Глава 15 О капусте, которая не овощ
— Юрка, а признайся, много ты уже капусты нарубил за мой счет и других девочек? — прижала его к стенке Саша, когда они сидели в ее машине и делили деньги, только что полученные в банке.
— Не парься, девочка, все равно я не признаюсь. Не хочу забивать твою чудную головку скучными цифрами. Деньги текут тоненькими ручейками…
— …которые вливаются в полноводную реку и регулярно пополняют твой нехилый счет, — продолжила за него Саша.
— Ну ты ведь тоже теперь не бедствуешь. На приданое, наверное, уже скопила? Когда твой кучерявый пожалует?
— Оформляет визу. Надеется успеть сразу после католического Рождества. А то к ним опять родня понаедет, у них традиция — Рождество в фамильном замке встречать.
— А тебя почему не пригласили?
— А у меня традиция — Новый год с родителями отмечать. Эх и подарки я им в этом году приготовила! А Леонардо, кстати, к Новому году приедет. Так что, дружок, ты в это время, пожалуйста, не проявляйся.
— А если новые поступления привалят?
— Юр, я же просила, найди мне замену. Все равно без меня получать не сможешь.
— Найти-то я нашел, только может статься, какой-нибудь запоздалый объявится. Если ты еще будешь в Москве, уж пожалуйста, выбери для меня минуточку. А если нет — что ж, деньги вернутся хозяину. А жаль. Знаешь, сколько на эту тему есть народных высказываний?
— Знаю: съесть-то он съест, да кто ж ему даст. Это из анекдота.
— А еще: и покажет, и помажет, а покушать не дает. Или: видит око, да зуб неймет. Все-таки в русском фольклоре столько трагизма.
— Ну не скажи. Есть и повеселее. Например: кто рано встает, тому Бог подает. Очень оптимистичный призыв. Мы с тобой рано встали, кошельки набили, а теперь адью, мне пора по делам. Чао, бамбино, вали в свою тачку.
У Юры сегодня был удачный день. На кастинге он отловил двух девушек, о которых Татьяна Михайловна сказала по секрету Юре, что ко второму туру их не пропустит. Хотя они были вполне ничего. Для работы в зарубежных ночных клубах годились. Обе занимались танцами, так что и учителя им нанимать не нужно было. Если побольше наложить макияжа, со сцены да в полумраке они просто красавицами будут. Главное, фигурки в порядке. Девочки как будто предчувствовали неудачу, так что на Юрино предложение согласились с радостью утопающего человека, которому протянули весло. Он тут же усадил их в машину и повез к фотографу Леше, готовить портфолио. Сдав их с рук на руки, вручил им номер своего телефона и поехал к Саше. Дядя Вася молча швырял машину из ряда в ряд, всегда успевая в последнюю секунду занять освободившийся пятачок. На гудки машин он никак не реагировал. Вообще он изменился в последнее время. Приоделся, регулярно брился, даже желчности в нем как-то поубавилось. Юра наблюдал эти перемены со стороны, но лишних вопросов не задавал: не хотел нарваться на хамство. Дядя Вася не церемонился ни с кем. Пока он дожидался у банка Юру, а потом наблюдал через окошко, как в Сашиной машине идет бойкий дележ денег, приступа привычной злобы вперемешку с завистью он не испытал. С некоторых пор он пришел к выводу, что каждый имеет право на свои деньги. С появлением нескольких постоянных клиентов жизнь ему уже не казалась такой отвратительной и несправедливой. И он даже терпимо относился к своей клиентке, интеллигентной тетке лет шестидесяти, которая вечно путала названия улиц. Просто научился мобилизовать ее внимание, уточняя, какое метро она знает рядом с этой улицей. Потом смотрел в карту, проверял. Если не совпадало, продолжал задавать наводящие вопросы, стараясь не пугать ее своим бешеным взглядом. Тетка робела, продолжала путаться и, когда не получала тумака по башке, чего, конечно, заслуживала в полной мере, с грехом пополам вспоминала, куда же ей надо. Самое удивительное было в том, что бумажка с адресом всегда находилась в ее сумочке. Просто она не могла ее найти, роясь в своем хламе. Дядя Вася терпеливо ждал. Чем дольше он ждал, тем больше она платила. Сумма его заработка зависела от степени его терпения. Это нехитрое правило он усвоил раза с третьего и теперь не дергался, наблюдая ее суетливое копошение в сумочке.
