Глава четвертая
16 февраля
Предыдущий день оказался, мягко говоря, малопродуктивен. Было много телодвижений и мало результата.
Демидыч с помощью еще двоих оперативников держал под контролем жилье братьев Комаровых и Людмилы Борисовой, секретарши Рыбака, с которой у Антона как будто случился роман. Никто из этих троих нигде не появлялся. Звонила Вероника Рябова, интересовалась ходом следствия, на что Денис резонно заметил, что следствие по делу об убийстве ее мужа ведет прокуратура, а он — частное лицо и никакой особой информации об этом, увы, не имеет.
Вечером, сидя дома, Денис с нетерпением ждал новостей от Макса, которому было поручено собрать досье на Комарова, используя исключительно электронные средства связи. Но Макс все никак не мог закончить. Денис проверял свой электронный почтовый ящик каждые полчаса, но там, кроме всякой бесполезной рекламы, ничего не было. Разозленный Денис позвонил в «Глорию» и сделал компьютерному монстру нагоняй; тот сказал, что уже заканчивает и скоро все пришлет.
Денис набрал горячую ванну и, забравшись в нее, принялся неторопливо рассуждать. На табуретку рядом положил телефонную трубку.
Итак, имелись два существенных момента, которые обращали на себя внимание.
Первое. Тренер Рябов относился к идее перехода форварда Комарова в другую команду благосклонно. Вроде бы.
Второе. Вероника Рябова знакома с Комаровым лишь формально, но при этом называет его Антоном. Само по себе это еще ни о чем не говорит, тем более учитывая ее любовь к сильному полу, но наводит на размышления.
Позвонить Рыбаку? Он же вроде сейчас днюет и ночует на базе. Рабочий телефон в Толстопальцеве, однако, не отвечал, да и немудрено, было уже слишком поздно. Денис воспользовался номером его мобильного — снова неудача. Оставался московский домашний, и — ура, оказалось, что Рыбак уже успел переместиться в столицу.
— Антон Иванович, — сказал Денис, — постарайтесь припомнить, не говорил ли когда-либо Рябов что-нибудь о возможной продаже Комарова еще в конце прошлого года. Может, рассказывал вам, что с ним связывались представители европейских клубов или что-то в таком роде?
— Да вы что, Денис?! Да и не в его это компетенции. Такие вопросы только я решаю!
— Может быть, чисто теоретически, еще до того, как началась вся эта буза, и были сделаны конкретные предложения?
— Нет, нет и еще раз нет! Я за последние дни многократно проверил всю нашу деловую переписку. Там нет ничего подобного.
— Понял, спасибо.
— Денис, я вас умоляю! До Лиги чемпионов…
— Я помню, осталось четыре дня.
Больше четверти часа в горячей ванне Денис никогда не лежал, но сейчас не продержался и десяти минут — никак не удавалось расслабиться. Он вылез, завернулся в халат и пошел на кухню. Ночью ему лучше всего думалось именно там.
Все-таки странная женщина эта Вероника. «Если могу быть вам полезна, звоните в любое время»… Хм. Очень двусмысленно. Или, напротив, недвусмысленно. Кстати, с ней надо держать ухо востро. Вероника сказала позавчерашним утром, что ее муж только что вернулся со сборов с Кипра, а Рыбак сообщил, что вся команда уже две недели как прилетела. Кстати о команде. Куда же, в самом деле, пропал Петр Овсянников?! Почему он не перезванивает? Почему его невозможно найти? Что за неуловимый Джо, в конце концов? Когда бы Денис ни позвонил, на мобильном телефоне Овсянникова постоянно включался автоответчик, вежливо сообщавший, что его регулярно прослушивают.
Денис уже сгонял Филю Агеева к нему домой, но неудачно: там сообщили, что с утра Петр должен был отправиться на тренировку в Толстопальцево, а потом у него были какие-то дела. Денис позвонил в Толстопальцево, на базу «Буревестника», и попросил передать Овсянникову, что с ним ищет встречи господин Грязнов. Можно было, конечно, обратиться напрямую к Рыбаку, тот бы дал команду, и оборзевшего футболиста доставили бы к Денису под белы рученьки. Но не хотелось докучать президенту «Буревестника» такой малостью, да и неизвестно, что бы Рыбак после этого подумал о сыщике Грязнове, которому было поручено отыскать реально сбежавшего спортсмена, а он, оказывается, не в состоянии найти того, кто и не думал прятаться?!
