Глава двадцать третья
Выкуп
Николай сидел на собственной кухне и мучительно бился над дилеммой: выпить в одиночестве или просто лечь спать? Демидыч не поддался на уговоры, компанию составить не пожелал и уехал к себе в Заветы Ильича, Филя Агеев дежурил в офисе, на случай если позвонит Денис или похитители. И Николай уже жалел, что не остался с ним. Можно было бы раздавить бутылочку прямо на рабочем месте, а потом сразиться с Максом в какую-нибудь виртуальную войнушку. По телевизору опять крутили «Каменскую» — скука смертная. Яковлева билась головой о стенку: злодеи проникли в ее квартиру и трогали грязными руками кровать и компьютер. Ей бы наши проблемы!..
Бутылка так и осталась непочатой. Пить в одиночку — занятие для алкоголиков. Николай подогрел оставшейся с завтрака жареной картошки и переключился на канал «Евроспорт», показывали биатлон — все же лучше, чем «Каменская».
Катя Вильхельм первой пришла на третий огневой рубеж, упала на коврик, затаила дыхание. Николай вдохнул вместе с ней — хорошенькая девочка, кажется, не замужем, жениться бы на такой. Вот прикол был бы: первенство мира в общем зачете выиграла немецкая биатлонистка Катя Щербак.
От неожиданного телефонного звонка Николай вздрогнул, и, словно между ними была телепатическая связь, вздрогнула биатлонистка. Рука дернулась, и третья мишень черным кружком осталась зиять на белой планке.
— Коля, немедленно дуй на СТО «Люкс». — Звонил Денис. — Там в сумке Панова лежит пакет с деньгами. Его нужно забрать. Понял?
— Подожди, СТО «Люкс» — это… — Николай продолжал смотреть на экран и даже не сообразил сразу, о чем речь. Катя уже отмотала штрафной круг и выскочила на трассу.
— Да станция техобслуживания, куда забрали «опель» Панова после аварии. В багажнике осталась большая спортивная сумка.
— Я помню, видел. Черная, адидасовская, огромная такая, он с ней всюду таскался, пока белый «опель» был цел, а потом стал с другой ходить… Но их же недавно ограбили.
— Как — ограбили?! — Голос Дениса на том конце провода заметно дрогнул. — Когда, кто?
— Щас… я тут недавно… — Прижав трубку плечом к уху, Николай выключил телевизор, чтобы не отвлекал, и порылся в стопке газет на подоконнике. — Вот, нашел: «Вечерняя Москва», колонка криминальной хроники, зачитываю: «Глупое ограбление. Вчера около двух часов ночи человек в маске ворвался на территорию станции техобслуживания „Люкс“. Угрожая двум дежурившим на станции автослесарям пистолетом, нападавший связал рабочих и запер их в служебном помещении. Только через час им удалось освободиться и вызвать по телефону милицию. Грабитель унес с собой сейф, в котором, по заверениям владельца СТО, были только служебные документы и около трехсот рублей наличными. Кроме того, он обшарил все автомобили, находившиеся в тот момент на ремонте: украл два лазерных проигрывателя, две автомагнитолы, несколько легкосплавных дисков и электрическую дрель „Motaba“. К сожалению, до появления представителей правопорядка незадачливый грабитель успел скрыться». Тут, правда, об украденной сумке ничего не говорится, — заметил Николай, — но ограбление произошло, когда «опель» Панова был там…
— Съезди проверь и сразу же позвони, — попросил Денис. — Я вылетаю первым же самолетом.
— А самого Панова ты нашел?
Но Денис уже отключился.
Было уже около девяти вечера, но такие конторы обычно работают круглосуточно, и Николай поехал. Без предварительного звонка. Чтобы, если сумка все-таки там, никому не пришло в голову в ней покопаться.
На СТО он застал одного механика и охранника, — видимо, после ограбления владелец «Люкса» раскошелился на охрану.
— Я от Алексея Панова, — отрекомендовался Николай. — Хозяина вон того белого «опеля». — Он указал на машину фигуриста, у которой заднюю часть уже отрихтовали. — Он просил забрать сумку. В багажнике была сумка с коньками и прочими шмотками. От нее осталось хоть что-нибудь?
