Глава 27.
В жизни каждого человека иногда случаются особенно неудачные, будто роковые, черные дни. Когда абсолютно все валится из рук, за что ни возьмись. Когда одна за другой случаются просто невероятные неудачи, даже в тех делах, которые, казалось бы, давным-давно закончены и всеми забыты. А вот всплывает, словно нарочно, чтобы еще гаже сделать и без того поганые стечения отвратительных обстоятельств. И тогда не везет буквально во всем. В таком случае лучше бы запереться в одиночке и носа не высовывать. Но и тут все равно достанется – со всех сторон просачиваются, сыплются, накатываются одни несчастья и неприятности.
Вот такой мерзкий день нежданно-негаданно обрушился на Бориса Антоненко.
Сначала «стайкой наискосок» прошли досадные мелочи – яйцо в автоматической яйцеварке переварилось, в шкафу на вешалке каким-то злым чудом рубашка оказалась неглаженой, пропал синий галстук, обнаружилась дырка в носке, а в довершение домашних пакостей мстительный кот нагадил в туфли.
Не говоря уже о том, что все утро из-за неряхи дочери ссорился с женой.
В туче мелких неприятностей кое-как добрался на службу.
И тут уж сразу пошло крупнее – для начала суд вернул на доследование законченное им дело. В определении говорилось, что следствие проведено неполно и необъективно.
Начальник следственного управления вызвал на ковер. По этому поводу. Наверное, хотел сделать теплое дружеское предупреждение, но получился форменный скандал. Снял, называется, стружку. С кожей… Чуть ли не до увольнения.
Антоненко едва вырвался из когтистых лап руководства, пришел в кабинет, хотел передохнуть, а тут из Бутырки поступило официальное сообщение о том, что подследственный Игнатьев Игорь Всеволодович после допроса следователя снова попытался покончить с собой, «осуществил повторный акт суицида», то есть расковырял швы на горле. Теперь его перевели в реанимационное отделение. И на два дня запретили всякие контакты и следственные действия с ним.
Казалось бы, чем уж тут дополнить эту чашу с дерьмом?
Однако это было лишь приближением к главному несчастью. Апофеоз бедствий случился у Бориса в три часа дня.
Позвонила Зойка.
Он стонала, рыдала, ругалась. Угрожала и требовала немедленно приехать к ней.
– Если через пять минут ты не будешь здесь, – орала Зойка, – я вызываю милицию! Пусть приедут и во всем разберутся. Я напишу официальное заявление! Будет суд! Я так и знала, что этим кончится! Все из-за тебя! Пусть тебя тоже посадят! Это все ты! И сюда ты меня специально перетащил! На мою погибель!
– Что случилось? Опять соседские гости?
– Немедленно приезжай!
– Что-нибудь нужно купить по пути?
– Возьми с собой пистолет и побольше патронов! Я тебе серьезно говорю! У тебя есть персональное оружие?
Пришлось ехать.
«Может быть, это и к лучшему. От начальства с глаз долой. Не мешкая, надо отсюда незаметно смыться, исчезнуть, испариться, – думал по пути печальный следователь Антоненко. – Меньше несчастий случится на работе. А мне сейчас это ни к чему».
Приближалась аттестационная комиссия, и у Бориса, конечно, были определенные надежды на повышение по службе и получение очередного классного чина.
По пути к Зойкиному дому его несколько раз подряд обрызгали машины, проезжающие по лужам. Но на эти мелкие дорожные неприятности Борис просто-напросто закрыл глаза.
А вот в подъезде!.. Были отключены сразу оба лифта. Дворник и жэковские слесаря ругались с техником-смотрителем, кто-то на улице высматривал давно уже вызванную аварийку.
А бедному Борису пришлось пешком чапать аж на десятый этаж! По дороге он проклинал на чем свет стоит и этот черный день, и тот, не лучше, когда он вообще встретился с Зойкой!.. А ведь это Гордеев подсунул адресок!.. Гад, а не товарищ. Но больше всех досталось пацанам, которые катаются на крышах лифтов и портят людям здоровье.
– Ведь многие престарелые и просто больные люди, – сокрушался потный Антоненко, – отрезаны от мира! И даже «скорая» не сможет помочь им! Попробуй на семнадцатый этаж пехом?
Мимо него, кивая с пониманием, спускались женщины с авоськами, девочки с собаками, деловые молодые люди с кейсами.
