Глава третья

В коридорах издательского дома «Товарищ либерал» царила привычная суматоха. Номер ежедневной одноименной газеты сдавали поздно вечером, до последнего мгновения дожидаясь новых горячих репортажей. В редакции была принята сдельно-премиальная оплата труда — мало кого держали на ставках, за исключением самых маститых, постоянно набирали молодых ушлых ребят с выпускных курсов журфака, которые жаждали денег и славы. Главный редактор регулярно устраивал своим сотрудникам «накачку»:

— Мы платим не за количество знаков, а за сенсации! Две строчки с сенсационным сообщением, которые можно вынести на первую полосу, стоят в тысячу раз дороже десяти страниц скучного очерка! Плевал я на вашу аналитику. Этим занудством и другие газеты переполнены! Зачем нас покупает читатель, как вы думаете? Чтобы узнать что-то новенькое, остренькое, необычное! Слышали такую фразу «глаголом жечь сердца людей»? Небось и автора знаете, грамотные вы мои! Так вот «зажечь» интерес и любопытство читателей можно только горячими, актуальными репортажами. Никого не волнуют ваши размышлизмы.

— Но факты ведь должны быть проверены… — робко говорил кто-то из стажеров.

— Конечно, проверены! Иначе на нас в суд за клевету подадут. Ну и что? Пускай подают. Газете дополнительная известность и реклама. Сколько бесплатных сюжетов на телевидении мы получим? Правильно, не меньше десяти. Не бойтесь скандалов, ищите скандалы. Вот кто у нас серию материалов по Кондрашину и его любовнице делал?

— Маша Семенова, — ответили с задних рядов.

— И где она сейчас?

— На Кипр поехала отдыхать.

— А почему поехала? Потому что прекрасно поработала и заслужила достойный гонорар за свою работу. Чего и всем желаю.

Борис Ванштейн, медиамагнат, владелец издательского дома «Товарищ либерал» проходил мимо зала редакционных совещаний и на пару минут приложил ухо к двери. На его лице появилась удовлетворенная улыбка. Он долго искал правильного человека, которому можно было доверить газету «Завтра» и наконец нашел подходящего. Пришлось потратить немало сил и времени, чтобы отсеять поток «неликвида» из всяких интеллигентских размазней, которых привлекала в Ванштейне его репутация оппозиционера. Нужен был ушлый, прожженный, циничный парень, который понимает, как делают деньги на СМИ, а не тратят их. В конце концов, на него, Борю Ванштейна, золотой дождь не капал. Он, в отличие от Степы Чегодаева, в институте нефти и газа не учился, да и дяди у него в соответствующем министерстве не было.

Ванштейн решительно прошествовал в свой кабинет и решил вызвать к себе Жору Пенгертона.

— Леночка, — бросил он секретарше, — пригласи ко мне мистера Пенгертона и сооруди нам кофе с бутербродами.

Джордж Пенгертон не замедлил явиться, но, судя по его помятому лицу, было ясно, что тому сейчас не до кофе.

— Эх, Жора, Жора, — похлопал его по плечу Ванштейн. — Славянофильство тебя до добра не доведет. Зачем же так пить крепко, у тебя же организм американский, не выдержит.

Джордж Пенгертон, он же Жора, был не просто правой рукой Ванштейна во всех его делах, именно он возглавлял издательский дом «Товарищ либерал», он был для Ванштейна и другом, и авторитетом одновременно. Вместе они выглядели довольно комично. Ванштейн был невысокого роста, его полнота не поддавалась никаким тренажерным залам и диетам, а местечковый выговор с фрикативным украинским «г» также не удалось истребить за все двадцать лет, что Борис жил и работал в Москве. Джордж Пенгертон был с виду классическим американским ковбоем, похожим на мужчину с рекламного шита сигарет «Мальборо»: высокий рост, атлетическая фигура, голубые глаза, выгоревшие до ярко-соломенной желтизны светлые волосы.

То, как Пенгертон оказался в России и превратился из Джорджа в Жору, особая история, заслуживавшая, чтобы ее описал кто-нибудь из модных современных беллетристов. В начале девяностых годов Пенгертон работал специальным корреспондентом CNN. По какой-то прихоти судьбы вместо Ближнего Востока его направили в Россию. Тут с Пенгертоном случилось нечто странное: он влюбился в эту бестолковую, бесшабашную страну. Благодаря своей американской зарплате он мог вести здесь довольно свободный образ жизни, не будучи ни в чем стесненным, и на полную катушку наслаждаться российскими особенностями — иррациональностью поведения местных жителей, свободным отношением к деньгам, совершенным отсутствием каких-либо жизненных планов. Джордж стал заядлым славянофилом и пустился во все тяжкие, пытаясь исследовать загадку русской души, — жил в монастыре на Валааме, ездил автостопом по Северному Кавказу, пьянствовал до утра за философскими разговорами. Эта идиллия могла продолжаться вечно, если бы Джордж не пренебрегал отчетами своему руководству. Как любая западная корпорация, CNN имела свой внутренний распорядок и документооборот, на все существовали определенные процедуры, и корреспондентам, работающим в «диких» странах, было положено регулярно высылать отчеты. Пенгертону могли бы простить отсутствие ярких репортажей, тем более что он время от времени присылал очень качественные и актуальные материалы, но отсутствие отчетов, в том числе и финансовых, американцы понять не могли. Жора, все больше проникая в русскую жизнь, также переставал понимать, к чему все эти идиотские формальности. В конце концов, его уволили с CNN. В большую журналистику на Западе ход ему был закрыт. Тут-то он и понял, что жить в России с зарплатой, которой едва хватает на килограмм мяса (именно столько ему предложили на курсах иностранных языков за преподавательскую работу), весьма проблематично. К различным мошенничествам на бизнес-почве, которых не чурались многие его соотечественники, Пенгертон не имел вкуса. Начались тяжелые дни.

