Глава семнадцатая

Филя выглядел роскошно. Филя загорел. Филя похудел. Филя просто помолодел! Денис таращил на него глаза и никак не мог выдавить первую фразу, смысл которой был и так очевиден: какого черта ты не выходил на связь?!

— Филя, сукин сын, — печально сказал Денис, — ты почему не на Сейшелах?

— А было бы лучше, если б я был там? — Филя кивнул на связанную Покровскую, которая извивалась на полу и посверкивала глазами. Вот ей-то рот как раз предусмотрительно заткнули. В шуточное ли дело они ввязались — связывать жену миллиардера…

Они сидели в номере Дениса. Оказывается, Филя, увидев своего шефа еще днем, демонстративно разгуливающего по городу, забрался к нему в номер и терпеливо ждал встречи. Денис на встречу не пришел. Зато ворвалась Покровская и принялась потрошить Денисов багаж. Такого варварства Филя стерпеть не смог, особенно когда увидел, что Покровская собирается сжечь в камине толстую пачку бумаги, изъятую из Денисового портфеля. Вооружена она была действительно не дамским «браунингом», а вполне серьезным бельгийским «глоком», между прочим, любимым пистолетом самого Дениса. Это его почему-то особенно расстроило.

— Филя, отвечай, когда тебя спрашивают! Почему ты не на Сейшелах?

— А кстати, где я? — полюбопытствовал Филя. — Я тут встретил одного русского, он, правда, в дрезину, но утверждает, что это Атлантический океан, а не Тихий, вот придурок! Хотя неважно. Все равно жизнь удалась, — сообщил он. — Медовый месяц у меня был. Черчиллевские комнаты я уже испытал, как говорится, на себе.

— Ты что несешь?! — встряхнул его за грудки Денис.

— А что? Все так и было. На второй день Златкин молодую жену бросил и в бар ускакал. Черчиллевский люкс — это ж его апартаменты были.

— А ты?

— А я — за ним. Смотрю, чинно-мирно старичок надирается. Зачем мне его трогать? Я на пляж вернулся. Только Вероника, это молодая жена то есть, мне говорит: «Зачем же нам с вами, Филипп, время-то терять?» Вот мы с ней в номер и перебрались.

— Ты соображаешь, что ты сейчас мне сказал? Ты что, с ней переспал? — Денис все еще не верил.

— Да наверно, за это время раз тридцать, уж никак не меньше.

— Филипп! — схватился за голову Денис. — У нас же лицензию отнимут! Златкин же юрист! Он нас по стенке размажет за такую охрану…

— Дэн, окстись, он нам ее подставил, эту молодую красавицу жену! У него тут какие-то свои дела.

— Ты что несешь?

— А то! Что никакие они не молодожены, это все туфта, понимаешь? Девица раскололась вчера. Знаешь, если правильно дозировать текилу и абсент, то можно добиться таких результатов…

— Филя!

— Я не только про постель говорю, — быстро поправился Агеев. — В общем…

— Подожди, — спохватился Денис. — Но почему ты не звонил? Почему ты ничего мне не сообщил?!

— Как — ничего?! Во-первых, то, что я не на Сейшелах, а где-то в другом месте, это я только сейчас от тебя узнал. Письмо я вам еще прежде накатал, но там никакой конкретной информации не было, так, все больше эмоциями делился. А мобила моя тут, оказывается, больше не работает, Голованов на этот раз какую-то дрянь подсунул. Я хотел было из автомата позвонить — не прямой же разговор с Москвой заказывать?! Сам видишь, — он шевельнул носком сандалии извивающуюся Покровскую, — одни маты хари кругом. Но вообще не стал звонить, вместо этого наговорил целую диктофонную кассету на сорок пять минут — про Златкина и еще одного типа, с которым он тут тусуется, и отправил ее экспресс-почтой в Москву. Ладно, пошли на террасу, авось эта сучка не сбежит. Хотя нет, подожди. — Для верности Филя приковал Покровскую к каминной решетке ее же наручниками.

— Филя, если ее тут найдут — это международный скандал, — хмуро заметил Денис.