Минуточку… Что значит — и не думал прятаться? А что же тогда происходит уже несколько дней с этим Овсянниковым? Иначе, как явным нежеланием вступать в контакт, его поведение назвать невозможно. Почему Овсянников прячется? Ему есть что скрывать? Он что-то знает о местонахождении Комарова? Ну конечно же это он сам похитил его и теперь держит в подвале собственного дома на хлебе и воде. А заодно и брата Комарова и его подружку. Чего уж мелочиться.
Может быть, лучше действительно не разговаривать с Овсянниковым, а потихоньку последить за ним? И Денис снова позвонил Филе…
Наконец объявился Макс, сказал, что отправил почту. Подключаться к Интернету Денису не надо было, в его доме была выделенная линия. Так что достать из почтового ящика письмо было делом нескольких мгновений.
Там оказался всего-навсего один файл. Денис уже вскипел было негодованием по отношению к лентяю Максу, но, открыв файл, понял, что поторопился: напротив, Макс постарался на совесть. Он сделал дайджест, слепил всю собранную информацию воедино, убрав журналистскую шелуху и повторения.
Футболист. Антон Комаров родился 8 марта 1984 года в задымленном рабочем пригороде крупного украинского промышленного города. Он рано лишился родителей: его мать умерла при родах, отец — когда Антону едва сровнялось десять лет.
Комаров-старший, в юности гонявший мяч за заводскую команду, был футбольным судьей. Арбитр высокой квалификации, он судил матчи команд высшей лиги. Человек он был чрезвычайно эксцентричный. Как-то раз, накануне очередного тура чемпионата СССР, в Донецк пришла телеграмма за его подписью. Комаров сообщал о дате своего прибытия, указывал даже номера поезда и вагона. Утром на перроне судью встретил администратор местного «Шахтера», снабженный всеми необходимыми полномочиями для ублажения важного гостя. Матч местной команде предстоял архиважный, и нужно было предвосхитить любой возможный каприз арбитра Комарова. Впрочем, как уже сказано, Комаров был не столько капризен, сколько непредсказуем.
Как только Комаров ступил на землю, на круглой физиономии администратора появилось выражение безграничного счастья. Администратор сделал движение, собираясь отвести дорогого гостя на площадь перед вокзалом, где ждала машина. Но Комаров посмотрел на небо и сказал: «Пасмурно у вас сегодня. И голова побаливает. Зачем торопишься?! Еще море времени. Не заглянуть ли нам в буфет, сосуды расширить?»
Значение этой фразы было хорошо известно принимающей стороне в любом городе Союза, где дислоцировалась команда высшей лиги. Не оплошал и администратор донецкой команды: он незамедлительно организовал в привокзальном ресторане отличный стол. Когда с выпивкой и закуской было покончено (к слову сказать, довольно быстро), администратор снова попытался отвести Комарова к машине. И опять у него ничего не вышло. К изумлению принимающей стороны, Комаров повернулся назад к перрону и попрощался со словами: «Спасибо, старина, еще увидимся. Ну я пойду, а то еще поезд уйдет, я ведь не в Донецке, а в Харькове сужу сегодня!»
В те времена поезда возили паровозы, так что на крупных станциях, где сменялись бригады машинистов и кочегаров, стояли иногда не меньше часа.
Естественно, Комаров-старший не мыслил жизни вне футбола и мечтал о том, чтобы его дети выросли в выдающихся игроков, каких во все времена на Украине было немало. Но старший сын Вячеслав (разница в возрасте с Антоном составляет семнадцать лет) не слишком оправдал подаваемые некогда надежды — он стал вполне заурядным футболистом, играл себе в командах первой лиги, изредка приглашался в высшую, но надолго там не задерживался. О футбольных же подвигах своего Антошки Комаров-старший узнать не успел: он погиб в результате рокового стечения обстоятельств, которым стало крушение поезда. В нем отец Антона и Вячеслава ехал на домашнюю игру киевского «Восхода» в Кубке чемпионов.
Антон Комаров тоже любил футбол, но в дворовой команде места ему обычно не находилось, и он уходил с изрядно облупленным, но зато настоящим футбольным мячом, подаренным старшим братом, на речку, и гонял там его в одиночестве по песочному пляжу.
Бабушек и дедушек у Антона не было, а старший брат разъезжал с командой и дома практически не появлялся. Так что, особо не раздумывая, Вячеслав отдал Антона в спортивную школу-интернат. Тут уместно упомянуть, что в начале семидесятых годов местный клуб неожиданно выиграл чемпионат СССР. Команду тут же растащили буквально по игроку, что причинило местным болельщикам невыразимые страдания. Футбольные амбиции в городе с тех пор, разумеется, никуда не исчезли, но команда играла традиционно скверно, вылетев из высшей союзной лиги, да и в новейшие времена, в девяностые годы, когда Украина обзавелась собственным чемпионатом, местный футбол не блистал.
