Глава пятая
ЛИС, СЕКАЧ И СЛЕДОВАТЕЛЬ ТУРЕЦКИЙ
1
— Миша, английские криминалисты говорят: узнайте, кто убитые, и вы узнаете, кто убийцы. В данном случае узнавать особенно нечего про покойных, на каждого довольно подробное досье имеется. Кроме разве Тузика. Да и про него мне вдова достаточно рассказала. И по всему выходит, что убили их конкуренты. Но почему так дико?
Александр Борисович Турецкий расхаживал по кабинету начальника Копеевского райотдела милиции и рассуждал вслух.
Начальник криминальной милиции областного УВД полковник Михаил Сергеев по причине старых ран предпочитал сидеть. И совсем в тени, на краю длинного стола для оперативок, пристроился тушующийся от набега высоких чинов начальник райотдела.
— Может, пытали? — робко предположил он наугад, просто потому что боялся: будет скромно молчать, подумают — дурак, сделают соответствующие выводы.
Однако проявить себя не удалось. Турецкий замедлил было шаг, но потом снова зашагал энергично, бросая в такт шагам слова:
— Характер ранений не позволяет принять такое объяснение разрезов! Пытка развязывает человеку язык тем, что после признания боль прекратится и будет либо какая-то жизнь, либо легкая смерть. В данном случае людям выпустили кишки и бросили подыхать. Что-то восточное в этом есть… Кавказцев проверяли?
— Да, — ответил Сергеев. — Все на месте, спокойны. У них-то ведь как? Если у кого рыльце в пушку и запахло жареным, снимаются с места все, как цыгане, и отсиживаются в другом месте, пока шум утихнет…
— Понятно! — нетерпеливо перебил Турецкий. — Вдова Тузика сказала мне, что покойный с дружками то ли планировал сделку, то ли провернул уже не одну операцию по продаже оружейного плутония. Вы, конечно, ничего не знаете?
Сергеев пропустил мимо ушей прозвучавшую в голосе следователя иронию, ответил по обычаю степенно:
— Так конешно! Завод-то Москве подчиняется, ну и контора шарашкина, которая при заводе, тоже, в общем, клала на нас с прибором. Наше дело, когда Ванька Маньку с похмелюги топором… А у этих, бывших кагэбэшников, спрашивал?
— В службе безопасности? Спрашивал. Не знают ни хрена! Шпионов, наверное, ловят на озере. Удочками…
— Саша, так если вдова не наговаривает с расстройства, надо ждать, что кто-то этот самый плутоний с завода поволокет, а?
Александр Борисович согласился:
— Возможно. И что?
— Если аккуратно, без лишнего шума, перекрыть входы-выходы с завода, а там дырок в заборе нету — весь заводик под землей!.. Воришек, может, и спугнем, но сырье на месте останется.
— Предлагаешь кордоны поставить из милиционеров и солдат? — спросил Турецкий, скептически улыбаясь.
— Не, это ненадежно!..
При этих словах начальник райотдела потупился.
Сергеев подмигнул Турецкому и продолжал:
— Понадобится твоя помощь, Саша…
— Чем могу?
— Закажи спецназ, пусть учения у нас возле завода устроят.
— Это возможно?
— Возможно. Пару лет назад они тут почти месяц просидели, репетировали обезвреживание завода от террористов. Красиво было, как в кино! Вот пускай и сейчас, в распутицу, поотрабатывают свои приемы. А между делом будут смотреть все и всех, кто снизу вылазит.
— Н-да, мысль интересная, только убийц мы так, наверное, не найдем.
— Это как повезет. Возьмем воришек, а они и на душегубов укажут. Или сами сознаются. Цепочка-то одна.
— Что ж, путь длинный, но, может быть, единственный, — согласился Турецкий. — Что по следам на даче есть нового?
— Все пальцы, которые там нашлись, пропустили через наш банк данных. Нет аналогов. Залетные, значит.
— О чем это говорит? О том, что либо их заказал кто-то из местных, который хочет весь куш сорвать, либо сами конкуренты Генерала ребята не местные, поэтому вынуждены будут вступать с местными в контакт, чтобы получить товар. В любом случае надо посмотреть, кто из окружения Тузика тянет на роль Иуды. Так?
Сергеев и начальник районной милиции согласно кивнули, хотя и вразнобой.
— Какие есть кандидатуры?
