«Началось», – подумал Денис Грязнов, когда в его кабинет ворвалась разъяренной фурией еще недавно казавшаяся миловидной и даже обаятельной по-своему, оскорбленная в лучших чувствах и задыхающаяся от жажды мести супруга академика Самарина.

Но поток восклицаний и междометий быстро иссяк, а ничего такого, что могло бы объяснить этот взрыв эмоций, Денис для себя не выяснил. Он дождался паузы, когда дама, тяжело дыша, набиралась сил для следующего потока, и вежливо спросил:

– Я надеюсь, вы объясните мне, в чем наша ошибка? Сейчас я предъявлю вам ваше собственное заявление, а также наше с вами соглашение, по которому мы должны были провести ряд мероприятий, касавшихся выявления неблаговидных поступков опять-таки вашего мужа по отношению к вам. Извините за столь сложную формулировку. Прочитайте еще раз и укажите нам на наши промахи, буду вам, уважаемая Людмила Николаевна, весьма признателен.

Красивая грудь женщины, до отказа уже заполненная негодованием, стала медленно опадать.

– Вы знаете, что он мне вчера наговорил? Вы бы послушали его! И вот тогда я посмотрела бы и на вашу реакцию!

– Весьма сожалею, что наш с вами эксклюзивный договор почему-то стал ему известен. Но мы здесь не виноваты, мы никогда не допускаем никаких утечек информации, особенно касающейся столь щекотливых дел.

Денису было противно слышать те фразы, которые он произносил. Но надо же было как-то выяснить, в чем дело. Впрочем, он уже немного догадывался, в чем суть. Однако собственной вины здесь не видел.

– Выпьете чаю? Кофе? – подобные незамысловатые процедуры, как правило, быстро успокаивают клиента.

– Кофе, – недовольно буркнула она, вытаскивая из изящной сумочки сигареты «More», нервно прикурила от зажигалки, протянутой Денисом. Он усмехнулся: вспомнил рассказ дядьки Вячеслава Ивановича. Соперница Самариной курила те же самые сигареты. Надо же!

Принесли кофе, и клиентка осушила чашечку в два глотка, после чего как будто немного успокоилась. Стала рассказывать. Но Денис перебил ее. Предложил позвать также одного из своих сотрудников, которому было поручено дело, но Самарина категорически запротестовала, объяснив это тем, что с Денисом Андреевичем она уже знакома, а перед новым человеком ей бы совсем не хотелось ворошить грязное белье своей семьи. Денис неохотно согласился. А в самом деле, почему он должен всегда один выслушивать претензии по поводу проколов собственных сыщиков? Пусть и они узнают правду о себе из первых уст. Ну нет так нет.

Что же произошло и почему выплеснуто столько эмоций?

– Он приехал вчера домой, на Вавилова, естественно, совершенно не в себе. Разъяренный и заметно под градусом. Что с ним, кстати, бывает довольно редко. И с ходу вылил мне на голову буквально ушат обвинений и претензий. А касались они все лишь одной вещи: он заметил, что за ним наблюдают. Но ведь вы обещали...

– Во всяком деле, уважаемая Людмила Николаевна, бывают свои издержки...

– Хороши издержки! Зачем, скажите, вы у нас на даче в Серебряном Бору понаставили кинокамер?

– Вон даже что! Но как же он об этом узнал? Он что, лазил по стенам? Или вызывал специалистов? Не говорил?

– Ну... как бы вам сказать?.. Сказал, что ему пришлось кого-то послать туда и весь дом проверить...

– Тогда понятно.

– Да ничего вы так и не поняли! – снова вспыхнула Самарина. – Он назвал это крайнее безобразие нарушением его конституционных прав и наглым вмешательством в частную жизнь! И добавил, что просто так вашу акцию не оставит. У него есть, да, есть связи, и он воспользуется ими, чтобы привлечь к ответственности, к суду...

– Кого – вас? – наивно спросил Денис.

– Нет, молодой человек, вас! – жестко произнесла женщина.