– Давно пора порядок навести! – зарычал пузатый старик, отдувающийся на лестничной площадке. – Распустили страну! Все стены размалевали матом! Такое нарисовали! Нам нужна сильная рука! Чтобы вымести всю эту погань!
– Правильно, – на бегу подначивает его тощенький, как морской конек, остроносенький пацаненок, – надо расстрелять миллиона полтора. Чтоб не гадили в подъездах!
– Я тебя! – замахнулся пузатый. – Доболтаешься! Вот с тебя и начнут!
Зойка долго не открывала. Позвонил раз, другой, третий…
Наконец открыла – стоит мокрая, прикрываясь полотенцем.
– Какая жара! – Вспотевший Борис, закрыв за собой дверь, утерся ее прохладным, мокрым полотенцем.
– Сейчас тебе еще жарче станет, – зловеще пообещала Зойка, меняя полотенце на халат. – Я тебя, скотину ментовскую, убивать буду!
– За что, Зоя? Мне и так сегодня…
– А мне? – Зойка тут же накинулась на него с кулаками.
В самом прямом смысле слова! Она просто взорвалась рыданием, колотила его по груди, по плечам. Благо что до лица не доставала. Борис, осыпаемый градом ударов, ухитрился выключить свет в ванной и, отступая, переместить события из коммунальной прихожей в Зойкину комнату:
– Успокойся, заинька. Ты меня если и не убьешь, то поцарапаешь здорово. Мне же на работу, – закрывается Борис.
– Знаю я твою работу! – ревет Зойка. – Теперь знаю! На собственной шкуре!..
– Да что же случилось? – Борис крепко обхватил ее и усадил на диван. – Успокойся. И расскажи все по порядку…
– Какой еще порядок? – Зойка повалилась на подушку, закрывая лицо руками.
– Ну, ну, – Борис погладил ее по голове. – Все будет хорошо.
– Не будет! – закричала Зойка в подушку.
Борис понял, что он здорово вляпался. Эти бабьи истерики до черта надоели ему и дома. По любому поводу крики, ор, галдеж! То туфли не те, то какая-то девка что-то не так сказала… и ведь знают, чем достать! Слезами!
«Так бы и дал! – Борис с яростью замахнулся на Зойку, но не ударил, а ласково погладил по плечу. – Теперь минимум час будет мне нервы мотать… Вот уж непруха так непруха! Небось сосед по трезвости ляпнул ей что-нибудь про свои квартирные перспективы».
И тут Борис наметанным глазом увидел некие странные… следы недавних событий.
На полу блестели влажные следы веника. Заметали второпях – под диваном и в углах видны поблескивающие мелкие осколки. Прозрачные – от стекла. Белые – от фарфоровой и фаянсовой посуды. Картинка над диваном из горизонтальной превратилась в вертикальную – кто-то сбил ее с точки равновесия… Письменный стол, который раньше стоял перед окном и был завален книгами, папками, бумагами, ручками, чашками, какими-то пузырьками, флакончиками, баночками, тюбиками с помадой, оказался посреди комнаты. И совершенно пуст! Внимательно осмотревшись, Борис заметил торчащие из-под дивана листы, заглянул вниз – так и есть! Все «геологические отложения» со стола заметены под диван.
– Ты что-то разбила? – тихо поинтересовался Борис. А про себя уже выдвинул самую мрачную версию: «Она с соседом поругалась. Пусть даже на кухне. Он что-то ляпнул. Она треснула его по харе. Тот был еще не выпивши. Или не в духе, как я сейчас. Ответил затрещиной. Она убежала. Он за ней. Драка продолжилась в комнате. Разбили какую-нибудь фигульку из косметики… Тут и началось. Он, естественно, сбежал. Ну и хорошо. Теперь легче пойдет на размен».
– Я тут все разбила, – прокашлялась плачущая Зойка. – Нервы себе успокаивала. После всего… Что со мной сделали.
– Кто?
– А я почем знаю? Ты следователь, ты и должен все знать. А я кто?.. Я – никто. Меня всякий может… Вот так… Прийти и… Кто хочет, кто не хочет. Может прислать кого-нибудь… Вместо себя… Как ты.
– Как я? – поразился Борис. И развернул ее лицом к себе: – Рассказывай! Ну!
– Я спала. Потому что вчера срочный перевод… До трех ночи корпела. А тут… Постучали в дверь.
– Соседи?
– Какие еще соседи?! Ты что, следователь, совсем память отшибло? Он же в поездке! Вернется через две недели! И никого нет в его комнате!
