16
Гордеев сидел у себя в номере и задумчиво потягивал кофе с коньяком из маленькой фарфоровой чашечки. Ему совершенно не хотелось еще раз ехать к Маковской, но многие обстоятельства были еще не выяснены, и Гордеев корил себя за то, что не узнал у нее все сразу. Хотя терзать бедную женщину многочисленными расспросами в тот момент было выше его сил. Он благодарил бога уже за то, что она отдала ему тот портрет-мишень. И вот, нужно опять ехать к ней, пытать вопросами, бередить раны…
Из новостей и от следователя Гордеев узнал, что в тот проклятый день Соня была на даче у подруги. Там все и произошло.
Гордеев оделся и спустился в холл. Надежда, девушка с рецепшн, завидев его еще издалека, начала призывно улыбаться и строить глазки. «Черт, — подумал Гордеев. — Я и забыл про нее совсем. Кажется, это с ней я знакомился в первый день своего прибытия».
— Доброе утро, — как можно лучезарнее улыбнулся он.
— Доброе утро, — жеманно ответила девушка.
Гордеев протянул ей ключи от номера. Надежда взяла их с какой-то неуверенностью, было видно, что она хочет что-то ему сказать, но не может подобрать нужных слов. Ей на помощь пришла ее напарница.
— Как вы устроились? Никаких жалоб? — с самым доброжелательным выражением лица спросила она.
Гордеев посмотрел на нее и подумал: «Чего это я к этой Надежде привязывался, когда рядом такой бриллиант!» Девушка и впрямь была красива. При первом мимолетном взгляде она проигрывала в яркости своей белокурой напарнице, но, вглядевшись внимательнее в ее лицо, можно было отметить, что она вовсе и не проигрывает, а наоборот, выигрывает во внешности. Темно-каштановые волосы ее были убраны в аккуратный пучок, лицо открытое и интеллигентное, с большими глазами и тонким прямым носом, вежливая, но не заискивающая улыбка.
— Устроился превосходно, — не отрывая от нее глаз, произнес Гордеев. — Никаких неудобств! Да я готов терпеть тысячи неудобств, лишь бы каждый день видеть ваши прекрасные улыбки!
«Пригласить, что ли, ее на ужин? — пронеслось у него в голове. — Развеяться никогда не помешает».
— Скажите, девушки, а что вы делаете сегодня вечером? — обратился Гордеев к брюнетке, не забыв, однако, и про Надежду. Все-таки в первый день его заинтересовала именно она, и нетактично было бы сразу же, причем в ее присутствии, переметнуться к другой юбке.
— Кажется, ничего, — поспешно ответила Надежда.
— Я просто подумал, не поможете ли вы мне сегодня вечером скоротать время?…
— То есть вы приглашаете нас на свидание? — спросила брюнетка.
Гордеев самоуверенно кивнул головой.
— Сразу обеих? Оригинально!
— Это будет дружеское свидание, — произнес Гордеев.
— Ну что ж, — покачала головой брюнетка. — Раз так…
— Вот и отлично. Встречаемся здесь, в холле, в восемь часов вечера.
Гордеев улыбнулся, помахал рукой и направился к выходу. «Интересно, чем это все закончится? — подумал он, выходя на улицу. — И повезло же Сергею. В его гостинице такие девочки работают!»
Как только он очутился у дома Маковских, на него снова напала тоска. Он не знал точно, как он начнет разговор, что спросит, но ему опять стало не по себе. Он почему-то ощущал себя виноватым, виноватым не в том, что произошло с девочкой (здесь он явно был ни при чем), а в том, что у него, в сравнении с Маковской, все так благополучно и замечательно. Ему было жаль бедную женщину. И он ненавидел себя за то, что опять шел к ней со своими дурацкими вопросами, уверениями, что хочет помочь, хочет наказать преступника, что понимает ее. Гордеев не знал, как выстроить разговор, чтобы это не выглядело, будто он хочет примазаться к чужому горю. «Ладно, — решил он, — на месте разберусь. В конце концов, защищая Зайцева, я помогаю найти настоящего убийцу…»
Дверь открыла все та же сухонькая старушка, что и в прошлый раз.
— Здравствуйте, я адвокат Гордеев, — напомнил о себе он.
— А! Да, да, — отозвалась старушка. — Проходите.
Юрий прошел в коридор.
— А где Екатерина Васильевна? И как она? — спросил он.
— Ну а как она может быть, милок? Горе-то такое! Ну вы проходите, — она проводила его в комнату. — А Катерина спит. Она вообще сейчас редко встает с кровати. Лежит все да лежит. Я ей говорю: Кать, встань, походи, погуляй, все лучше, чем лежать. Займись, говорю, делом каким-нибудь, хоть отвлечешься. А она все лежит. Не могу, говорит. Там, на улице, говорит, солнце, дети гуляют, тошно! Вот и лежит целыми днями. Кое-как заснет, и то хорошо, забудется на время. Сон-то, говорят, все болезни лечит.
Гордеев покачал головой.
— А вы Сонина бабушка?
