Глава двенадцатая
«КАЗАЧКИ» И КУРАТОРЫ
Давно уже не представала Алена перед Федором Даниловичем в образе разъяренной тигрицы.
– Ты же обещал мне, что с прошлым покончено?! – зловещим полушепотом заявила она, в буквальном смысле ворвавшись в квартиру и потребовав, чтобы Регина удалилась на свое место – на кухню.
Мать, естественно, оскорбилась до глубины души столь непочтительным и даже грубым отношением дочери.
Но Попков, догадываясь о причине ярости, тем не менее изобразил полнейшее непонимание.
– Объясни и не кричи, ради бога, – примирительным тоном сказал он, указывая на диван. – Сядь, успокойся и постарайся внятно изложить, что тебе кажется не так. И еще, я ведь не раз говорил тебе, что твое сумасбродство...
– Перестань! – оборвала его приемная дочь. – Папуленька...
Последнее было сказано с таким презрением, что Попков даже поежился. Характерец! Но, может быть, именно за это и любил он Алену. Резкая, иногда слишком прямолинейная, она умела быть и такой ласковой кошечкой, что, случалось, и сам просто таял перед ней, соглашаясь на любые ее просьбы и капризы.
– Ну так я все-таки хочу знать, что вызвало столь бурную реакцию у моей любимой дочурки?
Убийственный ее взгляд был ответом.
– Ты знаешь, где я была недавно? И с кем встречалась?
– Ну откуда же, Алена! Расскажи.
– Мне еще утром позвонил твой бывший майор!
– Ты имеешь в виду полковника? – не удивился Попков. – И что же он хотел от тебя? Ведь мы решили с ним твой вопрос. И он мне дал слово...
– Не знаю, к чему вы пришли, но этот идиот назначил мне встречу в «Балчуге». Ну как обычно. Я звоню – тебя нет!
– Я был занят с утра, но ничего страшного. А что ему надо?
– Ему требуется, чтобы я – ты можешь себе представить? всего-то ничего – влезла в постель к Деревицкому!
– Ну перестань! – нахмурился Попков.
– Не знаю, в прямом или переносном смысле... Думаю, что он имел в виду первое. Всего-то, понимаешь? Вот же блядь! Ну я ему и выдала. Соответственно. И по полной программе.
– В каком смысле?
– А предложила ему пойти... И указала точное направление.
– Ха-ха! – без улыбки изобразил смех Попков. – Это ты умеешь. Этого не отнять, нет... Ну и?
– Что – и? Заявила, что работать с ним больше не желаю. И имею к тому все основания.
– Он, естественно, спросил какие?
– Ага! Оплата не устраивает. Цены растут, коммунальные услуги дорожают, бензин – тоже. Он смотрел на меня как на сумасшедшую. И я постаралась его в этом плане не разочаровать. Сыграла идиотку. Но ты-то, ты, папуленька, твою мать, что мне обещал? Значит, все чистой воды вранье?!
– Нехорошо. Зря он так... Ну ладно, ты только не кричи и не волнуй мать, а я еще раз поговорю с ними. Но я их понимаю, ситуация складывается не самым лучшим образом... А может, тебе лучше уйти от своего банкира? Я бы нашел тебе местечко поспокойнее. Хотя именно там ты на своем месте. И очень мне помогаешь.
– Я устала быть «казачком». Если вдруг что-нибудь всплывет по дурости того же моего куратора, которого ты сам, папуленька, мне в свое время сосватал, я и вздохнуть не успею. С такими, как я, не церемонятся. А Деревицкого ты получше моего знаешь. Зачем мне это все?
– Ладно, не шуми, я поговори. Завтра же и поговорю. Ну, все? Можно маму возвращать из изгнания на кухне? – спросил он с улыбкой.
– Рано... Я, честно говоря, не хотела поднимать эту тему сегодня. Обдумать кое-что хотела, но... Словом, когда мы с ним закончили и я уже отправилась домой, новый звонок. На этот раз Танька. У нее чепэ. Наш адвокат, которого ты мне тоже, кстати, насоветовал, проявил ненужную самостоятельность и отправился – куда б ты думал? – к Машкову...