— В первую очередь, наверное, те, кто имеет доступ в цеха, — негромко произнес районный начальник.
И, к радости своей, заслужил одобрение московского гостя.
— Совершенно с вами согласен. Так что круг значительно сужается. Ну и кого мы в него впишем?
— В первую очередь, заместитель директора Георгий Николаев.
— Так. А во вторую?
— Во вторую, с десяток работников, которых в принципе можно поставить под контроль.
— А на предприятии «Тонус» есть кто-нибудь представляющий интерес?
— Кроме Колбина — никого.
— А заместитель по коммерции?
— Лисовский? — переспросил Сергеев. — Этот вряд ли. Его для блезиру держат, чтоб было кому по налоговым инспекциям да к муниципальным властям шастать.
2
Осторожный и в то же время настойчивый стук в дверь прервал разговор.
— Входите! — позволил начальник райотдела.
В кабинет заглянул дежуривший по отделу лейтенант:
— Товарищ майор, там к товарищу следователю из Москвы посетитель просится. Говорит, что по делу Колбина.
Майор вопросительно взглянул на Турецкого. Тот кивнул.
— Пусть заходит.
Милиционер скрылся, через минуту вместо него в дверях выросла долговязая и, казалось, нескладная фигура мужчины, одетого, впрочем, со вкусом. Увидев аж троих служителей закона, он слегка растерялся, поэтому не сразу сказал общее «здравствуйте».
Кроме майора, двое в кабинете были облачены в штатскую одежду. Мужчина попытался самостоятельно определить, кто из двоих москвич. И достаточно быстро угадал, подошел к Турецкому, слегка поклонился и представился:
— Я Лисовский Александр Андреевич.
— Александр Борисович Турецкий.
— Очень приятно, — проявил вежливость Лисовский и, повернувшись к молчащим свидетелям состоявшегося знакомства, извинился: — Прошу прощения, господа, мне бы хотелось побеседовать с Александром Борисовичем с глазу на глаз.
— Однако! — буркнул Сергеев.
— Вы меня не так поняли, — неожиданно мягко улыбнулся Лисовский. — Я не предлагаю вам уйти, я прошу разрешения на время забрать господина Турецкого из вашей компании.
Турецкий встал, ободряюще махнул рукой:
— Забирайте, коли для пользы дела.
— Можете пойти в бывшую ленинскую комнату, — предложил начальник райотдела. — По коридору направо, теперь кабинет под номером восемь. Я предупрежу, чтоб не беспокоили.
— Спасибо, — сказал безукоризненно вежливый Лисовский, так не похожий на современных коммерсантов.
— Идите, Александр Андреевич, — сказал ему Турецкий. — Я через минуту буду.
Когда за Лисовским закрылась дверь, Турецкий спросил:
— Ну что скажете?
— Иди послушай, — посоветовал Сергеев. — Не иначе тихоня хочет от себя подозрение отвести. А как его по-другому отведешь? Только если перевесить на другого.
— Я тоже так думаю, — согласился Турецкий. — У меня просьба будет к тебе, Миша. Позвони в Челябинск своим ребятам, отряди кого-нибудь дотошного, чтоб проверили в аэропорту всех, кто вчера, позавчера и сегодня улетал из города. А затем то же самое пусть посмотрит за день до убийства и в первой половине черного дня. Вдруг кто-то засветится в обоих рейсах…
— Мысль понятна, немедленно свяжусь.
3
Турецкий уселся за стол напротив Лисовского и пригласил того к разговору:
— Готов слушать вас, Александр Андреевич.
Лисовский помялся.
— Не знаю, с чего и начать…
— Есть два варианта: начать либо с начала, либо с самого, на ваш взгляд, главного.
— Вы правы, с главного. Можете верить, можете не верить, но в фирме, где я работаю коммерческим директором, именно я знаю меньше всех о том, что делали под крышей «Тонуса» Колбин и Тузик.
— Но ведь все документы проходили через ваши руки, не так ли?
— Не совсем. Мое дело — обеспечивать хоть как-то легальную сферу интересов фирмы.
— И тем не менее не могу поверить, что о других делах руководителей «Тонуса» вы ничего не знали.
Лисовский сокрушенно кивнул:
— Кое-что знал…
— Что, например?
— Вот видите, вы уже допрашиваете меня! Правду жена говорила, мне теперь за всех отдуваться!