Юра не интересовался, чем занимается дядя Вася в свободное время, главное, чтобы машину тот подавал вовремя. Пару дней назад он начал вынашивать новый проект и был всецело занят отработкой деталей. Дядя Вася остановился у его подъезда и вышел, открывая перед хозяином дверцу. Нехай хозяин радуется, раз уж эта церемония доводит его до оргазма. Дядя Вася знал и такое слово. Не раз слышал его от хозяина, когда тот обсуждал свои постельные дела с каким-то Вадиком, не обращая внимания на присутствие своего шофера. Буржуйская морда… Он придержал перед хозяином и дверь подъезда и, снискав его ласковый взгляд и благодарность на словах, не захлопнул изо всех сил, как хотелось, а тихонько ее прикрыл. Старухи на скамеечке у подъезда таращились во все глаза. Все-таки он не удержался и так ощерился на прощание, что они испуганно отшатнулись. Ведьмы старые, все им надо, чтоб им повылазило — опять же «новый» дядя Вася не сказал этого вслух, а подумал про себя. И поехал в Прохладный переулок за своей клиенткой. Что-то там она делала в этом Царицыне. Какие-то бумаги подписывала. Интересно, и что ее носит по всей Москве с увесистой папкой под мышкой? Какие такие дела у этой пенсионерки, что не сидится ей на месте? Тоже деньги зарабатывает, пришел он к выводу. И, наверное, неплохие, раз не торгуется с дядей Васей. Но он ведь тоже не сволочь, не станет обирать постоянную клиентку, а то еще найдет себе другого. Его дворовый наставник Петрович учил: «Постоянных не обижай, бери с них по-божески, это чужих можно грабить без сожаления, ты их, может быть, никогда не увидишь больше». Дядя Вася был способным учеником и ловил науку на лету.
Ольга Александровна вышла из кухни на звук открываемой двери, руки у нее были в муке.
— Сынок, а я пирожки пеку, твои любимые, с яблоками! — порадовала она сыночка.
— Что-то запаха не чувствую, — разочарованно потянул носом Юра.
— А я их еще в духовку не ставила. Вот, думаю, как Юрик придет, сразу и поставлю. Хорошо, что ты позвонил с дороги, я ее включила, чтоб хорошо прогрелась. Минут через двадцать пять уже будут готовы. Тебе Сусанна звонила. Я так удивилась… Когда это вы успели подружиться? — подозрительно посмотрела на сына бдительная мать.
— У нас с ней деловые отношения, — сухо ответил Юра, не собираясь вдаваться в подробные объяснения. — Там пирожки не пора ставить в духовку?
— Ой, — всплеснула руками мать, подняв небольшое мучное облако — бегу, бегу…
Юра набрал номер телефона Сусанны:
— Привет, девонька, по какому вопросу беспокоила?
— Юрочка, у меня такая радость, я тебе раньше не хотела говорить, чтобы не сглазить. Представляешь, мне родители квартиру сделали.
— Как это — сделали? — удивился Юра, имея некоторое представление об их доходах, а еще лучше зная главную статью их расходов — хронический алкоголизм папаши. Он вообще каждый раз удивлялся, встречая жену сантехника во вполне приличной одежде, да и Сусанна выглядела не нищенкой. Удивительно, что и сам сантехник в выходные дни разгуливал по двору в дубленке и ондатровой шапке. Видать, не все пропивал.
— Ну мы же в коммуналке живем, — начала объяснять Сусанна, — я тебе говорила. У нас три комнаты, а в четвертой живет старушка-соседка, она нам как родная. Мы ей всегда продукты покупаем, в дни ее дежурства сами полы моем в местах общего пользования. А она участница Отечественной войны, и ей предложили однокомнатную квартиру, то ли Совет ветеранов, то ли еще кто-то, не помню. А она уезжать не хочет. Говорит: «Я сама не справлюсь». Есть у нее племянница, но она ей о квартире даже сообщать не хочет, потому что племянница ее никогда не навещает, звонит раз в полгода, удостовериться, что старушка еще жива. Так что бабуся на нее сердита. А нашу семью очень любит, говорит, что мы ей родные. Ну и с мамой они провернули обмен, ту квартиру на эту комнату. Потому что в случае ее переезда в квартиру эта комната нам все равно бы отошла как многодетной семье. Нам по метражу полагается. Уже все оформили юридически, на мое имя. Слава богу, что я уже совершеннолетняя. Представляешь — у меня своя квартира!