– А ты что же, не предупредила?
– Да о чем же я должна была предупреждать?! – почти взорвалась Алена. – С этим можно разговаривать, а с этим нельзя? Так, что ли? Я вообще с ним не говорила о Машкове. Он сам на него вышел. И это было естественно, поскольку тот и работал вместе с Рогожиным, и хоронить помогал. Деньги там какие-то еще вдове собирал. А потом, что у тебя есть на этого Машкова? И если есть, то почему я не знаю? Почему у меня по твоей милости глаза завязаны?!
– Повторяю, не шуми, – строго остановил ее Попков. – К сожалению, в отношении Машкова у меня имеются пока только подозрения – и ничего конкретного, Все, что ты сказала, мне также известно. Как и то, что Рогожина он к вам привел по вашей же просьбе. Тогда все было проделано грамотно. И то, что позже уже Рогожин привел за собой Осетрова, – это тоже очень правильно. Однако и в отношении последнего у меня есть кое-какие сомнения. Я не буду их тебе сейчас высказывать. Закончим проверку, тогда... Ты ведь и сама, как я вижу, не сильно уверена в нем? Или не так?
– Он самостоятельнее, чем я думала, – улыбнулась Алена.
– Ну вот и хорошо. У тебя уже исправилось настроение, дорогая девочка. Не волнуйся, все будет в порядке. Так я насчет Осетрова. Помнится, я сам и дал тебе совет привлечь его к обработке нашего адвоката. А сейчас думаю: не ошиблись ли мы в этом вопросе? Слишком, говоришь, самостоятельный? Это для нас нехорошо. Вот в результате и адвокат, кажется, не туда попер. Но мы стараемся его не выпускать из виду... Ну хорошо, это все мои проблема, а при чем тут Машков?
– А при том, что он явился к Таньке... ну, по праву прежнего знакомства, сам понимаешь, и устроил хай по поводу опять-таки адвоката, которой слишком много знает, причем неизвестно из каких источников, а он, Машков, видит в этом прямую опасность для себя. В том смысле, что ему вовсе не нужна слава сводника и так далее.
– Ишь ты, как заговорил! – Попков осуждающе покачал головой. – А что, сколько он у нас получил? Может, пришло время напомнить?
– Спасибо, дорогой, – иронически усмехнулась Алена. – Именно это я и сделала. Но так, чтобы лишь намекнуть, но не унижать товарища. То есть говорила с ним не я, а Танька, я ее научила. А я вообще как бы в стороне. Немного подействовало, но именно немного. Во всяком случае, он перестал права качать... Слушай, а он не мог продать Вадима? Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Я тоже думал об этом. Но в любом случае я рад, что ты с меня, кажется, уже готова снять подозрения в этом вопросе. Но если мы, думая, по сути, об одном и том же, на беду, окажемся правы, он, этот Машков, будет чрезвычайно опасен. И в первую очередь для тебя. Тогда тебе придется немедленно линять, дорогая моя.
– Или убирать его.
Попков с интересом взглянул на Алену, усмехнулся, покачал головой – не то с осуждением, не то с одобрением, наконец вздохнул, широко улыбнулся и сказал:
– Да-а... второе было бы предпочтительнее...
– Я тебе еще одной вещи не сказала.
– Что?
– Этот твой майор...
– Полковник, – упрямо поправил Попков.
– Да мне один хрен, кто он сейчас! Он так, между прочим, еще один вопросик вбросил. Будто случайно. А я, дура, не понимаю. Что это, говорит, у вас за возня с Рогожиным-то? А я ему: а это кто? Он и заткнулся. Ну, в общем, я тебе – не аналитический отдел, сам разбирайся... – И вдруг заорала дурным голосом: – Регина! Ты чаю когда-нибудь дашь? Или ну меня на фиг и я отваливаю?!