— Да уж почти что и бабушка. Соседка я. Соню-то со мной оставляли, когда Катя с Алексеем уходили куда-нибудь. Я, можно сказать, ближайшая родственница. А вот сейчас перебралась к Катерине. Живу у нее. Одной-то ей совсем тошно было бы. Вот, ухаживаю, гляжу за ней, чтоб, не дай бог, руки на себя не наложила. Баба-то она молодая. Пожить-то еще надо. А эта боль, она со временем притупится, и жизнь дальше потечет. Уж мне-то не знать. Я сама двоих детей схоронила. И мужа.
— Да, вы все правильно делаете, — Гордеев больше не нашел никаких слов. — Вы тогда не будите Екатерину Васильевну. Пусть спит. Я тогда лучше с вами побеседую. Вы же должны знать что-нибудь…
— Да уж, конечно, что-нибудь знаю.
— Соня ведь была в гостях у подруги? Расскажите подробнее.
— Ну да. Подруга у нее была. Поля Белопольская. Из обеспеченной семьи. Она на год ее старше. А на праздники, на девятое мая, они попросились к Полине на дачу. Ну, с ее родителями, все чин чином. Кто же знал, что такое произойдет. Катя и с родителями ее разговаривала. Папа у нее такой представительный. И мама — не какая-нибудь там… А вот, видите, не уследили. Тоже, небось, мучаются, места себе не находят, виноватыми себя считают, грех какой на душе! Только теперь уж ничем не поможешь.
— Да, — протянул Гордеев. — А дача у них, значит, как раз там, где все и произошло?
— Ну, по всему видать, так. Я не знаю. Я там ни разу не была.
— Спасибо вам огромное, — Гордеев встал со стула.
Он понимал, что нужно спросить, то есть предложить свою помощь, но он не знал, как это сделать, поэтому не уходил, мешкал.
— А вы передайте Екатерине Васильевне, что я продолжаю поиски преступника, — наконец сказал он, и эта фраза показалась ему настолько глупой, настолько нелепой, что он даже покраснел. — Что я все силы приложу, чтобы найти его.
Старушка покачала головой.
— И вот еще… Я спросить хотел… Может быть, вам помощь какая-нибудь…
— А какая помощь! Нам сейчас все, кому не лень, помогают. И телевидение, и кандидаты все эти — депутаты. Да и просто родственники. Только от этой помощи разве ж легче становится!
Гордеев покачал головой, попрощался и вышел на улицу. Но сегодня он вышел из этого дома не как всегда, опустошенным и жалким, а, наоборот, полным сил и решимости. Он решил не медлить, а сегодня же поехать на дачу к Белопольским.
Солнце перепрыгивало с дерева на дерево, гналось за машиной, в которой ехал Гордеев. Дачные места Андреевска были очень живописными. Светлые березовые леса, цветочные полянки, юркие тропиночки. И среди всего этого великолепия резные, как теремки, домики богатых людей.
Гордеев поблагодарил водителя и направился искать дачу Белопольских. Его не покидало странное чувство волнения — именно здесь, неподалеку, была убита Соня Маковская. Гордееву казалось, что он, как никогда, близок к разгадке.
Он шел вдоль высокого деревянного забора. Вдруг навстречу ему выбежал мальчишка лет десяти с футбольным мячом в руках. «Ну уж дети-то наверняка знают здесь всех своих ровесников», — пронеслось в голове у Гордеева, и он успел схватить мальчика за рукав. Тот испуганно посмотрел на Гордеева и рванулся.
— Да не бойся ты, — сказал ему Юрий. — Я просто спросить хотел. Ты не знаешь, где тут Поля Белопольская живет.
— Там, — мальчик указал пальцем в сторону красивого аккуратного домика, обитого сайдингом белого цвета, и побежал дальше.
Гордеев медленно пошел по направлению к этому домику. Он был уверен, что родители Полины с ним разговаривать не станут. Во-первых, они уже и так устали от всевозможных вопросов милиции и прессы, а во-вторых, Юрий не был следователем, он был адвокатом Зайцева, возможного убийцы девочки. Так с какой стати они будут отвечать на его вопросы? Что же было делать? Единственным выходом был разговор с самой Полей. Но как поговорить с ней, чтобы никто этого не увидел?
Гордеев подошел к дому Белопольских. Через сплошной забор ничего не было видно. Юрий около получаса бродил вдоль их забора, прислушивался к разным звукам, пока эти занятия ему не надоели. Это было бесполезно. «Не лезть же мне опять через забор, а потом в дом через подвальное окошко, — он невольно вспомнил свое приключение в доме Кравцова. — Да, так дело не пойдет. Что же делать?».
И тут он вспомнил про мальчишку с футбольным мячом. «Только бы он далеко не убежал!» — Гордеев быстрым шагом пошел в ту сторону, куда побежал мальчик.
На его счастье он играл в мяч с другим парнишкой на небольшом пространстве перед воротами. Мяч подкатился к ногам Гордеева, и Юрий вступил в мальчишескую игру — продемонстрировал пару финтов. «Надо завоевать их доверие, чтобы деньги не платить», — подумал он, вспомнив продажного пацана из Лидиного подъезда.
После нескольких пасов Гордеев подхватил мяч и, крикнув: «А так умеете?», стал быстро-быстро чеканить его то мыском ноги, то ребром, потом высоко подкинул и принял его головой. Ребята с открытыми ртами глядели на это зрелище.
