15

Ефим приехал к месту встречи возле Киевского вокзала секунда в секунду. Несколько мгновений он и Соломин смотрели, словно не зная, чего друг от друга ожидать. Все-таки давно не виделись. В конце концов Ефим первый рассмеялся, и они обнялись.

Сели под грибок в небольшом уличном кафе, заказали пиво. Здесь было полно шатающегося народа, а значит, меньше шансов, что кто-то обратит на них внимание и станет подслушивать.

Соломин глянул на почти незаметный бледно-розовый после операции шрам на шее Ефима и снова удивился его везучести и живучести.

— Все думаю: как это ты уцелел… — покачал головой Павел Семенович.

— Ну! Сам удивляюсь. А связки все равно повреждены. Потому голос изменился. Это мне уже в Базеле сообщили, а заодно за отдельную плату предложили вернуть все, как было. А я им говорю: мне такой даже больше нравится, с хрипотцой. Может, еще запою под фанеру на российской эстраде. Сейчас такие хрипуны нарасхват. Сам себе, понятно, другое думаю. Вдруг у ментов мой голос на контроле? Записывали, поди, мои разговоры, когда за мной гонялись… Другие, слыхал, за большие деньги специально параметры родного голоса меняют. А тут за бесплатно.

— Разумно, — кивнул Соломин. — Так, покажи свое свидетельство, почитаем.

— А почему, Павел Семенович, вы сегодня не заседаете на внеочередной сессии Думы, недавно отозванной с каникул? — полюбопытствовал Ефим, передавая ему, почему-то под столом, свой «диплом». — Я вас как рядовой налогоплательщик спрашиваю. Пока к вам сюда собирался, телевизор смотрел, все вас высматривал в зале заседаний. Где там мой босс, думаю. Или вы мне из курилки позвонили?

— Из какой курилки, из номера… — рассеянно сказал Соломин.

— А вот еще вопрос, теперь уже как от рядового избирателя, — не унимался Ефим. — Если, к примеру, вам по малой нужде отлучиться надо, небось руку поднимаете, разрешения у спикера спрашиваете? Или у каждого утки под столом, как в больнице? Вообще, как в регламенте это записано? Я сколько в Склифе валялся или в том же Базеле, все от нечего делать смотрел на ваши дебаты, ожидая, что вы скажете по животрепещущим проблемам и как ответите на веяния времени? Ведь часами там сидите! Некоторые, правда, все время туда-сюда шастают, и вся страна это видит и репу чешет: во, выбрали на свою шею! Мы тут без зарплаты сидим, а они там чем занимаются? Но, с другой стороны, захотел, к примеру, народный избранник отлить, невтерпеж ему, а его не отпускают. И больно смотреть, как он, бедный, мается. Или наблюдать под его рабочим местом неловкость в виде лужи, особенно у кого по возрасту недержание. Я и спрашиваю: могут отпустить помочиться или в ответ на такую просьбу из президиума один ответ: потерпи, мол, Павел Семенович, покуда судьбоносный документ не примем?

Соломин подозрительно взглянул на Ефима, приложившегося к кружке с пивом. Вроде не смеется. Интересно, он точно так же со своими жертвами разговаривает, прежде чем их ликвидировать. Сначала задурит им головы, потом делает свое дело. Павел Семенович покачал головой, ничего не ответив, и снова углубился в изучение «диплома» — на мелованной бумаге, с водяными знаками. А если бы я прошел такой же тест? — подумал он. Наверняка сочли бы, что гожусь только в наемные убийцы.

— Все сказал? — нетерпеливо спросил Соломин, откладывая документы в сторону. — Теперь меня послушай. Бумага, нет слов, хорошая. Но мой тебе совет: никому это не показывай лет тридцать, пока в стране не изменится ситуация. Или не вырастут внуки. Будешь им хвастаться, сидя в кресле у камина. А сегодня ничего, кроме подозрения, твой «диплом» вызвать не может. Убери, говорю, и забудь.

— Зря я там не остался, — вздохнул Ефим, бережно скатывая «диплом» в трубку и пряча назад в кейс. — Может, отправили бы на ускоренные курсы по менеджменту, потом доверили бы какой-нибудь банк с секретными валютными счетами. А здесь я кто? Статус какой у меня? Ваш личный душегуб?

— Будешь еще одним моим помощником, — сказал Павел Семенович и протянул ему готовое уже удостоверение помощника депутата Государственной думы Соломина.

— Даже с фотографией? — присвистнул Ефим. — Не знал, что таковая у вас имеется.

— Только не показывай никому без необходимости… Теперь зачем я тебя вызвал. Тут какая-то темная история. О ней сейчас все говорят. Убили банкира Абрамяна, и я какой день ломаю голову: кому это нужно?

— Слышал, — кивнул Ефим. — Здорово сделано, а? И кто бы его мог завалить?

— Уж не ты ли?

— На такие вопросы я не отвечаю, — помотал головой Ефим. — Да и вам это зачем?