— А документы ваши? А почему ночью? А почему хозяин сам не приехал? — начал допытываться не в меру бдительный охранник.
Щербак взялся вдохновенно врать про то, что Панов на сборах в Казани, что в сумке были две пары его любимых коньков, что он ужасно суеверный и на серьезных соревнованиях выступает только в любимых коньках, а тут ему с чего-то вздумалось: вдруг они там в багажнике сломались…
Охранник слушал всю эту галиматью без особого доверия, но механик ничего подозрительного в рассказе не усмотрел, он удивился по другому поводу:
— Так Серега же забрал сумку. Сказал, что сам передаст…
— Серега? — И тут Николая осенило. — Серега — это Лешкин сосед?
— Ну да. Этот фигурист у нас все время чинится, его Серега как-то привел, с тех пор — один из лучших клиентов. Так что сумку его мы не заныкали. Достали в лучшем виде. Внутрь, правда, не заглядывали…
— Да я разве обвинял вас, что сумка пропала?! — воскликнул Николай. — Мне бы и в голову такое не пришло. Я недавно в газете случайно увидел, что вас ограбили…
— Ага! — воодушевился механик. — Мы с Серегой как раз дежурили. Придурок какой-то явился, коротышка — метр с кепкой, но накачанный, пестиком размахивал, думал тут у босса миллионы в сейфе лежат.
— Ну хорошо, что Сергей сумку успел забрать.
— А он и не успел. Сумка тогда в шкафу стояла, в подсобке, мы ее только вечером выковыряли. А этот урод с пистолетом нас с Серегой в подсобке запер и в те шкафы даже не заглянул, так что повезло вашему фигуристу. Сейчас бы на его счастливых коньках кто-то другой катался…
Николай помчался в Теплый Стан. Слесарь Иван Данилович говорил, что приятель Панова Сергей живет на первом этаже под ним. За нужной дверью гремела музыка. Николаю пришлось долго звонить, прежде чем раздались нетвердые шаги, а потом вопли:
— Бо Натаха! Штрафную! Ща мы ей штрафную!
Дверь открыли два изрядно подвыпивших парня. Они недоуменно переглянулись и одновременно возмутились:
— Ты не Натаха!
— Мне бы Сергея, — сказал Николай.
— Серега! Давай штрафную! — Парни, тут же забыв об ожидаемой Натахе, снова развеселились. — К тебе гость!
Через минуту в прихожей появился тоже очень нетрезвый блондин лет двадцати пяти, очевидно Серега. Он тащил огромный рог, прямо как в «Кавказской пленнице», только не с вином, а с водкой. Налито было с горкой, и водка щедро расплескивалась на пол и затекала Сереге в рукава. Он сосредоточенно сопел, стараясь двигаться как можно более плавно, но живительная влага все равно проливалась. Даже не взглянув, кто к нему пожаловал, Серега сунул Николаю свою ношу и потребовал:
— Пей!
— Я от Алексея Панова, — попытался объяснить Николай. — Он просил меня забрать его сумку.
— Друг Лешки — мой друг! — рявкнул Сергей, полез обниматься, не скупясь окропив алкоголем теперь еще и Николая.
— Сумка у вас?
— Да ну ее! Тебя как зовут? Пойдем за стол. Мне сегодня двадцать пять стукнуло! Бо, брателла, повод нажраться!
В комнате музыка загремела с новой силой и гости — человек двадцать, судя по мощности ора, — затянули: «Черный ворон! Что ж ты вьешься!..»
— Брателла! — Николай прижал Серегу к стене и, перекрикивая песню, начал уговаривать: — Сумку бы мне, спешу я, вот отвезу сумку и вернусь, тогда обязательно выпьем…
— Точно? — недоверчиво сощурился Серега.
— Да чтоб мне провалиться на этом месте!
— Там в углу. — Сергей мотнул головой в направлении настенной вешалки. Там из-под груды пальто и шуб действительно торчал угол большой черной сумки.