— Мы и так уже влипли, не сомневайся, — жизнерадостно парировал Филя. — Может, нам ее… — он оглянулся на Покровскую, — расчленить?

Женщина от ужаса засучила ногами по ковру.

— А что, — задумался Денис, — это мысль. Или лучше разжечь камин, зажарить и съесть? Знаешь, «Покровская с яблоками»?

— Не получится.

— Почему?

— Дэн, ты не поверишь, у них тут нет яблок.

— Не может быть! Это же рай земной. Тут все должно быть.

— Я тебе говорю. Все есть, а яблок нет!

Переговариваясь таким образом, сыщики вышли наконец из апартаментов Дениса, заперли дверь, повесили табличку «Не беспокоить» и тут уже вволю захохотали.

Спустились на нижнюю террасу. Сели в шезлонги.

— Похоже, — заметил Денис, — кто-то кому-то сегодня жизнь спас.

— Это точно, Дэн! — оживился Филя. — Ты не поверишь, еще пару дней такого безделья, и я бы точно копыта откинул.

Денис посмотрел своему приятеля в глаза и больше ничего не сказал. И так все было ясно между ними.

— Ладно… Так когда ты отправил свою экспресс-почту про Златкина и кого-то там еще?

— Сегодня утром.

— Замечательно, — сказал Денис. — Почему мы всегда и во всем опаздываем, хотелось бы знать, а? Так что это за девица со Златкиным? То есть с тобой?

— Из какого-то элитного московского салона эскортных услуг. Вот так-то! Бывает и на нашей улице праздник.

— Голованову только не говори, — хмуро предупредил Денис.

— Что я, маленький, что ли? — жизнерадостно откликнулся Филя.

— А то нет. — Росту в мастере спорта по самбо и шоссейно-кольцевым автогонкам Филиппе Филипповиче Агееве было ровно сто пятьдесят девять сантиметров. — Ладно, где Златкин?

— Да вон же он идет прямо к нам. Ой, смотри, испугался чего-то…

И действительно. Борис Ефимович Златкин остановился, и из-под мышки у него выпала бутылка минеральной воды «перрье» и упала на ногу. А она, между прочим, стеклянная. Так что ему было больно.

«…Гробовое молчание подтверждало правильность моих выводов. Жалко было смотреть на рожи этих слизняков. Куда делась природная красота Виктории! Лицо ее стало обрюзгшим и ужасным, губа беспомощно отвисла и дрожала.

— Жаль, дрянь, что я не убила тебя раньше, в твоей квартире! — выдохнула она, собравшись с силами.

— Ну это, красотка, не твоя заслуга. А попадаться на фокусы с незаряженным пистолетом очень глупо с твоей стороны. Говорил же, что с оружием нельзя баловаться. Подумать только, что такая мразь смогла уничтожить Заикина ради этого холеного красавчика. Жаль, что в настоящих мужчинах ты так и не научилась разбираться. Теперь предстоит подвести итоги моему выступлению. — Я резким движением выхватил из рук Вики бесполезный уже дамский револьвер. Эта улика должна была заставить ее молчать.

Слюнтяй Панкин, казавшийся теперь чистым и безгрешным, готов был расплакаться.

— Я предупреждаю вас, что, имея в руках улику с отпечатками пальцев Виктории, крепко держу вас в руках. Следить мне не хочется, а от перчаток большая польза. Они сохраняют пальчики в целости. Запомните эту азбучную истину на будущее, если захотите меня найти. Сегодня же явно не самый лучший день в вашей жизни. Если вам захочется передать мне привет, то искренне не советую этого делать. Одно неловкое движение в будущем может привести к разоблачению. Я об этом побеспокоюсь. Шаг влево, шаг вправо равносилен побегу. С трупом Семена разбирайтесь сами, как знаете. А для того, чтобы засадить Вику в камеру, хватит и убийства Звонаревой. Деньги я, конечно, заберу и приплюсую к половине Заикина. Вы обязаны подтвердить мою догадку об их местонахождении, иначе не обещаю ничего хорошего.

Панкин задрожал и еле заметно кивнул головой, словно она была у него из камня.