— Хочу распутать. Самостоятельное расследование. И ты мне в этом поможешь. Вот, смотри. — Соломин передал ему несколько изображений Потапа с Полиной, снятых цветным сканером с видеозаписи. — Это авторитет из Барнаула, и мне нужно знать, зачем он приехал в Москву, с кем видится, кому звонит. У него есть охрана — ничего серьезного, глухая провинция, на мой взгляд. Со стороны видно, как они секут всех подозрительных…

— Которые в темных очках и ходят кругами, — ухмыльнулся Ефим.

— Так что на это скажешь? — спросил Павел Семенович. — Берешься? Гонораром не обижу.

— А что тут говорить? Смачная баба, — одобрил Ефим не без зависти. — Не познакомите? Только почему они все время голяком?

— Сможешь его узнать одетым? — Соломин поморщился и, не скрываясь, посмотрел на часы.

— На сессию торопитесь, а я задерживаю, — понимающе проговорил Ефим. — Можно, почему нельзя… Только скажите, где он остановился.

— У нее, — ответил Соломин. — Я ей заплатил за неделю вперед.

— А вы, значит, каждый день смотрите телерепортаж из ее постели, — покачал Ефим головой, не то осуждая, не то отдавая должное мастерству Павла Семеновича. — И тащитесь от всего увиденного… Я бы к нему присоединился, если честно, даже зная, что вы подглядываете…

— Обычно он уходит от нее после десяти утра, — продолжал Соломин, по-прежнему не обращая внимания на его приколы. — Ему московский авторитет Бурда выделил свой джип, и он куда-то ездит. Вот тебе подслушки, — он протянул Ефиму небольшой кейс, — в самых разных видах и обличьях. Не открывай, потом разберешься, когда какая пригодится, там есть описание.

— А мне на чем за ним мотаться? — спросил Ефим, принимая кейс. — На трамвае?

— Свой «ауди», извини, дать не могу.

— Ну да, риск большой, если менты остановят, — согласился Ефим. — Ага, скажут, у депутата Думы угнал! Ну так я проблесковый фонарь поставлю, сирену включу!

— Ты меня уже достал! — не выдержал Соломин. — Я сейчас с тобой в другом качестве разговариваю, ясно? Я для тебя не депутат, и не ты меня содержишь, как налогоплательщик, сейчас я твой работодатель!

От соседних столиков на голос Соломина оглянулись какие-то мужики, и Павел Семенович замолчал, поправив темные очки. Не дай бог, среди них есть любители политики, которые могут его узнать.

— Молчу! — поднял обе руки вверх Ефим. — Значит, транспорт — опять моя забота. — Он бегло посмотрел на ряды автомобилей, в изобилии стоявших возле вокзала. — А что, могу прямо сейчас уехать на какой прикажете.

— Только не сейчас, — скривился Павел Семенович. — И не здесь. Кстати, машины придется каждый раз менять.

— Толково. Я в Швейцарии с одной сестричкой, Гертрудой зовут, по ночам по автобанам гонял, каждый раз на разных. Особенно на «мерседесе» главврача ей понравилось. Он, паскуда, обещал с женой развестись, а на ней жениться… Да все тянул.

— Ладно, не отвлекайся!

— Я к тому, — обиженно сказал Ефим, — что на «шестерку» теперь в жисть не сяду, даже не просите.

— Это твои трудности. Завтра я принесу тебе сканер, покажу, как пользоваться. Он может успеть определить код мобильного телефона, если разговор будет достаточно долгий, узнает код электронного замка или охранной сигнализации на машине.

— Вот это, я понимаю, передовые технологии! — воскликнул Ефим. — Только успевай осваивать. В той же Швейцарии, к примеру, томографы разные, компьютеры — в любое место к тебе заглянут и все без прикрас опишут. Мне эта Гертруда призналась после продолжительного интима во время ее дежурства, что сперва услыхала о моих лидерских талантах, а после с помощью таких вот приборов двадцать первого века все выяснила о моих сексуальных возможностях. И, мол, решила проверить это на практике, поставив эксперимент на себе. Мы с ней потом в каждое ее дежурство до утра совместно восхищались эффективностью новейших открытий в области электроники.

— Как ты с ней хоть общался? — невольно улыбнулся Соломин.

— Сначала с помощью русско-немецкого разговорника, который она стала постоянно носить с собой, едва увидела меня больного, но в обнаженном состоянии. Потом освоил…

— Ладно, разговорился… — перебил Соломин, отхлебнув пива. — Связь будем поддерживать, как всегда. Никаких городских телефонов, никаких приходов в гостиницу.

— Понял, — кивнул Ефим, косясь в сторону стоявших неподалеку машин. Похоже, он уже не собирался уезжать отсюда общественным транспортом.

— Ты давно не был в Москве, — заметил Павел Семенович, проследив за его взглядом. — Сейчас здесь сплошные пробки. Особенно в центре. Иногда проще добраться на метро. Ты хоть где остановился?

