Следственный эксперимент проводили в семь вечера. Юрию Петровичу позволили присутствовать. Более того, его даже пригласили присутствовать. Раз генпрокурор на всю страну объявил, что следствие будет максимально открытым и гласным, то и следователь не поскупился. Мог бы ограничиться предоставлением полной видеозаписи, но не ограничился.

Дегтярев дал отмашку. Оператор включил камеру. Пухова медленно прошла через калитку и остановилась:

— Где-то здесь лежал камень. — Она присела, правой рукой приподняла воображаемый кусок гранита, левой — достала из-под него воображаемый листок бумаги, встала и приблизила руку к глазам.

Сегодня тут было даже слишком светло: для видеосъемки установили несколько прожекторов.

— Как я уже говорила, листок был чистый, и я вернула его на место. — Она снова присела и водрузила воображаемый камень на воображаемую бумажку.

Она пошла дальше и еще раз остановилась в трех шагах от входа в беседку:

— Отсюда я увидела ноги. И тут на меня кто-то напал.

— Вы не слышали никакого шума? — спросил следователь.

В данный момент на его лице не было ни тени недоверия. Юрий Петрович мог бы радоваться: Дегтярев усомнился в собственной версии и видит полную состоятельность версии Пуховой. Если бы не одно «но». Если бы следователь перед следственным экспериментом не похвастался своим фирменным рецептом добывания чистосердечных признаний. «Придуманная версия обязательно содержит противоречие в самой себе, — безапелляционно заявил он. — Достаточно позволить подозреваемому самому прийти к этому противоречию и увязнуть в нем, как он поймет, что дальше упорствовать бесполезно, и во всем сознается. Этот метод работает даже с матерыми рецидивистами, а с необстрелянными новичками — гарантировано верное дело».

— Нет, я ничего не слышала, — ответила Пухова.

— И ваш таинственный некто напал именно сзади? — Дегтярев демонстративно раздвинул руки. Они уперлись в живую изгородь. Следователь резко опустил руки вниз, обрезанные ветки дружно зашуршали, шум получился громкий и отчетливый. — Может быть, он напал все-таки с фронта, а не с тыла и вы видели его лицо?

— Нет, — стояла на своем Пухова. — Он напал сзади. Наверное, он шел за мной от самой калитки.

— Но вы же останавливались у камня, «читали» пустую бумажку. — На лице следователя мелькнуло некое подобие улыбки. — Там, по вашим словам, было достаточно светло, чтобы читать, но недостаточно светло, чтобы заметить человека?

— Я не говорила, что там можно было читать. И я не оглядывалась все время по сторонам. Наверняка где-нибудь рядом с воротами была достаточно густая тень, чтобы мог спрятаться человек. Если вы выключите свои прожекторы, то убедитесь в этом сами.

Пухова сегодня была убийственно спокойна. Юрий Петрович не уставал поражаться ее самообладанию и с ужасом ждал, когда же она сломается. В том, что сломается, он не сомневался. Только признание это будет, которого так ждет Дегтярев, истерика, обморок или что-то еще? Но что-то обязательно будет.

— Значит, вы настаиваете, что на крыльцо не поднимались и с Герасимовой не разговаривали? — Следователь просто проигнорировал ее предложение выключить прожекторы.

— Настаиваю. Здесь на меня напали, избили, чуть не задушили. А когда я вырвалась, то побежала прямо и не оглядываясь, между домом и беседкой к забору. Потом выбежала через калитку…

— Да, — поморщившись, прервал следователь, — все это мы уже слышали. Вот сотрудник, который изобразит вашего нападавшего. Покажите, как именно он вас держал и избивал.

К Пуховой подошел молодой оперативник. Она, совершенно не смущаясь, придвинула его поближе к себе, положила его левую руку к себе на плечо, так чтобы он локтем приподнимал и фиксировал ее подбородок, а кистью держал за правое плечо, а правую его руку приподняла, занесла для удара, и сказала:

— Можете дать ему грабли, чтобы было натуральнее.

— Спасибо, достаточно, — буркнул следователь. — Давайте пройдем еще раз с самого начала.

Еще раз Пухова повторила все с точностью до мельчайших подробностей. Дегтярев был не на шутку раздосадован: подозреваемая ни разу не сбилась и не потеряла уверенности. А Юрий Петрович в душе торжествовал: она не могла отрепетировать свой поход от калитки до беседки, не было у нее возможности заучить каждый шаг до автоматизма, значит, она говорит правду, значит, все так и было.

— А теперь убедимся, как все было на самом деле, — предложил Дегтярев. Он жестом предложил Пуховой вернуться к калитке. — Вы позвонили, и Герасимова вам ответила.

Пухова хотела возразить, но следователь жестом ее остановил.

— Герасимова вам ответила. Она сказала, что калитка открыта, и предложила вам пройти по дорожке к дому. Вы прошли. — Он взял Пухову за локоть и довел до беседки. — Герасимова варила кофе, когда вы позвонили. Она отставила турку с огня и вышла встречать вас на крыльцо. Вы не пожелали войти в дом. Может быть, расскажете все-таки, почему не пожелали?

— Я не разговаривала с Герасимовой и не видела ее живой, — в который уже раз повторила Пухова. Гордеев видел, что она держится уже из последних сил. Она то и дело кусала губы и прятала руки в карманы пальто: кулаки непроизвольно сжимались и разжимались.