– А кто стучал?
– Откуда я знаю. Пошла открывать. Спрашиваю: кто там? Молчат. Я и открыла.
– Где?
– За дверью.
– За какой дверью? – стиснув зубы, прорычал Борис.
– За входной, – испуганно открыла красные глаза зареванная Зойка. – Я сама удивилась, почему они не позвонили, а постучали? Долго стучали. Я же спала. Легче было бы позвонить. Я бы сразу проснулась.
– Они электричество отключили, – пояснил Борис. – Дальше что было? Подробно! Важна каждая мелочь.
– Ну… Сказали, что от тебя. Что случилось что-то…
– Что?
– Не помню! Не помню! Они мне отшибли память! На всю жизнь! И теперь ты кричишь на меня!
– Успокойся. Ну, Зоя… Это необходимо…
– Они сказали… Что у тебя затягивается дело. Что жизнь человека в опасности. Он, кажется, кому-то перерезал горло. Ножницами.
– А ты здесь при чем?
– При том, что ты этим козлам сказал, что я…
И тут Зойка поднялась и, потрясенная чудовищной догадкой, села на диване, глядя на Бориса остекленевшими глазами.
– Что ты, – напомнил ей Борис. – Что ты…
– Что я не жена тебе. Я же спала. Они толкнули дверь… А я… Как была… Они вошли. Все. Я их не пускала. А они смеялись. Вытащили стол, свалили с него все на пол…
– И что говорили?
– Что сиськи у меня красивые…
– Что дальше?
– Это были враги! – наконец догадалась Зойка. – А я тут зря проклинаю тебя! Боря, прости меня! Они про тебя говорили. Вот я и подумала… Что это по работе! Что они – подонки! Что вы все такие! Боря, прости меня. Они меня с ума свели! Я просто… Я больше жить не хочу… Боря!
– Что они говорили?
– Ничего. Одеяло постелили на стол. Положили лицом вниз… Двое держали, а третий… Молодой такой парень. Я думала. Что они шутят. А он…
– Что они говорили? Важно знать, что они говорили, Зоя!
– Молодой сказал, что он выбирает безопасный секс, и показал мне презерватив.
– Мне нужны их разговоры, чтобы я мог разыскать их. Ты меня понимаешь?
– Ничего они не говорили, Борис, – тихо задумалась Зоя и снова повалились на постель. – Забери меня отсюда. Хотя… Как ты можешь спасти меня? Ты не муж мне. И даже не любовник. Ты просто квартирный спекулянт. Жучок.
– Зоя!
– Ты не любишь меня. Не ври.
– Зоя, прости.
– Не бойся. Я не буду заявлять на твоих товарищей. Никаких следов. Они же профессионалы. Ни одного синяка. Ни одной царапины. Безопасный секс.
– Зоя, прекрати! Не рви мне душу!
– На что обижаться? Одинокую девку приголубили. Ты ведь о них беспокоишься, так? Просто ты захотел избавиться от меня навсегда. Чтобы я тебе не надоедала из-за квартиры. Ты и сам со мною так же. А теперь товарищи…
– Перестань! Заткнись! Ты сама прекрасно все понимаешь! Никакие это не товарищи! Меня просто выпугивают. Требуют! Понятно?
– Понятно. Один из них говорил, что твоя жена ему больше нравится, что он подождет.
– Сволочи! Да я их!..
– Он подождет. Пока ты тянешь этого… С нитками на шее. Ты зачем его тянешь? Куда?
У Бориса больно кольнуло сердце. Дочка сегодня уехала с подругами на пляж в Серебряный Бор. Обещала вернуться к одиннадцати вечера.
– Что ты говоришь, Зоя? Зачем?.. Я виноват перед тобой. Это правда. Виноват, что до сих пор не решил проблему с семьей. Да. Но это же… Это к данному случаю не имеет…
– Для тебя это только случай… Прости, что я тебе позвонила. Что позвала. Это же только мой случай… И тебя он не должен касаться. Твои враги должны понять, что здесь они тебя не достанут. Что я совершенно посторонняя тебе. Моим горем тебя не напугаешь. Вот в чем правда.
– Ты мне не посторонняя, Зоенька! Не плачь!
– Посторонняя! Совершенно! Так мне будет спокойнее! Уходи! Я обещаю тебе, что никуда я заявлять не буду!
– Не плачь, Зоя.