– И каким же образом он это сделает? У него же нет ни малейших доказательств того, что подсматривающие устройства установлены «Глорией». Или вы были свидетельницей того, что мои сотрудники устанавливали видеокамеры? На чем могут быть основаны его обвинения? На вашем признании, что вы были у нас и потребовали установить за ним наблюдение? Вот у меня все документы – они в порядке. Ваше заявление, соглашение, сумма аванса... Или он собирается судиться с вами?.. Да, кстати, в связи с вновь появившимися обстоятельствами, а также ввиду того, что наша работа до сих пор не принесла желаемых для вас результатов, я имею все основания предложить вам расторгнуть наш договор. Увы, как ни жаль напрасно затраченного времени, но придется вернуть вам выплаченный агентству аванс. Мы его не заработали. – Денис вздохнул.

– Да уж, надеюсь. Тем более что это вы сами сорвали порученное вам задание. И последствия произведенных вами противоправных действий непредсказуемы. Так сказал муж.

– Так, вы закончили? – сухо осведомился Денис. – Тогда послушайте меня. Это именно для вас очень важно. Итак, в ходе наблюдений собран ряд компрометирующих доказательств, которые непосредственно к вам отношения не имеют, однако их последствия, как вы только что заметили, могут иметь чрезвычайно важное значение. Для вашего супруга и ряда лиц, окружающих его. Но, повторяю, к конкретному вашему делу они прямого отношения не имеют. Далее. Вы обвиняете нас в том, что мы сорвали задание и тому подобное. Возражаю. Наше соглашение нарушили вы, мадам. Как? Объясняю. Если вы помните, в документе есть важный пункт о конфиденциальности наших отношений. Что же сделали вы? Посоветовали гражданке Мамедовой – она ссылалась на вас – обратиться к нам, с тем чтобы мы провели аналогичные наблюдения и за ее неверным супругом. После этого только полный дурак не догадается, что вы делали у нас. Она, надо сказать, догадалась. Да и объект наблюдений и у вас, и у нее оказался один и тот же – госпожа Нолина. Не так разве? Так, мадам. Слушайте дальше. Я не имею права раскрывать чужих тайн, но почти уверен, что они до вас уже дошли, пусть и в качестве слухов. Раиса Керимовна получила от нас требуемые доказательства и устроила, как говорят сегодня широкие народные массы, форменную разборку с мужем, надеясь таким образом разорвать его отношения с той же Нолиной. Удалось ей это или нет, нас уже не касается. Свою работу мы выполнили меньше чем за сутки и заработали соответствующее вознаграждение – по таксе, у нас все расписано. Затем, как я понимаю, господин Мамедов, получивший от жены доказательства своей неверности, кинулся к Нолиной, с которой – имеются такие предположения – связан не только любовными интересами, но и служебными проблемами, и рассказал обо всем, о чем поведала его супруга. Сам факт слежки, естественно, очень обеспокоил эту даму. И тому есть свои причины. Короче, надо понимать, она была просто вынуждена поведать об этом своему шефу, то бишь вашему мужу, господину Самарину. И тот немедленно послал ее вместе со специалистом в Серебряный Бор. И там, как вы сказали – с его, разумеется, слов, – была обнаружена съемочная аппаратура. Что ж, вполне логично. Но хочу вам объяснить, что в современном мире любая информация, особенно технического или коммерческого плана, стоит обычно очень дорого. Поэтому многие финансовые и прочие структуры даже держат для этой цели специально обученные кадры разведчиков, владеющих всевозможными приемами наблюдения и новейшей техникой. Почему бы нам теперь не предположить, что то следящее оборудование, которое было найдено на даче, есть результат чьей-то пристальной заинтересованности в деятельности вашего мужа академика Самарина, имеющей, насколько нам известно, оборонное значение? Логично? И вот теперь Всеволод Мстиславович, напуганный данным фактом в изложении госпожи Нолиной, но полностью принимающий ее точку зрения, что все это исключительно происки разъяренных супруг, является домой в некотором подпитии и высказывает вам в довольно резкой форме то, что он думает по этому поводу. Таким образом, стрела, однажды запущенная вами, в вас же и попадает. По известному выражению: все возвращается на круги своя.

