Глава 19. ВИНТОВКА ОКАЗАЛАСЬ ПИСТОЛЕТОМ

Надо признать, что, в противоречии с установившимся мнением, поговорить любят не только представительницы прекрасного пола. Умением производить неостановимые словесные извержения славятся и мужчины, причем имена наиболее выдающихся празднословов и демагогов мужеского пола попадают как в историю человечества, так и в историю книгоиздания – достаточно вспомнить пятьдесят пять синеньких томов, наполненных злонамеренным словесным сливом и существовавших во многих миллионах экземпляров только на языке, который считался для их автора родным.

Однако, рассказывая Гордееву истории из новейшей политической жизни Булавинска, Лариса Матвеевна Баскакова не преследовала провокационно-пропагандистских целей, как ее, что ни говори, а коллега, если вспомнить полученное им экстерное образование.

Уже несколько лет изучая то, что происходит в городе, где прожила около четверти века, она надеялась, что это когда-нибудь пригодится если не судебным инстанциям, то хотя бы историку. Будучи женщиной трезвомыслящей, Баскакова понимала, что ее собственные инициативы по распутыванию булавинского клубка не дадут никаких реальных результатов, а для нее обернутся, мягко говоря, очень крупными неприятностями. Но она терпеливо ждала случая, который бы помог ей не оказаться одиночкой на челноке в бурном море. И хотя обстоятельства этого случая оказались совсем не такими, как она ожидала, Лариса, что называется, взяла свое оружие на изготовку.

Узнав об аресте Бориса, она первым делом рванулась было в прокуратуру. Но до нее было идти несколько кварталов, и на полдороге Лариса поняла, что успеха сейчас ей не добиться. Их бурный и страстный роман с Андреевым для окружающих протекал почти незаметно, однако нельзя было исключить возникновения самого дикого компромата против нее после фантастического и невозможного по всем юридическим нормам ареста знаменитого в городе адвоката.

Зная немало о политических закулисах Булавинска, она понимала, что дело здесь не во взятке, а в том, что Новицкий каким-то образом натолкнулся на нечто, грозящее смертельной опасностью властям предержащим, и сообщил об этом нечто своему адвокату, Андрееву.

Вернувшись домой с полдороги и затаившись, Лариса стала ждать проявления инициативы от своих коллег по юридической консультации, а сама продолжала, как она любила говорить Борису, «вынюхивать».

К ее удивлению, другие адвокаты отнеслись к аресту Андреева почти равнодушно. Разумеется, она могла предположить, что у каждого из них тоже были свои причины, чтобы не бросаться на помощь, что и другие решили понаблюдать за развитием событий, подбирая факты, которые могут представить интерес при расследовании обстоятельств дела. Но так или иначе, все выжидали.

«Лида была в Москве, жена Андреева – в санатории. Их появления, что ли, мы ждали? Или надеялись на то, что Борис сам станет защищать себя?» – эти вопросы Лариса повторила в разговоре с Гордеевым.

– Наверное, мы все предполагали ваш приезд, Юрий Петрович, и посему даже не мычали, не то чтобы телиться, – наконец с желчной иронией произнесла Баскакова и предложила выпить по рюмочке ликера за успех дела.

Гордеев не отказался.

Как убедилась Лариса за время своего «вынюхивания», открытие древних мудрецов о всеобщей взаимосвязи в природе и обществе остается непоколебленным. Однако аксиома о всеобщей взаимосвязи требует еще подкрепления фактами частных связей, которые порой спрятаны поистине виртуозно и никак не хотят заявить о себе в отличие от звездного неба, которое над нашей головой, и нравственного закона внутри нас.

Рассказанная Гордееву история специфического сбора данных для избирательных кампаний была восстановлена ею, разумеется, без многих подробностей, но, по-существу, достаточно точно. Но и подробности тоже были – собственно, благодаря подробностям, Лариса Матвеевна и узнала о несколько странной работе общества «Стабильность».

Ее пригласили адвокатом по одному делу по статье 112 УК. Обвиняемый – сантехник, как гласили материалы, находясь в состоянии алкогольного опьянения, беспричинно нанес телесные повреждения средней тяжести, не опасные для жизни, коменданту общежития номер пять политехнического института. Однако это привело к частичному расстройству здоровья потерпевшей.

Обвиняемый, поначалу глухо молчавший, как будто с ним говорила не адвокатесса, а прокурор, в какой-то момент все же сорвался.

– Эх, – воскликнул он, – да рази ж я б ее поучил, ежели б не знал, что она с них деньги берет!

И затем рассказал следующее.