— Я что-то не понял, Александр Андреевич, вы по какому, собственно, делу пришли? Меня интересует пока лишь убийство ваших начальников, а не деятельность «Тонуса». Если по этому делу вам есть что сказать, будем говорить, если нет, не обессудьте…
— Хорошо, я, видимо, не с того начал. Понимаете, я догадывался, что Колбин уголовный авторитет, но не знал, что настолько масштабная личность. Сейчас по поводу его гибели созывается воровской съезд…
— Что ж, дело обычное, — решил заполнить возникшую паузу Турецкий. — Смерть вора в законе — веский повод для собрания.
— Я прошу вас, Александр Борисович, никому не сообщайте о предмете нашего разговора! Уже того, что я сказал, хватит наверное, чтобы воры меня приговорили.
— Вы преувеличиваете. Ничего вы еще не сказали…
— Но скажу, потому и предупреждаю. Из-за опасения, что здесь полно сыскарей, съезд намечено провести в Москве.
— Когда и где?
— Не знаю пока. Дело вот в чем: меня туда вызывают, а я никакого отношения к ним не имею, понимаете?! Не то что несудимый, в вытрезвителе ни разу не ночевал! Что я там буду делать? Они же меня загрызут!
— С чего вы взяли?
— Надо же им кого-то стрелочником сделать! Спросят, почему Колбин пошел на дачу к Тузику без охраны. Куда, спросят, смотрел? А Фрол меня не воспринимал как личность, так, мелкий фраер, прилипший к большим делам.
— Овладели спецлексикой, — улыбнулся Турецкий.
— Так ведь с кем поведешься…
— Мне кажется, ваши страхи напрасны, Александр Андреевич. Они же не дураки, воры.
— Хотелось бы верить, но Секач говорит другое.
— Кто это — Секач?
— Молодой человек, претендующий на престол Фрола Колбина, его полноправный наследник.
— Разве у Колбина есть дети?
— Он наследник не по крови, а за выслугу. Про Секача пока никто не знает, кроме нас с вами…
И Лисовский рассказал следователю все, что сам знал о секретном отбойщике Фрола Колбина Геннадии Боброве, даже про половину монеты не забыл упомянуть. А закончил рассказ так:
— …Секач собирается ехать со мной в Москву. Молодой, горячий, болтливый, выпил у меня полбутылки коньяку, раздухарился, стал кричать, что, если на него московская братва наедет, за то, что убийц проморгал, он меня отдаст на заклание, потому что ему кровь из носу надо в регионе хозяином стать. Ну и какое у меня после этого должно быть настроение? Я поехал бы на тот сход, отчитался, послушал, может, зацепка какая-нибудь про убийц нашлась бы. Фрол, Бог с ним, он рано или поздно умер бы не своей смертью. А директора жалко, ни за что претерпел.
— Так уж ни за что? Хорошо небось зарабатывали?
— Ну-у… — неопределенно протянул Лисовский.
— На одних тренажерах столько не заработаешь, так ведь?
— Нет, — согласился коммерческий директор.
— Я слышал даже такое предположение: вся эта структура, в которой и вы имеете честь состоять, создана только для того, чтобы легче было за рубеж стратегические материалы переправлять.
— Да что вы?! — всплеснул руками Лисовский. — Что вы?! Это же риск какой! Зачем он директору завода, если он и так неплохо живет?
— Да вы не беспокойтесь, Александр Андреевич, я по сути своей профессии голословным утверждениям не верю. Будут доказательства, тогда не обессудьте. Если я правильно вас понял, вы боитесь этого Секача?
— Не то слово! До того боюсь, что иду на опрометчивый шаг — предлагаю работнику Генеральной прокуратуры сделку…
— Ну-ну! — подбодрил Лисовского Турецкий.
— Я уже сказал: Генка приходил только ко мне, больше никому на глаза не показывался, никто его не знает. Следовательно, сделка — вы берете Секача, я сдаю все, что удастся узнать про убийц.
— Сделка приемлемая, — поразмышляв, признался Александр Борисович. — Но вопрос: как его взять, Секача? За что? Может, он в миру добропорядочный труженик и примерный семьянин.
— Наемник он! Ни семьи, ни кола, ни двора. Живет в квартире, что для него Колбин снял. И повод для ареста есть: он по заказу Фрола двух человек в Челябинске убрал. Убийства не раскрыты…
— Так, улики есть?