– Мне бы и в голову не пришло такое! – воскликнула растерявшаяся Самарина. – Но откуда вам все это известно?

– Я же сказал: мои люди работали. А теперь я попрошу вас написать расписку в том, что аванс, выплаченный вами частному охранному предприятию «Глория», – вот смотрите, число, пожалуйста, и сумма... – вами получен обратно, и претензий к данному ЧОПу вы не имеете. Это обычная формальность,

– Почему же я не имею?

– Тогда изложите. И желательно подробно. На всякий случай. Вдруг суд действительно состоится.

– А как вы докажете, что это я посоветовала Мамедовой обратиться к вам? – запальчиво воскликнула Людмила Николаевна.

– Так у нас же все разговоры идут под магнитофонную запись, – застенчиво улыбнулся Денис. – Во-первых, так более четко видится задание, а во-вторых... Во избежание вот таких ситуаций, вы понимаете? А Мамедова подробно рассказывала и кто ее послал сюда, и по какой причине, все изложила. Ну же? У вас появились сомнения, уважаемая?

– Ничего у меня не появилось! – отрезала она. – Нате, я подписываю. Претензий нет.

– Благодарю, вот ваши деньги. – Он протянул ей пятьсот долларов. Жалко было расставаться, худо-бедно и это деньги.

Она молча взяла, не считая сунула в сумочку, встала и ушла, даже не попрощавшись.

Когда захлопнулась дверь кабинета, Денис поднялся и подошел к окну. Увидел, как от подъезда рывком взяла с места сияющая лаком темно-малиновая «тойота». Да, решительная бабочка... Но, видно, крепко ее вздул муж... Что ж, пусть теперь сами ищут виноватых... А вот с техникой Филя прокололся и тоже заслуживает небольшого втыка. Лучше, конечно, убрать всякие следы, но если не получится, все равно никто не сможет доказать, чьих это рук дело, хоть за это был спокоен Денис Андреевич...

А еще Грязнов-младший был доволен тем, что сумел-таки вычислить ситуацию. Проследить порядок совершенных действий и найти им логическое обоснование. Конечно, в этом деле было много всяких «но», однако общая линия казалась правильной. И уж во всяком случае, удалось вышибить из-под вздорной жены академика тот пьедестал, на который она так охотно забралась.

Ближе к концу дня объявился новый посетитель. В офис вошел уже хорошо известный сыщикам, играющим за круглым столиком в углу большой приемной в домино, Махмуд Гасанович Мамедов собственной персоной – горный орел с крупной шапкой иссиня-черных волос, уложенных заботливым парикмахером. Ко всему прочему он распространял широко вокруг себя приторный запах какого-то экзотического одеколона.

– Где я могу видеть начальника? – с легким акцентом спросил он и презрительно оглядел помещение – с креслами, диванчиком, большим цветным телевизором и вазонами с искусственными цветами.

Если бы не этот взгляд, все, возможно, пошло бы иначе. Но Филя тут же сложил костяшки домино рубашками кверху и, кивнув Щербаку, пошел доложить Денису Андреевичу. Проходя мимо посетителя, вежливо предложил:

– Присядьте, пожалуйста. Одну минутку.

– Я буду делать то, что мне надо, – вызывающе ответил Махмуд.

Щуплая фигура Агеева не его первого вводила в опасное заблуждение.

– Денис Андреевич, – оторвал Филя своего директора от компьютера, – там явился Махмуд Мамедов, правда, он не представился. Настроен вздорно и решительно, вероятно, хочет базарить. Мне побыть с вами?

– Да, пригласи и присядь у окна. Послушаем, зачем пришел. Там Коля есть? – Денис кивнул на дверь. – Вот и отлично. Скажи, никаких церемоний. Зови.

– Пройдите и представьтесь, – сказал Филя, выходя в приемную. – Директора зовут Денис Андреевич. Прошу. – И показал на дверь.

Махмуд решительно шагнул в кабинет.

– Ты здесь главный, да? – почти завопил он, явно возбуждая себя. – Я – Мамедов, понял, мальчишка?!

Денис резко махнул рукой и поморщился от крика.