— Ладно. Ладно! Герасимова тем не менее, уважая ваше нежелание, накинула куртку, в которой обычно работала в саду, спустилась с вами с крыльца и предложила поговорить в беседке. Что же она вам сказала, а?

— Ничего!

— Понятно. Она рассказала вам о вашем погибшем сыне. О том, что его использовали люди из спецслужб, так?

— Нет.

— Да! Вы пришли в ужас и в бешенство. Если бы рядом оказался кто-то из ФСБ, конечно, ваш справедливый гнев обрушился бы на него. Но рядом была только Герасимова. Герасимова, которая тоже ведь виновата. Что она сделала, чтобы спасти таких, как ваш сын? Вы готовы были задушить ее собственными руками! Но тут вам на глаза попалась груда камней, так? Вы схватили первый попавшийся и ударили, да? Ударили?!

— Нет!

— Ударили! Первый удар был несильным — вы били куда попало. Герасимова пыталась вас вразумить, пыталась закрыться руками. Но вы продолжали бить?!

— Нет! Нет, я не убивала ее!!!

— Вы продолжали бить! Она схватила грабли и отбивалась уже по-настоящему. Но в состоянии аффекта сила человека возрастает порой в десятки раз, вас невозможно было остановить. Только когда она упала, обливаясь кровью, вы поняли, что произошло, испугались и побежали куда глаза глядят.

У Пуховой уже не было сил возражать вслух, она только отчаянно трясла головой.

— Мы проследили ваш путь от самых ворот, здесь по двору и до трассы, собака уверенно прошла по вашему следу, и собаку, я надеюсь, вы не станете обвинять в предвзятости?.. — Следователь сменил тон, теперь он не изобличал, он уговаривал. — Мы знаем, что вы делали в каждую минуту. Вы ведь соврали, что долго не могли поймать машину? Вас подобрал первый же автомобиль… Послушайте, ваша вина очевидна, в каком-то смысле я понимаю чувства, которые владели вами в тот момент… Отрицать все бессмысленно и бесполезно. Признание только…

— Прекратите же! — закричала Пухова. — Я не убивала! Слышите?! Не убивала!

Дегтярев жестом приказал прекратить съемку и скомандовал конвоирам:

— Забирайте ее.

Юрий Петрович видел, что следователь сам близок к состоянию аффекта. Адвокат дождался, пока он покурит и успокоится, и только потом подошел с вопросом.

— Вы еще здесь? — скривился Дегтярев. — Зря радуетесь, и без признания обойдемся, доказательств достаточно.

— Я не радуюсь, — успокоил Гордеев. — У меня несколько вопросов. Магницкий утверждает, что, когда он приехал, за калиткой у ворот была разлита лужа машинного масла. Он в нее вступил и прошел практически по тому же маршруту, что и Пухова, потом прибежали охранники, и хотя бы один из них наверняка тоже вступил в масло и потом пробежал по дорожке… Я не совсем понял и не видел этого в протоколах осмотра места происшествия, как вы отделили следы Пуховой от остальных следов? Разве для собаки они не все были одинаковы?

— Это все ваши вопросы?

— Нет. В акте экспертизы время смерти Герасимовой определено «с 19.00 до 19.30», почему вы в таком случае даже не рассматриваете возможность, что моя клиентка могла появиться здесь уже после убийства?

— Рассматривал я такую возможность и еще десяток других: и политическое убийство, и убийство на почве ревности, и даже возможность временного помешательства и изощренного самоубийства. Насочинять можно чего угодно, но улики — упрямая вещь, и они изобличают вашу клиентку с головой! А по поводу масла, конечно, Магницкий с охранниками картину нам подпортили, но не сильно. Пухова с истинно женской, видимо, брезгливостью лужу обошла, и собака, взяв ее след на клумбе за домом, чудно довела нас через дыру в заборе до трассы…

Юрий Петрович пропустил последние слова следователя мимо ушей, потому что внезапно понял, что версия Дегтярева не такая уж стройная. Даже странно, как они с Денисом не додумались до этого раньше!

— Улики против моей клиентки, конечно, серьезные, — заметил он, — но она говорит правду, и знаете, почему я в этом уверен?

— Потому, что вы ее адвокат и это ваша работа.

— Нет. Вы полагаете, что раз на Герасимовой была куртка, в которой она обычно работала в саду, значит, она вышла поговорить с Пуховой? Но это не так. Она надела куртку сразу же, как приехала, и ходила в ней в доме. Потому что там было холодно. Потому что для того, чтобы стало тепло, нужно было спуститься в подвал и отрегулировать газовый котел. А Герасимова первым делом всегда (спросите у Магницкого) выпивала чашку кофе. Улавливаете? Она входит, сбрасывает пальто, накидывает куртку, идет на кухню, ставит на плиту кофе, и тут раздается стук в дверь. Она отставляет турку с огня и открывает дверь, за которой стоит настоящий убийца.

— Шито белыми нитками, — поморщившись, прокомментировал следователь.

— А вы не отмахивайтесь, — потребовал Юрий Петрович. — Вы проверьте по протоколу, какая была температура в доме, когда вы приехали; работал ли котел на минимуме или был отрегулирован до нормы; если да, то кто это сделал; нет этого в протоколе — опросите еще раз свидетелей. Выясните у людей, близко знавших Герасимову, имела она обыкновение дефилировать по комнатам в шубе, пока они прогреются, или куталась в шаль, или принимала пятьдесят граммов «для сугреву», или все-таки набрасывала куртку? И если прав я, а не вы, может, пора начать искать того, кто на самом деле совершил убийство?..