— Кое-какие.
— Адрес?
— Имеется.
— Хорошо, Александр Андреевич, я благодарю вас за искреннее желание помочь. Я должен проверить вашу информацию, после чего созвонимся и договоримся окончательно, идет?
— Конечно.
— В таком случае уточните, если можно, когда были убийства и кто жертвы?
— Примерно полгода назад бандитов-предпринимателей братьев Смысловых Секач расстрелял из автомата. Они в машину садились, а он подъехал на мотоцикле и прошелся длинной очередью по обоим. Я вам больше скажу — у него на хате золото есть, которое родственники могут опознать, и наркоты немножко.
— Сколько — немножко?
— Граммов пятьсот.
— Действительно мелочь! — хмыкнул Турецкий. — Ладно, Александр Андреевич, позвоните мне часа в три.
— Обязательно.
Они расстались радушно-доброжелательно, хотя думали оба друг о друге без радужных иллюзий. Турецкий был убежден, что Лисовский чего-то недоговаривает, а коммерческий директор, млея от переживаний, гадал, выгорит его затея или нет. Ему казалось, что от этого зависит успех всего мероприятия.
4
Информация Лисовского подтвердилась: Егор и Дмитрий Смысловы, имеющие по две судимости, учредители малого предприятия, действительно были застрелены из автомата возле своего офиса. Убийцу многие видели — дело было в двенадцать часов дня, но свидетелей, желающих дать показания, не нашлось.
Полковник Сергеев рассказал, что подозрение сразу упало на «быков» Генерала, но у каждого из тех, кто уже был засвечен, а таких большинство, — у каждого было отличное, подтверждаемое свидетелями алиби. Поэтому дело было приостановлено ввиду не розыска убийцы и зависло.
Александр Борисович Турецкий, слушая, как Сергеев уговаривает его пойти на сделку с Лисовским, прикидывал в уме, как сделать так, чтобы все были довольны? Он понимал порывы начальника криминальной милиции области: раскрыть полгода нераскрываемое убийство — большая радость для всего коллектива управления внутренних дел. А какая польза будет мне? — вопрошал себя следователь Генпрокуратуры. Польза может быть такая: если Лисовский не врет, значит, сдавая мне Секача, он тем самым сдает Секачу себя. Тот догадается конечно же, благодаря кому угодил на нары, а догадавшись, скорее всего подельника несостоявшегося не пощадит. Для следствия плюс. Вопрос второй: зачем это надо Лисовскому? Наиболее вероятно самое простое объяснение — Александр Андреевич устал ходить под Генералом и молча наблюдать, как тот забирает себе львиную долю прибыли. И повторения этой ситуации не желает.
Какая-то не принявшая еще конкретных очертаний идея готова была вот-вот проклюнуться среди извилин, ну что-то связанное с двойной игрой. Но сейчас, правда, было пока не до этого, и Турецкий без сожаления отвлекся от зародыша идеи. Всего лишь на время, он знал, что уже не забудет даже такой сырой материал, как только придет время, все вспомнится до мельчайших деталей.
А пока Александр Борисович согласился с Сергеевым, что Секача надо брать.
В пятнадцать часов без одной минуты коммерческий директор предприятия «Тонус» позвонил следователю и, услышав желанную весть, сообщил всю необходимую для оперативных действий информацию.
5
Лучшим временем для захвата Секача Лисовский назвал три часа ночи. По его словам, Геннадий Бобров следил за поддержанием своей физической формы, поэтому жил без излишеств, укрепляя тело и свой преступный дух суровым режимом дня и тяжелыми тренировками. Он неизменно ложился спать в одиннадцать вечера и вставал полседьмого утра. Судя по всему, товарищ в работе опасный, поэтому следовало хорошенько подготовиться к ответственной операции. Турецкий предложил, правда, чтоб слишком не рисковать, пригласить из областного центра группу захвата ОМОНа, но тут взыграли амбиции не только у полковника Сергеева, но и у начальника райотдела. Над нами смеяться будут целый год, если мы из-за одного никому не известного бандита будем отряд вызывать! Таковы в общих чертах были их аргументы. И хотя в них было больше эмоций, чем здравого смысла, Турецкий не стал спорить. В конце концов, догонять, хватать и вязать — это их дело, пусть справляются. Но на арест пожелал пойти безоговорочно.