Если верить его первым тренерам, юный Антон Комаров ничем не выделялся среди сверстников, если не считать того, что был он довольно болезненным мальчиком и часто пропускал тренировки по этой причине. У него была неплохая техника, но физически он был слаб, так что не мог выполнять даже средний объем работы на поле, и тренеры несколько затруднялись с определением его игрового амплуа. Обычно Комарову отводилась роль последнего защитника, в обязанности которого входило отбирать мяч у противника любой ценой. У Антона развились бойцовские качества. Потом кто-то догадался, что парень подходит для роли игрока, выходящего на замену, причем теперь уже акцент делался не на оборону, а на атаку.
В семнадцать лет Антона Комарова купил российский клуб второй лиги, выступающий в городе, расположенном на Дальнем Востоке. Жизнь там была не сахар. Иной раз до места, где должна была состояться очередная игра, приходилось пролететь несколько тысяч километров. Команда подобралась разболтанная, типичная для второй лиги, в ней выступали игроки от шестнадцати до сорока двух лет. Но не без характера. В чемпионате это был классический середнячок, даже не замахивавшийся на попадание в первую лигу. А вот в Кубке они иногда преподносили сюрпризы, проходя гораздо более сильных соперников. И год назад дошли аж до одной шестнадцатой, где встретились с московским «Буревестником». Тренер «Буревестника» Рябов дал отдохнуть игрокам основного состава, и на Дальний Восток отправились дублеры. Там «Буревестник» встретил неожиданно ожесточенное сопротивление, игра закончилась со странным нефутбольным счетом 5:5. Четыре мяча хозяев забил Комаров, вышедший на поле лишь во втором тайме. Рябов давно не встречал столь уникального футбольного хладнокровия — даже у гораздо более зрелых мастеров: у парня было всего четыре момента, и он их все использовал, забив все четыре мяча по-разному — головой, обеими ногами, коленкой и грудью. В ответной встрече Комаров уже не играл. «Буревестник» купил его меньше чем за десять тысяч долларов. Позднее президент клуба Рыбак признавался, что более дешевой покупки классного игрока на его памяти не было.
В «Буревестнике» Комаров прошел медосмотр, в ходе выяснилась поразительная вещь. Сухожилия в его бедрах имели совершенно ненормальную гибкость! Комарова немедленно отправили в Германию и обследовали в специализированной клинике, где местные врачи, привычные к спортивным травмам заморских легионеров, сообщили тренерам «Буревестника», что анатомическая особенность юного футболиста сродни той, что встречается у бразильцев. У южноамериканцев она развивается благодаря постоянной игре на пляжах Капокабаны. И у Комарова были исключительно гуттаперчевые ноги, которыми он выделывал феноменальные фокусы. Отобрать у него мяч удавалось редкому защитнику. Но в отличие от многих бразильцев, игравших часто на публику, действия Комарова были не только эффектны, но и эффективны. Это стало ясно, едва его выпустили за основной состав.
Судя по всему, Рябов, разглядевший этот футбольный феномен, решил особо его сразу не засвечивать и готовил парня к суровым баталиям российской премьер-лиги постепенно. Только пятую игру за основу «Буревестника» Антон провел от первой до последней минуты, но и в первых четырех он регулярно забивал голы. И дальше все пошло как по маслу. Комаров заиграл, да еще как! Он вспыхнул ярчайшей кометой, пронесшейся по российскому футбольному небосклону. Он забивал сам, удачно ассистировал партнерам и играл так красиво и раскованно, что публика с ума сходила. Стадионы в городах, куда приезжал «Буревестник», всегда были забиты. Игра команды качественно изменилась, игроки и тренеры воодушевились, спонсоры — тоже, видя конкретный результат. Наградой всем стали серебряные медали.
Родившийся в женский праздник, Комаров стал одним из самых популярных мужчин страны. Он снимался в клипах модных групп, давал интервью иллюстрированным журналам. Это, впрочем, нисколько не сказывалось на спортивных результатах, так что Рябов, тонкий психолог, не возражал, понимая, что чуть застенчивому, провинциальному парнишке нужно помочь освоиться в столице.
Как-то раз популярная телеведущая спросила Комарова в своем ток-шоу, которое смотрели миллионы соотечественников и еще больше соотечественниц:
— Скажите, Антон, меня давно мучает вопрос: как молодые, здоровые мужчины могут так долго обходиться без общения с противоположным полом? В чем рецепт?