Некоторое время назад в общежитии стала работать организация под названием «Стабильность», трое симпатичных, как сказал сантехник, ребят: парень и две девушки. С утра до вечера записывали они желающих получить работу с хорошим окладом. Естественно, что и сантехник тоже записался. После работы «ребята» запирали дверь и уходили.

Правда, однажды задержались двое – парень и одна из девушек. Эту задержку сантехник объяснил просто и без какого-либо возмущения: «Может, им поцеловаться покрепче захотелось, дело молодое. Ведь у нас в городе особо не разгуляешься! В кафе пойти дорого, да там и не поцелуешься, в парке где-нибудь сейчас холодно, а по подъездам торчать тоже не каждый сможет!»

Комендантша это уединение заметила и стала колотить в запертую дверь. Несколько смутившаяся молодежь вышла, а комендант продолжала на них кричать.

Все это сантехник, занимавшийся в это время починкой подтекавшей коридорной батареи, видел. Проштрафившийся парень (девушка мигом убежала) убедил наконец комендантшу пройти в ее кабинет и «договориться» там. И, как видно, договорился, ибо вскоре покинул кабинет вполне спокойным. Нетрудно было догадаться, что там произошло, ибо следом вошедший сантехник застал комендантшу застегивающей свое большое портмоне и прячущей его в сумку. Она немного растерялась, но сантехник, как он сказал, не стал «заострять вопрос», а повел речь о злополучной батарее.

Прошло некоторое время. «Стабильность» из общежития уже съехала. Однажды из Усть-Басаргина за каким-то делом прикатил на грузовике тамошний дальний родственник сантехника со своей подружкой, как поняла Лариса, существовавшей у того наряду с законной женой. Решение дела затянулось, к тому же родственники на радостях выпили, и тем самым вопрос о возвращении в ночь отпал. Появляться родственнику с подружкой дома у сантехника было никак нельзя, и последний повел их в общежитие, надеясь договориться с комендантшей. Ладом вопрос решить ему не удалось, а в ответ на прямой вопрос «За сколько поселишь?» комендантша начала кричать. Тут-то отчаявшийся сантехник, разгоряченный спиртным и позором в глазах подружки, и нанес начальнице – в стремлении заставить ее замолчать – «телесные повреждения», которые «причинили средней тяжести вред здоровью, не повлекший серьезных последствий для потерпевшей».

При этом, показав достаточно здравое понимание основ юриспруденции, сантехник, которого комендантша немедленно сдала милиции и следом обратилась в поликлинику «для снятия побоев», отказывался каким-либо образом поднимать в суде вопрос о взятке и об условиях квартирования «Стабильности» в общежитии. «Я ничего не докажу, – говорил он. – Не пойман – не вор. Тем паче она женщина».

В этом пустяковом, мелком деле Ларису насторожило то, что, когда она пыталась при встрече с комендантшей найти какой-то всех устраивавший компромисс, громогласная домоуправительница вздрагивала и бледнела, только услышав слово «Стабильность». Это показалось Баскаковой интересным, и через своих людей в городском финансовом управлении она смогла выяснить, что, разумеется, официально никакой аренды комнаты никакой «Стабильностью» не проходило. И это было бы еще ничего, но тут выяснилось, что фантомная «Стабильность» объявлялась не только во втузгородке... Словом, когда любящий справедливость сантехник получил – усилиями Ларисы – всего полтора года условно и вернулся к своей привычной повседневности: общежитским засоренным унитазам и разбитым раковинам, она уже знала об истории со «Стабильностью» несколько больше, чем хотелось бы, например, Елизову.

Теперь она обсуждала свои полученные знания – не только о трудоустроительной организации – с Гордеевым, пытаясь найти здесь не всеобщие, а те самые прямые, этого времени и этого места, связи, которые и организуют в итоге мир, в котором мы живем.

– Но все же, – спросил Гордеев, – кто использовал эти голоса для своей политической карьеры? Кто от вас депутат Государственной Думы?

– Вопрос не только в Москве, Юрий Петрович, – печально улыбнулась Баскакова. – Вы это понимаете не хуже меня. Москва тоже сильно зависит от России, от того, как здесь и повсюду в глубинке развертывается эта наша постперестройка. А что касается собранных голосов, дело здесь обстоит несколько тоньше: не «кто-то» собрал и использовал эти голоса для себя, а другие «кто-то» собирали эти голоса, одновременно думая, кому они могут понадобиться.

– Так-так, – оживился Гордеев. – Кое-что начинаю себе представлять, но, с вашего позволения, пока что оставлю свои догадки при себе. Думаю, что у вас, в отличие от меня, есть в связи с этим вполне реальные сведения.