– И жена твоя никогда не узнает, что тебя выпугивают… Что тебя выпугивают, а меня насилуют! Уходи! Я сама в своей жизни разберусь!
Она вскочила и, подняв с дивана, толкнула совершенно ошалевшего Бориса к входной двери!
– Тихо! – гаркнул на нее вдруг очнувшийся Антоненко. – Молчать! Одевайся! Быстро! Где твои документы? Мы немедленно уезжаем!
– Куда?..
– Потом расскажу.
Борис был абсолютно уверен в том, что налетчики наставили жучков. И сейчас слушают, радуются.
«Молодец, Зойка, – подумал он, – успокаивает их, что не будет заявлять. А мы разберемся. Я вас, подонков, достану. Раз уж вы так… И молодого с безопасным сексом! Этот гондон я ему на башку натяну! Чтоб он, падла, в нем задохнулся! И того, кому моя жена нравится».
Борис оттолкнул опешившую Зойку и достал из шкафа большую спортивную сумку, побросал туда платья, лифчики, чулки – что первым попалось:
– Деньги, документы! Давай, Зоя, одевайся!
– Ты чего? Мои вещи уносишь?
– Очнись! Я тебя уношу! Мы уходим! Переезжаем. Слышишь? Зоя, ты слышишь меня?
– Переезжаем? Тогда… Я быстро!
Зойка помчалась на кухню, что-то там схватила, загрохотав кастрюлями, вернулась, виновато пожимая худенькими плечами, и поставила на стол фарфоровую чашку:
– Остальные я разбила, – всхлипнула она. – Я тут металась, как… Как убитая…
– Зоя, быстрее собирайся! Только самое необходимое. Я потом все отсюда заберу. А пока. Только самое важное. На первые дни. Вот, одна сумка.
– Да, да, только накрашусь…
Она побежала в ванную, начала красить глаза…
– Зоя, – укоризненно сказал Борис, бережно обнимая ее перед зеркалом. – Давай пропустим эту высоту?
– А как же я?.. Я быстро…
Все-таки она накрасилась. Собрала полсумки косметики. Всякой бабской дряни и мелочевки. Зато забыла, как и положено у настоящих женщин, собственный паспорт, документы на квартиру, папку со срочным переводом, удостоверение и прочее.
Борису пришлось возвращаться с пятого этажа.
Потом еще раз – с третьего.
«К вечеру я удавлюсь!» – в бессильной ярости скрежетал зубами истекающий потом следователь Антоненко.
На улице остановили первого попавшегося частника.
– Тут недалеко, – объяснил Борис.
– Скока? Главное – скока!
– Года полтора, – Борис закинул сумку на заднее сиденье. И толкнул туда же Зою. – Быстрее! Года полтора за коммерческую деятельность без лицензии.
– Тогда я не повезу, – набычился водила.
– Повезешь, – Борис сунул ему в морду свое краснокожее удостоверение.
Водила хмыкнул и покорно двинулся.
Пропетляли немного по району.
– Останови тут. – Борис убедился, что за ними нет слежки. И на прощание сунул водителю червонец. – Номер твой я записал. Так что… Никому ни слова.
– Мы что, – воодушевленно спросил водитель, – на задании были? Если чего, то я… У меня высший класс. Я мастер спорта по картингу! От любой погони влегкую уйду. Куда надо, я запросто! Давайте, садитесь!
– Спасибо, мы уже приехали. Я просто адрес забыл, – пояснил Борис. – Привез сеструху, а не туда. Глазами помню, а номер не знаю. Вот и пришлось поколесить. Извини. Спасибо тебе!
Он подхватил Зойку под руку, и они направились к ближайшему подъезду.
– В старых домах умные люди всегда делали черный ход, – шепчет ей на ухо Борис. – Но потом все черные ходы позакрывали. Образовались такие мусорные тупики. Ты меня там подождешь. Никто тебя не заметит. Ты не бойся. А я пока созвонюсь.
– Боря, не надо! – сообразила Зойка. – Это были не хулиганы. Точно. А если это с твоей работы… Они нас все равно найдут. И догонят. Тогда уж…
– Детективов начиталась? Дыши ровнее. Эти не могут быть с моей работы. Ни в коем случае. А звонить я буду одному родственнику. Чтобы тебя поселить на первое время. Потом снимем квартиру. Тихо и осторожно. А пока… Пару суток отсидишься. Никто не догадается.
В прохладном и гулком подъезде Зойка спряталась под широкой парадной лестницей старого, еще сталинского дома.