— Классно, — порадовался за девушку Юра. — Ловкая у тебя маман, непростое дельце обтяпала. Молодец. Редко кому такое счастье выпадает — квартира на халяву. Да еще в такие юные годы.
— Нам с тобой теперь будет где встречаться! — Голос Сусанны звенел от счастья. Юра подумал, что девчонка влюбилась в него, и ему стало приятно. Давненько никто в него не влюблялся. Все его любовные приключения совсем не походили на настоящую любовь. И девчонки дарили ему свои ласки вовсе не из нежных чувств, а рассчитывая на его помощь — или на работу устроит, или деньжат подбросит. Хотя со вторым было очень непросто. Юра слыл человеком скаредным и за так с деньгами расставаться не любил. Приходилось отрабатывать, и не один раз… Сусанна о деньгах не заговаривала никогда и, если Юра брал ее с собой в банк и там отсчитывал ее долю, принимала ее с такой благодарностью, что ему хотелось пустить скупую мужскую слезу.
— Слушай, а ведь старушке, наверное, надо было доплатить, — вспомнил он суровый закон рынка жилья.
— Мы и доплатили, старушка повела нас в какую-то контору, где производится оценка жилья, там подсчитали, так что мы ей уже все отдали.
— Сусанночка, извини за любопытство, это меня, конечно, не касается. Но откуда у твоих родителей деньги на такое дорогостоящее удовольствие, как доплата за квартиру?
— Ой, Юрочка, у тебя старорежимные представления о сантехниках. Думаешь, раз мой отец в дерьме колупается, то и копейки получает. Да мы живем лучше профессора из соседнего подъезда. Отец ведь не только канализационными работами занимается по вызову жильцов и разнарядке ЖЭКа. Он устанавливает новую сантехнику. А знаешь, какая это дорогая работа? Во всем нашем ЖЭКе только он умеет работать аккуратно и быстро. Как кто затеет евроремонт в нашем районе, на сантехнические работы только его приглашают. Остальные такие халтурщики — и дядька Козлов, и Иван Иванович, и Петюнчик. Они пока найдут соединение трубы, полстены разворотят, а потом никогда не заделают. Так людям и оставляют. Как после войны. Их никто на дорогостоящие работы и не приглашает: все равно запорют. А мой папа в лучшем виде работу сдает. И пьет не на семейные деньги, а клиенты угощают его, чтоб им сдохнуть. Потому мама его всегда и встречает. Деньги ей передают, а уж что он в себя вольет — не отнимешь. Да он и не каждый день пьет. Папка у меня хороший. Никогда не орет, не дерется, не то что дядька Козлов. От него жена с детьми из дому убегают, когда он на рыльнике приползает. Он их всех поубивать грозит. А мало ли что пьяному в башку взбредет… А что это мы с тобой о грустном заговорили? Я тебе зачем звоню — свою квартиру показать.
— Сусанночка, ну что там смотреть на голые стены? Извини, но мне как-то неинтересно.
— Какие голые стены? Стала бы я тебя приглашать по такому поводу! У меня уже вся обстановка на месте. Родители и спальню купили, и кухню с уголком, отец такой кафель выложил в ванной и туалете, испанский! Краники золотые — сказка! А на полу ламинат под ясень — и в комнате, и в прихожей.
— Вот это сюрприз! Ну ты у нас теперь богатая невеста. Обязательно поедем посмотрим. Только не сейчас. Немного освобожусь и позвоню тебе. Идет?
— Хорошо, — радостно отозвалась Сусанна. Видимо, она до конца не верила, что ей удастся его уговорить на смотрины. Квартира была в Бирюлеве.