– Есть кое-что, – кивнула Лариса. – Но прежде чем продолжить, не хотели бы вы пообедать со мной? Все-таки любая изба, даже моя, должна быть красна прежде всего пирогами, а не речами.

– Не против, – согласился Гордеев. – Но, если можно, я помогу вам.

– Ну, тогда пойдемте на кухню. – Лариса поднялась с дивана. – Неостановимо я буду повествовать вам о тайнах города Булавинска, впрочем, опасаюсь, вполне типичных для всей России. Так вот: собрав голоса и осмотревшись, ребята поняли...

В этот момент в прихожей раздались два осторожных звонка.

– Сейчас мы узнаем, что все это время наш разговор прослушивался и темные силы прислали киллеров, чтобы не дать мне рассказать вам главное, – несколько нервно пошутила Лариса. Жестом показав Гордееву, куда ему отойти, она встала сбоку от входной двери и, не заглядывая в глазок, спокойно произнесла:

– Кто там?

– Это я, Иноземцев, – раздался уже знакомый Гордееву голос с лестничной площадки.

Через мгновение перед ними предстал взволнованный Володя.

– Что? – спросил Гордеев строго, хотя вместе с тем ощутил неподдельное уважение к этому парню, который уже и по своей профессии делал достаточно для того, чтобы его совесть не болела. – Опять проявили инициативу?

– Никакой инициативы, – развел руками Володя. – Я всего-навсего пошел в больницу, точнее, в морг, чтобы узнать результаты вскрытия Николаева, как вы велели. Несколько изловчившись, смог это сделать. И – как хотите, но винтовка оказалась пистолетом.

– Что вы имеете в виду? – не сразу сообразил Гордеев.

– Да то, что пуля, которую извлекли из тела Николаева, оказалась пистолетной.

– Как? – не сдержал изумления Гордеев. – Ведь Живейнов вполне определенно сказал нам, что по ним стреляли из снайперской винтовки. Откуда-то сверху.

– Конечно, я это помню. Тем не менее, именно пистолетная пуля, патрон калибра 7,65, фигурирует в записи. Вот, я сумел списать фрагмент из акта судебно-медицинского исследования трупа: «Смерть наступила от огнестрельного повреждения, причиненного пулей, выстреленной из нарезного оружия». – Он протянул Гордееву сложенный листок бумаги. – Тот, развернув так, чтобы было видно и Ларисе Матвеевне, стал читать, в то время как Володя продолжал рассказывать.

Оказалось, что судебно-медицинское исследование трупа, а попросту вскрытие погибшего Николаева, было проведено ночью. Им занимались не обычный судмедэксперт, а некие неизвестные люди в белых халатах, которые появились около одиннадцати вечера в морге. Их привезли с собой должностные лица, очевидно, из прокуратуры, милиции и ФСБ, так как соответствующие документы дежурному врачу были предъявлены. Было сообщено, что в связи с особой опасностью совершения данного преступления требуется немедленное вскрытие трупа, исследованием которого займутся военные эксперты в присутствии следователя.

Уехав, эта группа товарищей оставила копию акта судебно-медицинского исследования трупа Николаева, где особо было указано, что смерть наступила в результате огнестрельного ранения пулей калибра 7,65, выпущенной предположительно из пистолета иностранного производства «зауэр»...

– «Зауэр»... – произнесла Лариса Матвеевна задумчиво. – Это мне что-то напоминает...

– Ну, это известная немецкая фирма, – начал было почти снисходительно пояснять Гордеев: женщина все-таки есть женщина!

Однако Баскакова прервала его одним только своим взглядом.

– Дело не в общеизвестной фирме, а в том, что в одном из не очень давних дел, с которыми мне довелось знакомиться, пистолет такой системы уже фигурировал. Но точно не вспомню... Нет, не вспоминается. Ну, отвлечемся от этого.

– Но соль ведь не в «зауэре»! – вскликнул Гордеев. – Ведь здесь указано, что выстрелы были произведены с близкого расстояния, возможно, с двадцати – тридцати метров, и пули вошли в тело едва ли не под углом в девяносто градусов, то есть стреляли не с крыши, а с поверхности земли, к примеру, из автомобиля, с телеги, велосипеда, верблюда! Оттуда, откуда стрелять не могли. Живейнов не мог ошибиться – стреляли сверху, и стреляли из винтовки. Кстати, об этом же говорил и водитель, который нас вез, – со слов своего приятеля, который оказался очевидцем. Был снайпер. Был.

– Ребята, давайте наконец сядем! – предложила Лариса Матвеевна. – И обсудим все спокойно.