Футболист лукаво улыбнулся и сообщил на всю страну:
— Ежедневные отжимания, упражнения на укрепление пресса, кроссы, гантели, усердие на тренировках…
После этого ему пришлось в очередной раз поменять домашний номер телефона, мобильный же и так регулярно менялся несколько раз в месяц, но это не помогало: наиболее ушлые поклонницы как-то умудрялись его доставать. Комаров жаловался на это в команде, да и в «Буревестнике» многие могли это подтвердить. Кстати о «Буревестнике». Нельзя сказать, чтобы команда ревновала к такому успеху молодого футболиста, но все же отношение к нему среди коллег было неоднозначным, и можно было с помощью администрации, тренеров, массажиста, доктора, охранника и прочих непосторонних клубу людей разделить футболистов на три группы по степени их симпатии к Антону Комарову. Но об этом позже.
Журналисты раскопали историю его семьи, нашли детские фотографии, особенной популярностью пользовалась одна, где маленький Антон возился с мячом на пляже, на заднем плане дымили заводские трубы. Были выпущены настенные календари и еще много всякой сувенирной мелочи. Его изображение появилось на футболках.
Вспомнили и о старшем брате футболиста. И поскольку Антон Комаров все-таки в основном был занят футболом, в телевизионных передачах и прочих встречах с общественностью его частенько подменял Вячеслав, который, войдя во вкус нежданно-негаданно свалившейся известности, очень кстати вспоминал все новые истории из жизни семьи и младшего брата — в частности.
Антон тем временем поехал с молодежной сборной в Италию на чемпионат мира. Там он сыграл просто блистательно, наколотив в семи матчах десять голов.
Апофеозом признания его мастерства стало приглашение в символическую сборную мира, которая должна была сыграть против сборной Саудовской Аравии. Футбольная общественность России и миллионы простых болельщиков — все были в полном восторге: еще бы, это ведь было косвенное признание возрождения нашей былой футбольной славы! Наш мальчишка в окружении корифеев футбола!
11 января состоялся прощальный матч лучшего игрока Саудовской Аравии за всю ее историю — Аль Халиди. Аль Халиди был вратарем. Ему было уже сорок четыре года, и с футболом он, на самом деле, попрощался семь лет назад, в настоящее же время был скромным местным миллионером, ему принадлежало несколько нефтяных скважин, которые он приобрел, будучи еще действующим футболистом. И вот семь лет спустя Аль Халиди решил устроить себе красивые проводы из большого футбола.
Помимо Комарова за сборную мира играли знаменитые футболисты из Англии, Ирландии, Франции, Португалии, Испании, Чехии, Германии, Турции, Швеции, США, Голландии, Хорватии и Украины. Всего двадцать два человека выходили на поле. Югославский, а точнее, сербский тренер Себастьян Фикшич поменял каждого игрока. Тренер сборной мира общался с ними на смеси итальянского, английского и испанского языков. Фикшич оказался своеобразным человеком. Его установка заключалась в том, что он сказал в раздевалке за пятнадцать минут до игры: «Всем привет. Я все равно тут, кроме Зидана и Несты, никого не знаю, так что амплуа выбирайте себе сами».
И Комаров… стал в ворота.
Несколько игроков сборной мира, видимо, знали, кто этот русский парень, потому что заржали как лошади. Но никто ничего не сказал. Флегматичный вратарь-англичанин, уже готовившийся было занять свое место, увидев там другого, пожал плечами и пошел на скамейку запасных.
Матч начался. Сборная Саудовской Аравии пошла в атаку и нанесла первый удар. К счастью для Комарова — мимо. В таких играх все стараются играть свободно и дают это делать противнику. Комарову этого никто не объяснил, поэтому, когда через пять минут ему надоело стоять в воротах, он пошел вперед и принялся забивать. На тридцать пятой минуте Фикшич заменил «обезумевшего русского», как потом написали газеты. К этому моменту Комаров успел забить четыре мяча в ворота Аль Халиди, лучшего игрока Саудовской Аравии за всю ее историю.
Комаров, которого за его недолгую футбольную карьеру гораздо чаще выпускали на замену, нежели меняли самого, после недолгого размышления уходить с поля отказался. Судья рассвирепел. Он показал Комарову красную карточку (неслыханная вещь в таких матчах, которые, как правило, проходят всегда очень мирно). Заработав удаление, Комаров подбежал к судье и… расцеловал его в обе щеки. Игроки обеих команд катались от хохота на зеленом газоне. Стадион неистовствовал. Вообще-то в обычной футбольной жизни арбитры — существа неприкосновенные. Они не терпят от игроков шуток и панибратства, поэтому вообще-то лучше держаться от них подальше. Спортивные издания взахлеб спорили: какие санкции можно было применить к русскому футболисту? Дисквалифицировать его? В чем именно? В матчах с участием символических сборных?! Все же Международная футбольная федерация прислала в российский футбольный орган письмо с просьбой «обратить внимание на общественное поведение молодого футболиста, который покушался на целомудрие».