Федор Данилович лишь хмыкнул и укоризненно покачал головой.
Мать принесла с кухни всякие сладости и накрыла стол к вечернему чаю. Теперь говорили о пустяках, и Регина успокоилась. Она очень боялась этих Алениных вспышек, которые в последнее время почему-то участились. Муж успокаивал, говоря, что нынче любая работа, связанная с бизнесом, очень беспокойна, все на нервах. Но Регину не обманешь, она сама в свое время работала в органах, догадывалась, а в общем, практически знала, что дочь пашет на отчима. А чем он занимался всю свою жизнь, ей было известно лучше, чем кому-либо другому. Вот поэтому она и переживала.
Но все закончилось спокойно. Дочь попила чаю и укатила к себе домой. Федор Данилович, как обычно, пошел проводить ее до подъезда. А заодно забрать из почтового ящика газеты – он, верный своей привычке, отработанной годами, предпочитал газеты получать на дому, чтобы читать их перед сном.
Вот и сейчас, махнув Алене рукой, он не вышел во двор, а сунулся к почтовому ящику, из которого торчали и газеты, и какие-то никому не нужные рекламные листки. Стал, чертыхаясь, отбирать нужное, отсеивать зерна от плевел. Из своего прозрачного закутка вышла консьержка Екатерина Семеновна. Поглядела вслед убежавшей Алене, засмеялась, когда та махнула ей рукой.
– Ты чего, Семеновна? – оторвался от газет Попков.
– Аленка-то, смотрю, все растет, все хорошеет! Дал же Господь красоту человеку, а, Данилыч?
– Да уж, порадовал, – согласился Попков.
– Это верно, – продолжила консьержка, – такой девке одной-то нынче никак нельзя. Ишь охальников сколько развелось! И обидят – недорого возьмут. Конечно, охранять надо, да.
– Это ты про что?
– Да вот, говорю, правильно она делает-то, что с охраной ездит. Он хоть какой-никакой, а все ж мужик, правильно.
– Какой мужик? Не понял тебя. Слушай, Семеновна, – подступил к ней Попков, – ты, вижу, что-то знаешь, ну-ка выкладывай!
– Дак чего выкладывать-то? Я говорю, правильно Аленка сделала, что охрану к себе приставила. Такой девушке без охраны нынче никак нельзя.
– Какую охрану? – нахмурился Попков. – Ты не путаешь?
– А чего же путать-то, Данилыч, когда он вот тут со мной сидел? Вон и кокой своей угостил, сам-то чашечку всего и отпил, а мне всю, считай, оставил. Пей, говорит, сладенькую водичку, она полезная. А еще все про тебя интересовался. Но я, ты же знаешь, Данилыч, каменный кремень! Из меня нешто чего вынешь? То-то.
– Так чего ж он хотел? – Попков совсем помрачнел.
– А ничего. Посидел, говорю, водички попил своей. Мне оставил. Ты уж, говорит, Семеновна, о нашей болтовне Алене-то не надо. И все, и ушел в свою машину. Вон там стояла, серая такая. Цельный, говорит, день туда-сюда за Аленой, устал, говорит.
– Ах вон чего!.. – покивал Попков, делая вид, что ничего нового он не услышал.
Забрав газеты, он кивнул консьержке и вошел в лифт. Тяжеловато стало подниматься на третий этаж. Возраст, будь он неладен, раньше-то вообще лифтом старался не пользоваться...
«Это очень плохо», – думал он, входя в квартиру. В кабинете поплотнее закрыл дверь и взял трубку сотового телефона, лежавшую на столе. Алена отозвалась не сразу. Но пока шли гудки, Федор Данилович передумал говорить с дочерью на эту тему. Ведь за рулем, начнет оглядываться, башкой вертеть, еще, не дай Бог, что-то случится. Нет, пусть едет не оглядываясь. Тем более что «охрана», если таковая к ней приставлена, не отвяжется в любом случае. Но вот болтать по телефону из машины – это ей до специальной проверки автомобиля придется временно прекратить. «Охрана» могла запросто «жучка» поставить, чтоб ориентироваться полегче. И потому, когда Алена включила свой мобильник, он лишь пожелал ей хорошей дороги и попросил позвонить из дому, как только она приедет.
