ДЕНИС ГРЯЗНОВ
Вяземская стояла на углу Сандуновского переулка около Рождественского монастыря — разговаривала по мобильному телефону. Лицо ее было нервно-сосредоточенным, глаза жили сами по себе: бессмысленно провожали каждую машину, двигавшуюся по Рождественке в сторону бульвара. Денису показалось, что она ничего не видит, потому что смотрит, на самом деле, внутрь себя, и еще, что в следующее мгновение она сорвется на крик и превратится в фурию — ту, что закатила истерику у Вюнша на даче, а может, и пострашней.
Однако он ошибся, Вяземская его узнала (или его джип?) и радостно заулыбалась, как старому знакомому. Денис кивнул ей в ответ, не собираясь притормаживать, но она оторвала мобильный телефон от уха и отчаянно замахала им, требуя, чтобы он остановился.
— Добрый день! Все ищете свою пропавшую шлюшку?! — поинтересовалась она, без спросу устраиваясь на переднем сиденье.
— Вечер добрый! — как можно вежливее ответил Денис.
— Вечер? Пусть будет вечер! Вы никуда не спешите?
Он пожал плечами, глядя на дорогу.
— Вот и замечательно! Едем ко мне!
— Только если пообещаете рассказать что-нибудь интересное.
— Обещаю! — моментально согласилась она.
Денис ей не поверил.
По дороге он молчал, она говорила без умолку. Ни о Коротаевой, ни о взрыве вюншевской машины, о котором судачила сегодня вся Москва, не обмолвилась ни словом. В основном перемалывала неактуальные сплетни, но с такой экспрессией, словно все они необычайно ее волновали, а Денис, к тому же, был первым слушателем, с которым она делилась этими сенсационными новостями; рассказала препохабный анекдот о женской неполноценности — так и не позволила Денису рта раскрыть до самого дома.
— Евгения, вы охотой увлекаетесь? — спросил Денис наконец улучив момент, он разулся, хотя у Вяземской в доме это наверняка было не принято, но не топтать же сапожищами персидский ковер, как западные варвары! Она, поморщившись, полезла в шкаф добывать тапочки.
— С чего вы взяли?!
— Вюнш, похоже, заядлый охотник.
— При чем тут он? Нет, не люблю ваших мужских цацек.
— А он никогда не брал вас собой на охоту?
Вяземская взглянула на него с подозрением и на
мгновение замерла со шлепанцами в руках.
— А зачем это вам? Признавайтесь! — Но Денис и не думал ничего объяснять, а она быстро сменила гнев на милость: — Таскал несколько раз. Мои пристрастия его не слишком волновали — свои дороже. Один раз подстрелил утку. Черную, как ворона.
— Ворона, вообще-то, серая.
— Но я-то этого не знаю! Представляете: ворона-вороной, голову ей снесло, а за лапы он ее держал — не отличишь! Мне моментально дурно стало. А знаете, на кого он сам был похож? На домашнего кота, которого вывели погулять, а он поймал на мусорнике дохлую крысу. Глаза хищные. Безумные…
Денис тут же вспомнил Карину Симонян с ее чудищем на поводочке. И с понимающим выражением поддакнул:
— А мне он с такой гордостью демонстрировал свою коллекцию.
— Коллекцию?! Чтобы Герман что-нибудь коллекционировал?! Ни за что в жизни, не его стиль. И никогда он свое оружие не называл коллекцией — арсенал.
В этот момент в дверь позвонили: один длинный, два коротких звонка. На лице Вяземской мгновенно возникло смешанное выражение удивления, растерянности и испуга: живая картина «Муж возвращается из командировки…»
— Вюнш! Я вас умоляю, Денис, на лоджию!
Пока он набирал в легкие воздух, чтобы возразить, она вытолкала его, как есть, без куртки, босиком за балконную дверь, захлопнула ее и опустила жалюзи. Через секунду он услышал, как она впустила Вюнша и как шлепнулись на пол в прихожей предназначавшиеся ему тапки.
Лоджия у Вяземской оказалась незастекленной и необжитой, даже коврик отсутствовал, только мраморный пол. Тут-то Денис в полной мере осознал, как был не прав, поддавшись совковой привычке — разуваться. Слава богу, хоть пистолет был при нем на случай дальнейших неожиданностей, но пистолетом ноги не согреешь.