— Научите? — сказал один из них.
— Легко! Тебя как зовут?
— Артур, — отозвался смугленький мальчик.
— А тебя?
— Данила.
— Отлично. Я вас научу. Только у меня к вам большая просьба.
— Какая?
— Вы Полю Белопольскую знаете?
— Знаем. Мы у нее на дне рождения были.
— А вы можете позвать ее погулять?
— Погулять? Зачем нам девчонка нужна! — пренебрежительно высказался Данила.
— Да вы и не будете с ней гулять. Вы ее просто позовете. Понимаете, мне с ней поговорить надо. — При этих словах мальчики подозрительно посмотрели на Гордеева, но тот им все объяснил: — Вы же слышали про случай с ее подружкой?
— Да, — они закивали.
— Так вот. А я из милиции, и мне надо с ней поговорить. Просто не хочу, чтобы ее родители знали, что я с ней разговариваю. А то они переживать будут, — более правдоподобного повода Гордеев выдумать не смог, но на ребят это почему-то подействовало, видимо, они привыкли к тому, что все родители всегда переживают.
— Ладно, мы позовем, — сказал Данила. — Только вы обещаете, что научите нас так… с мячом.
— Обещаю.
— А у вас пистолет есть? — спросил Артур.
— Зачем же пистолет, когда я с детьми разговариваю?
— У настоящего милиционера пистолет всегда должен быть с собой.
— А у меня есть пистолет, только он в машине остался.
— В милицейской?
— Угу.
— А она где?
— Машина? Да тут, недалеко… В укрытии.
— А-а! — мальчики понимающе покачали головами.
— Только она, наверно, не выйдет, — резюмировал Данила.
— Это почему же?
— Она с нами почти никогда не ходит гулять. Ей с нами неинтересно.
— А нам с ней, — добавил Артур.
— А вы скажите, что с вами еще какая-нибудь девочка гуляет. Ну какие там у нее подруги есть?
— Ленка Шмакова, Дашка, которая на той стороне живет.
— Ну вот, вы и скажите, что они с вами гуляют.
— Хорошо. А если ее мама не отпустит?
— А вы скажите, что не надолго, на полчасика. Короче, упросите как-нибудь. Только про меня не говорите.
— Ладно, — ребята вошли в калитку.
Через несколько минут из калитки вместе с мальчиками вышла темноволосая девчушка с толстой длинной косой и огромными глазами. Она на целую голову была выше обоих мальчиков и гордой поступью вышагивала рядом с ними.
— Вон тот дядя милиционер хотел с тобой поговорить, — услышал Гордеев и направился к ним навстречу.
Полина несколько растерялась, а ребята побежали к нему.
— Теперь вы нас научите в мяч? — наперебой закричали они.
— Непременно. После разговора с Полей.
Они все вчетвером отправились к тому пустырю, где играли в мяч. Мальчишки продолжили свою игру, а Гордеев с Полиной уселись на бревнышке, чуть-чуть поодаль.
— Поля, я из милиции, и мне нужно задать тебе пару вопросов, — начал Гордеев.
Но Поля отрицательно покачала головой.
— Я понимаю, что ты уже устала всем об этом рассказывать, но, будь добра, расскажи еще разок мне, что тогда произошло?
— Мы с Сонькой решили построить в леске шалаш, — неохотно начала она. — Мы обиделись на мальчишек, потому что они дразнились и кричали, что мы — девчонки и ничего не умеем. У них был свой шалаш, и они нас туда не пускали. А мы решили построить свой шалаш. И мы пошли в этот лесок, — она указала рукой в сторону леса.
— Так, а когда это было, днем, утром?
— Днем, после обеда.
— Так. И что было дальше, давай по порядку.
— Дальше я домой побежала, а она — в лес.
— Подожди, я что-то не понимаю. Вы же решили шалаш вместе построить, почему же ты пошла домой?
— Я забыла свитер. И еще я хотела взять с собой чипсы. Потому что мы же ведь работали бы. А потом, когда устали бы, захотели кушать и поели бы этих чипсов. Вот я и побежала домой.
— А Соня тебя ждать не стала, да?
— Да. Она сказала: «Вечно ты все забываешь». И пошла к тому месту, где мы договорились построить шалаш. Она сказала: «Я там буду, а ты догоняй».
— Так. И что было дальше?
— Я прибежала домой. Мама начала говорить, чтобы мы далеко не ходили.
— Как же вас мама отпустила-то одних в лес.
— Она не знала, что мы в лес пойдем. Мы ей сказали, что будем тут, на пустыре, или рядом с домом. И она сказала, что через полчаса к нам придет, когда что-то там закончит делать.
— Хорошо. А дальше?
— А потом вдруг раздался такой страшный грохот. И мама мне сказала, чтобы мы никуда не ходили. А я сказала, что Сонька уже ушла и ждет меня. Тогда мама пошла вместе со мной. Она думала, на пустырь. Но там никого не было. И она стала на меня кричать, спрашивать, где Сонька. И мне пришлось все рассказать про шалаш. И мы туда побежали, а там уже было много народа, и кто-то сказал, что здесь убили девочку. А мама начала плакать, ей стало плохо. — У Полины потекли слезы.