Беспокойство тем временем нарастало.
С Машковым все проблемы должны были разрешиться вот-вот. Попков дал указание своей службе проследить за ним, послушать его телефонные разговоры, пошарить, что у него дома. Словом, составить более полную картинку о майоре ФСБ, который наверняка является банальным примером двойника. А если он к тому же и тройник? То есть вполне может работать еще и на Деревицкого?
Нет, такой крот в бывшей конторе Федора Даниловича Попкова не нужен. И знает ли об этом Караваев? Вот это будет хороший подарочек полковнику! Большой сюрприз!..
Если неожиданно возникшие сомнения в отношении Машкова подтвердятся, значит, вся тщательно выстроенная комбинация может оказаться под угрозой. И надо срочно предпринимать самые жесткие меры. Но нужно иметь точную информацию. Черт возьми, час от часу не легче!..
А теперь добавились заботы еще и с адвокатом.
Давно уже не новичок в своем деле Федор Данилович, и он ни за что не отпустил бы, хоть и на первых порах, без опытной наружки того, на кого делал ставку. А в частном агентстве «Астор» у Попкова были собраны отменные кадры из бывших сотрудников 7-го и 9-го управлений КГБ – так называемые наружка и охранка, настоящие асы своего дела. Вот и кинул он этих мужичков на адвоката. Те катались и периодически докладывали. Поэтому он и был в курсе всех передвижений Гордеева. Знал и о его ночных похождениях в Перове у какой-то шлюхи, а затем о его поездке в перовскую ментовку вместе с директором тоже частной охранно-сыскной конторы «Глория», племянником начальника МУРа Грязновым-младшим.
О том, чего им там надо было, Попкову вскоре доложили свои люди из Главного управления уголовного розыска ГУВД Москвы. Оказалось, что адвокат, сам того, вероятно, не подозревая, влез туда, куда вход ему был заказан напрочь. Каких-то базарных шлюх отыскал, чтобы затем покатить бочку на Арифа Мамедова – человечка, конечно, мерзкого и ничтожного, но представлявшего важное звено в той цепи, по которой до сих пор бесперебойно поступал в Россию афганский героин, иными словами – миллионы долларов. Действительно, идиот! Надо, чтобы он немедленно охолонулся. С дурами-то этими там свои разберутся, если уже не разобрались. А вот с адвокатом... В принципе черт бы с ним, кабы не нужда. Тем более теперь, когда он уже влез в дело. По плану Попкова именно Гордеев и должен был пошуметь и указать на убийц из окружения господина Деревицкого, таким вот образом отомстивших сотруднику ФСБ, который вел разработку их хозяина. Нет, оставлять без внимания самодеятельность адвоката, конечно, не следует, но Попков пока не решил, как накажет этого безмозглого дурака. Припугнуть для начала все-таки следовало бы.
И он, еще раз обдумав свои действия, взял трубку другого мобильника, номер которого не высвечивался ни на одном дисплее. Федор Данилович был раздражен, и потому первые же фразы прозвучали, может быть, излишне резко. Но ничего, стерпит... Представиться ему, ишь ты!
– Представляться мне пока без надобности, рылом ты еще не вышел...
Но дальше постарался говорить спокойнее. И адвокату ничего не оставалось, как дослушать его до конца. Первым же Попков и отключил трубку – это тоже оказывает дополнительное давление на твоего собеседника.
Однако он все еще ощущал какое-то недовольство собой. Что-то очень уж стал интеллигентничать в последнее время. Ненавидел это слово Федор Данилович еще со старых времен. Когда умел держать в кулаке всю эту интеллигентную шушеру...
Еще подумав, он снова набрал номер, но на этот раз своего собственного «Астора».