Глубокой ночью Сергеев, Турецкий и трое местных спецов по захвату и обезвреживанию преступников, все в бронежилетах, спецы с автоматами, — поднялись на второй этаж пятиэтажного панельного дома в городе Копеевске. Здесь, в квартире номер восемь, проживал, не имея ни прописки, ни паспорта, Гена Бобров, получивший от своего крестного папы Фрола Колбина кличку Секач.
Еще трое оперативников при помощи раздвижной лестницы пожарной машины, работавшей без фонарей и сирен, подбирались к окнам восьмой квартиры.
Секач жил беспечно. Дверь у него обычная, не укрепленная, без глазка.
Один из оперативников нажал кнопку звонка. Никакой реакции по ту сторону двери не последовало. Опер нажал еще раз, а Сергеев пробормотал вполголоса:
— Крепкий сон — признак чистой совести.
— Думаешь? — обронил Турецкий, которого оперативники ненавязчиво оттесняли от двери за свои широкие спины.
Сергеев, после ранения в спину малоподвижный и в схватке бесполезный, сам предусмотрительно стал в сторонку.
После третьего звонка, ну прямо театр, из-за двери вдруг послышался голос:
— Ополоумели, что ли! Чего надо?
Турецкий и Сергеев обменялись многозначительными взглядами: мол, видишь, как ходит — крадучись, профессионал!
— Телеграмма! — отозвался оперативник.
— Кому?
— Тебе!
Некоторое время Секач молчал, соображая, видно, сквозь туман сонливости, что за идиотский разговор он ведет через дверь в три часа ночи.
— Ты кто? — спросил он.
— Говорю — телеграмма!
Опер, понимая, что инициатива уходит от него к Боброву, злился.
— Ну так прочитай — и вали! — почти насмешливо произнес Секач.
И тут на Турецкого накатило. Неожиданно для себя он закричал высоким, почти на грани истерики голосом:
— Да ты че в натуре, мужик, попух там, что ли?! Открывай хату! Возьмем чего надо — и свалим!
— А-а, вон это кто? Генераловы шестерки, что ли?
— Мы не шестерки, а вот ты фраер долбаный. Открывай, все равно ввалимся!..
— Как ввалитесь, так и вывалитесь, козлы!
— Дверь выбивайте! — шепнул Турецкий оперативникам.
То, что началось потом, потрясло его не меньше, чем собственная дерзость, и он понял, что не знал раньше, как необъятна и дика его родина. Александр Борисович наивно верил, что захват будет производиться по всем правилам современного оперативного искусства: сейчас ребята достанут спецкарабин и спецпатроном в момент вышибут двери… а дальше — дело техники.
Как бы не так! Оперативный работник достал заранее припасенную фомку — старинный воровской инструмент, нечто среднее между монтировкой и укороченным ломиком, приладил загнутые зубцы к тому месту, где в двери врезан замок, и начал потихоньку отжимать дверь.
— Ну, ребята, вы даете!.. — только и смог произнести потрясенный Турецкий.
— Да ниче, — усмехнулся Сергеев. — Мы привыкшие.
И затем добавил, уже обращаясь к оперативникам:
— Вы поосторожнее! Еще пальнет через дверь.
В этот момент раздался голос Боброва:
— Эй вы! Уговорили! Дверь-то не ломайте — открою сейчас!..
— Смотрите в оба! — успел громко прошептать Сергеев. — Чтоб не подловил!
Ключ, вставленный в скважину изнутри, стал с трудом поворачиваться против часовой стрелки.
— Уже сломали, наверное, черти! — ворчал Секач.
Все напряженно замерли, прижавшись к стенам по обе стороны от двери…
— Ну?
Он стоял в дверном проеме, засунув руки в карманы ярких спортивных штанов. В карманах могло быть что угодно — просто пудовые кулаки, нож, пистолет или граната.
Группа захвата и Турецкий с Сергеевым форму не надевали, бронежилеты были спрятаны под куртками и пальто, автомат Калашникова специальный сейчас не имеет только ленивый, поэтому Гена Бобров пока ничего не понимал, раскачивался на пороге с пятки на носок, совершенно игнорируя направленные на него стволы автоматов.
— Вишь ты, какой оравой явились! Ну и чего вам?
