Книга: По живому следу
Назад: 2
Дальше: 4

3

 

Юра Гордеев лично предупредил Веронику Сергеевну Бритвину о приходе в ее дом частного сыщика. Против подключения к расследованию дополнительных людей она нисколько не возражала, напротив — будь ее воля, она бы поставила на ноги не только всю московскую милицию и частный сыск, но и всех знакомых мужа (а среди них было немало весьма влиятельных персон), заставила бы их носиться по улицам переодетыми в бродяг и попрошаек ради выяснения хоть каких-нибудь деталей исчезновения ее дочери. Но… Врожденная осторожность и интуиция заставляли ее действовать иначе…
Как женщина деловая, она постаралась получить сведения о Денисе Грязнове по своим каналам, поговорила с несколькими знакомыми мужа, которые подробно рассказали ей о том, что это за агентство «Глория», откуда оно взялось и с чем его едят, задействовала даже более глубинные родственные связи — подняла на ноги бывшего работника КГБ, мужа ее двоюродной сестры, даже подарила ей большую антикварную лампу в стиле модерн, на которую сестра давно уже положила глаз…
И родственникам ничего не оставалось, как в порядке благодарности раздобыть ей исчерпывающую информацию о частном охранном предприятии «Глория», как оно называлось официально, и о его директоре Денисе Грязнове, в частности. Короче говоря, мадам Бритвина сама проявила недюжинные сыскные способности, в которых позже лично смог удостовериться и Денис Грязнов.
Рекомендации, данные на самом высоком уровне способностям Грязнова и его личным качествам, ее удовлетворили, и Бритвина согласилась передать розыск своей приемной дочери в руки Дениса.

 

В начале беседы Бритвина отнеслась ко мне несколько прохладно, — видимо, продолжала внимательно изучать, что за человек будет разыскивать ее дочь. Без ложной скромности скажу, что я сумел быстро завоевать ее доверие. Муж Бритвиной во время разговора отсутствовал, да и вообще, как я понял, осмотревшись в помещении, тут было женское царство.
Так часто бывает — человек, обладающий значительным весом и влиянием на работе, совершенно теряется дома, где заправляет жена. Надо сказать, такое положение почти всегда устраивает обоих супругов. Что до Бритвиной — так она была здесь просто полновластной хозяйкой.
Вероника Сергеевна Бритвина, одетая в вышитый бабочками японский халат, расположилась на обтянутом шелком диване, среди ярких подушек. Это была женщина приятной наружности и в хорошей форме, она благоухала, словно только что распустившаяся роза. Конечно, если можно применить такое сравнение к женщине, которой уже немало лет.
Умная, образованная… В молодости, видимо, очень красивая, да и сейчас в общем-то ничего. Очевидно, следит за собой, на что, наверное, уходит немало времени. С характером. Вышла замуж за невзрачного мужичка — мне доводилось видеть Бри-твина по телику: никакого впечатления, — но перспективного, с деньгами, держит его на коротком поводке, несмотря на его высокую должность. Возможно, даже не изменяет, придерживаясь принципа, что от добра добра не ищут… На первом месте — она сама, но от щедрот изрядно перепадает дочери и мужу, а также ближайшим родственникам — чтобы все было в порядке, все как у людей. Чтобы комфорт был как снаружи, так и внутри, как физический, так и нравственный…
Я обычно нравлюсь женщинам. Причем любого возраста — и молоденьким, и бальзаковским дамам. В первом случае, очевидно, играет роль мое асимметричное лицо, в котором при желании можно усмотреть признаки мужественности, а также — для непосвященных — романтической профессии и даже материального благополучия. Во втором же случае — скромность, вежливость, хорошие манеры, умение одеваться и проникновенный взгляд (скромнее, Грязнов!), а также моя манера иногда краснеть. Надо сказать, я ничуть этого не стыжусь — со всеми рыжими такая история… Пусть барышни думают, что у меня чувствительная натура. Надо сказать, они, очевидно, так и считают. Не буду их разубеждать.
Сидя на пуфике за низким столом (хотя мне, с моими длинными ногами, было очень неудобно), я изо всех сил старался понравиться Бритвиной. Иначе говоря, «войти в личный контакт с клиентом». Сами понимаете, Вероника Бритвина — женщина обеспеченная, поэтому проблем с оплатой услуг «Глории» быть не должно.