«Какое же в этом преступление! — оправдывался на пресс-конференции „насильник“. — Просто, когда ко мне относятся с „любовью“, я стараюсь отвечать взаимностью».
Кстати, в нескольких спортивных изданиях появилось сообщение, что Аль Халиди, обескураженный такими неуважительными проводами, занялся активными тренировками и в скором времени намеревается вернуться в большой футбол.
А Комаров стал звездой европейской светской хроники. По слухам, модный испанский кинорежиссер пригласил молодого спортсмена в свой новый фильм.
Между прочим, к истории в Саудовской Аравии. По окончании российского чемпионата Антон Комаров был признан «джентльменом года»: он не получил ни одной желтой карточки. А кроме того, его поведение на поле было отмечено очень незаурядным поступком. В ходе одной игры Комаров, оказавшись в штрафной площадке команды соперников, увидев, что вратарь почему-то вдруг рухнул на землю, скорчившись от боли, выбил мяч в аут, хотя находился в довольно выгодном положении. (Как выяснилось позже, у голкипера был приступ аппендицита.)
При вручении ему приза Комаров заявил во всеуслышание: «Конечно, надо развивать принципы fair play. Это дело хорошее. Вот только нам рекомендовано пожимать друг другу руки перед игрой, но двадцати двум игрокам, их тренерам и трем арбитрам лучше бы это делать после матчей. Ведь перед игрой это так просто. Другое дело — после, когда есть взаимные претензии и недовольство!»
О личной жизни Комарова теперь постоянно ходило множество слухов — один нелепее другого, разумеется, желтая пресса не скупилась на досужие размышления, и в качестве его пассий не раз фигурировали молодые актрисы, спортсменки, супермодели и просто красавицы. Впрочем, никаких фактических подтверждений громких романов не последовало. Несколько вполне невинных фотографий — и это все, что смогли раздобыть папарацци.
16 февраля (Продолжение)
А парень-то неглуп, подумал Денис, ознакомившись с досье, составленным Максом. Неглуп и, более того, очень даже себе на уме.
Денис рассматривал многочисленные фотографии.
Комаров забивает гол так, забивает эдак. В падении через себя и вытягиваясь в шпагате, со штрафного и после розыгрыша углового… Комаров на благотворительном вечере и на приеме у министра Госкомспорта, в редакции газеты «Футбол сегодня» и на чествовании вице-чемпионов России, в своем родном украинском городе и с участниками сборной мира… На последнем снимке Комаров стоял вполоборота, обнявшись с футболистом, на спине которого было написано «…chuk».
Это ведь похоже на окончание украинской фамилии, механически подумал Денис. Ну да, ведь за сборную мира играл же какой-то украинский футболист, было же сказано… Ладно, ерунда это, все равно я не болельщик, и мне до лампочки, что там за хохол за сборную мира играл. Вот вручение серебряных медалей «Буревестнику» гораздо интересней. Тут и в самом деле видно, что за столиком сидят только трое: тренер Рябов с супругой и Антон Комаров. Значит, Вероника не солгала и ничего не перепутала. Значит, Рябов говорил «…тебя ждут великие дела», когда рядом никого не было, и имел он в виду, возможно, как раз переход Комарова в другую команду. Вскоре после этого Комаров отказывается играть за «Буревестник», а Рябова убивают…
Как-то не вяжется одно с другим. Непоследовательно. Кто убивает Рябова? Разве только это инициатива самого Рыбака?!
Стоп-стоп-стоп, одернул себя Денис. Это уже чересчур. Зачем президенту клуба лишать жизни собственного тренера, с которым его команда столь удачно закончила сезон? Ведь Комаров не Рябову же, в самом деле, принадлежал… Хотя, хотя… Рябов был еще и вице-президентом клуба. Надо разобраться в нескольких вопросах, внести ясность, наконец.
Первое. Имел ли Рябов реальную власть, которая выражалась бы материально?
Второе. Каковы были отношения Рябова с Рыбаком? Возможно ли у Рыбака наличие мотивировки для устранения Рябова?
Зазвонил мобильный. Денис посмотрел на определитель номера: это был Макс:
— Дэн, все в порядке, получил почту?
— Да, спасибо, хорошо поработал, с меня пиво.