– Сядьте, Мамедов, или как вас там. И не кричите. Объясните спокойно, что вам здесь надо? – И сел в свое кресло.

– Мне надо?! – еще громче завопил Махмуд. – Это тебе, сопляк, надо подумать о своем здоровье, которое ты будешь лечить до конца своих дней! – И Мамедов, воздев кулаки, кинулся к Денису.

Но не успел: Филя уже вошел. И Махмуд, скошенный подножкой, рухнул с размаху на пол, едва не разбив физиономию об угол дубового стола.

Он полежал ничком несколько мгновений, потом медленно поднялся на карачки, развернулся и увидел Филю, стоящего со сложенными на груди руками. Филя улыбался. Мамедов зарычал и, словно бык, ринулся на ненавистного тореро. Он шел тараном, головой вперед. И опять не успел достать обидчика. Короткий, убийственной силы удар просто отшвырнул его к стене, на стоящие в ряд стулья. И Махмуд грохнулся на них, разбросав их в стороны. Хорошие оказались стулья, не поломались. А Денис уж приподнялся посмотреть, все ли с ними в порядке. Дорогие все-таки.

Вот теперь уже Мамедов лежал без движения.

– Ты его не очень? – с сомнением спросил Денис.

– Оклемается, – хмыкнул Филя.

Он оттащил тело чуть в сторонку, поставил все стулья на свои места и вернулся к Мамедову. Присел над ним, похлопал по щекам, вылил на лицо полстакана холодной воды, потряс за волосы. Наконец тот открыл глаза и тупо уставился на Агеева.

– Ну чего вылупился, орел? Больно было? То-то, дружок, это тебе не Лину раком ставить, джигит гребаный... Ну, поговорить пришел или как? Может, тебя на улицу выкинуть, чтоб ты там отошел? Давай живей приходи в себя, надоел уже...

Мамедов сел, рукой подвигал из стороны в сторону свою челюсть. Потер ладонью затылок и медленно, с трудом поднялся с пола.

Филя ему тут же подставил стул. Махмуд плюхнулся, облокотился на стол и уперся глазами навыкате в Дениса. Сказал хриплым, придушенным голосом:

– Ладно, не буду вас бить...

– Спасибо, – кивнул Денис.

– Я с вами судиться буду, вот что.

– Ах вот откуда ветер! – улыбнулся снова Денис. – Кто посоветовал? Нолина? Или сам академик? Ну супруга-то ваша не могла дойди до такой глупости...

– Эт-то нэ глупость! Вы мои законные права нарушили!

– Уже слышали. Кстати насчет прав. Это не мы, а именно вы нарушили, и неоднократно, самые законные права доктора технических наук Роберта Павловича Нолина, да, нарушили, совратив его супругу. И любой суд это докажет. А мы что? Мы только и сделаем, что представим суду эти доказательства.

– Вы... вы... вы... – Мамедов стал грозно приподниматься, опираясь обеими руками на стол.

– Сядь, – нажал ему на плечо Филя. – И лучше слушай, джигит, что тебе говорят.

– Ну, с этим вопросом, я думаю, все ясно? – спросил Денис. – Перейдем к следующему. А скажите-ка вы мне, Махмуд Гасанович, кто этот американец, который так настойчиво интересуется «шестьдесят восьмой»? И что вам обещано за помощь в этом вопросе?

Денис сейчас по чисто интуитивным соображениям бил наугад. Просто сам по себе факт, упомянутый неоднократно в разговорах и с этим Мамедовым, и с Козловым, невольно наталкивал на размышления. Вот и решил проверить реакцию. И теперь Денис уже мог бы поклясться, что влупил в самое яблочко.

Мамедов не просто растерялся. Он стал серого цвета. Он застыл изваянием и даже, кажется, перестал дышать. Денис заметил градины пота, покатившиеся по лбу дагестанца.

– А что, – заметил Денис задумчиво, – ведь сто тысяч за красивые глазки или за твердый член не дают. Хотя с кем дело имеешь... Так что ж вы помалкиваете? Дух вон?.. Молчите... Конечно, сказать-то нечего. Это ведь не кулаками размахивать. Не судом угрожать. Тут думать надо, во что вляпаешься... Ладно, если у вас к нам больше нет никаких дел, можете быть свободны. Пока!