Я грыз рассыпчатое печенье, а хозяйка наливала чай в расписные пиалки, поднимая повыше руки, чтобы рукав халата сползал, приоткрывая белоснежные предплечья…
— Вы же понимаете, Денис… м-м, я не помню, простите, как вас по батюшке… — Бритвина все никак не могла перейти к конкретному делу. Она откинулась на спинку дивана и закурила.
— Пожалуйста, просто Денис. Без церемоний. Я вас внимательно слушаю!
— Ну как хотите… Так вот. Мне, как вы понимаете, очень важно знать, как именно будут проходить поиски, какие шаги вы предпримете… Я боюсь, как бы вы своими действиями не навредили Соне. Может быть, это звучит глупо, я не профессионал… И тем не менее… Вдруг тот человек, который держит у себя Сонечку, услышит о ваших розысках, испугается и наделает глупостей, захочет от нее избавиться… Как вы считаете?
— Разумеется, о нашем расследовании никто пока знать не должен, — согласился я.
— И тогда я могу быть спокойна?
— Конечно, — пожал я плечами, — если похититель не будет знать о расследовании, он будет спокоен. Но, насколько я знаю, исчезновение вашей дочери мы, к сожалению, пока не можем связывать с шантажом. Вам ведь не поступало пока никаких предложений?
Вероника отрицательно покачала головой.
— Говорю «к сожалению» потому что шантаж в данной ситуации — первый мотив, который приходит в голову: вы — женщина богатая, гм… обеспеченная, муж ваш — человек очень известный, тут могли шантажировать как его — по политическим мотивам, так и вас — как его жену…
— Меня? — подняла брови Бритвина.
— Из-за денег, — объяснил я.
— Но мы не миллионеры, — сказала Вероника Сергеевна и повела рукой вокруг себя, как бы указывая на интерьер. Последний, впрочем, никак не мог свидетельствовать о скромном достатке.
— Понимаете, должность и положение вашего мужа… Более того, самым выгодным для преступников было бы поступить именно таким образом.
— Хорошо. Ну и почему же они так не поступили? — мрачно посмотрела на меня исподлобья Бри-твина. — Как вы считаете?
— Выводов два. Либо они еще не сообщили о своих требованиях, либо, что совершенно неутешительно, похищение, если это, конечно, похищение, было совершено не из-за денег.
— А из-за чего тогда?
— Им, очевидно, нужна была сама девушка…
— Для чего?
— Пока не могу сказать… — честно признался я.
— Я тут все размышляю, что именно может с ней происходить в эту вот минуту, когда мы с вами разговариваем?.. — мрачно проговорила Бритвина. — Есть ведь, говорят, торговцы живым товаром, девушек вывозят за границу… Или делают рабынями… Или вот еще торговцы органами… — Глаза ее расширились, она побледнела, и я вдруг испугался, что она хлопнется в обморок.
— Что вы! — воскликнул я. — Зачем вы так? Пока ровным счетом ничего неизвестно! Не следует думать о таких ужасах. Не надо волноваться, наоборот, вам нужно мобилизовать свои силы, а я, с нашей стороны, обещаю, что сделаю все возможное…
Произнося эту тираду, я внимательно смотрел на Бритвину. Нет, сомнений в том, что Вероника Сергеевна любила свою приемную дочь, у меня не возникло, просто, вероятно, женщина она была жесткая, волевая, склонная скорее к решительным действиям, чем к переживаниям. А тут такое несчастье… Вряд ли Соня сбежала из дома сама, хотя что там может прийти в голову девочке пятнадцати лет… Но не из-за проблем с родителями, это точно.
Правда, оставался еще отец — с этими приемными родителями тоже всякие истории бывают… Надо бы и с ним встретиться. Подозрительно, что он не пришел, — подумаешь, ну замминистра, но когда что-то случается с дочерью… Хотя у мужчин вообще на первом месте работа, а тут еще и ребенок неродной, не свой, так сказать… Короче говоря, сложная ситуация.