Алена выглянула в окно – было еще совсем не темно, и поэтому она сразу увидела на противоположной стороне подъездной дорожки серую машину. Если бы в ней находился наблюдатель, то ему были бы отлично видны все входящие в подъезд. Но в машине было темно. Подмывало, конечно, выйти из дома, подойти к машине и поинтересоваться у водителя или кто там есть, не скучно ли ему в салоне. Может, чайку принести? Или еще чего?
Но папуля категорически запретил всяческую самодеятельность. Проверкой будут заниматься совсем другие люди, которым он уже дал соответствующую команду. А вот ей завтра же надо привезти к ним на сервис свою «тачку» и тщательно ее проверить. Об этом он тоже распорядился.
И вот теперь Алена поглядывала в окно, ожидая, когда начнется разборка. Однако во дворе было тихо. Быстро темнело, вот уж и бабки разошлись по подъездам...
А она тем временем размышляла о разговоре с отчимом. Очень какая-то неприятная, по ее представлению, заваривалась каша. Что-то рекомендованный адвокат вроде тянул не туда. Женя тоже продолжал вести себя непонятно. Ну уж ему-то что еще надо?! Все ведь поучил, что хотел! И – как отрезало: некогда ему, видите ли! А у нее разве избыток времени, чтобы выполнять очередное папулино поручение? Но молчит Осетров, не появляется. А он нужен ей, причем мягкий как воск, податливый, послушный. Вернее, не он, конечно, нужен, а то дело, которое он раскручивал в Сибири. Фактура нужна такой убийственной силы, чтобы окончательно сбить с ног господина Деревицкого и всю его компанию. Курирует расследование генерал Васнецов, это всем известно, но так же народ знает, что из этого генерала ничего даже щипцами не вытащить. Значит, остается Осетров, черт бы его!.. Неужели ее, такое искреннее, признание в любви на него не подействовало?! Ты что, девка, стареешь, что ли?
Подойдя к окну в очередной раз, Алена вдруг обнаружила, что во двор, еле освещенный тусклыми фонарями, с другого его конца, из-под дальней арки, въезжает черный автомобиль. Он неторопливо прокатил мимо серого, остановился прямо на проезжей части, словно не желая парковаться. Габаритки погасли. После небольшой паузы из черной машины выбрались двое достаточно крупных мужчин, постояли, докурили свои сигаретки, дружно стрельнули ими в сторону кустарника, окружающего песочницу и вообще детскую площадку в центре двора. И только после этого неторопливо подошли к серой машине с двух сторон.
Алена поспешила погасить свет в комнате, чтобы не мешал наблюдать, и, открыв настежь окно, по грудь высунулась из него.
Слов она, разумеется, не слышала, но действие разворачивалось перед ней, словно в черно-белом телевизоре, у которого начал садиться кинескоп.
Человек, стоящий у дверцы водителя, наклонясь к приоткрытому боковому окну, что-то говорил водителю. Наконец тот открыл дверцу и выбрался наружу. Они стояли друг против друга и о чем-то мирно беседовали – так казалось. Потому что второй черный мужик даже облокотился на крышу серой машины.
И вдруг произошло нечто, чего не смогла уловить Алена. Она и позже не сумела описать последовательность действий этих двоих беседующих. Просто «черный» резко вскинул руку, после чего медленно сложился вдвое и боком завалился на асфальт. А водитель серой машины повернулся ко второму «черному», который в два прыжка оказался уже по эту сторону автомобиля, но в момент второго его приземления водитель серой машины как-то странно изогнулся, отчего его нога, точнее, ступня оказалась точно на пути того, который завершал свой второй, длинный прыжок. Вроде бы ничего страшного не произошло, но этот прыгун уткнулся лицом прямо в подошву ботинка водителя серой машины. Голова его резко откинулась назад, в то время как туловище еще летело вперед, и он всем телом грохнулся на землю. Алена услышала звук, который действительно больше всего напоминал тот, о коем говорят, что шлепнулся, словно мешок с говном. И все. Один «черный» лежал на боку, скорчившись, словно в утробе матери, а другой – будто распятый на асфальте.