— Они, скорее всего, там. Семен их специально спрятал на старом месте. Он любил подобные фокусы. Честно говоря, о тайнике мы ничего не хотели знать, нам и этих денег хватало. И вообще я тут ни при чем. Это все она! Мне ведь много не надо…

— Ага! Конечно, бессребреники. А если еще загнать дом, машину, дачу, вообще на всю оставшуюся безоблачную жизнь достаточно. Ну ладно, я ведь догадывался о вашем неведении. Просто проверить не мешало, вдруг ошибусь?

А теперь, когда вы, красавчики, у меня под пяткой, можно наконец расстаться старыми добрыми друзьями. Но это на время, не даю гарантии, что совесть моя не заставит сообщить в милицию о происшедшем. Страх загонит вас в угол, тогда почувствуете, каково было мне всю эту неделю ужасов. Вот, впрочем, и все.

Я быстро сложил пачки денег в кейс, следя при этом не столько за совершенно расплывшимся Панкиным, сколько за Викторией. Уж мне-то было известно, что эта гюрза может натворить из-за такой кучи долларов. Но она сидела, забившись в угол, в состоянии прострации.

— Да, чуть не забыл, — спохватился я. — Кажется, за мной должок в полтыщи баксов. Дело ведь с Штрассером я не выполнил, хоть и не по своей вине. Так что возвращаю с процентами.

Я медленно отсчитал из увесистой пачки шесть сотен. Виктория встрепенулась. Она готова была разорвать меня в клочья, но пушка в моих руках охладила ее боевой пыл.

— Мразь, подонок, как я тебя ненавижу!!! — взвыла она.

— Рад бы ответить взаимностью, крошка, но как истинный джентльмен не могу. Хотя ненависть слишком сильное чувство для меня.

Это было последнее, что мне хотелось сказать. Послав воздушный поцелуй на прощание, я поспешил удалиться, предоставив этой сладкой парочке решать свои проблемы самостоятельно.

Из Сочи я улизнул незаметно, думаю, мои опасные друзья поспешили сделать то же самое.

Через несколько дней в моем распоряжении имелось пятнадцать миллионов двести восемьдесят два американских доллара наличными. Сумма для меня более чем фантастическая… Я не очень хорошо представлял, что смог бы сделать с этими деньгами один. Возможно, у меня плохо с воображением. Но выбирать не приходилось. Я взял столько, сколько мне было необходимо. Я вспомнил про Вологодский детский дом. Там, наверное, искренне удивились, когда строительство нового здания детдома сдвинулось наконец с мертвой точки. Кроме всего прочего, я обеспечил безоблачную старость своей тетке и матери Евгения и Сергея Барышевых. Свою обиженную подругу Наташу тоже пришлось осчастливить некоторой компенсацией. Дальше оставалось подумать немного и о себе. Впрочем, это уже из другой оперы. Играя в столь опасные игры, я рисковал, конечно, рано или поздно оказаться под прицелом заинтересованных в моем крахе сторон. Всякое бывает, когда участвуешь в подобных делах. Деньги помогли сменить внешность и документы. Сохранять инкогнито я, признаюсь, научился. Не раз, будучи на полшага от смерти, я находил в себе силы выстоять. В расследовании, которое я вел частным образом, до сих пор остается много запутанного. Однако судьба сложилась так, что удача выпала на мою долю.

Правильно говорят — кто не рискует, тот не пьет благородных напитков. Я все больше стал верить народной мудрости. Да и что еще остается в моем положении? Впрочем, чтобы очистить наконец свою совесть, я решил сделать еще одно дело. Справедливость должна восторжествовать. Находясь в относительной безопасности, я способен быть искренним».

В российское посольство в Париже поступила бандероль. В ней находилось подробное описание кашлевского преступления с указанием настоящих имен участников и пострадавших. К папке прилагались квитанции от банковских отправлений в детские дома и благотворительные фонды. Проверив все факты, упомянутые в досье, похожем, скорее, на детективный роман, следственные органы прокуратуры республики возбудили несколько уголовных дел. На бандероли обнаружили почтовый штемпель курортного города Ницца. Того же, кто послал ее, так и не удалось найти.