— Все ясно, — прервал ее Гордеев. — Значит, ты не дошла с ней до шалаша и ничего не видела?
Девочка покачала головой.
— А когда вы с мамой пришли туда, кто там был из взрослых?
— Я их никого не знаю. Из того дома был дядя, — она показала рукой на виднеющийся из-за деревьев добротный дом. — Его еще по телевизору часто показывают.
— Все ясно, — задумчиво протянул Гордеев. — А ты до леса с Соней дошла?
— Да, до леса дошла.
— А ты не видела, в лесу не было каких-нибудь людей? Ну, грибники всякие?
— Нет, там грибников не было. Там только дядя Витя ходил, зверобой собирал.
— Где ходил? В лесу?
— Да, он все время по лесу ходит. Он там травы лекарственные ищет.
— А кто такой дядя Витя?
— А это сторож с соседнего участка. Туда хозяева редко приезжают. И он у них дом сторожит. А когда нас нет, он и за нашим домом присматривает. Мама только говорит, что ему платят деньги за то, что он там просто живет, а если туда залезут воры, он ничего сделать не сможет.
— Ясно. А ты мне покажешь этот участок, который дядя Витя сторожит?
— Покажу. Только его там уже нет.
— Участка?
— Да нет, дяди Вити нет.
— А где же он?
— Я не знаю. Он уехал. Нам Марья Дмитриевна сказала.
— Так. Кто такая Марья Дмитриевна?
— Марья Дмитриевна со мной сидит, когда мамы и папы нет дома. Она у нас как домработница.
— А, понятно. А сейчас Марья Дмитриевна где?
— Дома.
— А твои мама с папой дома?
— Сейчас дома. Только они скоро должны уехать в город за какими-то материалами.
— Сегодня должны уехать?
— Да.
— Хорошо. Ну давай я тебя до дома провожу. Только ты, пожалуйста, маме с папой не говори, что я с тобой разговаривал, хотя бы до вечера, ладно?
— Ладно.
Гордеев проводил девочку до ворот, и сам остался ждать, когда уедут родители Полины. Скучать ему не пришлось, он пытался научить мальчиков чеканить мяч. Надо сказать, педагог из него выходил не очень хороший. Он все никак не мог понять, как это такие элементарные вещи могут не получаться.
Наконец из ворот дома Белопольских выехал темно-вишневый джип. За рулем сидел толстоватый, хмурый мужчина, а рядом с ним тоже полная, миловидная женщина. Сначала Гордеев дернулся, он хотел, чтобы его никто не видел, но потом решил, что ничего страшного нет, и, скорее всего, он напоминает заботливого отца, играющего со своими отпрысками.
Как только машина скрылась из виду, Гордеев дал последние наставления ребятам относительно чеканки мяча и направился к воротам. Сначала он постучался, но никто, видимо, не услышал. Калитка открывалась легко, стоило только протянуть руку в один из зазоров и повернуть деревянную вертушку вверх.
Он так и сделал. Очутившись на участке, он увидел вдалеке, на огороде, полную женщину и окликнул ее. Женщина обернулась и, увидев незнакомца, поспешно направилась к нему.
— Добрый день, — поздоровался Гордеев.
— Здравствуйте, — она отряхивала руки от налипшей на них земли.
— Адвокат Гордеев, — представился он. — Нужно задать вам несколько вопросов по поводу совершенного убийства Сони Маковской.
— Так сколько ж можно уже этих вопросов? — возмутилась женщина. — Да и нет хозяев дома.
— А вы кто же?
— Я? — как будто испугалась она. — Я — домработница.
— Ну вот вам-то я и задам несколько вопросов. Не откажетесь помочь следствию?
— Да отвечу, отвечу я.
— Ну вот и хорошо.
Они присели на скамейку.
— Вы знаете человека, который проживал на соседнем участке? — спросил Гордеев.
— Соседний с какой стороны?
— Там жил сторож, — уточнил Гордеев.
— Виктор Филиппович, что ли?
— Да. Значит, Виктор Филиппович. А фамилия как?
— Коваленко.
— И давно он тут сторожем?
— Простите, а можно узнать, при чем здесь Виктор Филиппович?
— Видите ли, мы пытаемся найти всех возможных свидетелей.
— Ох, господи, а я-то думала… Мне прямо нехорошо стало…
— Так давно он тут сторожем?
— Да года четыре. Они, соседи-то, редко когда приезжают. А домик охранять надо. Они и наняли его. Платили ему мало. А ему чего надо-то? Крышу над головой да поесть. Его тут просили, он за многими домиками приглядывал. Где охраны нет…
— А где же теперь Виктор Филиппович?
— А он уволился. Не знаю, правда, зачем. Вроде все его устраивало, всем был доволен. А только собрал свои вещи и уехал.
Этот факт насторожил Гордеева.
— Скажите, а вы с ним в дружеских были отношениях?
— Ну, в общем-то, да. Можно так сказать. В приятельских.
— И вы часто с ним общались?
— Куда как часто! Я ему и еду приносила. И зимой иногда приезжала.
— И он что, когда уехал, ничего никому не сказал? Ни с кем не попрощался?
— Почему не попрощался? Попрощался. Со мной и попрощался.
— И как он объяснил причину своего отъезда?