Юра, поговорив с Сусанной, включил свой любимый диск «Шалом» и принялся набрасывать цифры, учитывая испанский кафель, ламинат в спальне и прихожей и золотые краники. Он весело подсвистывал группе «Аванс», которая исполняла свой хит — «Тум, балалайка». Если умный человек придумает гениальную идею, всегда найдется способ ее реализовать. Умным человеком был Юрий Васильевич Добряк, который очень мастерски умел рубить капусту. Тут Саша была права. Деньги сами шли ему в руки, потому что голова работала в правильном направлении.
Днем пошел снег — крупные редкие снежинки медленно падали на серый мокрый асфальт и тут же таяли. Иван Рудольфович провожал их взглядом, пока шагал по дорожке от калитки домой. Его садик выглядел неказисто — голые ветки некогда зеленых пышных кустов уныло обвисли и касались кончиками примерзшей травы. Обе руки были заняты пакетами с продуктами, поэтому он решил зайти в дом не через подъезд, а сразу в комнату из садика. Так ближе. Настроение у него было приподнятое. После того как от Саши пришло благодарственное письмо за деньги к Новому году, он решил пригласить ее на православное Рождество, времени еще оставалось достаточно. Визу в швейцарском посольстве в Москве делают всего одни сутки, так что она успеет прилететь как раз к празднику. Вчера он отправил ей тысячу пятьсот долларов на билет и на непредвиденные расходы. Как он помнил, нужно было оплатить страховку, да и наличные какие-то должны быть у девочки. Может, кто-то из таможенников потребует показать деньги: или русские, или швейцарцы. Правила все время меняются. Какое-то время назад требовали предъявлять квитанции из банка, доказательство, что человек платежеспособный. Потом завели какие-то дорожные чеки. Теперь вроде бы ничего такого не нужно, но лучше ее обезопасить. Через десять дней он ее увидит.
У Ивана Рудольфовича от волнения дрогнуло сердце. Он уговаривал себя, что все будет хорошо. Девочка писала очень интеллигентные и добрые письма, никогда не жаловалась на нелегкую жизнь, хотя и так было понятно, сколько испытаний выпало на ее долю. Большая семья, младшие братья и сестры, о которых она говорит с неизменной любовью и жалостью. Родители часто болеют, так что главной кормилицей семьи приходится быть этой молоденькой девочке. И профессия у нее достойна уважения. К сожалению, в России учителя относятся к низкооплачиваемой категории, Иван Рудольфович знал это из газет. Но какой же сильный дух у Сашеньки, она не отчаивается, а подрабатывает репетитором, приходится ездить по всей Москве. Слава богу, он уговорил ее уволиться из приюта для детей-сирот. Немыслимо так загружать себя. Когда она получила его деньги, это стало возможным. Все равно в приюте платили совсем копейки. А как стыдливо она упомянула о своей девственности. Прискорбно, что в России нравственность теперь не в чести. Ей приходится стесняться, что она сумела сохранить свою чистоту. Милая, милая девочка, он будет ее любить нежно и преданно. Когда она переедет к нему, он станет помогать ее родным, чтобы они ни в чем не нуждались. Это такая ответственность, но он же дворянин, это дело его чести.
Иван Рудольфович раскладывал продукты в холодильнике и мысленно уже вводил девушку в свой уютный дом, представлял ее стоящей рядом с ним в храме, рука об руку. Она, конечно, всем понравится. И когда-нибудь отец Георгий будет крестить их детишек. Пусть все девочки будут походить на Сашеньку, а мальчики на него… Покончив с хозяйственными делами, Тучков прошел в кабинет и сел к компьютеру. От Сашеньки пришел ответ: «Дорогой Иван Рудольфович, нет слов выразить мою благодарность за те деньги, которые вы мне прислали. Я немедленно приступаю к оформлению документов. Мне нужно на несколько дней отлучиться в связи со своей работой. Как только вернусь, я вам напишу. Искренне ваша Саша». Наверное, Саша повезет свой класс на экскурсию, в России наступили школьные каникулы. Жаль, что она не написала, в какой город. Может быть, в Санкт-Петербург. У него там живут двоюродные сестры и внучатые племянники, приглашают в гости, но ему все недосуг. А в Москве он был раза четыре. Там тоже остались его родственники, потомки тех, кто уцелел во времена сталинских репрессий. Последний раз он гостил у своей троюродной сестры Аннушки пять лет назад. Она, конечно, очень обрадуется, когда узнает, что ее швейцарский брат выбрал в жены русскую девушку. Пока все складывается замечательно.
