Книга: Хочу увидеть океан
Назад: Глава 13 О баронах, маркизах и наследном принце
Дальше: Глава 15 О капусте, которая не овощ

Глава 14 Любовь как выжженное поле

Ольга Александровна выглядела очень посвежевшей и помолодевшей. Все-таки месяц не толочься на кухне у плиты, не заниматься уборкой квартиры и массой других мелких домашних дел — это очень благоприятно действует на внешний вид женщины. Даже не такой юной, как Ольга Александровна. Ей на пользу пошли и ежедневные прогулки в экологически чистой местности, и всякие медицинские процедуры, названия некоторых вызывали у нее трепет и восхищение — жемчужные, гальванические, вихревые ванны. Какие красивые слова… Особенно она полюбила грязевые и парафиновые компрессы и массаж. Медперсонал был очень любезен, и Ольга Александровна чувствовала себя едва ли не первым человеком на курорте, не догадываясь, что всем отдыхающим доставалась такая же доля внимания. Ее радовало и общение с далеко не бедными соотечественниками, рядом с которыми она себя чувствовала на равных. Можно было немного и приврать, здесь ее никто не знал и проверять не станет. Так что Юрочка у нее был не просто успешный бизнесмен, а суперуспешный, который воротил такими делами, что без охраны не выходил даже к машине. У нее тоже был свой охранник — здоровый парень Вася, бывший летчик, который подъезжал за ней к подъезду то на джипе, то на «мерседесе», в зависимости от ее настроения. Собеседники ей верили. Ольга Александровна меняла туалеты по нескольку раз в день и, когда спускалась в гостиничный ресторан к завтраку или обеду, ловила одобрительные взгляды своих соседей по столику. Ее соседями была пожилая пара, которая не распространялась о роде своей деятельности, и очень прятный господин, всегда элегантно одетый и благоухающий свежим запахом мужского парфюма. Он был хорошо воспитан, рассказывал нейтральные анекдоты, хотя и смешные, и знал массу баек из мира кино. Кого-то он напоминал, но Ольга Александровна не могла никак вспомнить, где же она видела это лицо. У нее появились приятельницы, и вместе они прогуливались, болтая о всякой всячине. Господин, к сожалению, был падок на молоденьких девушек и Ольгу Александровну никуда ни разу не пригласил. Зато коллеги по столику скармливали ей свои пирожные. Весь столик дружно решил худеть, а Ольге Александровне худеть уже было некуда, она и так стройна, как лань, так ей польстил приятный господин, поэтому сначала он предложил ей свое пирожное, потому что подавали к столу на каждого, а когда она справилась и с его, пожилая пара попросила съедать и их пирожные. Срабатывала старая советская привычка — чтоб добро не пропало. А то жалко оставлять чужим людям то, за что уже уплачено. Чехи и так живут прилично, особенно те, кто при кухне. Разговор очень напоминал советские времена, все это заметили и посмеялись. Так что отдых был очень удачный, и Ольга Александровна уже который день рассказывала сыну все новые и новые подробности своего пребывания в Карловых Варах.
— Сыночек, мне там очень понравилось, спасибо тебе большое, — каждый раз принималась она благодарить Юру после воспоминания очередного эпизода из курортной жизни. — Кстати, я вчера встретила Сусанну, помнишь ее? — перешла мать на дворовые новости. — Она так похорошела, ко мне бросилась, будто я ей мать родная. Я даже удивилась. Раньше поздоровается и мимо бежит. А тут остановилась, о здоровье расспрашивает. А ведь еще совсем недавно ходила как в воду опущенная.
— А что у нее случилось? — поинтересовался Юра. Пока матери не было, Сусанна его навещала чуть ли не ежедневно, у них случился элементарный проходной роман. Он видел, что она из простой семьи, но не придавал этому значения. Давно уже бросал на нее красноречивые взгляды, смущая девушку, и, как только мать уехала, поспешил закадрить хорошенькую соседку. Тем более что он возлагал на нее кое-какие надежды. Юра не ошибся: девушка была счастлива уже тем, что он пригласил ее к себе в гости. Ее не пришлось и долго уламывать. К счастью, какой-никакой опыт в любви у нее был, а теперь он ее подключил к своему бизнесу, как он мысленно называл походы в банк «Вестерн юнион». Сусанна сразу все деньги тратила на тряпки и быстро вошла во вкус. Дорогая одежда ее преобразила, и как раз в таком виде она попалась на глаза Ольге Александровне.