— Ах, оставьте, — плавно махнула Бритвина рукой с сигаретой, — я не из нервных барышень… Наоборот, я всегда считала, что важно смотреть фактам в лицо. Так, и только так, можно справиться с трудностями. Я ведь и сама когда-то писала, была журналисткой, поэтому дела эти темные знаю давно и не понаслышке. Вот я и хочу заранее просчитать все варианты, представить себе свои действия… Быть готовой ко всему. Я ведь и газеты читаю, и телевизор смотрю, и знаю, какие ужасы подчас происходят. Безусловно, даже в случае самого счастливого исхода всем нам понадобится помощь хорошего врача, консультанта… Ну так что? Приступим? Спрашивайте, что вы там должны у меня спрашивать, что вам поможет для дела?
— Итак, — я открыл блокнот, — сколько ей лет?
— Пятнадцать.
— Мне нужна ее хорошая фотография, самая последняя, если можно.
Бритвина подхватила полы халата, сверкнула полными икрами, встала, порылась в ящиках комода и вывалила на стол передо мной кучу пухлых альбомчиков с кодаковскими снимками.
— Вот глядите… Это мы в Турцию ездили, это вот в Египет… Это на теплоходе… Это школьный снимок, Соня тогда в спектакле играла — Красная Шапочка на французском языке. Лё шаперон руж… Вот отдельно она в школе за партой… Это все в принципе последнего года, вот эти еще… Это дома, пару месяцев назад…
Я внимательно рассматривал фотографии. Особенно мне понравилась одна, на которой Соня, весело улыбаясь, сидела на диване в обнимку с кошкой. Острые локти, острые коленки, сережки в ушах и ногти накрашены. Видно, впрочем, что уже не ребенок, а вполне сформировавшаяся девушка.
До того как я взял в руки фотографии, я не мог относиться к этому делу иначе как к обычному, дежурному и проходному, совершенно лично меня не затрагивающему. Ну кроме разве что меркантильных интересов. Но теперь, представив себе эту пропавшую девушку, я неожиданно ощутил прилив жалости. И, конечно, тут же оборвал себя. Работа частного детектива требует полной беспристрастности. Только так можно добиться результата. А кроме того, если плакать над каждой загубленной жизнью — недолго оказаться в санатории с крепкими решетками на окнах и в одежде с длинными рукавами, завязывающимися сзади…
— Так, — я отобрал несколько удачных фотографий, — я распечатаю их для моих сотрудников и верну, хорошо? Продолжим. Особые приметы…
— Ну какие приметы… Аппендицит вырезали в детстве. Волосы белокурые, вьются, до плеч… Одета была в голубой тонкий свитер с полосками и светлые брюки. Глаза голубые. Уши проколоты. Колечко на руке золотое, тонкое было. Косолапит немного, — вспоминала Вероника Сергеевна, — плоскостопие у нее, так и не научили мы ее ходить правильно, сутулится немного, я ей и по танцу педагогов нанимала, и оздоровительную физкультуру прошли… Что сделаешь, — вздохнула она. — Задумчивая девочка, но хорошая.
— Извините, что я спрашиваю, Вероника Сергеевна, но не было ли у вас в семье в последнее время конфликтов? Ведь в этом возрасте дети такие восприимчивые… Соня ничем не была расстроена? — осторожно спросил я. — Ваш муж также относился к ней доброжелательно, с любовью? Я ведь понимаю, что Соня — все-таки ваш приемный ребенок… Она, кстати, об этом знает?
Бритвина вздохнула:
— Знает… Уже знает. Поначалу, конечно, мы это скрывали. Взяли мы ее совсем маленькой, она ничего не помнила… Так, разве что подсознательно.
— В очень раннем возрасте?
— Да. Но что-то помнить она должна.
— А как она узнала о том, что неродная?
— Соня сама подошла и спросила. Сказала, что помнит себя под другой фамилией. Ну я, конечно, врать не могла, рассказала. А что вы думаете, мы как игрушку ребенка взяли?
— Нет, конечно, — успокоил я ее.
— Я вообще считаю, что обманывать детей нельзя никогда и ни за что. Это мой принцип.
— Как к Соне относится ваш муж?
— О-о, конечно, муж Соню обожает. Он всегда хотел иметь детей, но, видите ли… Так случилось, что в юности со мной произошло несчастье…
Она чуть замялась, но я ничего уточнять не стал.
Мало ли причин, из-за которых женщина не может иметь детей?