Тут на его пути встретился Борис Ванштейн, владевший на тот момент небольшим частным издательством. Чего у Бориса было не отнять — он хорошо чувствовал и понимал людей. Он выслушал печальную историю Пенгертона, который был на тот момент в страшной растерянности, и сказал:

— Ну, Жорик, я понял — заболел ты Россией. Что могу Предложить — это не СNN, конечно, но на жизнь тебе хватит. Давай сделаем газетку для экспатов в Москве. Много ведь таких болезных, как ты, здесь обитают. Кто-то из авантюрных соображений, кто-то по работе, но всем нравится свобода и бесшабашность наша русская. Девушки красивые и доступные, где вы таких в своей Америке найдете?

— Йес, йес, — с воодушевлением закивал Пенгертон, — русские женщины прекрасны. Такие добрые, такие заботливые, такие нежные…

— Вот и ладненько. Газета должна быть путеводителем по московским ночным клубам и прочим злачным местам. Девушка с голой грудью на обложке, клубничка всякая внутри. Ну и советы всякие полезные — как квартиру снять, в какой ресторан сходить, что говорить, чтобы не ограбили таксисты.

— Прекрасная идея, но я — политический журналист. Я не могу заниматься клубничкой! — заерепенился сначала Пенгертон, потом сбавил обороты и спросил: — А о какой зарплате идет речь?

— Молодец, Жора, правильно мыслишь. Слушай сюда: у тебя есть два пути. Первый — возвращаться за океан и работать в какой-нибудь заштатной газетке за пять копеек, потому что в приличные издания, после того как ты из СNN вылетел, тебя больше не возьмут. Денег будешь получать от силы тысячи две в месяц, как американский почтальон. Здесь я тебе для начала дам пять штук, а жить на них можно очень и очень прилично. И девушки любить будут, и на все развлечения хватит. К тому же, подожди, доберемся мы еще до политики. У меня сейчас пять изданий. Все они, так сказать, «легкого» содержания. Зато прибыль хорошая. Поднимусь немного и сделаю какую-нибудь респектабельную газету. Сейчас эпоха первоначального накопления капитала, понимаешь? Читали тебе когда-нибудь лекции по экономике?

Пенгертон подумал, понял, что Ванштейн прав, и остался в России. Российский медиамагнат не ошибся в американце: тот человеческий материал, который американские издатели считали практически профнепригодным — представляете, опоздал со сдачей материала на десять минут! — на фоне русских журналистов и издателей был верхом профессионализма. Пенгертон был очень ответственным и искусным работником. Во-первых, его англосаксонское нутро не понимало русского неопределенного «надо бы сделать…» Во-вторых, ему, в отличие от совковых журналистов, не был нужен на каждый чих специалист. Джордж прекрасно владел всеми программами верстки, умел профессионально фотографировать, писать все виды материалов, хорошо справлялся с коммерческой частью издательского бизнеса. В его американской душе не было идеи о том, что медиабизнес — это не бизнес, а благотворительность. Практически в одиночку и, что называется, «на коленке» он сделал высоко-рентабельное издание «для экспатов» и стал принимать активное участие в других проектах Ванштейна.

Постепенно они сблизились и даже подружились. Импульсивный Ванштейн понимал, что, по сути, все его замыслы реализованы руками этого мальборовского ковбоя. За десять лет совместной работы Борис так и не удосужился выучить английский, зато Пенгертон в совершенстве овладел русским.

Вот и сейчас, бросив взгляд на Бориса, Джордж сразу понял, что предстоит серьезный разговор.

— Поехали-ка, друг, ко мне домой, побеседовать надо.

— Конечно, Борис, какой разговор.

Похоже, разговор предстоял действительно важный, так как обычно Ванштейн ограничивался приглашением в их любимый пивной бар «Джон Булл паб» на Смоленской. Они обычно садились в отдельном кабинете и за кружкой ирландского эля обсуждали новые проекты. В загородный дом Ванштейна они ездили только тогда, когда дело требовало чрезвычайной конфиденциальности. Начальник ванштейновской охраны каждое утро лично проверял весь дом на наличие «жучков» и прочих прослушивающих устройств, была там даже отдельная переговорная комната, звукоизолированная и со специальными глушителями. Прослушать это помещение было совершенно нереально. Ну а кроме того, никто не мешал им беседовать на природе.

По прибытии в дом на Рублевке Ванштейн ворчливо прогнал свою очередную пассию модельного вида:

— Иди, деточка, в бассейне, что ли, искупайся. Мы с Жорой сами справимся.

