Замминистра назначил Денису встречу на 21.40, демонстрируя тем самым, очевидно, свою невероятную занятость, а заодно и тот факт, что министерство печется о науке и образовании денно и нощно. Но Денису, во-первых, особо выбирать не приходилось — и так большая удача, не каждый день с чиновниками такого ранга общаться приходится, а во-вторых, чем позже, тем лучше — у господина Полянчикова не будет возможности сослаться на очередную назначенную встречу или запланированное совещание и закончить разговор за пять минут.

Несчастная секретарша замминистра также пребывала на рабочем месте в столь неурочный час и даже подала гостю столь крепкий кофе, что ломило зубы. Только потом Денис догадался, зачем кофе такой крепости. А сперва Ефим Антонович Полянчиков ему даже понравился. Симпатичный, круглолицый, улыбчивый мужчина в полном расцвете сил, лет сорока — сорока пяти, с хорошим вкусом (одет с иголочки), без чванства и излишней самовлюбленности. Во всяком случае, стены его кабинета не были увешаны дипломами и фотографиями себя, любимого, в обществе гениев и знаменитостей, да и сам кабинет был обставлен просто, без излишеств: ковров, рогов, фонтанов и прочих прибамбасов.

— Как я понял, вы частный детектив, — приветливо поздоровавшись, поинтересовался замминистра. — Работаете для радио «Свобода» и сейчас выполняете несвойственную вам роль интервьюера… Почему частный детектив, почему не журналист?

— Потому что журналист, занимавшийся этой темой, трагически погиб…

Чиновника это объяснение, как ни странно, удовлетворило. Денис даже удивился, но виду, естественно, не подал.

— Марк Георгиевич сказал, что вас интересует мой взгляд на состояние современной российской науки. Вы, я надеюсь, понимаете, что моя позиция в этом вопросе совпадает с позицией министерства в целом?

— Конечно.

— Что ж, ситуация в нашей российской науке еще не так безоблачна, чтобы о ней не писать и не говорить, но уже и не катастрофична. Целый комплекс проблем мы решаем, и довольно успешно. Сегодня, например, проблема утечки мозгов так остро, как пять лет назад, уже не стоит. С одной стороны, произошло определенное «интеллектуальное» насыщение в тех странах, которые привлекали ученых из России. С другой стороны, у нас все-таки происходит заметная стабилизация в экономике, в том числе и в науке. И ситуация в институтах заметно улучшилась: сейчас нет задержек с зарплатой; мы имеем стабильный уровень зарплаты в НИИ от трех до восьми тысяч рублей в месяц. В отдельных проектных институтах, работающих по зарубежным контрактам, зарплата превышает десять тысяч рублей в месяц. Пусть пока в целом она ниже, чем в промышленности. Пусть работа ученых — мозга нации — пока оплачивается меньше, чем труд тех, кто реализует их идеи. Это, безусловно, несправедливо. Но мы хотим сохранить себя как высокотехнологичную нацию, как нацию, развивающую свою экономику на основе высоких технологий. И поэтому решаем вопросы о повышении зарплаты, о социальных гарантиях, о поддержке молодых специалистов.

Тут Денис и понял, зачем крепкий кофе — чтобы не заснуть. Речь эту господин Полянчиков, очевидно, заготовил давно и повторял самым разным интервьюерам десятки раз с минимальными изменениями, поскольку говорил гладко, а паузы делал не для того, чтобы собраться с мыслями, а из чисто театральных соображений, чтобы звучало красивее. Денис слушал не перебивая. Только не забывал прихлебывать и подливал себе регулярно — хорошо, что секретарша принесла не чашечку, а целый кофейник.

— И тенденция по омоложению научных коллективов уже заметна. В последние несколько лет мы принимаем на работу около трех тысяч молодых специалистов ежегодно. Средний возраст ученых в науке снижается, в две тысячи первом году он составил у нас менее пятидесяти трех лет. — Денис усмехнулся про себя: «Пятьдесят три — это молодость?» — но опять ничего не сказал. — В отдельных институтах средний возраст сотрудников, скажем в НИИЭФА, — около сорока шести лет. А коллективы, работающие по международным проектам, имеют средний возраст гораздо ниже, чем по отрасли в целом. Туда активно идут молодые ученые. Участвуя в международной кооперации, они приобщаются к самым современным методам исследований, имеют доступ к хорошей вычислительной и расчетной базе, осваивают наиболее совершенные технологии проектирования.