Бритвина чуть помолчала, отхлебнула чаю и продолжила:
— Нет, я, конечно, никого ни в чем не обвиняю, я это сама решила, и… родители, вероятно, согласились бы с моим решением, если бы я тогда захотела что-то изменить… Вот… а потом оказалось, что эту самую способность иметь детей я в результате утратила. Муж сперва, конечно, чувствовал себя виноватым, я тоже на него злилась… Но я предпочитаю не сдаваться, мне нравится строить, а не разрушать. Вот так само собой как-то пришло решение усыновить — или удочерить — чужого ребенка, тем более, что в средствах мы не стеснены, многое можем дать, а в последнее время столько отказных детей — это просто какой-то ужас! Нет, мы, конечно, ответственно подошли, посмотрели, чтобы ребенок был здоровый, рожден не от наркоманов каких-нибудь… Я понимаю, это противно, вот так выбирать ребенка, когда так много брошенных детей с большими проблемами со здоровьем, психикой, наследственностью… Я в жизни такого насмотрелась!.. Жалко их всех до безумия, но ведь мы не богадельню открывали. Мы обычные люди… И вот нашлась наша Сонечка. Можно сказать, чудом. Я как на нее посмотрела, в эти голубые глазки, — сразу поняла: берем. Как будто это действительно мой ребенок. Так что зря вы спрашиваете, Денис, — обиженно произнесла она, — никто ее у нас не третировал, наоборот. Ничего я не жалела. И в бассейн, и в спецшколу, и в художественные кружки, везде мы с ней успевали.
«Неудивительно, — подумал я, — что у Сони на фотографии такой изможденный вид. При такой-то энергичной мамаше…»
— И вот теперь как я должна себя чувствовать? Ведь это я ее не уберегла, — продолжила Вероника Сергеевна, — нельзя ее было отпускать одну гулять на улице. Но разве ж их удержишь? И потом, она ведь уже большая…
— Конечно, — вздохнул я, — вы все правильно сделали. Детям нужна доля самостоятельности… Лучше, чтобы она тоже, как вы верно заметили, была заранее ко всему готова… Тут уж не убережешь.
— Да, вы правы… Вот я и не уберегла…
Я пожалел о своей последней фразе и поспешил задать следующий вопрос:
— Скажите, а как у нее с мальчиками? Может быть, несчастная любовь или что-то в этом роде? Вы же знаете, в их возрасте это бывает…
— Ну что вы, — Бритвина была категорична, — Соня у нас такая скромная.
— А вы… вообще в курсе ее дел?
— Я не думаю, что, если бы она влюбилась, я бы этого не заметила. Но могу точно сказать — никаких признаков она не проявляла. Знаете, женщина, а тем более мать, хоть и приемная, всегда заметит такие вещи. Да и отношения у нас доверительные.
Не верить Бритвиной у меня оснований не было — уж кому, как не ей, знать собственную дочь…
— Ну и как это случилось, день, час, когда вы поняли, что дочь пропала, какие шаги вы предприняли? Юрий Петрович рассказывал мне, что вы сами провели что-то вроде розыска по району… Что-то удалось обнаружить?
Вероника Сергеевна задумалась. Пепел с ее тлеющей сигареты столбиком свалился прямо на халат, а она даже не заметила этого.

 

Подняв голову от модного журнала и обнаружив, что вот уже на сорок минут против обещанного запаздывает Сонечка, чего за ней никогда раньше не наблюдалось, Вероника Сергеевна затушила сигарету, прошла в ванную и поспешно смыла с лица огуречную маску.
Проделав это со всей тщательностью, она вновь с тревогой посмотрела на часы. Прошло еще пять минут… Бритвина посмотрела на телефон. Тот молчал.
«Она всегда звонила… — подумала Вероника Сергеевна, — даже если опаздывала на несколько минут…»
Бритвина проверила, работают ли телефоны — домашний и сотовый, а затем, прямо как была, накинув легкую шаль на плечи поверх шелкового халата, в одних шлепанцах вышла на лестничную клетку, сбежала с третьего этажа вниз и, придерживая ворот халата рукой, высунулась из-за подъездной двери и оглядела двор.
Во дворе детей не было, сидела на скамеечке между первым и вторым подъездами баба Нюра, опираясь подбородком на клюку, еще на одной скамейке сидела девочка с книжкой, да у дальней стенки совсем маленький мальчик играл в мячик, печатая его о стенку.
Вероника Сергеевна вышла во двор.