Николай схватил драгоценный баул и опрометью бросился к своей машине. От куртки так разило водкой, как будто он искупался в бассейне с алкоголем. Сумка была тяжелая — килограммов пятнадцать, не меньше. Расстегнув «молнию», Николай обнаружил полотенца, неприятно пахнувшие плесенью или чем-то похожим, — очевидно, Панов сложил их влажными, и они успели натурально завонять. Под полотенцами лежали два тренировочных костюма и воздух тоже не озонировали. В отдельных чехлах две пары коньков: одна совершенно пришла в негодность — лезвия и ботинки скрутились в весьма замысловатую конструкцию, вторая оказалась совершенно целой. А вот, наконец, и то, что нужно! На самом дне лежал тяжелый сверток размером с обувную коробку, обернутый в черный непрозрачный полиэтиленовый пакет и перетянутый скотчем.
Николай позвонил Денису на мобильный, благо у него роуминг по всему миру, что в Москву, что в Германию звонить — все едино.
— Сумку нашел, в ней подозрительный сверток, — доложил он. — Залеплен скотчем. Вскрывать?
— Нет, надо проверить отпечатки пальцев и вообще.
— Ждать тебя?
— Нет, я в аэропорту, но рейс только через два часа. То есть в конторе буду часов через шесть, не раньше. Дуй к Пушкину, попроси помощи, или к дядюшке, о’кей?
— А Панова ты нашел? — успел-таки спросить Николай.
— Нашел.
Телефонный звонок заставил Агеева вздрогнуть. Почти полночь. Звонил аппарат в кабинете шефа. Филя опрометью бросился туда.
Так… магнитофон подключен, присоска на месте, все работает. Номер не определился. Филя, кожей чувствуя, что это они, прокашлялся и поднял трубку. Беззвучно закрутились колесики кассеты, наматывая пленку.
— Слушаю. — Голос совершенно не получился. Филя прокашлялся еще раз.
— Грязнов? — Точно они. — Этолеешь?
— Ага.
— Завтра. В девять утра. Сто пятнадцатый километр Минского шоссе. Приезжай один.
Все.
Филя возбужденно забегал по кабинету. А если Денис не успеет? А деньги? Кому звонить? Куда бежать? Надо же что-то делать!
Пушкина Щербак вытащил из постели телефонным звонком. Иннокентий Михайлович долго кряхтел в трубку и придумывал причины, почему всякие там проверки нужно отложить до утра. Но Николай был неумолим, обещал компенсацию в любых разумных размерах, сулил златые горы, молочные реки с кисельными берегами и еще упирал на то, что жизнь и здоровье Севы Голованова напрямую зависит от скорости, с которой Иннокентий Михайлович выберется из-под одеяла.
— Ну только ради Севы, — в конце концов сдался Пушкин. — И машину к подъезду.
Пушкин жил у метро «Битцевский парк», так что Николаю было даже по пути из Теплого Стана на Петровку.
Около полуночи они уже были на Петровке. И теперь настала очередь Пушкина умасливать и уламывать. Чем Иннокентий Михайлович прельстил дежурного криминалиста, Николаю было неведомо, но минут за пятнадцать нашлась и лаборатория, и оборудование, и спец по купюрам и пальчикам.
Капитан милиции Катаева — приятная дама средних лет, в очень сексуальных очках — быстро и профессионально обработала сверток, сняла пальчики, загрузила оттиски в компьютер. Оставалось только ждать: найдутся ли совпадения по картотеке. Николай понимал, что это может занять много времени, и, чтобы не терять его впустую, уговорил Катаеву проверить еще и купюры. И на предмет пальчиков, и в ультрафиолете — не фальшивые ли.
— Нефальшивые, — был ответ Катаевой. — Неновые стодолларовые купюры. Сорок пачек по десять тысяч долларов. Пачки опечатаны бумажной лентой. Упаковка небанковская. Реквизиты упаковщика отсутствуют, — диктовала она словно для протокола. — На бумажной ленте отпечатки пальцев отсутствуют из-за пористой структуры материала. На купюрах — аналогично.
— То есть обычные сотенные? — переспросил Николай.
— Обычные, да не совсем.
Катаева пригласила Николая и Пушкина к столу и предложила взглянуть на банкноты в ультрафиолете. Кроме обычных водяных знаков на уголках под цифрой «100» на той стороне, где портрет, отчетливо просматривались две написанные от руки буквы «ФО».