За окном валил снег непроницаемой стеной, на подоконнике вырос настоящий сугроб, и, если бы не порывы северного ветра, время от времени вздымающего снег, с места, где сидел Юра, было бы видно только серое небо. А так его взгляду открывалась верхушка дерева, облепленная со всех сторон мокрым снегом, а на ней пригорюнившаяся здоровая ворона. У нее, наверное, тоже было отвратительное настроение, потому что она молчала и не каркала пронзительно, за что Юра ненавидел все воронье отродье. Он сидел в кресле нахохлившись, напоминая себе ту же ворону, и угрюмо наблюдал светопреставление. Редкий случай, когда к Новому году выпал снег. Последние три года декабрь был бесснежный, и ощущение праздника наступало только тогда, когда в доме появлялась елка. Привозил ее дядя Вася. Он любил Новый год, всегда ждал от него какого-то чуда. Чудо не наступало, но дядя Вася надежды не терял, хотя и ворчал, по своему обыкновению, что-то вроде того, что «напридумывали праздников, чтобы люди шампанское покупали». Он Новый год встречал в компании с двумя дворовыми корефанами, такими же одинокими мужиками, как и сам. Друзья не напивались, удовольствие они видели в другом — после шампанского и нехитрой закуски они выходили с петардами в безлюдный двор, часика в два ночи, и устраивали такую пальбу, что к ним сбегалась вся округа поучаствовать в шумном веселье. С каждым годом народу прибавлялось, и, если главные затейники немного задерживались, к дяде Васе в окна первого этажа ломились нетерпеливые соседи:
— Ну что вы там, заснули? Тут уже народ бунтует, зрелищ требует.
Друзья важно выходили с пакетами и полными карманами спичек и начинали будоражить все дома, окна которых выходили на детскую площадку. Тут и разворачивались настоящие военные действия. В сугробы по периметру втыкали ракеты и поджигали шнур, разбегаясь врассыпную. Дядя Вася убегал быстрее всех, сопровождаемый веселым хохотом соседей. Потом приступали к фейерверкам и прочим огненным и взрывным радостям.
Юра знал об этих забавах со слов дяди Васи и немного завидовал. Его фантазия дальше ночного клуба не простиралась. А теперь ему и в клуб не хотелось. Сашка два дня назад улетела со своим Леонардо в Италию. Юра очень на нее обиделся, так как представлен заграничному жениху не был. Саша вообще никого из московских друзей Леонардо не показывала. За всю неделю она нашла только полчаса времени повидаться с Юрой, и то только потому, что нужно было срочно получить деньги от Тучкова. Тот расщедрился на внушительную сумму, надеясь встретить с ней Рождество. Бедный мужик. Юра ему почему-то очень сочувствовал, как другу по несчастью. Сашка бросила их обоих. Юра сочинил какое-то более-менее вразумительное сообщение, послал его Тучкову и на этом считал переписку завершенной. Без Саши она не имела никакого смысла, деньги получать было некому. Юра пытался уговорить ее в замужестве не менять фамилию, но она настаивала на своем, твердя, что столько в России накуролесила, что пора заметать следы. А ну как обманутые и разъяренные женихи объединятся под флагами всего мира и ринутся в Москву отнимать свои деньги, не получив обещанную невесту? Куда тогда деваться? Да Леонардо ее сразу же бросит, проведав про ее жульничество. Узнав от жениха, что в Италии женщины фамилии не меняют, эта хитрая бестия решила зарегистрироваться в московском загсе, заодно войти в славный род Понти под их фамилией, а свадьбу сыграть в Италии. И они умудрились узаконить свои отношения буквально за несколько дней до отлета, потому что Леонардо оказался таким бешено активным товарищем, что поднял на ноги итальянское консульство, и в отделение ЗАГСа района, где жила Саша, позвонил заместитель консула и настоятельно попросил ускорить регистрацию итальянского гражданина с русской гражданкой ввиду срочного возвращения жениха на родину. На регистрации присутствовали только родители Саши, свидетелем и свидетельницей были дети отцовских сотрудников, а со стороны жениха — представитель итальянского консульства. Юра узнал об этом уже по телефону, когда Саша с Леонардо и родителями сидели в Шереметьеве-2 и ждали объявления на посадку. Саша решила все-таки попрощаться с Юрой, хотя бы и по мобильному телефону. «Прощай, любовь, прощай, любовь, была ты мукой…» — вспомнились ранние стихи некогда любимого поэта Кушнера, теперь он стал старым дядькой и вряд ли страдает любовными муками.