— Баб Нюр! — окликнула она, повышая голос — старушка была глуховата. — Вы Соню мою не видели?
— А? — словно проснулась баба Нюра, узнала Веронику и ответила: — Нет, не видела… Днем, правда, кажется, была она здесь.
— После школы?
— Да… Тут девочки играли, потом все ушли толпой целой… Годы молодые, ноги здоровые — чего и не уйти? А днем здесь маленькие дети были, мячиком вот стукали… А мне они не мешают. Некоторые, знаешь, люди злые бывают: вы, мол, и шумите, и пачкаете, а мне так радостно даже на них смотреть — сама такой же была… Пусть играют.
— А Соня-то, Соня? Она была среди девчонок?
— Кажется, да… — неуверенно ответила старушка. — Думаю, в парк они пошли, больно погода хорошая… Я несколько раз их там видела раньше. Может, и она была…
Филевский парк находился в двух троллейбусных остановках от дома Бритвиных, был он большой, довольно запущенный и в целом нестрашный, но все же…
— То ли еще будет, — мудро заметила баба Нюра, — растет дочка. Вон уже барышня на выданье.
Вероника Сергеевна задумалась. Самым простым вроде было бы вернуться сейчас домой, протереть лицо ватным тампоном, заварить травяного чаю и уютно устроиться у телевизора, поджидая, пока дочь вернется, ведь было всего шесть часов вечера, время детское, подумаешь, загулялась… А потом просто устроить вечером разговор, да, пожалуй, и отца привлечь в воспитательных целях…
Но на душе у Вероники Сергеевны стало как-то тревожно, и она, ругая саму себя за мнительность, решилась преодолеть пространство двора, благо было очень тепло, и подойти к сидящей на скамейке с книжкой одинокой девочке примерно того же возраста, что и Соня.
— Послушай, ты мою Соню знаешь?
— Ага, — сказала девочка, не оборачиваясь, — знаю.
— Сегодня ты ее видела?
— Видела.
— Ну и куда она пошла, ты не заметила?
— Она тут ходила по двору, потом пошла к гаражам.
— А потом?
— Потом я ее не видела.
— И давно это было?
— Давно… Я уж пообедать успела.
— О господи, — вздохнула Бритвина, — куда же она запропастилась?
Куда могла пойти дочь? Вероника Сергеевна вспомнила, что Соня очень любила мороженое и каждый день ходила в магазин через дорогу. В принципе Бритвина и не в таком виде туда спускалась, как-то раз зимой пришла прямо в пальто поверх махрового халата. Район зеленый, мирный, и Вероника Сергеевна с ранней молодости приобрела довольно вальяжные привычки.
Расспросы в магазине также ничего не дали, и мать пошла дальше, по направлению к парку, расспрашивая попадающихся по пути лоточниц. И рядом с парком одной из молоденьких уличных мороженщиц удалось вспомнить, что какую-то девочку, по описанию очень похожую на Соню, угощал мороженым взрослый мужчина.
— Какой мужчина? — удивилась Бритвина.
«Ну угощал и угощал, — подумала она, — может, это сосед или знакомый, но все же…»
— Лысый такой, высокий, — начала объяснять продавщица, — вполне прилично выглядит, я его здесь иногда вижу…
— О господи! — охнула Вероника, и ее сердце провалилось куда-то вниз.
Продавщица испуганно посмотрела на нее:
— Да вы не волнуйтесь, лет-то девочке сколько?
— Пятнадцать, — выдавила из себя Бритвина.
— О, — беспечно махнула рукой продавщица, — совсем большая! Что с ней станется?
Бритвина с ненавистью глянула на молоденькое личико продавщицы. Вот сперва своих детей заведи, подумала она, потом посмотрим, как ты будешь спокойна… Лахудра.
Запахнувшись потуже в шаль, Вероника Сергеевна пошла обратно. Ей ничего не оставалось, как вернуться домой.
Нет, ну что за дети!
Ноги ее давно уже были в пыли, неприспособленные для долгой ходьбы шлепанцы подворачивались, но Бритвина уже не обращала на это внимания.
— Ну как, нашли? — участливо встретила ее в собственном уже дворе баба Нюра.
— Нет.
— Может, в гости к кому зашла? — выдвинула предположение баба Нюра, но Вероника уже вошла в подъезд, решив переодеться и продолжить поиски. Так она и сделала.