— Предпочитаю деньгами, — сообщил меркантильный Макс. — Слушай, я еще кое-что нашел. Так, пошустрил по своей инициативе западноевропейскую прессу за последние три месяца на предмет нашего Комарика. Кое-что любопытное есть. Так что я скидываю. Лови, через минуту будет.
Спустя минуту Денис действительно достал из и-мейла еще одно письмо, отосланное из офиса «Глории». Там была отсканирована испанская спортивная газета. Ниже Макс прилагал перевод. Умница!
Денис посмотрел на часы. Было начало двенадцатого. Самое время звонить Турецкому. Если он дома, то наверняка скандалит с женой по какому-нибудь идиотскому поводу, так что будет рад первому, кто его спасет. Домашний телефон, однако, не отвечал. Странно. Разве что все семейство Турецких отправилось в гости, и надолго. Или вообще куда-то уехало, скажем, на лыжах покататься. У государственных чиновников ведь теперь новое увлечение, теннис — это уже не модно. Денис набрал номер мобильного телефона, того из пяти, что предназначен для самого узкого круга посвященных. Ура, на этот раз ответили.
— Слушаю, — послышался недовольный голос госпожи Турецкой.
— Ирина Генриховна, это Денис Грязнов. Извините, бога ради, за столь позднее вторжение, но мне нужен Александр Борисович. Он есть?
Обычно милейшая Ирина Генриховна что-то недовольно пробурчала и передала трубку мужу. Из трубки раздавались самые разнообразные звуки, включая телевизор и вопли Ниночки, любимой дочери Турецкого.
Так они все-таки дома. Не иначе нарушаю семейную идиллию, с угрызениями совести подумал Денис. Иначе чего они домашний отключили.
— Турецкий на проводе! — радостно сообщил следователь Генпрокуратуры.
— Александр Борисович, я не вовремя? — осторожно осведомился Денис.
— Да что ты говоришь?! — почему-то поразился Турецкий. — Неужели?! Это чрезвычайное происшествие! Нужно принимать экстренные меры!
— Хм… я… я вас не понимаю, Сан Борисыч. Я хотел задать кой-какие вопросы по «Буревестнику» и вообще, но если сейчас неудобно…
— Ты дяде уже звонил? — в том же духе продолжал Турецкий. — Денис, это очень, очень, важно… Знаешь, пожалуй, не будем медлить, я срочно выезжаю к тебе. Жди!
И в трубке раздались короткие гудки.
Денис почесал затылок.
Турецкий приехал не один, а с бутылкой коньяка «Московский». Водружая ее на стол, он веско обронил:
— Дяде только своему не говори, что я это пью — уважать перестанет. — И заключил Дениса в объятия: — Ты меня спас, старик! Если бы не твой звонок, меня бы четвертовали.
— Счастливая супружеская жизнь? — посочувствовал холостой сыщик.
— Она, родимая, — весело подтвердил Турецкий, открывая бутылку. — У тебя есть коньячные бокалы?
— Вроде были. — Денис полез в шкаф. — А почему дяде не говорить?
— Он «Московский» не жалует. Говорит — плебейский напиток.
— А мы кто? — осведомился Денис. — Патриции, что ли?
— Тоже верно. Ну что там у тебя в холодильнике? — осведомился Турецкий. — А ты знаешь, как правильно наливать коньяк в коньячные же бокалы? Когда пьешь из стакана, кружки, рюмки, да хоть из бутылки, это не имеет ни малейшего смысла — глуши на здоровье. Но! Если только ты осмеливаешься пить коньяк из коньячных же бокалов… О! Тут на тебя ложится совсем иная ответственность! Количество коньяка должно быть таково, что если положить бокал набок, из него ничего не выльется. — Турецкий иллюстрировал свои слова соответствующими движениями, и Денис убедился в том, что действительно, янтарная жидкость балансирует на чуть загнутом крае бокала, но не выливается. — Турецкий толкнул бокал пальцем, и тот покатился по столу, а коньяк вращался внутри.
— Здорово! — Денис достал весьма кстати порезанный лимон, гроздь бананов и кусок сыру.
— Ну ладно, хватит баловаться, спиртное — дело серьезное. Давай пить. — Турецкий придвинул Денису второй бокал.
— Я не буду, — запротестовал Денис. — У меня еще от базы «Буревестника» воспоминания не стерлись.
— А это когда было! — аргументировал Турецкий — не слишком, впрочем, настойчиво — и маленькими глотками влил в себя коньяк «Московский». — Ну так что случилось?
— Да ничего не случилось, дядь Сань, работаем. А вот у тебя-то что стряслось?