— Да у нее же отец алкоголик, наш сантехник Серега, — обрадовалась мать, что Юра не убегает от нее по каким-то делам, а готов выслушать дворовую сплетню. — Так он мужик хороший, рукастый, где что приключится — все его зовут. Остальные сантехники халтурщики и деньги бессовестно тянут. А Серега не такой, он хороший мастер, да и деньги не всегда просит, особенно с пенсионерок. Но пьет — страшное дело. Жена за ним на работу каждый день заходит, потому что не знает, в каком виде он из ЖЭКа выйдет. То ли на своих двоих, то ли на карачках. Однажды я проходила, она его на себе волочет, а он лыка не вяжет. Вдруг стал валиться, она его удержать не смогла, здоровый же, как конь. Как грохнется на асфальт башкой и тут же синеть начал. Ой, Юрочка, как я испугалась! Она кричит не своим голосом, я подбежала — тоже ору, даже в ЖЭКе услышали. Выскочила диспетчер, «скорую» вызвала, пока те доехали, он встал и домой пошел. Ну ты представляешь?! Тут умирал, почти что умер, и вдруг встал как ни в чем не бывало и домой потопал. Мы с его женой Катей только рты раскрыли. Не зря люди говорят — пьяного Бог бережет. И вот у такого алкаша детей четверо, и все, кстати, приличные. Удивляюсь я, как они умудряются таких хороших детей воспитать, эти алкаши. Старшие уже женаты, Сусанна учится в школе милиции. Мальчишечка в пятом классе.
— Как в школе милиции? Ты серьезно, ма? — изумился Юра. Сусанна ему ничего об этом не говорила. Что-то пробормотала про педучилище, он и не расспрашивал. Честно говоря, ему абсолютно по фигу, чем она занимается. Лишь бы не проституткой была. Таких он не уважает и никогда с ними дела не имел.
— Да я тоже удивилась, когда мне ее мамаша рассказала. Как-то не задумывалась, что девушки могут в школе милиции учиться. А ей нравится, она там чуть ли не отличница. Пойдет работать паспортисткой, чем плохо? Работа чистая, всегда востребованная. Опять же холостых милиционеров пруд пруди, среди них иногородних полно, а она девочка привлекательная, мужа себе нормального найдет. Вот наш участковый, ты его видел?
— Нет, не доводилось. — Юре разговор о милиции не очень нравился, но, коль мать завелась, надо ее дослушать, не перебивая, а то еще обидится.
— Так о нашем участковом. — Мать заторопилась, заметив, что Юра уже не очень внимательно ее слушает, а ей хотелось поговорить с сыном еще. — Очень симпатичный парень, по виду интеллигент, форма на нем сидит как влитая, сам подтянутый, аккуратный, всегда вежливый, здоровается со всеми. Ходит с папочкой под мышкой, как начальник. Очень приличный молодой человек. Как бы их с Сусанной познакомить?
— Ты за Сусанну не беспокойся, я думаю, если он еще не познакомился, то в ближайшее время обязательно к ним заглянет.
— Почему ты так уверен? — удивилась мать.
— Так отец алкаш, кто-нибудь из соседей пожалуется, милицию вызовет, тут твой участковый и нагрянет. И состоится историческая встреча. Красавица Сусанна, интеллигентный участковый и будущий тесть — законченный алкаш. Сюжет просится на полотно, — пошутил Юра. — Ну ладно, мамочка, пойду-ка я нам на хлебушек зарабатывать. Кто позвонит, учини допрос, по какому делу. Принимаю только срочные сообщения. Остальных — в очередь. — Он чмокнул маму в лоб и пошел в свой кабинет. Пора проверять почту, кого еще принесло в его сети… На ум пришли школьные стихи: «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца». — Тьфу, — сплюнул Юра. Это ж надо, какая дрянь оседает в памяти.
«Дорогая Саша, сегодня у нас выпал первый снег. Но тут же начал таять, потому что погода совсем не зимняя, как это бывает в Женеве в декабре.
Мой газон слегка припорошило, но зеленая трава все равно местами проглядывает, и, кажется, завтра под лучами солнца опять все зазеленеет. Я сегодня ходил в соседний парк погулять, он у нас очень красивый. Мне хотелось бы показать Вам и этот парк, и наш прекрасный город, и Женевское озеро, посреди которого на огромную высоту поднимается фонтан. Я очень люблю Женеву, я здесь родился. Но Родина моих родителей — Россия. Значит, это и моя Родина. Я обязательно приеду в Москву повидаться с Вами. Мне так много хочется Вам рассказать. Посылаю Вам 1000 долларов, чтобы Вы могли купить подарки себе и семье к Рождеству. В университете сейчас начнется горячая пора — у моих студентов экзамены. Желаю Вам счастья». Юра прочитал письмо и радостно потер руки. Наверное, к Рождеству не один Иван Рудольфович так расщедрится. Сейчас деньги повалят, как подарки из мешка Деда Мороза.