Пенгертона всегда удивляло, как часто можно менять своих любовниц. Сам он уже несколько лет был счастливо женат на скромной русской девушке из Ярославля, которая родила ему двух сыновей. Ван-штейн же менял своих спутниц не реже двух раз в месяц, причем следующая ничем не отличалась от предыдущей — блондинка под метр восемьдесят, с кукольным личиком, голубыми глазами и пышным бюстом. Очевидно, подбирал медиамагнат девушек через модельные агентства, те уже знали «ванштейновский» стандарт и наладили конвейер по отбору претенденток. Джордж объяснял такую тягу к высоким блондинкам комплексом Наполеона. В конце концов, Борис меньше чем за десять лет стал одним из самых влиятельных издателей огромной страны и имеет право на маленькие слабости.

Они уединились в защищенной от прослушивания переговорной, предварительно затарившись ящиком холодного «Гиннеса», и Борис сообщил Пен-гертону:

— Послушай, Жора, у меня есть бомба.

— И что ты хочешь взорвать? — невозмутимо поинтересовался американец.

— Тут хватит на всех. Читай! — Ванштейн хлопнул толстой папкой по столу.

Пенгертон протянул к ней руку — в папке были ксерокопии секретных документов разных ведомств — Министерства обороны, Госстройкомитета, ФСБ, ГРУ. Он вчитался. Речь шла о грандиозных финансовых махинациях в Чечне. Интриги спецслужб, как водится, были сложными и запутанными, но невооруженным взглядом было видно, что затяжная война в Чечне выгодна слишком многим российским чиновникам, как военным, так и гражданским, так что, если даже все чеченские боевики сложат оружие и примут христианство, войну не удастся остановить.

— Да, это бомба, — спокойно сказал Джордж. — Когда будем взрывать?

— Жора, дорогой, ты не знаешь нашей страны. Если я это напечатаю, Кремль меня сожрет. Пока все наши разоблачения чиновников без штанов с девочками в бане…

— Или с мальчиками, — добавил Пенгертон.

— Да, конечно, или с мальчиками — это все детский лепет, игрушки для младшей ясельной группы. Я в качестве скандального оппозиционного издателя вполне устраиваю сегодняшнюю власть. Можно всегда кивать на Европу, что, вот, мол, у нас есть оппозиционная пресса.

— Но документы неопровержимы?

— Пуля в затылок тоже неопровержима. Кстати, еще мне удалось добыть такую информацию: президент создает тайное ведомство, которое будет осуществлять контроль за всеми спецслужбами. Возглавит его Герман Медведь.

— Это тот молодой генерал, которого мы как-то сняли в интересном месте?..

— Именно. Компромата на него предостаточно. Тоже хорошая карта в игре. В общем, Жора, скоро может начаться серьезная работа. Надо выждать правильный момент, чтобы выкладывать свои карты.

Пенгертон помолчал, взвешивая все «за» и «против» и прикладываясь уже ко второй бутылке пива.

— Думаю, Борис, ты прав. Только надо все тысячу раз обдумать и просчитать. Это ведь уже настоящая политика.

— Значит, так, Жора. Ты бы отправил свою Катю с пацанами отдыхать куда-нибудь в безопасное место. Мало ли какая здесь заварушка выйдет. А я пока подкормлю оппозиционные партии и правозащитников. Пусть поднимут голос, когда президент по Европам снова с визитами поедет.

Из переговорной комнаты друзья вышли в приподнятом настроении. Оба были авантюристами по натуре, и опасные политические интриги их возбуждали. Кукольная блондинка в микроскопическом бикини подошла к мужчинам и кокетливо сказала:

— Милый, натри мне спину солнцезащитным кремом.

— Конечно, дорогая. Сию минуту.

И Ванштейн с энтузиазмом принялся за дело.

В офисе «Глории» постепенно все устаканилось. То ли сотрудники попривыкли к новому Грязнову-младшему, слегка приторможенному и со специфическим чувством юмора, то ли Денис немного отошел от своих йоговских упражнений и стал себя вести более привычным образом. Так или иначе, процесс адаптации после поездки в Индию и последующих подвигов на почве освобождения журналиста Кондрашина шел нормально. Однако популярность Гряз-нова-младшего и его «востребованность» в разных структурах ничуть не уменьшилась. Прием в Кремле, обед у олигарха, допрос на Лубянке, казалось бы, что еще можно придумать? Не тут-то было.

— Денис, тебя с утра какая-то девушка с телевидения домогается. Мы твой мобильный выдавать не стали. Сказали, что скоро подъедешь, — сообщил Сева Голованов Денису, еще только входящему в офис.

— Разумно. Странно, я вроде бы Чегодаеву сказал, что на его телеканале работать не буду.

— А что, тебя приглашали передачу вести? — заинтересовался Филя Агеев.

— Службой безопасности руководить, — ответил Денис.

— Шутишь?!

Денис молча пожал плечами.

Филя просто дара речи лишился. Зато Голованов отреагировал более хладнокровно:

— А что? Хорошая была бы работа. Наладил пропускной режим, мы бы с Филькой на вахте постояли, сличали бы звездные морды с их фотографиями в пропуске. Идет какая-нибудь Тина Канделаки, а мы ей — стоп, дамочка, на фотографиях вы выглядите на десять лет моложе своего реального возраста. Немедленно вклейте реалистичные портреты.

— После такой проверки бдительности нас всех вместе и поперли бы из Останкино, — сказал Денис. — Я, собственно говоря, поэтому и отказался,

Сева, предполагая твою охранную тактику. А что делали бы, когда этих красавиц похищать стали бы да ушки их отрезанные в бандерольках присылать?