Впечатляющая картинка! Но главное – казалось, ничего и не произошло. А если по правде, то конечно же нарвались ребятки! Ай да папуля! Ну и кадры у тебя!
Алена кинулась к телефонной трубке, быстро выстукала родительский номер и, услышав низкое папулино «вас слушают», стала безудержно хохотать.
Вот так, захлебываясь от восторга, она и рассказала Попкову о том, как только что на ее глазах один человек, играючи, обездвижил лучшие его кадры.
Федор Данилович не понимал, чему она так радуется. Плакать на ее месте надо! А эта дурища...
– Говори! – рявкнул он, не выдержав ее обжигающе презрительного хохота. – Чего там происходит?
«Чего там?» Глупый вопрос. Да ничего...
Этот парень из серой машины наклонился над одним лежащим на земле, что-то потрогал у того на груди и на боку, потом подошел к лежащему на спине, тоже как бы его пощупал. Затем открыл дверцы черной машины, волоком подтащил к задней дверце одного и затолкал его внутрь, то же самое проделал и с «новорожденным», которого боком воткнул на переднее сиденье. После чего захлопнул обе дверцы и пошел к своей машине.
Заботливый, подумала Алена. Ей почему-то захотелось его окликнуть. Но в руках была трубка, а папуля долго уже ожидал ее отчета.
У серой машины зажглись «габаритки», она сдала задом, медленно развернулась и так же неторопливо уехала в сторону арки. Огоньки исчезли за поворотом. Вот теперь Алена могла докладывать.
– Они живы? – единственное, что интересовало Попкова.
– По тому, как он их проверил, – ответила Алена, – я думаю, что смертоубийства не произошло. Так что присылай следующую партию – забирать этих! – Алена все-таки веселилась, чем откровенно злила отчима. – Хороша б я была, если бы доверилась твоим «чемоданам»! И где ты их откапываешь, генерал, не поделишься опытом?
– Прекрати! – рявкнул Попков. – Ты дура! Не понимаешь, что здесь нет ничего смешного! Плакать надо, а не... – И он с треском швырнул телефонную трубку.
Звонок Самохина застал Дениса почти у выхода, когда он шел провожать Гордеева, которого все-таки уговорил хотя бы сегодня опереться на сильную и верную руку Володи Демидова.
Юрий возражал, уверял, что лично ему, несмотря на неприятный звонок неизвестного, ничего в сущности не грозит. Что он и сам спокойно доедет до дома. Смущала, правда, слишком скорая реакция неких сил, по-своему решивших судьбу еще и не возникшего даже дела Мамедова. А то, что и события вокруг перовского рынка, и предложение, сделанное ему вездесущими дамочками, чем-то незримо связаны, было несомненно. Похоже, что его и охраняли, и предупреждали, чтоб не совал свой нос, куда не следует. А куда следует?
Но ведь если есть одна сторона, то определенно есть и другая, противоположная.
Словом, пока все это обсуждали, позвонил Самоха, или Николай Самохин, который нынче должен был дежурить, у дома Алены Воеводиной на тот случай, если ей неожиданно приспичит куда-нибудь отправиться.
Известие было более чем интересным.
Николай уложил баиньки двоих «шкафов», а сам на всякий случай отъехал подальше от греха, ожидая тех, кто приедет выручать своих. Нет, отключил он их профессионально, минут через пятнадцать – двадцать отойдут, оклемаются. Но вот ни «макаровых» своих, ни удостоверений охранников частного охранного предприятия «Астор» – этого они, конечно, не обнаружат. Оставалось выяснить, кому принадлежит «Астор».
К делу подключился бродяга Макс, который тут же влез в свою личную адресную книгу в компьютере и вскоре выдал ответ.
