на локте, близко разглядывая лицо Жени. – И что ж это была за клятва? Говори, все равно теперь не отстану! – и навалилась ему на грудь.
Видя так близко ее сверкающие зеленоватым блеском глаза, будто у тигрицы или еще какого-то очень хищного зверюги, Евгений и не подумал врать – это же еще один экзамен для дурачка!
– Поклялась, зараза, тебе ни слова не говорить. Думаю, чтоб не расстраивать.
– Значит, вы были уверены, что я должна расстроиться?!
– Ну если она говорит... Да и мне неловко. Жаль, что она тебе это рассказала... Понимаешь, вспышка какая-то. Опять же и... ну, ты ведь знаешь, если она чего захочет, даже фонарный столб не устоит... Да ну тебя, нашла тему... Сама, между прочим, виновата. Я прилетел, рвался к тебе, а ты? Что ты мне сказала?
– Я сказала, чтоб ты обязательно позвонил мне вечером!
– А тон?! Ты про свой тон вспомни!
– Нормальный тон. Деловой. Да и неприятности всякие...
– Но я же ничего этого не знал. А потом все в башке как-то перемешалось. Вот же, черт возьми, надо же такое! Ну а тут как раз и Танька... Ирка на кухне под кайфом была. Слушай, а чего она, на иглу, что ли, подсела? Так надо спасать человека!
– Ох какой заботливый! А что ж ты тогда заодно еще и Ирку там не трахнул? Она бы тебе не отказала! Ну, для полноты картины. Три подружки, так сказать, а?
Ах ты, язва! Ну ладно... Евгений освободился от тяжести ее тела, лежащего поперек его груди, сам приподнялся, погладил Алену по крутому изгибу бедра и произнес лениво, ложась обратно на спину:
– А что, это мысль...
– Ну знаешь! – Алена даже вскочила на колени. – Нет, дорогой, что-то в тебе явно изменилось. Вот за эти две с чем-то недели. Определенно! И не в лучшую сторону!
– Да? Так заметно? – спросил без всякого интереса.
– Раньше я в тебе не замечала этого... цинизма!
– А если б заметила, то что? – усмехнулся он.
– Хрен бы ты когда оказался в этой койке!
Она быстрым движением накинула легкий халатик и выскочила из спальни. Женя остался лежать.
Ах какие мы честные?! Какие противоречивые! Как мы красиво изображаем язвительную женскую ревность! Ничего, перемелется...
Он не дождался возвращения Алены. Поэтому пришлось подняться, искать свое полотенце. Но он передумал. Стащил с кровати простыню и обернулся ею на манер древних греков. Или римлян. И с таким значительным видом проследовал на кухню, где и нашел Алену. Та сидела за столом и курила очередную сигаретку. Глаза ее были красными: то ли долго терла, то ли пускала слезы. Могло быть и то, и другое. Вид ее был печальным и у каждого нормального мужика немедленно вызвал бы прилив глубокой нежности, ласки, жалости к этой одинокой и несчастной красавице. Но дело в том, что Евгений не был нормальным мужиком и заподозрил какой-то явный подвох. Однако виду не подал. Сел напротив. Заметил полупустую кофейную чашку – прямо под носом у Алены. И – если бы кто сказал, ни за что бы не поверил – он своими глазами увидел, как из глаз Алены выкатились две слезинки и дружно капнули в кофе... Вот это номер! Быть того не может! Но он же видел! Капнули. Причем дружно, слабо булькнув при этом.
«Ну, ребята! – воскликнул он мысленно. – Это уже выше моего понимания! Как же это делается в натуре? Киношники говорят, что актрисы обычно что-то такое закапывают себе в глаза. Отчего в нужное время и в нужном количестве из них льются эффектные кинематографические же слезы. Но тут, тут-то какой фокус?! Вот это охмуреж!..»
– Ты грустишь? – спросил он участливо.
– Нет! – вдруг закричала она, растирая тыльной стороной ладони слезы по щекам. – Я злюсь! Потому что люблю тебя... дубину! Дурака! Свинью поросячью!
– Ну ты даешь! – восхитился Женя, чем усилил слезный поток. – Свинских поросят, то есть ну очень грязных внешне, я конечно видел. А вот наоборот – никогда!
– Иди и погляди в зеркало! – взвизгнула Алена и, вскочив, отчего ее веселенький халатик распахнулся напрочь, словно крылья яркой бабочки, отчаянно прильнула к его груди.
«Любовь – это святое...» – запоздало подумал Женя, перенося обмякшее тело любимой, оказывается, женщины обратно на кровать и уже предвкушая продолжение не только забавных сексуальных игр с подлинной мастерицей своего дела, но и новых, совершенно неожиданных для него откровений, над которыми позже придется основательно поломать голову. И что за любовь без взаимности!..
Назад: Глава седьмая ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Дальше: Глава девятая АДВОКАТ И ДРУГИЕ...