— Меченые! — хлопнул себя по бокам Пушкин.
— И что, все такие? — спросил Николай.
— Нет, — ответила эксперт. — Примерно десять — пятнадцать банкнот на пачку.
— А «ФО» — это что? — поинтересовался Пушкин.
Николай, не долго думая, предположил:
— Фонд «Отрада».
— Значит, Султана бабки?
— Его.
Компьютер жалобно пискнул, сообщая, что закончил проверку. Совпадение обнаружено.
На левую половину экрана выползла карточка с отпечатками из картотеки, а на правой прорисовались только что введенные оттиски. «Совпадение — 98 %».
— Ну?! — заторопил железяку Николай.
— Терпение. — Катаева нажала на «ввод», и на экране появилась регистрационная карточка.
«Гальберт Виктор Маркович, 1965 г. р. Привлекался в качестве свидетеля по делу № 231/91…»
— Бого ты ждал? — справился Пушкин.
Николай не ответил. Он умоляюще уставился на Катаеву:
— А других пальчиков нет?
— Нет. На свертке обнаружены отпечатки одного человека.
Заснеженная дорога. Солнце. Видимость отличная. На километры вокруг все просматривается и простреливается. Где притаились омоновцы, Денис не видел и очень надеялся, что похитители тоже не видят.
Он ехал сразу набело, отрабатывать черновик было некогда. И так еле успел из аэропорта заехать за деньгами.
Ехал один, как и требовали. Но дядюшка обещал, что похитителей возьмут, — значит, их возьмут.
Машин было немного, и основной поток двигался в сторону Москвы. На столбиках по обочине мелькали цифры 20, 50, 75, 100… Дениса обошли две огромные фуры. Он не торопился. На часах 8.50.
115-й километр. Ничем не примечательный. Вдалеке справа дымят трубы какого-то завода. Ни самого завода, ни города не видно. Все теряется в морозном мареве. Только три плотных, серых столба поднимаются в небо, чуть заваливаясь на север. Южный ветер, значит.
Он притормозил, съехал на обочину, огляделся. По-прежнему никаких следов засады. Ни грузовика с проколотой шиной, в котором мог бы уместиться отряд спецназовцев, ни живописной группы лыжников.
9.00. Мимо в сторону Москвы пронесся шестисотый «мерседес» с тонированными стеклами.
Денис оглянулся. «Мерседес» в полукилометре позади него разворачивался.
Развернулся. Медленно покатил вперед. Миновал Дениса и остановился в десяти шагах.
Из машины медленно и с достоинством выбрался Сева и еще один незнакомый мужчина — по виду обычный браток, «шестерка».
Денис взял пакет и тоже вылез. Сева и его спутник сделали пять шагов и замерли точно посредине между машинами. Денис тоже сделал пять шагов.
Браток протянул руку. Денис положил на нее сверток. Сева, словно повинуясь неслышному приказу, сделал еще шаг и встал рядом с Денисом.
Браток заглянул в пакет, пошуршал пачками купюр, удовлетворенно кивнул и вернулся в свой автомобиль. Денис и Сева поторопились к джипу.
Не было произнесено ни единого слова.
«Мерседес» рванул вперед. Денис осторожно развернулся и покатил в сторону Москвы.
Он все время смотрел в зеркало заднего вида, но «мерседес» удалялся, а ничего не происходило.
Заградительный кордон стоял на 120-м километре. И появился он там только после того, как Денис и похитители встретились. Так что обитатели «мерседеса» по дороге на встречу ничего подозрительного не усмотрели и приехали прямо в лапы спецназовцев.
На 115-м же километре были установлены несколько видеокамер, которые с разных точек зафиксировали процесс обмена.
…Бо было похоже на воссоединение большой и дружной семьи. Севу щупали, хлопали по плечам, всеобщему восторгу не было предела. Когда, наконец, страсти немного улеглись, Денис потребовал:
— Рассказывай.
Сева смущенно уставился в стол:
— А нечего особенно рассказывать. Пришел к Донбассу в гостиницу, не договорили мы о Панове, а тут налетели молодцы в масках. Я вроде отмахался, но в машине меня таки достали.
— А держали где?
— На дачке одной. Заперли нас там втроем…
— Втроем? — переспросил Денис.