Денис нарочно сказал так, чтобы тот не сразу разобрался: пока свободен или пока – в смысле до свидания.

Махмуд поднялся и, ничего не говоря, пошел к двери. Но Денис остановил его очередным вопросом:

– Махмуд Гасанович, не хотите расколоться? Это вас Лина надоумила или собственными мозгами дошли?

– О чем? – нахмурился тот.

– Угрожать нам.

– Никакой Лины не знаю, – проворчал Махмуд.

– Да ладно врать-то, – засмеялся Филя. – Хочешь покажу, чего ты с ней на даче в Серебряном Бору делал? Или только послушать дать? Хотя ты небось в курсе. Раиса-то твоя у нас в соседнем кабинете сидела – ох и заслушалась! Аж светилась вся – от ярости! И как ты, джигит, после этого еще живой остался, ума не приложу.

– Я не за тем приходил, – мрачно заявил в ответ Махмуд.

– А зачем? – удивился Денис.

– Все, больше вопросов не имею...

– Ну и вали отсюда. – Филя бесцеремонно подтолкнул Махмуда в плечо.

– Да уж, – покачал головой Денис, – час от часу не легче... Не нравятся мне наши проколы.

– Оно конечно, с одной стороны... – подтвердил Филя.

– У тебя имеются оправдания?

– Нет, я в том смысле, что у нас-то ладно, мы свою работу выполнили. Худо-бедно...

– Вот именно.

– А вот у наших коллег дела будут похуже. Нельзя исключить, что этот академик может развоняться! А вы, Денис Андреевич, так с ними и не встречались? Вроде как хотели же? Или это Вячеслав Иванович на себя взял?

– Решили не торопиться. Мы ж не пересекаемся. Пока. И вообще, это сподручней сделать дядьке, у них свои отношения с Владленом Петровичем.

– Значит, ладно, – кивнул Филя, – пойду сидеть. А с этой дамой, как я понял, мы закончили? Так я тогда, может, в Бор-то подскочу да сниму свою камеру? Жалко технику.

– Только не попадись, – засмеялся Денис.

– Обижаете, начальник...

Махмуд Мамедов относился к той породе людей, которые изначально трусы, каждый сам по себе. А в стае они бывают очень опасны. Ну, к примеру, как шакалы.

Поэтому то, что он узнал в «Глории», подействовало на него убийственно. Не идиот же, прекрасно понимал, что продать американцам торпеду, сорвав у себя ее испытания, дело чрезвычайно деликатное и последствия его мало предсказуемы. И хотя еще ничего противозаконного не было совершено, все пока оставалось в области намерений, возможно, сам Самарин уже о чем-то договорился с американцами, а Мамедов – вот он, чист, всего и дел-то было – одни приятные разговоры с Линой! Махмуд уже дрожал от страха и невозможности с кем-нибудь посоветоваться, спросить, что дальше делать? Куда бежать? Где спрятаться?

И эти, оказывается, все уже знают и про «шестьдесят восьмую», и про американца, и про сучку эту, с которой развлекался на даче у академика и которая сама себе на уме.

А может, не все так страшно? Что ж он, самый умный или самый осторожный? Ну слышали разговоры, но ничего не поняли, вот и пытаются выяснить, да только кто ж им скажет! В одном прокололся Мамедов: не надо было ходить в это проклятое агентство. Злость, ярость, но что ж поделаешь! Едва челюсть не сломали...

Сидя за рулем своей «семерки», Махмуд нервно поглаживал ноющий подбородок. Сильный удар был. Знать бы заранее, не хрена было и кулаками трясти.

А главное, чья идея-то? Опять же Лины! Иди, говорит, не церемонься с ними, судом пригрози. Академик-то тоже взвился, когда про технику на даче узнал. Вот и заявляет: давай, мол, прикроем эту частную лавочку. Прикроешь их, как же!

И все больше склонялся Махмуд к мысли, что надо все-таки поговорить с Линой, а то от этой, мягко выражаясь, беседы в агентстве у него в голове теперь полная каша.