Борис оглядел ее укрытие, прислушался – все спокойно.
Во дворе телефонных автоматов он не нашел. Пришлось выйти на улицу. Борис позвонил актеру Мишке.
– Только бы дома оказался! Только бы не на съемках. Только бы трезвый и без приятелей, – молился он, набирая номер.
– Алло! – к телефону подошла ласковая старушка. – А Михаила нету дома. Он с невестой пошел в магазин, платье на свадьбу покупать.
– С какой еще невестой? – поразился Борис. – Разве он женится?
– Еще, конечно, не женится, – засмеялась старушка. – Но всем говорит, что это его невеста. Из города Хохотанска. Засмеяновского района, Укатайской области. Разве вы с ней не знакомы?
– Понял. Отбой! – Антоненко повесил трубку. – Прости меня, дорогой друг Юрик, – вздохнул он, набирая номер его мобильного телефона. – Мне больше некуда деваться.
– Московское время три часа сорок две минуты! – мерзким механическим голосом прогнусавил Гордеев.
– Фу! Юрка? Брось ты свои поганые шуточки, – испугался Антоненко.
– А ты думал, что только ты один на свете обладаешь таким поганым чувством юмора?
– Я серьезно. Мне нужно девушку одну пристроить на пару суток. Ты не пустишь к себе?
– Вот те раз! А я куда?
– Дело серьезное, Юра. Меня выпугивают. По делу Игнатьева. Ты уже знаешь, что он в реанимации?
– Как это? Это серьезно? Ты где? Я еду к тебе!
И буквально через десять минут черная полоса несчастий Бориса Антоненко благополучно закончилась. Дракой!
– Это все из-за тебя! – зашипел на Гордеева Борис, когда тот подкатил. – Если бы ты не возился, не тянул. Меня выпугивают из-за того, что ты… Что ты выискиваешь там, где не надо.
– Из-за того, что мы! – расправил плечи Гордеев. – Из-за того, что мы не поддались на их провокацию! И еще из-за того, что мы напали на верный след! Настоящих киллеров.
– Кому он нужен, этот твой след? Мудаку Игорю, который второй раз рвет себе шею? Хочет подохнуть, а ты ему не даешь! Или правда нужна всей той сволочи, которая…
– Мне нужна! Мне!
– Так и получай ее! – Антоненко широким жестом вмазал ему по челюсти.
Гордеев никак не ожидал такого дружеского привета, но устоял. Тут же получил новую плюху – и полетел кубарем на газон.
Вскочил, увернулся и сам встречным треснул Бориса! Еще и еще! Зевнул – и получил по морде! Получилось достать Бориса – тот здорово грохнулся на асфальт.
Тяжело дыша, Гордеев подошел и протянул руку, помог подняться избитому другу.
– Напрасно ты так переживаешь, – подбодрил он Бориса. – Еще не вечер. Мы их достанем. Обязательно. Я тебе обещаю. Как старому другу.
– Сам будешь доставать. Правдолюбец чертов. Я отказываюсь от этого дела. Сейчас поеду и напишу… Мне дороже правды… Есть что-то… Дороже собственной жизни.
– Что тебе дороже правды?
– Жизнь дочери. Хотя бы. Куда я ее спрячу?
– Пойдем, Борис. Ты здорово напугался.
В прохладном подъезде они кое-как привели себя в порядок.
Зойка совсем не удивилась их подранному виду.
– Вы победили? – только и спросила она.
Забрали из-под лестницы сумку.
А в машине Зоя все еще раз подробно рассказала Гордееву.
Борис комментировал мало и неохотно. Было решено спрятать Зойку подальше.
Гордеев предложил отвезти ее на дачу:
– Все естественно – девушку отвезли на дачу! Тебе там понравится, – пообещал он. – Там моя мама и тетка. Обе женщины приличные, благовоспитанные. И места полно. На втором этаже моя комната пустует.
– Может, все к твоей мамочке спрячемся? – Борис замазывает Зойкиной косметикой ссадину у себя на подбородке.
Проскочили пост ГИБДД и помчались по пустынному шоссе.
– Все-таки я попетляю немножко, – предупредил Юра. – Для укрепления организма.
– Я слежу, – буркнул Борис. – Все было спокойно.
– А как я буду на работу ездить? – заволновалась Зойка.
– Как все порядочные люди, – порадовал ее мрачный Борис. – На обычной электричке.