— Ну да. Я, Донбасс и еще Витя Гальберт. Вообще-то, это его дача, но его тоже заперли. На окнах решетка и сигнализация, двери железные, к ним засовы с наружной стороны приделаны — не перегрызть, через крышу и подвал тоже не уйти, телефон отрезан, мобилы отобрали. Вот так, в общем.
— Что же вы там делали? — хмыкнул Щербак.
— Пили в основном. Водки и жратвы запасено как перед войной. Ну, конечно, пытались выбраться. Один раз почти получилось, но не совсем. Очень вежливо попросили больше так не делать.
— Не били, не мучили? — не унимался Николай.
— Не-а. Я, кстати, про Панова выяснил. Это еще интересно? Я же не знаю ничего, как у вас тут.
— Интересно, — кивнул Денис.
— Донбасс и Гальберт говорят, что Панов к мафии никакого отношения не имеет. Просто у Султана на него были виды. В смысле на пару Артемова — Панов. Он бабки большие в них вложил, а Панов вроде бы с Артемовой больше кататься не хочет…
— Уже не катается, — подтвердил Денис, — продолжай.
— Ну Султан его собирался подставить. Подбросили ему деньги. Четыреста штук. А потом типа Султан его обвинит в воровстве и вернет, значит, под свое крылышко. Потому и Гальберта изолировали — он вроде бы имел контакты с Пановым, а потом типа его убрали. Это чтобы Панову страшнее стало. Я так понял, что с Пановым какой-то прокол вышел, и тогда они взяли меня, чтобы вы эти деньги нашли.
— И что они, так тебе это все за здорово живешь рассказали?
— Да Гальберт струхнул в какой-то момент. Напился и испугался, что его и в самом деле могут убрать. Вот тогда и потянуло его на откровенность. А сегодня утром пришли какие-то «быки», сказали, что станут меня обменивать. И если ты деньги не привезешь, меня грохнут. Тут пришел мой черед пугаться. Особенно когда со мной в машину и Гальберта посадили. Думаю: грохнут обоих.
— А Донбасс? — спросил Макс.
— Бого отпустили. Нас — в машину, а ему сказали, чтоб катился колбаской…
На столе зазвонил телефон, Денис взял трубку. Дядюшка.
— Их всех придется отпустить. — Вячеслав Иванович говорил безо всяких эмоций. Просто констатировал этот вопиющий факт.
Денис не мог скрыть своего недоумения:
— Как это?!
— А вот так. В возбуждении дела по факту похищения нам, племяш, отказано.
— Не понял.
— А не было как бы никакого похищения, и насильного удержания, и передачи выкупа. Ничего не было. Только что в Краснопресненское РОВД явился Донбасс с заявлением. Если вдруг его посчитали пропавшим или похищенным, он дико извиняется и просит всякие розыскные меры прекратить. Готов даже возместить материальные затраты на следственные действия, в случае если оные предпринимались. Он, дескать, с другом Всеволодом Головановым загулял и уже не помнит, как очутился в загородном доме еще одного приятеля — Виктора Марковича Гальберта, где они беспробудно пьянствовали еще несколько дней. А потом, когда водка закончилась и они пришли в себя, то подумали, что их, наверное, ищут родственники и знакомые. И сразу же вернулись в Москву. И кроме этого заявления Донбасс приволок десяток видеокассет, на которых запечатлены твой Сева, Донбасс и Гальберт, безобразно жрущие водку и пляшущие в обнимку канкан. Короче, получается, что никаких доказательств похищения у нас нет.
— Стоп, дядь Слав, стоп! А как же требования выкупа?
— Какие требования? У тебя имеются письменные требования или хотя бы запись телефонных требований?
— Нет. — Действительно, единственный предметный разговор с угрозами и требованиями был на телефон Сванидзе и не задокументирован. — Но…
— Вот именно, что «но». Писем тебе никто не писал. По телефону офисному, на котором магнитофон стоял, когда звонили, слово «выкуп», или «заложник», или еще какое-нибудь такое хоть раз прозвучало? То есть твои обвинения вполне можно квалифицировать как голословные, а можно вообще расценить как клевету.
— Но деньги-то я передал. И это записано на видео. Или не записано?