— М-да, шеф, уговорил. Красавицам без ушек никак нельзя. Тут ты прав. Ну их, этих медиамагнатов. Пускай сами своих-журналюг телевизионных охраняют.

Трель телефонного звонка прервала этот неспешный треп. Денис сам поднял трубку. Бархатный женский голос сказал:

— Господин Грязнов, вас беспокоит редактор программы «Итоги недели» Алина Красовская. Я звоню вам по поручению Леонида Кондрашина.

— Очень приятно. Как себя чувствует ваш босс?

— Операция прошла успешно. Конечно, ему приходится пока сидеть к камере вполоборота, чтобы не были видны шрамы, но медики утверждают, что все благополучно заживет. В смысле, не отрезанное ухо, а… Я не то хотела сказать. Если бы вы не освободили Леонида, могло бы все закончиться намного печальней.

— Рад за него. Чем могу служить?

— Мы будем делать про вас передачу. В цикле «Герои нашего времени». Когда у вас есть время подъехать к нам для предварительной беседы?

Голос девушки звучал уверенно и категорично. Ей ни на секунду не приходило в голову, что кто-то может отказаться от съемок на одном из центральных каналов, тем более в передаче самого Кондрашина.

— Дорогая Алина, но у меня нет никакого желания сниматься в телепередаче.

— Такого не может быть! — ахнула девица. Она немного подумала и добавила: — Вы знаете, у нас не принято платить тем, кого мы приглашаем в передачу. Я понимаю, что вы, учитывая ваши особые заслуги перед нашим телеканалом, могли бы рассчитывать на исключение, но я, к сожалению, не уполномочена вести такие переговоры. Но я передам ваши слова…

— Что вы, какие деньги? — перебил ее Денис. — Просто я не хочу сниматься для телевидения. В моей профессии совершенно не нужно, чтобы на меня показывали пальцем. Понимаете?

— Может быть, вы согласитесь к нам подъехать, тогда мы тут на месте и обсудим все детали? У нас, в Останкино, есть симпатичный ресторанчик. Леонид с удовольствием пообедает с вами.

— Передайте господину Кондрашину, что я очень тронут, но не могу принять участие в съемках. — Денис положил трубку.

Филя подскочил на месте и закричал:

— Дэн!!! Зачем ты отказался! Это же бесплатная реклама! Наше агентство будет детективным агентством номер один в стране! Мы будем известны как Пинкертон!

— Успокойся, пинкертон. Заказов нам от такой рекламы может и не прибавиться, а геморроя точно будет достаточно.

— Денис, ты — ретроград! — возмутился Филя. — Надо смотреть на вещи широко. Ты после такой передачи станешь лицом нашего агентства. Ты и так уже знаменит, хоть и в узких кругах — ну там президенты, олигархи, кагэбэшники всякие тебя уже знают хорошо. Теперь надо добиться массовой популярности. Конечно, в любом деле есть некоторые издержки. Не будет отбоя от девушек, люди на улицах будут приставать, но ты подумай, какая от этого всем нам польза! Заказы польются потоком. Денег будет тьма. Мы все себе новые автомобили купим.

— Мне «Бродяги» достаточно.

— Ты о других-то подумай.

— Я не могу принимать подобных решений, не посоветовавшись с дядей Славой.

— Так ты советуйся. Он будет только рад, я уверен.

Не прошло и часа после этой дискуссии, как дверь «Глории» распахнулась, и на пороге объявился Леонид Кондрашин собственной персоной. Несмотря на повязку, прикрепленную со стороны левого уха, он выглядел таким же пижоном, как и на экране. Вельветовый пиджак, шейный платок.

— Денис, дорогой, как только мне удалось выбраться из больницы, я сразу к вам! — с сияющей улыбкой возвестил Кондрашин.

Денис был несколько ошарашен, но вида не подал. Он не ожидал увидеть телезвезду на пороге собственного офиса.

— Я хочу лично выразить вам свою признательность. Если бы не ваше мужество и профессионализм, лежал бы я бездыханный в каком-нибудь подвале Грозного.

— На этот счет могу вас успокоить. Вряд ли бы они стали прятать труп в Грозном. Вывезли бы куда-нибудь, где шансы найти тело минимальны.

— Денис… Можно на «ты»? Мы вроде бы не глубокие старцы…

— Пожалуйста.

— Денис, понимаешь, у меня к тебе серьезный разговор. Давай съездим куда-нибудь пообедать, заодно все обсудим.

— Если по поводу съемок, то я против.

— И по поводу съемок, и вообще по жизни. Поехали, а? У тебя есть сейчас дела какие-нибудь срочные?

— Да нет как будто.

Через полчаса они уже сидели на верхнем этаже ресторана «Пушкинь», оформленном как старинная библиотека, за угловым столиком, и болтали как старые приятели. Денис не мог не отметить, что Кондрашин был человеком редкого обаяния, и попасть под действие этого фактора было не трудно.

— Ты, конечно, просто монстр. Надо же, оказался один против шестерых вооруженных бандитов и вышел победителем!

— Я помню пятерых нападавших.

— Да? Мне казалось, что их было шестеро. Но я был в таком состоянии. Горячка какая-то, бред, думал вообще не выживу. Они меня еще какими-то обезболивающе-успокаивающими накачали. — Кондрашин потрогал повязку.

— Главное, что ты остался жив, — заметил Денис.