Но бабы-то, бабы! Это ж надо докатиться до того, чтобы за собственными мужьями шпионов посылать! И тут же всех подставили... Ну, про свою чего говорить? Культуры никакой – семья да тряпки. А у академика вроде же умная баба – и до чего добесилась!

Махмуд и сам не заметил, как оказался на Кутузовском проспекте. Из телефона-автомата позвонил Лине, она взяла трубку. Сказал ей, что настроение отвратительное, где-то ошибок наделали, и что будет дальше, ему неизвестно. Короче, советоваться надо. И немедленно. Сообразила, что речи уже не о скачках на академической даче, и сказала, что минут через десять спустится.

Мамедов отъехал подальше от ее подъезда и стал ждать, размышляя, как бы побольше вытянуть из Лины, да поменьше болтать самому. Она не обманула, выскочила из подъезда ровно через десять минут и стала оглядываться в поисках машины Махмуда. Он посигналил фарами, и Лина, поддернув дразнящую свою юбчонку, быстро устроилась на заднем сиденье.

– Я недолго, поэтому давай сразу о деле: что-то случилось? Я по твоему тону поняла.

Про мордобой он, конечно, не стал ей рассказывать: как позориться перед женщиной! Но кратко описал свое посещение агентства, а также то, что ничего у него не получилось. Говорят: нет у тебя никаких доказательств, одни фантазии, кто-то за вами следит, вот вы и беситесь. Лина шумно дышала, выражая свое крайнее возмущение. Но когда Махмуд упомянул про американца и «шестьдесят восьмую», сразу затихла.

– Ты думаешь, им что-нибудь известно? – спросила осторожно.

– Ничего я не думаю, – резко ответил Махмуд, – это тебе надо было меньше языком трепать! Спокойно там! Никого нет! Вот и доболтались. А я теперь не знаю, что делать. Испытания-то на моем горбу! И если чего не так, меня же первого и возьмут за шкирку.

– Ну что ты паникуешь?! Кто-то где-то что-то, а ты – вот он я, можете брать меня и сажать в тюрьму. Дурак самый настоящий.

– Может, и дурак. Что с вами связался.

– Ну, короче, – уже теряя терпение, проговорила Лина. – Твои слова надо понимать так, что ты отказываешься от участия в проекте?

– Не знаю. Где эти деньги? Аванс, о котором ты говорила, где? И вообще у меня подозрение, что ты со своим академиком хочешь натянуть нам с Ванькой нос. Я его спросил: он дал согласие? Говорит, что думает. А потом, риск ради какой-то сотни! Говорили же, что всем поровну? Ну и где это все? Не, так дела не делают.

– Деньги будут завтра. Причем не аванс, а вся сумма. По сто пятьдесят тысяч баксов каждому. Не устраивает?

– Ну вот завтра и будем говорить. Вылезай, я поехал.

– И ты меня даже не поцелуешь?! – вдруг изумилась она.

– У меня от этой твоей заразы скандалы в семье. Ничем не смоешь с себя. А ханум звереет от этих твоих запахов.

– Да-а, напугала она тебя... Ну что ж, храбрый мужчина, завтра я получу от тебя четкий ответ: да или нет, и тогда уже все будет иначе.

– Угрожаешь, что ли?

– А смысл? Просто не получишь ни копейки и смотри со своей ханум телевизор. Можно ведь и без тебя обойтись.

– Ну это еще мы посмотрим. Вытряхивайся.

– Да ты чего хамишь, Мамедов? Ты в своем уме? Или ты думаешь, что перед тобой какая-то шлюха, которую можно оттрахать и послать подальше?

– Я так и думаю, ты сама сказала.

– Ты очень рискуешь, Мамедов. И я бы не хотела говорить с тобой в таком тоне.

– Слушай, хватит из меня дурака делать! Ты делаешь, как тебе одной хочется! А мне надоело! Мы сперва не договаривались об испытаниях. Мы говорили о рабочих чертежах. А теперь что получается? Это надо! Другое надо! Вы там в какую-то свою игру играете, а меня потом к прокурору потянут! Мне это надо?