— Саша, девочка моя, выгляни в окошко, дам тебе горошку! — шутливо зачастил Юра в трубку, услышав голос девушки.
— В какой валюте? — живо откликнулась Саша.
— А говорила — совесть не позволяет, деньги незаслуженные… Какая ты у нас циничная!
— Но они ведь пришли, не отказываться же.
— Завтра придут. Так что включай в свой ежедневник это мероприятие, можешь написать коротко: четырнадцать ноль-ноль — бабки.
— Юр, а что-то прежние ни фига не шлют, обанкротились, что ли?
— А прежние уже тю-тю.
— Как это — тю-тю? А ну объясни мне скорее, куда ты их подевал?
— Саш, я для конспирации после получения денег выбрасываю наших корреспондентов в корзину.
— Да ты что? Зачем? Они же могут еще больше прислать!
— Нет, дорогая. Помнишь, что говорят умные люди? Жадность фраера сгубила. Нельзя долго тянуть за нос, там тоже не дураки. Надо следы заметать, чтобы жить спокойнее. Да ты не волнуйся, новые тоже присылают. Правда, завтра от старого пойдем получать. Он мне что-то понравился, я его еще не выбросил. Такие письма интересные пишет, романтические. Перебросить тебе? Почитаешь на ночь, всплакнешь… Девушки любят романтические строки.
— Девушки любят и романтические отношения.
— А ты откуда знаешь? Ты у нас особа прагматическая, чтобы не сказать корыстная.
— Юрка, я же тебе не все рассказываю. У меня была романтическая история. До сих пор сердце ноет. Знаешь, как у раненого. Он с пулей живет и до поры до времени не чувствует ее. Но иногда она дает о себе знать. Болит тогда рана.
— Ой, расскажи, все равно скоро уедешь, а я слово даю: никто не узнает.
— Года три назад влюбилась я. Первый раз в жизни. Представляешь, в русского. Юр, я не знала, что так бывает. Если бы он был красавец, выдающийся чем-то. А так — обыкновенный мужик. Глаза голубые, но небольшие, лицо мужественное, но морщин много. Нос большой, картофелиной. Сам невысокий, крепенький такой. Походка у него классная, так твердо шагает, уверенно, как военный. Оказалось, действительно офицер в отставке. Полковник.
— И где ты его такого нашла? Не слыхал я, чтобы тебе военные нравились.
— На одной конференции. О теме говорить не буду, это тебе неинтересно. Я там переводчицей подрабатывала. А он рядом сидел, записывал доклады на магнитофон. Поглядывали друг на друга, слово за слово, от него такая мощная энергетика шла, я сразу попала в его поле. Это он мне потом сказал, что есть люди его поля, а есть не его. Так я — человек его поля. Потом случайно рядом в буфете оказались. Потом пошли по магазинам его жене искать электрощипцы для завивки. По городу гуляли, он как глянет на меня — сердце аж заходится. Юр, со мной такого не было никогда. Он случайно плечом прикоснется — меня током бьет. Это его поле вообще какое-то электрическое было. У меня волосы дыбом вставали, правда. Разговариваем обо всякой чепухе, он тоже волнуется, я же вижу, а я и вовсе готова то смеяться, то плакать. Как подумаю, что завтра конференция закончится и, может, я его навсегда потеряю, так плакать хочется. А как посмотрю в его глаза — рот до ушей от счастья. А я еще на каблучищах, как всегда, выше его сантиметров на пять, и вдруг говорю ему такую глупость: «Давай пойдем в мастерскую, каблуки подпилим». А он: «Зачем?» — «Не хочу быть выше тебя». А он: «Так ведь красиво! Ты самая красивая из всех женщин!» И хвать меня за руку, в какой-то подъезд завел, как стали целоваться, меня еще никто так не целовал. После этого можно спокойно умереть, что такое счастье — я уже знаю.
— А дальше что? Какая красивая история.