— И драгоценности, между прочим, целы. Просто фантастика какая-то! Почему ты не хочешь участвовать в передаче?

— Лишний шум в моей работе ни к чему, Леонид.

— Ты недооцениваешь значимость пиара. Да, конечно, придется потерпеть некоторое время. Будут на улицах приставать всякие сумасшедшие, типа этой дамочки, — Кондрашин показал глазами куда-то за спину Дениса.

К ним действительно подкрадывалась девица в ярко-красном мини-платье, сама не своя от счастья, что увидела живого Кондрашина.

— Леонид, умоляю, автограф! Моя мама так за вас волновалась!

Кондрашин невозмутимо черкнул на салфетке пару слов и отправил девицу восвояси. Потом продолжил:

— Конечно, не всегда удобно. Но и не смертельно. Вставишь в свой джип тонированные стекла — никто тебя и не заметит. Зато для бизнеса — классная реклама. И главное — ты должен не о себе думать, а о народе.

Денис усмехнулся:

— Леня, народ-то тут при чем?

— Как при чем, как при чем?! Ты хоть представляешь, в какое время мы живем?

— Да обычное время вроде. Передряг особых давно не было, слава богу. Или аллаху.

— Давно — это года два-три, кстати, всего лишь. Не в этом суть. Сейчас время стабилизации, которое продлится еще достаточно долго, благодаря курсу, который взял президент. В некотором смысле, в духовном, моральном, — это даже застой. Люди от тоски подыхают. Пропагандистская машина, превозносящая преимущества сегодняшнего дня нашей страны, как в Советском Союзе, государству сейчас не по карману. Видишь, вроде все уже нормально, а люди стонут — была великая страна, и мы тут все оскорбленные и униженные.

— Но это же фигня все, — лениво возразил Денис.

— Фигня, конечно, — охотно согласился Кондрашин, — но настроения распространенные. Людям нужны герои, причем герои не из прошлого, а из настоящего. А где их взять-то? А тут такой супермен типа тебя! Семерых бандитов одной рукой раскидал.

— Пятерых.

— Это мелочи.

— Ты лучше поаккуратнее, сообщишь в своей передаче, что семерых, меня опять на Лубянку потащат для прояснения обстоятельств.

Леонид улыбнулся краешком рта. Грязнов-младший был уже внутренне согласен с участием в передаче. Все-таки лесть всегда делает свое дело. Ну или не лесть, а «искреннее признание достоинств собеседника», как советовал незабвенный Дейл Карнеги.

Если бы все пользовались его советами, давно бы уже в «мерседесах» разъезжали. Кондрашин всегда знал подход к людям.

— Ладно, уговорил. А сколько времени это займет?

— Максимум, неделю чистой работы. Для тебя — по полдня каждый день, не больше. Все остальное — монтаж, звук и прочая наша кухня.

— Смотри, к нам еще какая-то девица идет, кстати, — заметил Денис. — Доставай ручку.

Леонид обернулся и заметил:

— Это не сумасшедшая за автографом, это Настя. Сейчас я вас познакомлю.

К их столику подошла девушка незаурядной красоты. Густые каштановые волосы были уложены в классический пучок на затылке; зеленые глаза лучились особым светом. Под длинным шелковым темно-зеленым платьем простого покроя типа туники угадывались очертания роскошной фигуры — высокая грудь, тонкая талия. Она подошла к их столику, поцеловала Кондрашина в щеку в знак приветствия, спокойно улыбнулась Грязнову-младшему и глубоким контральто произнесла:

— Леонид, так это и есть твой таинственный освободитель?

— Он самый. Вот, уговариваю его сняться в «Героях нашего времени».

— Денис, не отказывайтесь, пожалуйста, — просто сказала Анастасия Чегодаева (то, что это была именно она, Грязнов-младший догадался прежде, чем Леонид представил их друг другу). — Не зря же вы спасали этого Ван Гога.

Денис оценил ее чувство юмора. Он внимательно наблюдал за Кондрашиным и Анастасией. Было между ними что-то такое… В общем, похоже, их связь не прерывалась даже после замужества молодой женщины. Как это терпит Степан Петрович Чегодаев — оставалось загадкой.

Следующая неделя, занятая под съемки передачи, была абсолютно сумасшедшей. Денис долго не мог понять, почему он должен проводить у гримера по часу перед каждым съемочным сеансом, надевать ту одежду, которую он сроду никогда не носил. Хорошенькая ассистентка Кондрашина Алина Красовская пыталась его образумить:

— У нас контракте фирмой «Гуччи» о плейсменте. Понимаете, Денис Андреевич? Все герои нашей передачи, по возможности, должны быть в их обуви.

— Алина, какая обувь «Гуччи» может быть на заброшенной стройплощадке Ростова-на-Дону. Я похож на сумасшедшего?

— Наша задача — сделать реальность лучше и интереснее, чем она есть на самом деле. Людям не нужен документальный фильм, им нужна сказка с элементами достоверности. Улавливаете волшебную силу искусства?

— И что здесь достоверного? — в прежние времена Денис бы скривился, но сейчас на его расслабленной физиономии не появилось ни морщинки.

— То, что Леонид Кондрашин — жив и здоров, бриллианты по-прежнему у Анастасии, а вы — реальный герой, который этого смог добиться.