— А никак не объяснил. Я ему говорила, чтоб он эту работу не бросал. Где ж он еще такую найдет. Да и обидно. Подружились мы вроде. Друг другу всегда помогали. Мне только, знаете, показалось, что он болеет чем-то. Как-то руки у него так дрожали, будто в лихорадке. Вот. И жар у него, кажется, был.
— И куда же он уехал?
— Куда-то уехал, — она потупила взгляд.
— Ему было куда ехать?
— Не знаю.
Гордеев чувствовал, что он находится на краю огромной пропасти. Был, был последний свидетель! И тот куда-то испарился! Что же это такое?! Гордеев посмотрел на домработницу; она опустила глаза и нервно теребила подол своего фартука. Что-то подозрительное было в ее поведении. Юрию показалось, что она что-то скрывает.
— Скажите, а вы были в тот день, когда застрелили девочку здесь?
— Да, была.
— Простите за некорректный вопрос… И все же мне хочется его задать. Вас не мучает некоторое чувство вины за то, что вы не уследили за детьми?
Она молчала, только губы ее подрагивали. Она кое-как сдерживала себя, чтобы не заплакать.
— Простите, — сказал Гордеев. — Я не имел права задать вам этот вопрос. Просто я думал, что любой, особенно близкий человек, захочет, чтобы поймали настоящего убийцу. А видите, как получается… Свидетели пропадают…
— Понимаете, он велел ни в коем случае никому не говорить, где он… — она плакала. У Гордеева и правда был талант убеждения!
— Так вы знаете, где он? — оживился Юрий.
— Он оставил свой адрес. Только мне. Больше никому. Он заклинал меня, чтобы я никому не говорила, где он.
— К чему такие предосторожности?
— Я не знаю. Видимо, он не хотел, чтобы его кто-нибудь нашел.
— Да, скорее всего. Но мне вы можете доверять. Понимаете, он может дать нам ценную информацию… Так легче будет найти истинного убийцу! Вы же хотите, чтобы убийца сел за решетку?
Женщина со вздохом встала и поплелась в дом. Через пять минут она возвратилась и отдала Гордееву бумажку, на которой корявым почерком был написан адрес.
— Огромное спасибо. Я только хочу вас попросить, чтобы вы действительно больше никому не говорили, где он. Раз он сам просил об этом, значит, у него были на то причины.
— Да, хорошо.
— Еще раз спасибо огромное!
Предчувствие опять не обмануло Гордеева. Он вышел с заветной бумажкой в руках. Решив, что раз уж удача сегодня ему так улыбается, то не стоит терять ни минуты, он поймал машину и поехал по адресу, указанному на маленьком бумажном клочке.
Это была совершенно забытая богом окраина Андреевска. Низкие трехэтажные домики стояли впритык друг к другу, и вокруг них уже тянулись поля, а за ними лес. Казалось, кто-то совершенно невменяемый решил поместить блочные трехэтажки там, где должна была бы располагаться самая обыкновенная деревенька. Кстати, она там и была. Ближе к лесу тянулся ряд сереньких старых деревянных домишек. По полю лениво прогуливались три тощие коровы.
Улочка, если ее можно было так назвать, вся была завалена мусором. Как будто жильцам лень было доносить его до мусорных баков. Впрочем, нигде и мусорных баков-то не было.
Водитель запросил у Гордеева непомерную плату за то, что вез его в это захолустье. Юрий расплатился с ним и стал искать дом под номером девять. Тут он обнаружил, что номера на домах тоже не висят. Задачу облегчало то, что домов всего было девять, и нужный Гордееву был либо крайний правый, либо крайний левый.
«Вот так запрятался! — подумал Гордеев про сторожа. — А я раньше думал, что в областных городах ни скрыться — ни укрыться нельзя».
Он наугад пошел в тот дом, что был к нему ближе всего. Поднялся на второй этаж и остановился перед указанной дверью.
«Если сторож так запрятался, значит, боится. Значит, так просто мне не откроет. Кем же мне представляться на сей раз? Почтальоном? Соседом? Боже мой, как уже надоело! У меня скоро паранойя начнется! Раздвоение личности! И я уже не буду знать, кто я на самом деле: почтальон, или милиционер, или еще кто-нибудь», — думал Гордеев. А палец его между тем уже нажимал на кнопку звонка.
Вопреки всем здравым рассуждениям Гордеева, дверь открыли быстро, и притом не спрашивая, кто это. Высунулась голова с всклокоченными волосами, и человек вежливо спросил:
— Вы ко мне?
— А вы Коваленко Виктор Филиппович? — спросил в свою очередь Гордеев.
— Да, — робко ответил тот.
— Ну, значит, к вам. Меня зовут Гордеев Юрий Петрович. Я — адвокат. И я к вам по делу об убийстве Сони Маковской, — Гордеев протянул ему руку.
Человек вздрогнул, тоже протянул руку.
— Да я, собственно… И ничего не знаю…
— Позволите пройти? Я вам всего несколько вопросов задам.
— Хорошо, проходите.
Гордеев вошел в прихожую, сторож отрешенно закрыл за ним входную дверь. Казалось, он лихорадочно о чем-то размышляет.