— А… — махнул рукой следователь. — Все как обычно. В доме деньги кончились, а тут еще мне надо в командировку ехать…
— Дядь Сань, — засуетился Денис, — что ж ты молчишь, я могу, если нужно…
Турецкий встал и с пафосом провозгласил:
— Чтобы работник Генпрокуратуры брал в долг у приспешников частного сыска?! — После чего спустился на грешную землю и закончил: — Только учти…
— Я знаю, знаю, — закивал Денис, — но с твоей стороны это будет большая услуга.
— То-то же. И сколько там у тебя есть?
Денис вывернул бумажник:
— Тысяча «деревянных» спасут гиганта мысли, отца русской юриспруденции?
— Я думаю, торг здесь уместен, — лукаво заметил Турецкий. — Полторы.
В конце концов, подумал Денис, когда жизнь будет прожита и придется тщательно подсчитывать немногие свои добрые дела, глядишь, это мне и зачтется. И он добавил еще одну тысячную. А завтра можно будет у Рыбака выдавить на текущие расходы.
— А что за командировка, дядь Сань? Далеко ли?
— Да так, рутина, — отмахнулся следователь, засовывая банкноты в карман. — В Хохляндию. Рутина… На Украину, — пропел Турецкий.
Странно, подумал Денис. На Украину. Собственно, ничего странного в этом нет, грохнули, допустим, какого-нибудь русского олигарха в ближнем зарубежье — надо распутывать. А кого послать? Известно кого — Турецкого. Ну да ладно, неважно это все.
— Я кое-какую околоспортивную информацию собрал, — сказал Денис. — Лучше тебя все равно никто мне это не разжует. Так что, раз уж у нас такое неформальное общение, — Денис кивнул на коньяк, который Турецкий теперь поглощал в одиночестве, — расскажи мне лучше, что знаешь о Рябове. Ведь он был вице-президентом «Буревестника», он же не просто наемный работник. Ему что-то там принадлежало, ты не в курсе?
— Представь себе, в курсе. Рябов владел двадцатью пятью процентами акций клуба.
— Ого! Не значит ли это, что он мог сам втихую вести переговоры о продаже Комарова?
Турецкий вздохнул, поднялся на ноги и прошелся по кухне:
— Кто ж тебе сейчас ответит на этот вопрос? Рыбак утверждает, что доверял Рябову как самому себе. Рыбак, честно скажем, мужик неплохой, но не семи пядей во лбу, верно?
Денис пожал плечами:
— Мне-то почем знать?
— Ну как, ты же ведь уже общался с человеком, можешь какие-то выводы делать.
Денис досадливо поморщился. Или Турецкий валяет дурака, или уже расслабился насколько, что с ним бесполезно говорить серьезно.
— Александр Борисович, расскажи о своем разговоре с Рябовым, когда он в Генпрокуратуру приезжал.
— Ну сколько можно, Денис?.. — Турецкий закрутил головой в поисках пепельницы. Ничего не нашел (Денис, как известно, не курил), приспособил пустой пластиковый стаканчик из-под йогурта.
— Вдруг ты что-нибудь забыл?
— Настоящие следователи никогда ничего не забывают, — назидательно сообщил Турецкий.
— Знаем-знаем, — закивал Денис, — они просто это выкидывают за ненадобностью. А как ты думаешь, может, Рябов на самом деле помогал Комарову вести переговоры с западным клубом?
— Все может быть, — признал Турецкий, — не хочется в это верить, но все может быть. А ты что, уже раскопал что-то?
Денис довольно ухмыльнулся. Турецкий протрезвел и накинулся на него.
— Только без рук, — предупредил Денис. — Дядь Сань, ты же знаешь, все равно не поможет, я недавно новый приемчик освоил, зубодробительная вещь.
— Ничего, — бормотал Турецкий, старательно гоняясь за Денисом по квартире, — против лома нет приема.
Тут в дверь позвонили. Запыхавшись, они остановились. Турецкий посмотрел на часы: было уже больше двух часов ночи — и покачал головой.
— Однако, Денис. Бурную жизнь ведешь.
— Дядь Сань, да я ни сном ни духом!
Турецкий только лихо подкрутил несуществующий ус: рассказывай, мол.
Денис посмотрел в дверной глазок и распахнул входную дверь. В квартиру ввалился Грязнов-старший. С портфелем. Сбрасывая на руки племянника дубленку, успел критически оглядеть Турецкого:
— Ты еще откуда здесь?
— Разрабатываем диспозицию грядущих сражений.
— Понятно. — Без лишних слов начальник МУРа прошел на кухню и водрузил портфель на обеденный стол: — Ничего другого не было, ты уж извини, Саня. — И Вячеслав Иванович вынул из портфеля бутылку коньяка «Московский».