Юра прислушался к себе: а разве он страдает? Да нет, ничуть, его чувство можно скорее назвать завистью и обидой. Девкам всегда легче, замуж выскочила, а муж ее обеспечивай. Это мужчина должен пахать и пахать, чтобы семью содержать. А если к тому же хочешь ее достойно содержать, тут так нужно головой работать, что о-го-го. За этот год он здорово продвинулся в смысле материального благополучия, грех жаловаться. Деньги так и сыпались на него со всех сторон. Только с Сашей приходилось делиться поровну, ну и хрен с ней, уехала так уехала. У него еще Надюша, Ирка, Сусанна, в банке их с распростертыми объятиями встречают. Как же, постоянные клиенты. Девчонки получают по две тысячи рублей и рады до смерти, а у него счет растет как на дрожжах. Уже вполне можно осуществить свою главную мечту — сменить машину. Надо с Владиком поговорить, тот меняет машины каждый год. Что он порекомендует? И главное, что приятно, — на счету все равно денег достаточно остается, не последние на машину убухает. Как всегда, мысли о деньгах подняли настроение.
Юра встал с кресла, потянулся. Пора звонить Сусанне. Они с ней договорились новогоднюю ночь провести вместе в ее новой квартире. Родители ничего не знают, его маманя тоже не в курсе. Им даже нравилось скрывать от всех свои отношения. Как школьники, которым не терпится вкусить запретный плод. Хотя плод вкушался, и не раз, но все равно он был сладок. Наверное, потому, что характер у Сусанны милый. Не кривляется, не выпендривается, искренняя, веселая, а главное — добрая. У него однажды голова разболелась, так она над ним так причитала, будто на тот свет собралась провожать. Слезами его обливала. Ему же и пришлось ее утешать. Смешная девчонка. Милиционерша будущая… С матерью договорились, что проводят старый год, а потом к ней придет Елена Львовна, устроят женский междусобойчик. А он якобы в молодежной компании в клубе «Пиковая дама». На самом деле они собрались сначала в модный клуб «Золото Клондайка», а потом уже на смотрины в Сусаннино гнездышко. Ехать, правда, неблизко, но в новогоднюю ночь мчаться с ветерком по безлюдному шоссе одно удовольствие. Можно и со скоростью сто шестьдесят, в городе обычно так не разгуляешься. Сусанну родители отпустили с трудом, и то только потому, что она соврала, что будущим милиционерам, а ныне ее коллегам по учебе, негде встречать Новый год, почему бы не воспользоваться ее законной жилплощадью. Она там, кстати, уже прописана. И по закону обязана находиться на своей жилплощади. Главную роль в решении родителей сыграло их глубокое уважение перед законом, а также трепетное отношение к милиции. У папаши был большой опыт тесного общения с районными органами правопорядка, лучше не искушать судьбу. Как тайные любовники, Юра с Сусанной встретились за домом, подальше от родительских глаз. За рулем сегодня был Юра, поскольку дядя Вася получил законный выходной. Город выглядел по-новогоднему — рядом с каждым перекрестком, если там был хоть небольшой пятачок скверика или просто свободного пространства, сияли разноцветными огоньками елки, и Сусанна с детской непосредственностью не уставала восклицать:
— Юрик, смотри, какая красивая елочка! И главное — они все разные.
— Ну, дорогая, если ты хочешь, чтобы мы благополучно добрались, не отвлекай меня. А то так и въедем в какую-нибудь елочку. А у нас с тобой другая цель: разогреемся в клубе, а потом устроим себе праздничное любовное свидание. — Он многообещающе обнял одной рукой Сусанну, и та в сладкой истоме прижалась к нему. Лицо ее светилось счастьем, и Юре это было очень приятно. Он давно отвык от искренних проявлений чувств, а дочь сантехника напомнила ему, что и такое бывает. Грубо говоря, не только в деньгах счастье.