В этот миг сзади неслышно подкрались те трое, что влезли через окно при помощи пожарной машины. Двое взяли, как в железные клещи, в свои руки запястья Боброва прямо так, как они покоились — в карманах. Третий упер Геннадию в спину автоматный ствол и строго попросил:
— Не двигаться!
Подскочили помочь еще и те, что ломились в дверь.
Взятый врасплох Секач не сопротивлялся. Из его карманов оперативники извлекли пистолет и гранату «лимонку». К счастью, чека оказалась на месте.
Скованного наручниками Боброва Турецкий в сопровождении двоих милиционеров повез в райотдел, а Сергеев с помощниками остались проводить осмотр помещения.
6
Александр Борисович не продумывал тактику допроса Геннадия Боброва, не готовился к изнурительному и долгому поединку с подозреваемым. В данном случае успех следственных действий зависел только от того, сумеют ли найти сыскари доказательства.
Геннадий сидел перед следователем на привинченном к полу табурете. Сидел прямо, расслабленно опустив широкие от накачанных мышц плечи.
— Начнем? — спросил Турецкий.
Секач подавил зевок, спросил в свою очередь:
— Спать не хотите?
— Уже перехотел. А что?
— Ничего! Я поспал бы.
— Чем быстрее мы закончим, тем быстрее вы сможете отправиться в камеру.
— В камеру? Это за что же?
— Сейчас с вами вместе и выясним.
— Ну прям! Буду я вам помогать самого себя засадить!..
Александр придвинул к себе протокол допроса подозреваемого.
— Так как при вас не обнаружено никаких документов, удостоверяющих личность, назовите, пожалуйста, имя, фамилию, отчество.
— Бобров, Геннадий Леонидович.
— Следователь Турецкий, — представился Александр Борисович и спросил: — О каком это генерале вы говорили перед задержанием?
— Я?
— Вы.
— А то не знаете!
В этот момент в дверь постучали. Вошел сержант с большой папкой в руках. Обойдя стороной сидящего почти в центре комнаты Секача, он подошел к столу и отдал ее Турецкому. Сверху к папке был прикреплен белый квадратик листка для записей, на нем размашистым почерком Сергеева написано: «Колоть не придется, все нашли».
Бобров молчал, но смотрел на папку настороженно.
Александр Борисович откашлялся и сказал официально:
— Гражданин Бобров, вы задержаны по подозрению в убийстве.
Секач подпрыгнул на табурете так, что та натужно заскрипела под тяжестью крепкого тела.
— Вы че?! Вы думаете, я Генерала?..
— Нет. Речь не об этом преступлении.
— О чем тогда?
— О том, что было в Челябинске.
— А-а!.. — даже улыбнулся Бобров. — Не, не шейте мне это! Я Смысловых не убивал!
— Вы неопытны, Геннадий Леонидович. Боюсь, что раскалывать вас было бы совсем неинтересно. И не заметили, как проговорились, я ведь вас совсем не об этом спрашиваю…
Жесткое, загорелое лицо Секача приняло глуповатое выражение.
— Что — проговорился? Что? Не пойму, чего вам надо.
— Пока я спрашиваю об убийстве Кондратьева Григория Константиновича, которое имело место быть два года назад.
— А я при чем?
— Вы его застрелили, потом хотели устроить пожар в квартире, но поторопились…
— Чего — поторопился?
Бобров, судя по всему, был выбит из колеи, никак не мог собраться с мыслями, задавал бестолковые вопросы, словно отбрехивался.
— Вы, Геннадий Леонидович, сначала зажгли бумаги и тряпки, а потом уж вспомнили, что есть газ, открыли все четыре конфорки, но взрыва не получилось — тот костерок, который вы разожгли, сожрал кислород, необходимый для создания взрывоопасной смеси.
Бобров затряс головой, словно прогоняя пугающее его видение.
— Подождите-подождите! Я ничего не подписал пока, так?
— Да.
— Тогда вопрос: откуда вы знаете?
— Вы фильм «Семнадцать мгновений весны» хорошо помните?
— Ну так… А при чем тут?..
— В этом фильме есть Мюллер, который говорит: то, что знают двое, знает и свинья.
Секач хмыкнул:
— Это вы о себе так грубо?
— Нет, — улыбнулся Турецкий. — Себя я, иногда случается, уважаю. Вы к словам не цепляйтесь, они иногда имеют иносказательный смысл. А что касается ваших подвигов, Геннадий Леонидович, то они достаточно подробно изложены в этой папочке, а подготовил ее для ознакомления сам Фрол Колбин по кличке Генерал.