– Да-а, совсем ты, парень, перепугался... А я тебя за мужика держала...

– За что ты меня держала, я без тебя знаю. И оставим этот разговор. Завтра – значит, завтра. Вот тогда и скажу.

Лина вышла из машины, и Мамедов уехал, даже не оглянувшись хотя бы из приличия. А она смотрела вслед удаляющимся красным огонькам и зябко поеживалась, хотя вечер был теплый и безветренный.

Сцена была очень неприятной. И Лина чувствовала еще неясную, но уже намечающуюся опасность, которая словно скрытая болезнь исходила от Махмуда. А ведь этот самонадеянный и наглый нацмен способен все сорвать. И не просто сорвать проект, куда ни шло, хотя усилия затрачены невероятные, он может развалить вообще все дело. Что-то его сильно напугало. И это «что-то» определенно связано с агентством, куда он сегодня ходил по ее совету. Нет, так дальше нельзя, нужно принимать срочные меры. Сева такой же трус, как все остальные мужики. Но он – циник и потому от идеи не откажется. Иван? Тут тоже открытый вопрос. Хотя Лина сделала практически все, чтобы его полностью приручить и подчинить своей воле. Но Махмуд...

Нет, Лина не взяла бы полностью на себя решение этой острой проблемы. Но Мамедов, сам о том не догадываясь, подсказал Лине, как надо действовать.

Она поднялась в квартиру, заглянула в кабинет мужа. Роберт отсутствующим взглядом скользнул по ней и вернулся к своему компьютеру. Поглощен работой, и ничто постороннее его не интересует. Она бы удивилась, если бы он вдруг спросил о чем-то. С ним все ясно.

Продолжая поеживаться, Лина наполнила ванну горячей водой и напустила туда шампуня. Необходимо отмякнуть и успокоиться. Трубку сотового телефона она положила рядом с ванной на тумбочку и забралась в голубоватую пену. Она еще не знала, что конкретно предпримет уже завтра, но условия следовало готовить сегодня.

– Игорек? – спросила Лина, набрав нужный номер. – Здравствуй, мой славный мальчик...

Вот, пожалуй, кто был ей необходим – решительный и достаточно беспринципный, технически одаренный юноша с быстрыми руками.

– Ты ведь умный мальчик, да? – ворковала Лина. – А если я соскучилась? И машинка у тебя такая славная, как игрушка. В ней было так приятно кататься. Не хочешь пригласить... ну, скажем, завтра, во второй половине дня?

– Просто покататься? – по-своему понял намек Игорь.

– И поговорить. И вообще немного развеяться.

– Вы же знаете, Ангелина Васильевна, что я всегда к вашим услугам.

– А если услуга будет носить... к примеру, конфиденциальный и несколько опасный характер?

– А что в наше время не опасно для жизни? Ревнивый муж... обманутый любовник... исколотый наркоша... пьяный водитель. Это так, с ходу, навскидку, верно?

– Я же сказала, что ты – очень умный мальчик. – И подумала, что Игорек, сам того не ведая, угадал верно. – Мне кажется, тебе будет удобно позвонить мне где-нибудь в районе трех часов?

– Может, мне проще подъехать, куда вы скажете?

– Я бы не хотела, чтобы в институте пошли новые сплетни. Их и без того вполне достаточно.

Отложив трубку, Лина задумалась. Хуже нет, когда в решающий момент неожиданно возникают трения, какие-то ненужные проблемы и, того опаснее, проколы. Уж не поторопилась ли она, взвалив на свои плечи практическое завершение вопроса? Все-таки не женская это работа... хотя что сегодня можно считать чисто женской? Даже наемные убийцы-женщины появились... А ведь она, крепко понадеявшись на свои силы и обаяние, ошиблась в Мамедове. И дай бог, чтобы только в нем одном. Но нет, Козлов явно слеплен из другого материала, он получил подарок, на какой и не рассчитывал, и теперь с ним ни за что не расстанется. А вот Махмуд... Этот слишком скоро власть свою почувствовал. И решил больше не церемониться. «Вытряхивайся!» Это ж надо такое сказануть? Ну-ну, мы еще поглядим, кого вытряхнут первым...