— Не снимайте, не снимайте, у меня все равно неубрано, — засуетился он, видя, что Гордеев снимает ботинки. Или, может быть, он надеялся, что этот гость не задержится долго в его квартире.
— А вы всегда так неосторожно дверь открываете? — поинтересовался Юрий.
— В каком смысле «неосторожно»?
— Ну, не смотрите в глазок, не спрашиваете, кто там.
— А кого мне бояться?
— Я подумал, что у вас есть основания бояться, раз вы так неожиданно уволились с работы, уехали сюда…
Тот промолчал.
— Да даже если и бояться некого… Сколько на свете проходимцев.
— Это вы правы, правы…
— Значит, утверждаете, что ничего не знаете об убийстве?
— Не знаю, — он отрицательно покачал головой.
В этот момент раздался звонок в дверь. Сторож подозрительно покосился на Гордеева.
— Вы кого-нибудь ждете? — спросил Юрий.
— Нет…
— Ну тогда все-таки советую вам спросить, кто там.
— Кто там? — наклонившись к двери, спросил сторож.
— Телеграмма, — услышал Гордеев густой грубый голос из-за двери.
— Телеграмма, — повторил Коваленко, обращаясь к Гордееву. — Странно. От кого?
Он открыл дверь. На пороге стояли двое мужчин, оба в темных очках. Увидев за спиной сторожа с интересом разглядывающего их Гордеева, они поспешно спрятали за спину руки, в которых на секунду сверкнуло что-то холодным металлическим блеском.
— Вот так телеграмма, — присвистнул Гордеев.
— Мы, кажется, ошиблись… квартирой, — выдавил один из них.
— Да, наверно, — подтвердил Гордеев, отстраняя сторожа и закрывая перед ними дверь.
— Это по вашу душу две телеграммочки, — заметил он.
— Что значит «по мою душу»? — у Коваленко затряслись коленки.
— Да вы не пугайтесь, но, судя по всему, мне придется вас отсюда препроводить как особо ценного свидетеля в место, более безопасное.
— Так вы думаете?… — Теперь у него тряслась челюсть.
— А что они за спиной прятали, вы разве не приметили?
— Нет… Ох ты господи боже мой!
— Не надо паниковать прежде времени. Давайте вы сначала расскажете мне все, что знаете.
— Хорошо, — смирился сторож.
Он был не молодой и не старый, лет этак сорока пяти, но тут вдруг весь поник, затрясся, как старый дед.
— Пройдем в комнату? — видя состояние Коваленко, Юрий взял командование в свои руки.
— Да, конечно… А может быть?… — он показал глазами на дверь. — А если они вернутся?
— Только пара вопросов, и мы уходим отсюда.
Коваленко опять затряс головой. «Легко сказать — уходим! — подумал Гордеев. — Видимо, их спугнул я, лишний свидетель. А что делают с лишними свидетелями? Как выбираться из этой трущобы? Меня довезли-то сюда со скрипом, деньги непомерные взяли. А уехать-то отсюда… Ни одной тачки нет наверняка!»
— Так вы были свидетелем убийства? — спросил он. — Давайте сразу, коротко и по делу.
Коваленко судорожно кивнул.
— Что это значит? Были?
— Был.
— Кто убийца, видели?
— Видел.
— Кто? — строго спросил Гордеев.
Коваленко испуганно таращил на него глаза.
— Ну кто, кто? — не вытерпел Гордеев.
— Гу-губ-бернатор, — заикаясь, ответил Коваленко.
— Ершов?
— Д-да.
— Вы что, заикаетесь?
— Это я от волнения…
— А! Ну так возьмите же себя в руки. Все отлично. Вот теперь убийца будет сидеть!
Гордеев ликовал. Все его догадки подтвердились. И на данный момент он был уверен, что Ершов действительно будет сидеть. Ведь справедливость должна восторжествовать! И это он, Гордеев, добился справедливости.
— Еще один вопрос, — вспомнил Гордеев. — Это с вами встречался отец девочки, Алексей Маковский?
— Да, со мной.
— Теперь все ясно. Ну что, сматываем удочки?
Коваленко с готовностью встал со своего стула.
На улице не было ни одной машины, как и подозревал Гордеев. А между тем уже начало смеркаться.
— Где тут у вас можно какой-нибудь транспорт найти? — спросил Гордеев, подозрительно оглядывая стоящую вдалеке черную машину.
— По будням ходит автобус. Только до остановки не так уж близко.
— По будням, говорите? А сегодня что?
— Пятница.
— Будний день!
— Нет. Вечер пятницы уже выходным считается, — с расстановкой объяснил Коваленко.
— Маразм! — Юрий всплеснул руками. — Замечательно! По будням ходит автобус! А в выходные что прикажете делать! В выходные что, все по домам должны сидеть?! — Он удрученно посмотрел на Коваленко. — Может, такси вызвать?
— Я не знаю как, — пожал плечами сторож.
— В справочную позвонить.
— Я не знаю как…
— По-моему, вы повторяетесь, — произнес Гордеев.
Его почему-то раздражал вид и поведение главного свидетеля. Тот стоял с опущенными плечами, держа в руках какие-то кульки, не зная, что делать… Совершенно жалкий вид.
— Какого черта вам эти кульки? — не вытерпел Гордеев.