ЧОП «Астор» является охранной фирмой в холдинге «Евразия». Мамочки родные! Кругом знакомые лица! Здравствуйте, уважаемый Федор Данилович Попков! Как давно мы с вами не виделись! Что ж это она, твоя служба, господин бывший генерал-полковник, с людьми разговаривать не научилась, а сразу руки распускает, даже постоять за себя, родимую, не умеет? Плохи, выходит, дела-то у господина Аронова Владимира Яковлевича? Все силы забрала необъявленная война с таким же бывшим научным работником, переквалифицировавшимся в коммерсанты и достигшим на пути разграбления родного государства недосягаемых сияющих вершин? Аронов – Деревицкий! Это уж точно – два сапога пара.
И в этой скандальной ситуации, когда охранников Попкова отлупил неизвестно кто, грешить конечно же в первую очередь станут на охранную службу Деревицкого. На его «кречетов», которых возглавляет такой же суровый генерал, бывший начальник спецназа ГУИНа – Главного управления исполнения наказаний Министерства внутренних дел. Отличное противостояние! А когда паны дерутся, известно, у кого начинают чубы трещать...
Вот и договорились, что на всякий случай Юрия Петровича, несмотря на его тупое упрямство, все же сегодня подстрахует Демидыч. Ну а завтра уже видно будет.
Раз стало известно, что Гордеев ввязался в неприятную историю с Рогожиным, игра двух сильно заинтересованных сторон вполне может выйти за пределы разумного. Поэтому, чтоб не отсвечивать, ехать решили на «жигуленке» Гордеева. Для Демидыча это было мало приятно, не те габариты, не тот салон у машины, но что поделаешь...
Было уже совсем темно, когда приехали на Башиловку. Если улицу освещали фонари, то во дворе царил полумрак.
Двор, как всегда, оказался забит машинами под завязку. Стояли впритык не только автомобили жильцов дома, но и некоторые торговцы с ближнего рынка тоже каким-то образом ухитрялись оставлять здесь на ночь свой легковой транспорт. А отдельные наглецы умудрялись ставить свои машины прямо на газон – никакой совести.
Приехали, припарковались у самого подъезда – нашли подходящую щель. Демидыч развалился на заднем сиденье и не торопился покидать салон. А Гордеев вышел из малины и открыл капот, чтобы включить хитроумную «секретку», не зная о которой никакой воришка не заведет машину.
Юрий наклонился над двигателем. И вдруг почувствовал, скорее интуитивно, какое-то движение за своей спиной. Еще не успев поднять головы, он услышал незнакомый гортанный голос:
– Гордеев, да?
– Ну я, – выпрямился Юрий. – Чего надо?
Перед ним, словно вынырнув из темноты подъезда, стояли двое высоких парней.
– Ты сам скажи, тебе чего надо, а? Тебе говорили, чтоб ты не лез?
– Говорили, – миролюбиво ответил Гордеев. – Я и не лезу. А вам-то какое дело?
– Нам такое дело, что мы должны быть уверены, что ты совсем не полезешь, понял, падла?
– Вы, ребята, с этого вашего рынка, что ли? Так идите и отдыхайте, а то завтра денек у вас выдастся хлопотный.
– Ты не понял, да?
Один из парней, тот, что стоял слева, чуть откачнулся в сторону и...
Нет, недаром занимался боксом Юрий Петрович. И очень даже неплохо. Не знали эти «гортанные», что был он в свое время призером на московских соревнованиях. Следователю такое умение было просто необходимо – по профилю работы. Но вот адвокату? Оказывается, и здесь не лишнее.
Короче, кулак нападавшего скользнул по выставленному вперед предплечью Гордеева, а его собственный кулак немедленно погрузился в неподготовленный к встречному удару живот длинного. Парень громко всхлипнул, словно икнул, и рухнул, как подкошенный.
Но был и второй. На него не успел среагировать Гордеев. Тот прыгнул на него, словно кошка, сбил с ног и, ухватив за горло, стал душить.