Девушка, конечно, несла совершенную чушь, но она была так хороша, что на какое-то время Денис перестал думать об этом и просто искренне и бескорыстно любовался ею.

Телевизионщики, видно, все же разных людей повидали на своем веку и умели общаться со всякими.

Вскоре Денис перестал сопротивляться. Передачу выпустили в эфир. Ужаснее всего была рекламная заставка, транслируемая по нескольку раз в день в качестве анонса. Кондрашин говорил за кадром своим фирменным дикторским тембром «Бесстрашный и бескорыстный герой…», а Денис в это время бежал куда-то с пистолетом и чемоданом. От дружеских подколов сотрудников «Глории» было некуда скрыться. Грязнов-старший немного поворчал, но, судя по всему, был доволен такой известностью племянника. Кондрашин оказался достаточно приятным парнем, а вовсе не таким снобом и выпендрежником, каким выглядел на экране. Тем не менее, когда вся суета, связанная со съемками, закончилась, Денис с облегчением вздохнул. Однако поторопился.

Не прошло двух дней после выхода передачи «Герои нашего времени», как телефонный аппарат офиса был готов задымиться от звонков. Звонили все, кто когда-либо был хоть шапочно представлен Денису. Он с удивлением узнал, что с ним в одном классе училось человек пятьдесят, из которых он помнил не больше трех. Неожиданно обнаружились странные люди, утверждавшие, что Грязнов-младший помог и им, освободив их от десятка нападавших бандитов. Среди потока звонков ненужных и утомительных достаточно часто случались и звонки полезные. Выходили на связь потенциальные клиенты. Ситуации у них были довольно простые, а гонорары они предлагали хорошие. Денис распределил работу на всех сотрудников, пообещав всем неплохие премии, а сам взял трехдневный отпуск.

— Все, мужики, не могу я больше выносить гнет народной любви. На три дня залегаю на дно. Помедитирую, успокоюсь.

— Только в Индию не уезжай, пожалуйста, — попросил Коля Щербак. — А так что ж — заслужил, конечно.

— Ладно, Индия отменяется, — с некоторой затаенной грустью согласился директор «Глории». — В крайнем случае — в Подмосковье.

К счастью, к этому моменту всевозможные «благодетели» Дениса уже оставили в покое. Госструктуры человек, столь широко разрекламированный, как Денис, уже вряд ли интересовал. Степан Петрович Чегодаев не привык упрашивать людей работать на него. Кондрашин свои журналистские амбиции удовлетворил, подарив стране нового героя. Пора было выйти на связь с человеком, которому Грязнов-младший был очень обязан.

Конечно, никакие высшие силы не смогли бы передать Денису пистолет в незнакомом городе. Да и поддержку огнем тоже организовать бы не смогли. Байки про помощь богов Денис травил, чтобы не раскрывать свои карты.

Денис набрал один телефонный номер и сказал в трубку:

— Андрей Сергеевич, приветствую. Грязнов-младший беспокоит.

— А-а-а, какими судьбами! Бесстрашный и бескорыстный герой нашего времени. Смотрели-смотрели про тебя по телевизору. Здорово тебя пропиарили.

— Я честно сопротивлялся, но Кондрашин уговорил, змей.

— Ну не зря же ты ему жизнь спас и ухо в придачу, — засмеялся собеседник.

— Скажу по секрету: ухо у него теперь фальшивое. Андрей Сергеич, давай пересечемся. У меня есть три дня свободных.

— С удовольствием, дорогой. Ты какой ресторан предпочитаешь?

— Самый безлюдный. После телеэфира всякие сумасшедшие пристают. Может, на рыбалку смотаемся?

— Хорошая идея, я как раз одно местечко знаю хорошее во Владимирской области. Поехали сегодня с вечера, а то в пятницу будут страшные пробки по всем направлениям из Москвы.

После московской суматохи для Дениса было просто раем сидеть в уединенном уголке средней полосы России и ловить форель.

— Тут, наверное, заповедник какой-нибудь, раз форель водится?

— Можно и так сказать. Уха у нас классная получится.

Андрей Сергеевич Быковский, приятель и коллега Дениса Грязнова, на природе разительно отличался от себя самого в деловом повседневном имидже. Быковский руководил частным охранным предприятием «Винкельман и К°». Его фирма специализировалась на охране ВИП-персон, поэтому на работе Быковский выглядел чуть вальяжным, но главное — весьма респектабельным господином. Дорогие классические костюмы лучших фирм, часы «Омега», как у Джеймса Бонда, галстуки за триста долларов. Денис сначала думал, что это простой выпендреж, но Быковский, как-то заметив его ухмылку, объяснил:

— Ты, Денис, поработай с мое, опыта соответствующего наберись, тогда и будешь соображать, где выпендреж и показуха, а где маркетинговый подход.

— Как это?

— Как ты думаешь, есть большая разница по затратам труда и энергии в охране марьванны от пьяного мужа и охране какого-нибудь Валерия Леонтьева от сумасшедших поклонников?

— Леонтьева наверняка труднее.

— Не скажи. У звезд, если грамотно система безопасности организована, практически нет шанса встретиться с теми, с кем они встречаться не хотят. Причем, чем звезда крупнее и ярче, тем меньше у человека дешевых понтов, и тем тщательнее он все правила предосторожности выполняет. Проще говоря, на рынок в своем публичном имидже не пойдет.

— Ну и?