— Как? — поразился Коваленко. — Тут все самое необходимое! Документики, спички, еда, одежда кой-какая… Вдруг уж не придется возвращаться.
— Господи! Такое впечатление, будто я вас на Колыму везу!
— А куда? — резонно поинтересовался Коваленко.
— В Москву.
— Ну все равно… Мало ли что по дороге… И не оставлять же все врагу, — он судорожно хохотнул.
— Плюшкин! — презрительно кинул ему Гордеев.
Они обогнули очередной дом.
— Скажите, а как вы думаете… — Коваленко замялся.
— Что?
— А эти люди… Они приходили, чтобы… чтобы… ну, вы понимаете. — Ему было страшно произнести даже слово «убить».
— Ну? — Гордеев как раз заметил приткнувшуюся к тротуару «Таврию» и направлялся прямиком к ней.
— Как вы думаете, почему они не сделали… ну, сразу… ну, вы понимаете…
И тут Юрий увидел тех двоих. Они выходили из-за угла самого последнего дома и пока не замечали Гордеева с Коваленко.
— Ну как вы считаете, почему они не сделали все сразу?… — гундосил свидетель.
— Еще успеют! — Гордеев схватил его под локоть и быстрее потащил к машине.
— Что, что случилось? — с замиранием, как перепуганная девица, запричитал Коваленко.
Гордеев ничего не отвечал. Он посмотрел, нет ли сигнализации. Красный огонек не горел. В другое время Гордеев нашел бы более цивилизованный выход из ситуации, но времени совершенно не было, он натянул рукав свитера на запястье и локтем ударил им по стеклу. Стекло со звоном посыпалось на асфальт.
Ошарашенный Коваленко запричитал:
— Что вы делаете?
А двое парней уже бежали по направлению к ним.
— Давай, садись, — запихивал Гордеев в машину причитающего Коваленко. — Да быстрее же. Да не за руль. Дальше двигайся, дальше! И убери ты свои кульки!
Он прыгнул на сиденье и с остервенением выпотрошил наружу все проводки, находящиеся под рулем.
— Давай, заводись!
Коваленко испуганно наблюдал за всем происходящим, прижимая к себе как самую большую драгоценность в этом мире свои свертки. Наконец раздался сладкий звук работающего мотора, и Гордеев вдарил по газам. Они вырвались практически из уже протягивающихся к ним рук двоих головорезов.
Выехав на шоссе, Гордеев первый раз взглянул на Коваленко. Тот, казалось, находился в какой-то прострации.
— Эй! Виктор Филиппович! Все уже позади! Можете отцепляться от своих кульков, на них никто уже не покушается.
Коваленко взглянул отсутствующим взглядом на Гордеева.
— Вам нехорошо?
— Мне… мне хорошо, — выдохнул Коваленко.
Гордеев решил оставить его на время в покое.
— Вы угнали машину? — будто очнувшись, через некоторое время спросил сторож.
— Я вам жизнь спас, а вы о какой-то мелочи.
— Да-да, — согласился Коваленко.
— Виктор Филиппович, мы правильно едем? Нам надо на поезд. До Москвы мы на этой развалюхе не докатимся. К тому же бензин на исходе.
— Да, кажется, правильно.
Гордеев взглянул в зеркало заднего вида. Их неумолимо догоняла черная машина.
— Вот черт! Приехали! — Гордеев прибавил скорость.
— Что, что опять? — Коваленко беспомощно схватился за сердце.
— Лучше вам и не знать!
— Сейчас, уже скоро поворот будет! Это на платформу! Там можно сесть на поезд! Там поезда! — истерично закричал свидетель.
— Отлично! — ободряюще ответил Гордеев. — Удивительно, какие только возможности открываются у человека в экстремальной ситуации! Вот вы, например, ничего не знаете, всего боитесь…
— Перестаньте! — перебил его Коваленко. — Перестаньте! Следите за дорогой! Не провороньте поворот!
— Спокойно, спокойно. Вот уже он.
— Вам легко говорить. Вас не хотят… это самое…
— Хотят, хотят, — обнадежил его Гордеев. — Я тоже ненужный свидетель. Так что мы с вами до самого конца! В прямом смысле этого слова. Вас это ободряет?
В этот момент машина смачно ударила «Таврию» по заднему бамперу. Их сильно тряхнуло. Гордеев до предела утопил педаль газа в пол. Сзади ударили опять.
— Быстрее, быстрее! — трясся Коваленко.
— Быстрее некуда! — Гордеев взглянул на сторожа.
Тот дрожал как осиновый лист, прижимая к груди свои кульки. На лбу его выступили крупные капли пота. У Гордеева была странная особенность: в таких ситуациях, когда, казалось бы, шутить неуместно, у него вдруг просыпалось чувство юмора. И сейчас ему стало смешно глядеть на этого бедного, готового умереть от страха человека.
— Молитесь, — загробным голосом произнес он. — Давайте сразу попрощаемся… Знаете, когда я увидел вас в первый раз, — говорил Гордеев, — я сразу понял, какой вы замечательный человек. Необыкновенной, широкой души…
Коваленко плакал. Впереди были железнодорожные пути. Слышно было, что по ним мчится поезд, шлагбаум уже опускался. Гордеев с остервенением придавил педаль газа и, сбив шлагбаум, на полной скорости выехал на рельсы. На секунду их осветили огни поезда и оглушил громкий гудок. Коваленко закрыл лицо руками, а когда открыл, они уже приближались к платформе. Черная машина осталась позади, за поездом.