— Зачем это ему было надо?
— Предполагаю, для того, чтобы держать своего верного Секача на коротком поводке.
Бобров криво усмехнулся:
— И кличку знаете?
— Знаем.
— Говорите, значит, на коротком поводке? А если вы меня на понт берете?
— Нам ни к чему. Если бы вы были подозреваемым без такого увесистого мешка улик за спиной, тогда да, возможно, в какую-нибудь игру поиграли бы. А так вы можете только удостовериться, что Генерал, оформляя ваше досье, ничего не напутал. Ну и, конечно, душу облегчить чистосердечным признанием.
— Вот только про душу не надо, гражданин следователь!
— Отчего же, Геннадий Леонидович? Мне с вами играть в кошки-мышки ни к чему, поэтому и обещать ничего не стану.
— Нужны мне ваши обещания!
— Я понимаю, наша встреча для вас совсем некстати. Вы уже успели почувствовать себя авторитетом? Нет? Тогда, думаю, вам обидно. Только мне кажется, Генерал совсем не строил в отношении вас такие великолепные планы: он сам собирался жить и править, у него есть жена. Вот она и станет наследницей его богатств. Слышите, богатств. Но не власти. Власть достанется не вам. И не потому только, что вы попались в лапы правосудия. Если бы на воровском сходе вас рекомендовал Фрол Колбин, его товарищи по ремеслу еще посмотрели бы, а уж без него и подавно… К тому же вами, бедный Секач, Колбин эффективно пугал свою местную шоблу — этакий таинственный, никому не известный убийца. В Москве на сходняке таких, как вы, больше чем достаточно будет, но никому из них не светит покомандовать парадом. Если бы Фрол пожелал сделать вас своим преемником, он бы ввел в курс своих дел, что, с кем и когда делать, кому доверять, кого проверять. Не было такого доверия! Ведь он не взял вас на то совещание с Тузиком, которое кончилось трагедией. Так же как не взял никого другого, правильно? Или вы там были?
— Не был.
— Ну вот, наверное, вы не знаете даже, какой проект они хотели осуществить?
Бобров посмотрел на следователя испытующе.
— Ловите небось? Хотите, чтоб ляпнул вам в масть?
— Не хочу. И так нетрудно догадаться. А чтоб ты не думал, что я хочу оболгать твоего покойного вождя и учителя, послушай кусочек записи, которую оставил в тайнике на твоей же хате хитроумный Генерал.
Турецкий включил приготовленный заранее кассетный магнитофон, вставил в гнездо кассету, и после недолгого шипения раздался густой, хрипловатый, властный голос, который, несомненно, был знаком Геннадию Боброву:
«Боброва Геннадия я прихватил на горячем, когда он Свиноматку завалил. Он, конечно, пидор с перераздолбанным дуплом, и не наша вина, что приходится с такими работать. Пригрел я этого быка, брал лаской и деньгами, потому как он полный отморозок, с какой-то войны вернулся трошки не в себе. Зато из любого ствола лупит как черт! Передаю братве этого кадра, если со мной что случится, с тем что человечка можно подрядить на одну-две аккуратные замочки. Потом лучше убрать, в разнос пойдет. Я долго его пестовал, нянькался, а у вас может терпения не хватить. А для того чтоб не артачился, я его компрой как следует придавил. Значит, первое — это Свиноматка, тут полный грех на нем…»
Турецкий выключил магнитофон. Он хотел, чтоб Бобров сам начал рассказывать. Это могло бы дать ему какой-то шанс заслужить снисхождение суда — все же убивал Секач далеко не добропорядочных граждан. С одного из братьев Смысловых сняли в больнице почти четыреста граммов золота в виде цепей, креста и перстней. Это, конечно, выпендреж, а не фамильные ценности — те хранят, как говорится, в сухом темном месте. Следователю было жаль подозреваемого. Такое иногда случается, бывает, что с некоторой натяжкой следак пытается влезть в душу подследственного, демонстрируя сочувствие и понимание. Бывает, что топит специально или же наоборот, вытаскивает. Все бывает, чего по идее не должно быть, ведь еще у кого-то из классиков сказано, что у Фемиды, богини правосудия, глаза завязаны, меч для того, чтобы карать, а весы, чтобы торговать. Чем торговать? Только тем, что имеет, — правосудием.