Вяземская с Вюншем прошли в соседнюю комнату. Разговора Денис не слышал, видимо стекла были звуконепроницаемыми, мог различить только тени на окне. Примерно через минуту Вяземская пересела к подоконнику вполоборота. Теперь стала хорошо видна верхняя половина туловища, но читать слова по губам все равно не получалось — лицо ее наполовину заслоняло карликовое дерево.
Интересно, подумал Денис, все это действительно нелепая случайность или Вяземская сознательно крутилась около «Глории» и затащила меня к себе, чтобы я поприсутствовал при ее разговоре с Вюншем. Зачем, если мне все равно ни черта не слышно?! Или она его боится? Тогда она тоже плохо придумала. Если он захочет стукнуть ее по голове, я помешать не успею.
Ступни на мраморном полу понемногу начали неметь. Денис попрыгал — не помогло. Тогда он достал носовой платок и постелил под ноги, руки втянул в рукава, потом вместе с рукавами засунул в карманы. Теплей от этого не стало, зато он нащупал в кармане «жучок» из тех, которыми Турецкий попросил «нашпиговать» Шаранина. У Дениса были с собой и наушники, и приемник, да что толку! «Жучок» легко крепился к одежде, но подвесить его на Вяземскую он не успел, растерялся, а как теперь прикрепить его к окну, находящемуся на расстоянии четырех метров? Какое-то время Денис размышлял над этой задачей и нашел неожиданное решение: жвачка! Жвачка, черт ее побери! Если она не в куртке… Скрестив пальцы на удачу, засунул озябшую руку в карман брюк. Есть! Он старательно разжевал резинку, облепил «жучок» со всех сторон, проверил приемник — работает, и что есть силы швырнул катышек в оконную раму. Повезло, микрофон не отскочил по закону подлости, прилип.
Денис настроил приемник. Слышимость была отменная. Говорила Вяземская. С присущей ей экспрессией. И несмотря на то, что речь шла не о многочисленных женщинах Вюнша, Евгения снова была на грани истерики:
— …где два миллиона, родной?! Акт приемки работ подписан. Деньги из Павлограда ушли…
— Ты еще скажи: нефтехранилище отремонтировано.
— Зубы мне не заговаривай, будь добр. Где два миллиона?
— Ты меня спрашиваешь?! — Вюнш был спокоен и ироничен. Он словно провоцировал скандал.
Вяземская заводилась все сильнее и сильнее:
— Деньги ушли на счет какой-то офшорной фирмы, и теперь концов не найти. Кроме тебя и меня, никто не имел доступа к счету. Но я денег никуда не переводила. Если это не надувательство с твоей стороны, тогда что это такое?
— Доступ к счету имела только ты, я никаких реквизитов не знал, мне это совершенно ни к чему. И до сих пор я считал, что тебе в финансовых вопросах можно полностью доверять.
— Не валяй дурака, Герман. Ты имел доступ к документам, и узнать реквизиты не составило бы тебе особого труда.
— Это все твои фантазии. Но я тут вот о чем подумал: может, это ты Маше заплатила, чтобы она меня бросила, да еще половину суммы взяла из моего кармана?
— Что?! — Евгения буквально захлебнулась от ярости. — Ты вообще соображаешь, что ты несешь?! Совсем свихнулся? Спи с кем хочешь, хоть с трехрублевыми шлюхами, но меня не смей в это впутывать! Слышишь?! — Она схватила зубами сигарету и раз десять безрезультатно щелкала зажигалкой, видимо дрожали руки.
Несколько минут оба молчали. Вяземская нервно курила, Вюнш, судя по тени, просто стоял, прислонившись к стене, а потом заметил все так же спокойно:
— Говорят, Подорожный собирается перенести собрание акционеров «Русьнефти».
Она поднялась и двинулась в глубь квартиры:
— Первый раз слышу. Не морочь мне голову, Герман, где деньги?
Вюнш последовал за ней, и если они о чем-то и договорились, Денис этого уже не узнал, «жучок» перестал улавливать звуки. Через несколько минут хлопнула входная дверь. Денис снова увидел Вяземскую. Она прошла к бару, налила себе изрядную порцию коньяка и уселась в кресло, видимо, совершенно забыв о его существовании. Он спрятал наушники и постучал в стекло. Она испуганно вскочила, расплескав коньяк, с минуту не могла сообразить, в чем дело. Денис постучал громче.
— Господи! — Она наконец открыла балконную дверь и впустила его в комнату. — Замерзли? — Налила и ему тоже. — Если заболеете, пришлите мне счет за лекарства. А сейчас, извините, мне нужно побыть одной и подумать.