— А денег ВИ Пы платят не в пример больше, чем кто-либо еще. Не сталкивался?

Денис вспомнил о деле примы-балерины Кутилиной и вздохнул.

— Платят хорошо, но и побочных эффектов у таких дел немало.

— Да, конечно, звезды капризничают. Но бизнес есть бизнес. Это же все делается не для романтики дешевой, а для зарабатывания денег в конечном счете. Если человек привык за побрякушки всякие и тряпки выкладывать целые состояния, то на охране он уж точно экономить не будет. Но для этого он должен точно знать, что у него самые крутые охранники. Как он это может узнать?

— Ну, по рекомендации, может быть.

— Отчасти да. Но, как правило, все смотрят, какой у тебя офис, как руководитель «прикинут». Вот мы и снимаем помещение в «Даев плазе», где метр семьсот долларов в год тянет без НДС, а я ношу на себе всякие побрякушки для солидности. Приходится, что поделаешь.

— Слушай, — спросил Денис, — а наш индус неужели тоже на внешние эффекты западает?

— А чем он от других-то отличается? Когда он мне позвонил со своей проблемой и сказал, что работает в индийском посольстве, я ко встрече с ним еще и перстень с печаткой нацепил платиновый. Они же только внешне европеизированы, а на самом деле из своего азиатского средневековья еще не вылезли.

Сейчас, в джинсах, футболке, огромных резиновых сапогах и с удочкой в руке, Быковский ничуть не напоминал преуспевающего бизнесмена, каким выглядел на работе.

— Хорошо, что ты мне когда-то говорил про свою родню в Ростове. Меня когда в ФСБ озадачили — думал: ну все, труба, патовая ситуация. Своих взять в Ростов нельзя, похитители их наперечет знают, фээсбэшники светиться бояться, Кондрашин то ли жив, то ли мертв — непонятно, — сказал Денис, вылавливая очередную форель.

— Не стоит благодарности. Тут все честно — услуга за услугу. На этом весь мир держится. Индийский случай ты со своими орлами разрулил, а вся слава и гонорар мне достались. Ты же только отдохнул в Индии пару недель.

— Шесть, между прочим.

— Тоже хорошо. Что-нибудь интересное узнал у йогов?

Денис задумался, да так надолго, что Быковский пихнул его локтем.

— Извини. Трудно сказать. Для того чтобы в их мудрость въехать как следует, нужно с рождения по их заповедям жить, травой одной питаться, тогда и левитировать научишься, и мысли читать… А так — это не объяснить даже, просто когда хотя бы несколько недель живешь совсем в другом измерении, здесь все иначе воспринимаешь. Глубже, что ли… Всякие мелкие проблемы назад уходят.

Денис задумался. Андрей Сергеевич стал перебирать улов. Полное ведро отборной форели.

— В общем, спасибо тебе, Сергеич, и за старикана с пистолетом, и за поддержку на площадке.

— Да брось ты, в самом деле! Была возможность — помог. Я же сам родом из Ростова, все ходы-выходы знаю, да и людей тоже. Вот если бы похитители назначили встречу во Владикавказе или Ставрополе, помочь уже не смог бы. А так — все живы и здоровы, у тебя теперь слава всенародная — радуйся.

Денис вздохнул:

— Что-то мне подсказывает, что радоваться особо не стоит. Это дело кондрашинское — какое-то больно мутное, не ровен час — нам еще аукнется. Ведь на самом деле-то ничего не ясно — ни кто его похищал, ни зачем они это делали. Сплошные несостыковки.

— Типун тебе на язык, — сказал Быковский и снова забросил удочку.

Генерал-лейтенант Спицын потерял покой и сон. Над его головой сгущались тучи. В ФСБ запахло грандиозными чистками. Из-за идиотского дела с похищением тележурналиста Николай Николаевич был кандидатом номер один на вылет из «конторы». К сожалению, за его долгую карьеру в этом ведомстве он не помнил случая, когда бы поплатились действительно виновные в развале работы. Все его заслуги уже не имели значения. Как-то забылось, что журналист был освобожден, остался жив, бриллианты также не пропали. Что ж, делай все, что должен, и будь, что будет. Генерал созвал очередное совещание по кондрашинскому делу.

— Доложите, что удалось узнать по Исмаилову, — сухо приказал генерал своим подчиненным.

— Удалось установить, что в день передачи выкупа Исмаилов не был на службе. Он сообщил руководству, что поедет встречаться со своим информатором. Имени информатора он, естественно, не сообщил.

— Что показало расследование по связям Исмаилова?

— Связей с действующими бандформированиями не выявлено.

Ну да, действительно, подумал Спицын, я Хожу не один год знал. Он давно для себя решил, что федералам служить выгодней. Мозги-то у него хорошо работали.

— Повторная баллистическая экспертиза подтвердила, что Исмаилов был убит из пистолета Гряз-нова.

— То есть Грязнов его и пристрелил. Логично. Кстати, он вроде бы этого и не отрицал. А что по второму убитому?

— Его застрелили из снайперской винтовки. Вряд ли это тоже мог сделать Грязнов-младший.

— Согласен. Удалось найти след похитителей, скрывшихся с места передачи выкупа?

— Николай Николаевич, весь Ростов и окрестности прочистили. Всю милицию ростовскую под ружье поставили. План «Перехват» объявили. Ничего обнаружить не удалось.

— Что, совсем ни одной зацепки?! — рассвирепел Спицын.