— Да нашел тут одну сударушку, — неопределенно сказал Ефим. — В Шереметьеве-2.

— Опять стюардесса?

— Стюардесса была в прошлый раз. Эта по торговой части, Антонина зовут. Вместе в одном такси ехали. По пути из аэропорта признался: мол, ночь уже, остановиться где — не знаю. Не подскажете ли ближайшую уютную гостиницу? Слово за слово, утром очнулся в ее спальне. А на мне ничего, кроме презерватива. Не Гертруда, конечно, но хоть общаемся без разговорника… Живу у нее в Дегунине, пока не выгнала.

— Ты хоть как ей представился? — поинтересовался Павел Семенович. — Она за тобой не станет следить, когда будешь исчезать? Как она вообще, не лезет с вопросами?

— Сказал, только что вернулся из эмиграции, ностальгия достала, собираюсь искать свое место в новой жизни, — хмыкнул Ефим. — Недалеко от истины, кстати говоря, — добавил он.

— Поверила?

— Куда денется… — не без самодовольства ответил Ефим.

— И все-таки как ты ей назвался? — спросил Соломин. — На тот случай, если придется тебе позвонить, так чтобы она позвала тебя, а не заявила, что я ошибся номером.

— Вы же мне сами заграничный паспорт сделали! — удивился Ефим. — Я его ей и показал. Или уже забыли?

— Я иногда забываю, как меня самого зовут, — недовольно проворчал Павел Семенович. — Можешь сказать или будешь темнить?

— Тогда запомните: Олег Петрович Давыдов, коммерсант.

— С этим ладно… А если она увидит у тебя пушку, мобильный?.. Не станет задавать лишние вопросы? — продолжал допытываться Соломин.

— Уж задавала. Тяжело, говорю, в вашей деревне Дегунино без нагана, особенно такому честному бизнесмену, как я. Тем более по вечерам, когда встречаю вас, Антонина Павловна, после работы… Она все правильно поняла. Вы бы не брали в голову, Павел Семенович! Мало у вас своих государственных забот? Решу проблему в рабочем порядке, если что.

— Ладно, — кивнул Соломин. — Будем расходиться. Только извини, подвезти не могу. Уходи первый. А я в случае чего прикрою.

Ефим поднялся с места.

— В тренировочный зал ходишь? — строго спросил Соломин, оглядев его поджарую фигуру. — Форму не утратил?

— У меня гены особые, — подмигнул Ефим. — И все, что надо, нормально функционирует в любой обстановке. Гертруда мне это популярно объяснила. Мол, обмен веществ у меня, как ни у кого. Никаких тренировок и разгрузочных дней не требуется.

— Давай иди, демонстрируй, посмотрю, как справляешься. И за сколько времени…

Соломин посмотрел на часы. Потом проследил за выразительным взглядом Ефима — на новенькую «тойоту-короллу», нарядную, как куколка. На ней несколько минут назад подъехали двое молодых кавказцев, шумно приветствуемых поджидавшими их в этом же кафе соплеменниками. Не слишком ли бросается в глаза, собирался было сказать Соломин, но, увидев, как у Ефима загорелись глаза, промолчал. Завтра же он ее бросит, как неверный любовник надоевшую возлюбленную, пересев на какой-нибудь «рено». Ефим всегда знает, что делает.

Через несколько минут после того, как Ефим уехал на новом приобретении, Павел Семенович встал и направился к своему «ауди».

— Минуточку! Извините, можно вас…

Кто-то сзади тронул его за рукав. Соломин обернулся. Перед ним стояли оба молоденьких кавказца, обладатели «тойты», только что ставшие безлошадными, но пока об этом не догадывавшиеся.

— Вы ведь депутат Соломин Павел Семенович? — спросил один.

— Да, а что такое? — нахмурился тот. Узнали-таки, несмотря на темные очки. Вот она, растущая популярность… Стоят и смотрят на известного государственного деятеля с неподдельным восторгом, как девицы на оперного тенора. Просто не верят своим глазам. Будет что рассказать сегодня землякам, если только последующие события не затмят своей значимостью неожиданную встречу с народным избранником, подумал Павел Семенович.

— Извините, мы тут поспорили, это вы или не вы… Не дадите нам автограф? — Тот, что постарше, протянул лист бумаги — то ли меню, то ли прайс-лист из магазина.

— Вы это серьезно? — на всякий случай спросил Соломин.

Он постарался стать так, чтобы они, повернувшись к нему лицом, оказались спиной к тому месту, где только что стояла их «тойота». Но младший уже подставил спину, чтобы Соломин мог расписаться, и, наклонившись, повернулся лицом именно к стоянке.

Соломин так и не успел снять колпачок с ручки. Младший тут же выпрямился и выкрикнул что-то по-своему, после чего оба, забыв обо всем на свете и снова не поверив своим глазам, бросились туда, где только что стояла их красавица.