— Дальше нашли все-таки его жене электрощипцы. Я ему и говорю: «Я хочу за тебя замуж». А он мне: «Ты знаешь, я ведь совсем недавно женился. Так не хотел, ужас как не хотел, но она ждала ребенка. А ей врачи говорили, что у нее никогда не будет детей. Ну как я мог ее бросить? Она такая счастливая была. Я же из-за нее от жены ушел. То есть она меня выгнала, когда узнала, что я общаюсь с ее подругой. А дочке сейчас всего полтора года. И у той жены сын, всего шесть лет парню. Меня теперь к нему не пускают. И в прежних браках у меня по ребенку. Зачем я тебе такой — с таким багажом и прошлым?» Он, оказывается, в четвертый раз женат, и детей у него четверо. Я ему говорю: «Давай мы всех твоих детей соберем и поженимся, будем их растить». А сама реву, как полоумная. Поняла уже, что навсегда его потеряю. А он меня прижал к себе, голову сжал ладонями, я даже лица его не видела. Стояли так с час, наверное. Люди в подъезд заходят, выходят, а нам все нипочем.
— Да, какая-то очень трагическая история любви. Даже не ожидал от тебя таких чувств.
— А они, может, тогда во мне и выгорели. Такое, наверное, бывает раз в жизни. Но это был еще не конец. На следующий день мы расстались, а через два дня он ко мне приехал, представляешь — из Риги. Говорит, я не могу ни минуты не думать о тебе. Мы всю ночь не спали, говорили, любили, опять говорили. Утром он улетел. Через неделю опять приехал. Какую-то командировку себе организовал на три дня. Опять ночи напролет говорили. Потом днем ни он, ни я толком ничего не соображали, как больные бродили. Он по своим делам, я на работу. Я ему стихи писала. Штук шесть написала, такие драматические, с надрывом. Так и стал ездить. Хоть на одну ночь, лишь бы увидеть меня. Я только этим и жила. А как-то он приехал и сказал, что надо срочно куда-то позвонить. Потом говорит, что на соседней улице какая-то женщина живет, знакомая его, у нее два сына, ей сейчас очень плохо, и она просит, чтобы он к ней зашел. Я говорю: «Зачем?!» А он мне: «Ну ей же плохо, она очень несчастная, я сейчас, я скоро вернусь». Пришел утром. Виноватый такой. «Прости, — говорит, — она такая несчастная, ее нужно было утешить, а то она готова была руки на себя наложить. Я бы себе никогда этого не простил». В общем, он ее утешал, трахал всю ночь. Как меня. Юра, скажи мне, это нормально? Он же меня любил. Я это точно знала. Я его глаза видела, счастливые, он, когда меня обнимал, замирал, как будто с жизнью прощался. И другую трахает, жалко ему ее. Так всех трахай, кого жалко, несчастных полстраны. Да он так и делал, я уверена. А меня любил. Я его главная любовь. За что ему большое спасибо.
— Ты с ним рассталась?
— Не сразу. Не смогла вот так, одним махом, вырвать его из своего сердца. Сама мучилась, его мучила, в ногах валялась, умоляла его — нельзя со мной так поступать, я не могу этого выносить, зная, что он спит со всеми, кого жалко. У меня к нему даже чувства ненависти не осталось, хотя знаешь, как бабы ревнивые неверных мужиков ненавидят? У меня возникало только изумление: зачем? Ведь не любил он их, что за жалость такая странная? Как это физически возможно, если чувства нет? Мужики ведь по-другому устроены. Но к нему не достучаться. Аргументирует он здорово, дескать, чего это я такая эгоистка? Не себя ведь растрачиваю. Да, я любимая, но и другим же радость должна быть. Я себя иногда ненавидела, что терплю это. А потом думаю — так и рехнуться можно. А давай-ка я тоже буду любить его одного, он будет всегда моей главной любовью, а сама буду спать со всеми подряд, но не из-за жалости, а ради развлечения. В общем, решила клин клином вышибать. А то у меня уже самооценка опустилась ниже уровня океана. Стала развивать в себе спортивный интерес — круто ведь кадрить сразу с десяток мужиков. Скажу честно — самооценка сразу поднялась, сама себя зауважала. От мужиков отбоя не стало. И заводила я их не абы каких, а состоятельных, иностранцев, чтоб покруче было. Знаешь, как бы унижая его, своего любимого. Ну готовила себя к тому, что расстанусь с ним. Он и одет поплоше, и лучшего парфюма, чем «Тройной» одеколон, не видал, и не дарил мне никогда ничего. То ли не умел, то ли не догадывался. Когда у меня мысли только о нем, о любимом, были, я других просто не замечала. Не существовали они для меня. А тут почувствовала себя какой-то… свободной, что ли. Вот мужики и повалили косяком. Они же чувствуют свободную женщину, в том смысле, что ей не заарканить его нужно, а так, полюбить немножко. Эта фраза мне нравится — меня знакомый один, еврей, когда за мной начал ухаживать, убеждал: «Ну что плохого, если я тебя полюблю немножко?» То есть потом расстанемся без взаимных упреков. Но главное было не ошибиться в именах. Вот я их всех зайчиками и называю. Притом с теми, кто мне не нравится, ни за что не стану встречаться. Только если он мне симпатичен.