Юрий напряг все силы, чтобы оттолкнуть его, сбросить с себя, хотя бы перевернуться на спину и схватить нападавшего за руки. Уже невозможно было дышать, как вдруг его отпустили. Юрий сел, опираясь обеими руками, и увидел, что тот, который только что лежал на нем, неожиданно взмыл над землей и как-то странно улетел в сторону, с треском ломая кустарник, высаженный вдоль окон первого этажа. Хруст, треск, вопль – и тоже все затихло.
– Вставайте, – Демидыч наклонился и протянул руку. Рывком поднял Юрия. – А вы, оказывается, ничего, – с одобрением сказал он. – Ишь как положили! Хороший молоток! Чего он хотел-то, я не успел расслышать.
– Просил не лезть куда-то. Может, спросить? – Юрий кивнул на лежащего.
– Само собой.
Демидыч рывком поднял длинного, прислонил спиной к машине.
– Ну, так чего ты, друг, хотел-то? Тебя кто послал?
Но парень только мычал и все норовил снова сложиться пополам.
– Ладно, этот пока подождет, – хмыкнул Демидыч, – пойти, что ли, того поискать?
Он степенно удалился в кусты и вскоре выволок оттуда второго нападавшего, но тот даже и не мычал. Зато успел прийти в себя первый.
– Ты чего дерешься... – На вопрос сил недостало, он смог только промычать, как бы констатируя сам факт.
– А ты зачем полез драться? – спросил Гордеев, придерживая длинного, чтоб тот не упал. – Так кто тебя послал, говори! А то добавлю.
– Извини, – хрипло произнес длинный. – Сказали поговорить... И чтоб ты понял, а?..
– Ну правильно, – улыбнулся Юрий. – Ты сказал, я тоже сказал, а тебе все неясно. Вот и схлопотал. Так кто, говоришь, научил?
– Моему хозяину другой хозяин звонил... Тебя назвал. Велел поговорить...
Видно, больше он ничего сообщить не мог.
– Ну так что же, теперь ты сам скажи своему хозяину, чтоб тот сказал другому хозяину, что мы поговорили по душам. И поняли друг друга. У меня к тебе претензий нет. А у тебя ко мне?
– Нэт... – совсем скис длинный.
– Вот и молодец. А теперь забирай своего приятеля и скажи ему: еще раз протянет ко мне свои грабки – отрежу к едреной матери. Понятно?
– Понятно.
– Молодец. Иди торгуй и ручонки тоже не распускай. И спасибо скажи, что мы сегодня добрые, а то нашли бы вас где-нибудь в Тимирязевском парке и потом долго собирали по частям. Вали отсюда!
– Погодите, Юрий Петрович, – сказал Демидыч. – Он запустил руку во внутренний карман куртки длинного, вытащил целую кипу бумажек и, подойдя поближе к лампочке под козырьком подъезда, стал их смотреть. Вернувшись, сунул обратно в карман длинному. – Я теперь знаю, кто ты, Керим. Еще раз увижу, извини, церемониться не стану. По справке живешь? Тебя пока не гонят? Вот и радуйся. А меня увидишь, лучше сразу на другую сторону улицы перебегай. И своим мудакам так и скажи. Давай двигай! И этого, этого подбери! Чего он тут валяется, как куча дерьма...
Керим, пошатываясь, подошел к напарнику, долго поднимал того с земли, наконец это ему удалось, и они, поддерживая друг друга, медленно побрели за угол дома.
– А машинку надо бы отогнать куда-нибудь в сторонку, – посоветовал Демидыч. – Это ж такая шпана, еще вернутся, тачку со зла покурочат. Хотя... – И он небрежно махнул рукой в ту сторону, куда уковыляли налетчики.
– Ну, пошли, – сказал Гордеев. – У меня там есть что выпить. Надо же отметить легкое боевое крещение.
– А крепенько они за вас взялись-то, Юрий Петрович, – усмехнулся Демидыч. – Нет, прав Денис Андреич, нельзя по сторонам смотреть да галок считать. Так что придется мне какое-то время побегать с вами. Уж не взыщите.