Передовица чистейшей воды!.. Как все замечательно! Что ж ученые и аспиранты стонут? С жиру бесятся, от добра добра ищут?..

— …Иными словами, в институтах, идущих в ногу со временем, ситуация улучшается. Например, в московском Институте теоретической и экспериментальной физики (ИТЭФ) такая работа ведется со школьной скамьи. Школьники в свободное от занятий время приходят туда и работают в лабораториях института, продолжая учебу на практике. Так формируется система «домашней школы» в институте. И эта система подготовки молодых специалистов в ИТЭФ очень эффективна. Мы поднимали эти вопросы давно и продолжаем поднимать и решать. Вот в начале две тысячи первого года на заседании российского правительства обсуждались вопросы, связанные с привлечением молодежи в науку, и поступило предложение оценивать интеллектуальный, научный, человеческий потенциал в качестве амортизируемого. Вы можете представить себе такую постановку вопроса в социалистические времена? А это между тем позволит средства на его восстановление включать в себестоимость научно-исследовательских работ…

Неужели все и в самом деле так сложно, недоумевал Денис. Вот он выслушивает уже третье мнение о состоянии науки в России, и третий человек с совершеннейшей убежденностью втолковывает ему свое.

У Бориса Рудольфовича: чиновники от науки — болваны, у Венцеля: нравственность есть, а денег нет, зато у господина Полянчикова все так здорово, что просто праздник какой-то. Молодежь, о которой он тут соловьем заливается, наверняка что-то свое себе думает…

— Ну а как насчет слияния науки с капиталом? — спросил Денис, видя, что речь бесконечна и замминистра способен проговорить до утра. — Науки на службе олигархов?.. Международных благотворительных фондов, скупающих наших ученых и их достижения на корню?.. Почему ученые гибнут, наконец?

— М-мм, — протянул Полянчиков. — Вы поднимаете такой пласт…

Целинный, хотел добавить Денис, но сдержался.

— Да, государственное финансирование пока не в состоянии покрыть все нужды науки, и я об этом уже говорил. Да, иногда, чтобы удержаться на плаву, научные учреждения вынуждены сами зарабатывать средства, например сдавая в аренду площади в принадлежащих им помещениях. Да, институты, особенно технологические и проектные, вынуждены заключать договора с коммерческими структурами, чтобы на вырученные деньги финансировать фундаментальные, пока не приносящие реального дохода проекты. И действительно, заметен процент ученых-практиков, ушедших в коммерческие структуры или создавших собственный бизнес. И возможно, поэтому ученые становятся жертвами бандитов. У населения сложилось ошибочное мнение об ученых как о людях в высокой степени состоятельных…

— И вы тоже считаете, что убийства деятелей науки никак не связаны с их профессиональной деятельностью? С открытиями, разработками?..

— Я считаю, что расследованием и версиями должны заниматься компетентные органы.

— Но у вас же есть какое-то свое мнение на этот счет?

— Мое мнение позвольте мне оставить при себе. Министерство, повторяю, расследованиями не занимается.

Похоже, господин Полянчиков слетел с наезженной колеи. Реплики замминистра стали заметно короче, а сам он начал потихоньку злиться. Денис попробовал вновь вернуть его в спокойное русло:

— Я хотел расспросить вас об иностранных инвестициях в нашу науку. Насколько значительны эти вливания?..

Но ничего не вышло. Замминистра сам себя накрутил, и теперь его было не остановить:

— Это что же, готовится очередной пасквиль на вашем радио? — с пеной у рта возмущался он. — Собираетесь обвинить в убийствах ученых самих же ученых? Или нашего брата чиновника?! Свобода слова не дает вам права на клеветнические измышления. Самоцензура должна быть жестче цензуры государственной! Охотники до дешевых сенсаций порочат благородную профессию журналиста. Каждый должен заниматься своим делом и руководствоваться сугубо соображениями объективности и честности!..

Так он орал еще минут пять, после чего просто выставил Дениса из кабинета.