— Ну а главная любовь приезжает?
— А я его разлюбила. Как-то разом вся любовь и ушла. Он почувствовал это даже по телефону. Он ведь человек тонкой душевной организации. Приехал, мы всю ночь проговорили. Но я же знала, что он такой, какой есть, и другим не станет, даже если будет очень стараться. А он меня за колени обнял, говорил, что очень жалеет, что никогда у него ничего подобного не происходило. А я ему спокойно-спокойно, ведь все во мне уже умерло: и я жалею. И у меня никогда ничего подобного не было. И даже знаю, что не будет. Потому что такое случается раз в жизни. А когда оно выгорает, остается выжженное поле. И на нем ничего уже вырасти не может. Сказала я ему, что он был моей главной любовью и не забуду его никогда. Вот тогда он уехал, взял на память чашку мою, из которой молоко пил. Любил он все молочное… Я помню о нем. Но никогда не спрашиваю у общих знакомых, как он, где он, я не хочу произносить его имени. Он умер в моем сердце. А однажды он приехал и позвонил мне, что стоит во дворе и не уйдет, пока я не спущусь к нему. У нас тогда домофон поставили, а он код не знал и зайти ко мне не мог. Поздно уже было, ночь, соседи все давно по домам сидели, никто не заходил и не выходил. И я в окно смотрела на него. Из-за занавески. Ночь, вьюга мела, ветер, он стоял, потом ходил кругами. Потом он исчез. Я думаю, его засыпало снегом. Больше я о нем не слышала. Так что, Юрик, я больше любви не жду. Выхожу замуж, как говорится, в трезвом уме и твердой памяти. За хорошего человека Леонардо, который будет обо мне заботиться и шляться не станет по бабам. Потому что меня любит. А то, что скуповат он, так почти все мужики скуповаты. Только у вас это называется экономность. Но разводила же я прежних своих хахалей на бабки, научусь и этого разводить. Он же многого не знает, в любви он вообще белый лист, и, когда я научу его любить, ненавязчиво, не демонстрируя свою опытность, он будет счастлив. А главное — он будет только мой. Рожу-ка я ему с дюжину кудрявеньких малышей, нагулялась уже, хватит. Знаешь, когда я решила, что хочу за него замуж? Когда поняла, что хочу сделать его счастливым. Самолет — дело десятое, хотя вру — второе. Просто хочу доказать своему жалостливому, что могу быть единственной любимой, от которой мужик не станет бегать в нервной горячке — кто еще остался несчастный, не охваченный его любовью. Когда рожу хоть пару детишек, обязательно пошлю ему фотку, чтобы видел — такие и у нас могли бы быть. Но ты не думай, у меня уже все давно перегорело, я не назло ему замуж выхожу, не с досады. Это вполне обдуманный поступок. Статистика свидетельствует, что самый прочный брак — по расчету.
— Да, Сашенька, вот так живешь рядом с человеком лет шесть, а оказывается, совсем его не знаешь. А у человека этого такой глубинный мир, куда никому доступа нет, пока он сам не захочет открыться…
— Юрка, хоть и жулик ты, и потаскун, каких мало, а все равно мой друг, и все равно у нас с тобой есть свое прошлое. Я ценю это и помнить буду.
— Не рви мне душу, а то я сейчас заплачу. Такие слова говорят, когда навеки прощаются. А мы же с тобой будем еще встречаться, ты же к родителям приезжать станешь. Может, и я в Италию приеду. Встретимся в каком-нибудь баре, поболтаем, даже если ты притащишь с собой свою дюжину кудрявеньких, я не возражаю. Хоть посмотрю, какие дети получаются у моих любимых женщин. Даже если эти дети не мои. Ну ладно, давай спать расходиться, скоро вставать уже надо. У меня в одиннадцать кастинг. Не забудь, что в четырнадцать ноль-ноль у нас свидание.
Они одновременно положили трубки. И оба думали об одном — о той любви, которая бывает раз в жизни.
Назад: Глава 13 О баронах, маркизах и наследном принце
Дальше: Глава 15 О капусте, которая не овощ