— Записано. В машине, которую встретили омоновцы, вместе с телохранителем, которому ты передал пакет, и шофером сидел Виктор Маркович Гальберт. Сопротивления, кстати, при задержании они не оказывали. Телохранитель молчит себе в тряпочку, его дело маленькое, ему сказали: пакет у тебя взять и хозяину передать, он взял и передал. А Гальберт охотно объяснил ситуацию.
— Как же он ее объяснил?
— Сказал, что шел себе однажды, примерно недели две назад, по улице с пакетом, в котором лежали четыреста тысяч долларов, и увидел, что за ним следят подозрительные субъекты. А дело было как раз неподалеку от катка «Динамо». Гальберт распереживался, что бандиты могут отобрать у него деньги, поэтому забежал на каток, совершенно случайно встретил там своего знакомого фигуриста Алексея Панова и попросил его подержать пакет у себя некоторое время. Потом Панов почему-то сразу деньги не отдал, а дальше и вообще исчез, но он же не вор, поэтому попросил тебя, частного детектива Дениса Андреевича Грязнова, вернуть деньги законному владельцу, что ты и сделал и за что тебе большое спасибо.
— Дядь Слав! Но ты же понимаешь, что это полная ахинея?! — взорвался Денис.
— Я понимаю. Но сделать ничего не могу. Деньги принадлежат благотворительному фонду «Отрада», о чем свидетельствуют пометки на некоторых банкнотах, Гальберт — бухгалтер данной организации. А доказать, что он не псих и не стал бы гулять с почти что полумиллионом долларов по улицам без охраны, невозможно. В крайнем случае он предоставит нам справку, что псих и даже от этого лечится.
— А Султан?
— Что — Султан? Султан, получилось, вообще ни при чем. И к деньгам имеет касательство только Гальберт, и дача, на которой Сева прохлаждался, тоже Гальберта…
— Ну а драка в гостинице? Есть же свидетели!
— Нет ничего. То дело уже закрыто, ущерб, очевидно, возмещен, постоялец, на которого совершалось нападение, то есть Донбасс, заверяет, что никакого насилия там не было и в помине, а если кому-то что-то примерещилось…
— Черт! Ну как же так, а?!
— Вот так, племяш, — сочувственно вздохнул Вячеслав Иванович. — Я тебя понимаю, но помочь ничем не могу. Султан собаку съел на таких делах, и сейчас, когда он активно легализуется, ошибок ждать от него глупо. Он десять раз отмерит, прежде чем резать. Вот если удастся его к стрельбе на катке пристегнуть, от организации двойного убийства ему уже…
— А может, это и хорошо, а, дядь Слав? — вдруг воскликнул Денис.
— Что — хорошо? — не понял Грязнов-старший.
— Хорошо, что Султан легализуется, что не совершает необдуманных поступков, что отмазался с похищением.
— Ты там, часом, не сбрендил, Денис? Почему это — хорошо?
— Да потому, что на катке это не он. И не его люди. А я уже, кажется, знаю кто.
— И кто?
— Потом, дядь Слав. Мысли в кучку соберу и перезвоню, ладно?
Денис дал отбой и забегал по комнате из угла в угол. Коллеги-соратники наблюдали за ним с плохо скрываемой тревогой: не спятил ли шеф, в самом деле? Громкая связь во время телефонного разговора была включена, так что все все слышали.
— Ну что вы таращитесь?! — возмутился Денис. — Вспоминайте! Последовательность событий на катке: звонок Инге, пистолет, перчатки, контрольный выстрел в Никиту Онисимова. Бандюганов вспомните, которые обыскивали квартиру Панова в Теплом Стане, а потом в Алтуфьеве, грабителя, который потрошил СТО, четыреста тысяч, которые в сумке Панова оказались без его ведома, Гальберта, вдруг исчезнувшего, а потом объявившегося на собственной даче в компании с Севой… Разве это все не складывается в решение?!
До Щербака, Агеева и Макса дошло одновременно. Сева был плохо знаком с ситуацией, а Демидыч, будучи по природе тугодумом, соображал медленно. Но Николай и Филя в унисон выдохнули:
— Складывается.
— То-то же! — усмехнулся Денис.