– Конечно, давайте сядем. – Гордеев устремился в комнату. – Ну и городок у вас!

– Городок как городок, – протянула Лариса Матвеевна. – Можно подумать, в Москве вы с подобным не сталкивались.

– Слов нет, мы там со всем сталкиваемся, но вы-то куда за столичными гонитесь! – уже полушутливо произнес Гордеев, усаживаясь на диван, как раз на то место, где прежде возлежала Лариса. Баскакова еле слышно хмыкнула и села в одно из двух кресел.

– Размещайтесь, – указала она на второе Иноземцеву. – Из всего услышанного я поняла следующее. Покушавшиеся или покушавшийся вчера на Пашу Живейнова и Николаева (его я не знаю, человек в угро он, очевидно, новый) стрелял в них откуда-то сверху из снайперского оружия. В Николаева попали две пули. Одна прошла навылет, другая осталась в теле. Однако при вскрытии тела Николаева якобы была извлечена пуля пистолета системы «Зауэр». Вскрытие производили неизвестные судмедэксперты – военврачи в звании майора и старшего лейтенанта. Но мы не знаем фамилии медиков и вообще – откуда они?! Звание – вы пишете – изображено четко: подписи неразборчивы, а фамилии отсутствуют. Так?

– Да, – кивнул Гордеев. – Такое впечатление, что этим неизвестным медикам в погонах было важно подчеркнуть, что стреляли в Николаева именно из пистолета системы «Зауэр».

– Вообще-то, дорогие господа, мы рассуждаем о деле, в котором не принимаем участия как адвокаты! – напомнила Лариса Матвеевна. – Но горит ретивое! Я думаю, если вы хотите, чтобы жертва оказалась убитой выстрелом не из той точки, из которой в нее стреляли на самом деле, такой подход естествен. Пистолет подойдет больше. Странно было бы размахивать снайперской винтовкой перед носом тех, в кого стреляешь. Так что для начала надо выяснить, почему понадобилось уводить следы от реального месторасположения убийцы...

– Конечно, вы очень точно обозначили ключевую задачу, – согласился Гордеев. – Только кому бы ее поставить?! Это я к вашему замечанию, что мы занимаемся не своим делом... – Так вот, я не стал бы снимать со счетов и систему пистолета. Не такая уж она частая – не только в вашем Булавинске, но и в нашей общей столице Москве. Вы же сами говорили, что «зауэр» напоминает вам о каком-то деле.

– Да... – задумчиво протянула Лариса Матвеевна. – Но все не вспоминается. Я должна отвлечься.

– Добавлю к вашему предположению, что отводят от реального места, где был стрелок, – вмешался Володя. – Там сплошь жилые дома, с двух сторон.

– И это очень хорошо! – воскликнул Гордеев. – Значит, скорее всего, стреляли не с крыши. Более того, если бы убийца был на какой-то крыше, можно было бы назначить баллистическую экспертизу – рассчитать траекторию, на какой. Ну и принять к сведению для дальнейшего расследования. А здесь стали путать следы именно потому, что стреляли не с крыши, а с этажа, из какой-то квартиры, с лоджии и так далее – не знаю.

– Но тогда это странно, – возразил Володя. – Вначале организовать покушение из неудобного места, а потом начать довольно откровенно и не очень ловко заметать следы.

– Вопрос понятен, – кивнул Гордеев. – Но, как помню, Живейнов говорил, что покушение было организовано явно на него, а Николаев попал под пулю случайно, потому что дорогу перед ними неожиданно стала перебегать какая-то девушка. Если бы оказались мертвы оба, вопросов бы вообще не было. Если бы Николаев уцелел, а Живейнов погиб, едва ли у этого новобранца хватило бы опыта определить, откуда стреляли. В настоящем же положении у организаторов покушения есть опасный свидетель – Павел. Следовательно...

– Следовательно, его жизнь по-прежнему в опасности, – вздохнула Лариса Матвеевна.

– Это так, – кивнул Гордеев, – однако я хотел сказать и о другом. Мне нужно немедленно увидеть Павла и не только еще раз предупредить его об осторожности, но и посоветоваться с ним. Давайте подумаем, как это сделать. Свой телефон он мне дал, но, как видно, едва ли этот телефон чист. Тем более что у охотников за Павлом есть благовидный предлог: «телефон поставили на прослушивание именно потому, что пытаются поймать покушавшегося». Не удивлюсь, если они заготовили даже соответствующее постановление прокурора...

– Но тогда они пасут и его квартиру, – сказала Лариса Матвеевна.

– Вот и давайте исхитряться, – повторил Гордеев.