Александру Борисовичу Турецкому больно было смотреть на этого молодого человека, обманываемого, видно, не один раз и доведенного хитроумными негодяями до последней черты.
Геннадий Бобров обмяк на жесткой табуретке, смотрел в одну точку куда-то поверх головы следователя, но там ничего не было способного задержать взгляд, только светлое пятно на обоях, где висел в свое время портрет Дзержинского.
— Он же мне полмонеты дал, — убитым голосом произнес Секач. — Вторую половинку себе оставил, говорил: мы теперь только вдвоем одно целое, как этот располовиненный бакс.
— Дешевая романтика, Геннадий Леонидович, пойми.
— Да, конечно, теперь-то понимаю… Все, следователь, подрезал ты меня этими песенками. — Бобров показал на магнитофон. — Понимаешь, на войне мы были с дружком закадычным. Все время старались вместе держаться, как будто чувствовали: если нас судьба разбросает, смерть не пощадит. И правда, пока воевать вместе ходили, у обоих ни раны, ни царапины. А потом… Я за боекомплектом поехал, а он с какими-то хануриками вылазку решил сделать. Слух прошел, что мятежникам деньги должны подвезти, нормальные деньги, «зеленые». Вот они и решили перехватить ценный груз. Не знаю, случайно нарвались на черных или ловушка там была, только пошли они вчетвером — и в клещи. Черных целый взвод, двоих убили, двоих в плен взяли, дружка моего в том числе. Отхарили обоих всем взводом… ну изнасиловали, значит, потом живьем сожгли…
Бобров умолк, попросил сигарету.
Турецкий не встревал с вопросами, полагая, что сейчас надо дать ему выговориться, с наводящими вопросами можно и потом приставать. Помолчав, Геннадий продолжил:
— Не смог я больше там шастать с автоматом, уехал. Податься некуда, нет у меня никого. Сюда приехал. Прибиться негде, тут меня этот Гришка Кондратьев и приголубил. У меня, говорит, для тебя работа найдется, ты парень крепкий, боевой, будешь грузы сопровождать. Мне-то че, ладно, лишь бы в деле или в пьянке забыться. И вот приводит он меня к себе домой. Шикарно живет… жил… ничего не скажешь. То, се, выпивка, закуска. Он в ванне поплескался, меня пригласил. Потом за столом давай около меня тереться. Я сначала не врубился, мало ли… Ну а я после душа распаренный, голый по пояс. Он в плечо вцепился одной лапой, а другой хвать… за это самое место. Тут даже до такого идиота, как я, дошло, что «голубой» он, как небо на Багамах. В общем, такое на меня накатило, что, когда в себя пришел, Свиноматка уже остывал потихоньку. А дальнейшее вам известно, думаю, Фрол обстоятельно все изложил…
— Если бы, Гена, за тобой был только этот гомик, я сделал бы все, чтобы тебе помог хороший адвокат и ты получил по минимуму.
Бобров грустно усмехнулся:
— Если бы!.. А может, вышка — это для меня лучший выход?
— Негоже так думать!
— А так жить?! Фрол зря меня за дурака держал, кое-что все-таки знаю. Я так думаю, что меня кто-то из кодлы сдал, а?
— Возможно, — уклончиво ответил Турецкий.
— Ладно! Тогда баш на баш: Фрол на меня, я — на Фрола. Короче, дело такое: подрядились они немцам оружейный плутоний продать. Как это говорят? Проект, наверное. Проект, значит, у них долгосрочный. Для этого нашли в Германии какого-то фраера из бывших советских. К нему отправилась жена Фрола с его сыночком, учредили совместное предприятие, чтоб на его немецкий адрес товар гнать. И все у них хорошо сладилось, вот-вот первая партия поедет, да, как назло, утечка произошла, кто-то проболтался или продал информацию. Пришли конкуренты, а чего потребовали, я не знаю, только кончилось вон как — ливер наружу, и капут!
— Геннадий, вы не знаете случайно, как называется предприятие, которое в Германии?
— Совместное? Не, не знаю. Это вы и сами легко узнаете, если надо. Для того чтоб красиво партнерить с Германией и никто придраться не мог, директор Тузик с Фролом свое предприятие открыли…
Какое? — уже догадавшись, для верности спросил Турецкий.
— «Тонус».