Когда Вероника Сергеевна снова покинула дом, ей пришла в голову мысль, что Катины родители могли быть лучше осведомлены о местопребывании своей дочери, и она позвонила к ним в квартиру.
— Здравствуйте, — сказала она открывшей дверь Настасье, Катиной маме, — дочка у меня куда-то запропала… Вы не знаете, где ваша Катя?
— Катя дома, — с удивлением ответила та.
У Вероники Сергеевны похолодело в груди.
— Да вы проходите, — забеспокоилась Настасья и, повернувшись, крикнула в квартиру: — Катька! Поди сюда!
Вероника Сергеевна зашла в прихожую, терзая на груди кофту и нервничая. Вышла Катя.
— Здравствуйте!
— Катя, ты не знаешь, где Соня? — спросила Настасья. — Видишь, мама ее волнуется?
— Не знаю, — удивилась Катя.
— Как это — не знаешь? Вы вроде вместе уходили гулять?
— Нет… — сказала Катя, — Я забыла ей позвонить, что не выйду. Меня мама не пустила… Я сидела дома и смотрела сквозь занавеску… Не знаю, куда она пошла… Она с каким-то дядькой ушла, — сказала Катя виноватым голосом.
— С каким дядькой? — спросила взволнованно Вероника Сергеевна.
— Ну к ней подошел дядька, они о чем-то говорили. А потом ушли.
Вероника Сергеевна грузно опустилась на подставку для обуви, а растревоженная Катина мама продолжала ее расспрашивать:
— Что хоть за. дядька? Как он выглядит? Ты его раньше видела? И как только можно разговаривать с незнакомыми на улице!
— Да он нестрашный совсем, — оправдывалась Катя, — старый… Высокий такой, лысый, в плаще, и не жарко ему…
— А потом? Потом-то что было?
— Я же говорю — потом они куда-то ушли.
Тут Вероника Сергеевна пришла в себя и едва удержалась, чтобы не заголосить. Началась кутерьма.
Сперва испуганные хозяева принесли ей воды, она, стуча зубами о край стакана, выпила, пролив половину себе на грудь, потом кинулась звонить мужу, причем ничего толком не могла объяснить, зато здорово его напугала. Он сказал, что постарается поскорей освободиться.
Затем стали звонить в милицию.
— Алло. — Вероника Сергеевна умела, когда, надо, взять себя в руки и теперь говорила с дежурным своим властным, хорошо поставленным голосом. — Моя фамилия Бритвина, у меня пропала дочь.
— Когда? — без всякого интереса поинтересовался дежурный.
— Сегодня.
— Как пропала?
— Исчезла. Ее увел какой-то мужчина.
— Знакомый?
— Нет.
— Откуда сведения?
— Видела подруга.
— Сколько лет?
— Пятнадцать, — отвечала Вероника Сергеевна, начиная терять терпение.
— Приходите завтра, пишите заявление.
— Почему завтра? — удивленно воскликнула Вероника Сергеевна.
— Потому что должно пройти определенное время, — терпеливо объяснил дежурный; — чтобы принять меры к поиску вашей дочери.
— Какое еще время! — в голос закричала Бритвина. — Мою дочь увел какой-то неизвестный тип.
— А если она через час вернется? — задал резонный вопрос дежурный. — У нас и так людей мало, а если еще по ложным вызовам тревогу поднимать…
— Почему это — по ложным? — почти задохнулась Вероника Сергеевна.
— Короче говоря, приходите утром. Пишите заявление, — повторил дежурный. — Да явится ваша дочь. В девяноста процентах случаев пропавшие дети сами являются…
Наконец Бритвина поняла, что смысла препираться с ним никакого нет, и повесила трубку.
«Может, это и к лучшему, — подумала она, — милиция может и помешать, если, конечно, это похищение…»
Думать так Веронику Сергеевну заставлял трезвый, холодный рассудок, которым она всегда отличалась…
Но через минуту Бритвина снова впала почти в истерическое состояние…
Потом стали обзванивать морги и больницы — с помощью все той же Настасьи, у которой самообладания было побольше, — но нигде ничего не знали.
Наконец Бритвина, не дожидаясь мужа, вырвалась от соседей и в полувменяемом состоянии бегала по району, заглядывая во дворы, кидалась к прохожим, обежала весь Филевский парк…
Сонечки нигде не было.