— Вообще ничего, как в воду канули.

— Черт возьми! А бандитов действительно было четверо? Может, эти хитрецы — Грязнов с Кондрашиным — что-нибудь приврали для красного словца?

— На стройплощадке обнаружены следы шестерых человек и снайпера. Удалось обнаружить, с какого места стрелял снайпер. С верхнего яруса. Очень удобная позиция. Один из скрывшихся был ранен. Его группа крови не совпадает с теми, что были у убитых.

— Что, раненого человека не смогли в Ростове отыскать? Ведь он же должен был к какому-то врачу обратиться? — Обычно невозмутимый Ник-Ник орал на своих сотрудников, и те были не столько этим испуганы, сколько озадачены.

— Николай Николаевич, вы же знаете, сколько лекарей нелегально промышляют в этой зоне! Кому из боевиков охота светиться в больницах? А врача всегда можно припугнуть, подкупить. Зарплаты-то у них поменьше прожиточного минимума, да и семьями все дорожат. Не забывайте также, что сочувствующих «борцам за независимость» всегда много. Люди же привыкли ко всему, что исходит от государства, относиться с недоверием.

— Ладно, откуда у Грязнова взялся пистолет? — уже спокойнее спросил Ник-Ник.

— Непонятно, Николай Николаевич. Похоже, что ему кто-то помогал в Ростове. Как я уже докладывал, Грязнов буквально несколько секунд общался в аэропорту с каким-то дедом, и это — сама вероятная возможность.

— Но кто это был?!

— Мы не смогли обнаружить. В Ростове у Гряз-нова нет ни родственников, ни друзей, ни дружественных ему охранных предприятий.

— Видимо, есть, раз ему помогали, — буркнул

Спицын. — Наблюдение за Грязновым в Москве что-нибудь показало?

— Были контакты с Чегодаевым, он ездил к нему в загородную резиденцию. Много общался с Кондрашиным, похоже, что подружились. Встречался с Анастасией Чегодаевой во время контактов с журналистом. Неделю провел безвылазно в Останкино на съемках и монтаже передачи «Герои нашего времени».

— Видел я эту сказку голливудскую. Про спецслужбы опять ни слова. Частный детектив у них герой нашего времени. Пижоны!

— Но операцию он действительно провернул в одиночку, — заикнулся было помощник Спицына.

— Молчать! Разговорчики! Что бы он делал, если бы мы его под белы рученьки в Москву не доставили?!

Сотрудники Спицына сделали непроницаемые лица. Похоже, шеф сильно нервничал, видимо, начальство давило как следует. Обычно Ник-Нику логика не изменяла.

— Значит, так. Сейчас к сотрудникам нашего ведомства предъявляют повышенные требования. Поэтому все, кто не смог справиться с элементарными заданиями, будут увольняться. У нас тут элитный отдел, куда собрали лучших сотрудников (по крайней мере, так подразумевалось), а не богадельня! Все за работу! Через двадцать четыре часа жду от вас конкретных результатов. Можете идти.

Генерал остался один в своем кабинете и глубоко задумался. Для Спицына не было тайной предполагаемое создание секретного ведомства во главе с Медведем. Похоже, Герман был сейчас в фаворе у президента и его окружения. Сам Спицын был обязан своим продвижением по службе совсем другим людям, далеким от так называемой питерской команды. К счастью, с питерскими ему в конфликт не доводилось вступать, но сейчас от этого было мало толку. Что же до Медведя… Герман Медведь был очень талантливый карьерист. За ним числилось не так много ратных подвигов и с блеском проведенных контрразведывательных операций, но он всегда умел виртуозно примазаться к чужому успеху. Умению плести интригу у него мог поучиться сам Макиавелли. В общем, во всех отношениях перспективный товарищ.

Спицын еще раз разложил перед собой материалы дела и стал их анализировать. Легче всего было свалить вину за ускользнувших террористов на Грязнова-младшего. В конце концов, то, что именно его выбрали похитители, и то, что ему удалось освободить Кондрашина, — в высшей степени подозрительно. С другой стороны, камни ведь остались на месте. Не сходятся концы с концами. Если Грязнов был в сговоре с похитителями, то логично, если бы кейс с драгоценностями с места схватки унесли под шумок. Напротив, все драгоценности благополучно возвращены владельцам. Кстати, осенило генерала, ведь никто не проверял ни до, ни после передачи Кондрашина, были в кейсе настоящие драгоценности или подделки! Все страшно беспокоились за жизнь и здоровье звезды и просто не успели провести экспертизу. Тем более что времени для этого было явно недостаточно — Чегодаев передал свои долбаные драгоценности в самый последний момент.

А что, если Грязнов нес на встречу фальшивые бриллианты? Или, наоборот, ему их подменили во время потасовки? Почему тогда Чегодаевы об этом не заявляют? Странная пара. Есть сведения, что Анастасия до сих пор встречается с Кондрашиным, а супруг ей еще голову за это не открутил. Может, любит сильно? Или девица ловко морочит ему голову? Можно выдвинуть версию, что Кондрашин это похищение инсценировал для каких-то своих пиар-целей. Но в такой расклад не вписывалось отрезанное ухо. Ни один нормальный человек, будь он сто раз из шоу-бизнеса, уши себе отрезать не будет, чтобы повысить популярность. Оставалось ждать новых фактов.