— О господи! — сказал Денис.
Все повторилось несколько раз. После этого хмурый Вячеслав Иванович рявкнул на Дениса:
— Давай по порядку! Что у тебя есть?
— Матч сборной мира против Саудовской Аравии, в котором принимал участие Комаров и после которого он стал уже окончательно знаменит, состоялся больше месяца назад — одиннадцатого января. А новости о возможной его продаже в мадридский клуб появились в испанской газете еще за две недели до этого. У Комарова есть конкретные покупатели, и я их нашел.
— Что?! — оба гостя даже привстали со своих мест.
Денис торжествующе протянул им распечатку сообщения, присланного Максом. Суть ее сводилась к следующему: за несколько дней до Нового года испанская спортивная пресса сообщила, что один из столичных футбольных клубов собирается приобрести нападающего московского «Буревестника» и сборной России Антона Комарова за пятнадцать с половиной миллионов долларов.
Турецкий захохотал. Грязнов-старший озадаченно потер проплешину.
— У меня сегодня удачный день, сплошной доход! — И Турецкий подмигнул Денису.
Вячеслав Иванович со вздохом достал бумажник и протянул Турецкому пятьсот рублей.
Денис, ничего не понимая, переводил взгляд с одного гостя на другого.
— Мы поспорили, — объяснил Турецкий, — еще когда эта каша заварилась. Я сказал, что парень уедет либо в Испанию, либо во Францию, эти чемпионаты по стилю ему больше подходят.
— А дядя мой что сказал? — поинтересовался Денис.
— А дядя твой, — в третьем лице о себе ответил Грязнов-старший, — сказал, что Комаров никуда не поедет, в России останется.
— Ну ты не так говорил все же, — утешил Турецкий, приплюсовывая пятьсот от Грязнова-старшего к двум тысячам от его племянника, — ты говорил, что он останется на территории СНГ.
— Да ладно, — отмахнулся Вячеслав Иванович. — Звони своему Рыбаку, обрадуй.
— Чем радовать-то, — возразил Турецкий. — Соображаешь?!
Зазвонил телефон.
— О, — добавил Грязнов, — он, наверно, сам тебе звонит.
Оказалось, это Макс, он позвонил сообщить, что послал по электронной почте справку по главным европейским чемпионатам: итальянскому, английскому, немецкому, французскому и испанскому.
Денис немедленно залез в компьютер, бегло просмотрел ее, стал размышлять вслух:
— В Мадриде есть две команды: «Реал» и «Атлетико». Кто же именно? Кто конкретно? И почему в Москве никто ничего об этом не знает?
— Однако мальчик поднаторел в футболе, — одобрительно произнес Грязнов-старший.
— А Александр Борисович у нас в командировку едет, — ни к селу ни к городу сообщил Денис.
Грязнов отчего-то хмыкнул:
— Это куда ж это?
— В Киев, — похвастал Турецкий.
— Везет же людям. В Киеве каштаны, красиво, — задумчиво сказал Грязнов.
В Киеве еще футбольных команд до черта, подумал Денис. И тут он вспомнил матч сборной мира против Саудовской Аравии. Вернее, он вспомнил, что на фотографии Комаров стоял вполоборота, обнявшись с футболистом, на спине которого было написано «…chuk». В протоколе матча было сказано, что за сборную мира играл украинский футболист. Наверно, это он и есть…
— Кто самый известный украинский футболист? — спросил Денис.
— Шевченко, — хором сказали Грязнов и Турецкий.
— Нет, другой, он еще недавно за сборную мира играл, ну этот, — Денис пощелкал пальцами, как бы припоминая, — на «чук»?
— Паламарчук. Центральный защитник, в киевском «Восходе» играет.
Так-так-так. Кролик заявил, что Комаров не будет играть ни в «Буревестнике», ни в России вообще. И что он это — знает. И что этого достаточно, чтобы все понять… Так-так-так.
Денис схватил телефон, позвонил в «Глорию»:
— Макс, ты жив?
— В смысле не сплю ли я? Не сплю, твоими стараниями, — пробурчал компьютерный монстр.
— Это хорошо, — затарахтел Денис, — просто замечательно! Можешь поспать, я сейчас приеду, разбужу!
Денис натянул свитер и понесся в переднюю.
— Чего это он на ночь глядя? — сказал Турецкий.
— Делает вид, что его осенила гениальная идея, — объяснил Грязнов. — Расскажи лучше, зачем в Киев едешь?
— Нужно побеседовать с одним украинским олигархом. Он проходит свидетелем по кое-каким нашим делам.