В конце концов Бритвину прямо на улице перехватил перепуганный муж и отвел домой.
Дома опять начались тяжелые сцены и пришлось вызывать врача из поликлиники, ибо Вероника таки довела себя до нервного припадка… Врач вколол Бритвиной снотворное, и она наконец уснула.
Проснувшись на следующее утро и обнаружив около постели сидящего в кресле мужа, Вероника поняла: Соня не вернулась… Но на этот раз истерик закатывать не стала. Зажмурилась, подышала, стараясь унять бившую ее нервную дрожь, потом открыла глаза и, посмотрев на мужа, спросила:
— У тебя знакомые сыщики есть?
Муж вздрогнул и чуть не выронил чашку с давно остывшим кофе.

 

— Вот так, — пояснила Бритвина, мужественно и спокойно заканчивая рассказ, — я понимаю, именно этот лысый мужчина и… Ну, в общем, похитил девочку.
— Значит, это было позавчера?
— Да.
— А из примет только лысина и светло-серый плащ…
— Да.
— Ну половина мужского населения Москвы носят плащи и имеют лысины… Да и светло-серая расцветка плащей весьма распространена. По таким приметам будет трудно кого-то поймать.
— Больше ничего я пока не знаю, — развела руками Вероника Сергеевна, — но я постараюсь еще расспросить Катю.
— Давайте сразу договоримся: если будут новые сведения — немедленно звоните мне, немедленно! Каждая мелочь может помочь.
— Конечно, я понимаю. Буду вам сообщать сразу же.
— Запомните, обо всем. Без исключения. Это очень важно.
Бритвина кивнула.
Глядя на нее сейчас, вряд ли кто-то смог бы поверить, что эта решительная и властная женщина способна биться в истерике и как безумная носиться по улице в одном халате.
— Вы хорошо держитесь… — только и сказал я с уважением.
— Господи, — продолжила свою мысль Бритвина, не обращая внимания на комплимент, хотя подсознательно он наверняка сказался благотворно, — а что, если он какой-нибудь маньяк-убийца?
— Все может быть, — согласился я и напомнил: — Но ее могли похитить и из-за выкупа, и это более вероятно.
— Дай-то Бог… Я чувствую, я знаю, что Сонечка жива. Сердце матери не обманешь… Я чувствую, что она где-то рядом…
— А что милиция? — направил Я ее мысли в нужное русло.
— Да ну, — махнула рукой Бритвина, — в нашей милиции говорят: бросьте вы нервничать, сама явится, никуда не денется… Так что на них у меня никакой надежды.
— Понятно… У них есть правила соответствующие. Должен пройти определенный срок со времени пропажи.
— Плевать я хотела на их правила! — в сердцах воскликнула Бритвина. — А если пока проходит этот срок, происходит непоправимое? Об этом они не думают?
Я предпочел промолчать, вместо того чтобы объяснять матери похищенной девочки простые вещи, — например, что если милиция будет начинать розыскные мероприятия по каждому заявлению о пропаже, ей придется оставить все другие дела. Да и многие пропавшие действительно сами возвращаются домой…
— Что скажете, Денис? — спросила наконец Бри-твина деловым и спокойным голосом. — Можете вы-то хоть что-нибудь сделать?
— Ну что ж, — сказал я, закрывая блокнот, — не стану вас обманывать. Это дело будет не из легких…
Бритвина опустила глаза, и чашка в ее руке задрожала. Она тихо проговорила:
— То есть вы не можете гарантировать, что моя дочь будет найдена?
— Пока что рано говорить о результате. А тем более о гарантиях. Слишком мало фактов. Но тем не менее я сделаю все возможное, чтобы разыскать вашу дочь.
— И невозможное! — повелительно добавила Бритвина.
— Разумеется. И невозможное тоже. Покажите мне, пожалуйста, продавщицу мороженого, с которой вы разговаривали, представьте меня соседям, с чьими детьми играла обычно Соня, а также собачникам, проживающим в вашем доме. Они часто могут рассказать многое. Я подключу к расследованию достаточно большое количество сотрудников — сами понимаете, дело срочное, так что…
— О, — махнула рукой Бритвина, — о деньгах со мной даже не говорите, какие могут быть счеты, когда на карту поставлена жизнь моего ребенка!
Назад: 2
Дальше: 4