Гордеев затормозил.
— А теперь быстро, быстро! Не время сейчас пугаться! Мы живы, мой дорогой Виктор Филиппович! — Он вытолкал из машины совершенно уже невменяемого Коваленко и поволок его к платформе.
Им везло в этот вечер. Как раз подходил какой-то пассажирский поезд. Точнее не подходил, а проходил мимо, замедлив свой ход.
Гордеев смекнул сразу, что другого выхода нет, как только прыгать на его подножку. Следующий поезд неизвестно когда подойдет и неизвестно, остановится ли. А преследователи близко. Юрий схватил под локоть Коваленко и потянул его за собой.
— Да бегите же быстрее! Надо запрыгнуть на подножку!
— Вы издеваетесь?! — сопротивлялся Коваленко.
Этим он еще сильнее злил Гордеева.
— Знаете что, — на бегу кричал Юрий. — Я, например, не намерен здесь оставаться. А вы — как хотите!
— Что вы, что вы! Только меня не бросайте! — сам вцепился в Гордеева Коваленко.
Они почти уже достигли цели.
— Прыгайте!
— Я боюсь!
— Прыгайте, черт вас возьми!
Коваленко бежал, размахивая в разные стороны своими пожитками.
— Да выкиньте вы ваши кульки наконец! Они же только мешаются!
Но в этот момент сторож как-то изловчился и вспрыгнул на подножку.
— Падаю! — истерично завизжал он и действительно стал соскальзывать вниз.
Гордеев бежал за ним и запихивал его обратно на подножку. Наконец ему это удалось. И он сам вскочил на нее следом за Коваленко.
Сторож, жалкий, как побитый щенок, сидел в углу тамбура и затравленно озирался по сторонам, прижимая к груди так и не брошенный им в трудную минуту кулек. Гордеев поговорил с проводницей, выяснил, что поезд идет не в Москву. Пришлось выяснять, где можно сойти, чтобы пересесть на поезд, следующий до Москвы. Проводница была миловидная светловолосая девушка. Гордеев вспомнил о намечавшемся на сегодня двойном свидании и грустно вздохнул. Ему совсем не хотелось возвращаться к этой нюне Коваленко. Он с удовольствием бы выпил с проводницей еще стаканчик чаю, но у него были некоторые опасения, что у оставшегося в одиночестве Коваленко может случиться от страха приступ эпилепсии. Он вернулся к своему свидетелю, который почему-то как загипнотизированный смотрел в сторону.
— Что с вами? — устало спросил Гордеев. — Увидели тень отца Гамлета?
— По-моему, это они, — выдавил из себя Коваленко.
Гордеев вздрогнул, он сразу понял, о ком речь. За стеклянными дверьми, ведущими в тамбур, шевелились две тени. Гордеев на цыпочках подошел к дверям и прислушался.
— А она такая вся из себя фифа, — услышал он чей-то высокий голос. — Я ей говорю, мол, не выпендривайся!
Гордеев приоткрыл дверь. Там стояли и курили два представительных мужчины.
— Извините, — сказал он им, когда они с удивлением взглянули на Юрия, и возвратился к Коваленко.
— У вас, кажется, мания преследования началась, уважаемый, — обратился к нему Гордеев. — А из меня скоро заику сделаете! Расслабьтесь уже! Все позади! И хватит с такой нежностью, словно Мадонна своего младенца, жать к себе эти кульки.
— Я не вынесу, — пропищал Коваленко.
— Это я не вынесу! Вашего общества. Хватит ныть! Я, между прочим, из-за вас сегодня такое свидание пропустил! Ну да ладно. Не будем о плохом.
Москва встретила их обычной сутолокой, от которой Гордеев уже успел отвыкнуть в тихом сонном Андреевске. Впрочем, он знал, что тишина эта была обманчивой…
Турецкий с интересом смотрел на измотанного, но вдохновленного удачей Гордеева. Коваленко спал в специально отведенной для него комнате, тревожно прижимая к груди свои кульки «с необходимыми вещами».
— А я тебе что говорил! Я говорил, чтобы ты был как можно осторожнее! — напоминал Турецкий Гордееву.
— Говорил. Я единственного понять не могу, как они обнаружили его жилье! Ведь это не жилье, а черт знает что такое! У черта на куличках!
— Ну а как ты обнаружил? Так же и они…
— Все дело-то в том, что Коваленко только той женщине и оставлял свой адрес, больше никому. И она уверяла, что никому о нем не рассказывала.
— Не такое уж это хитрое дело — найти живого человека, зная точно, что он в определенном городе. Самое главное, что ты нашел его первым и привез сюда.
— Да, но каких трудов мне это стоило! Я думал, что уж из этого переплета я не выберусь. Причем основную проблему составляли не эти головорезы, а сам свидетель. Ты бы знал, как я с ним намаялся!
— Но, слава богу, все закончилось благополучно! Я вот что решил. Надо постараться это дело изъять оттуда…
— А кому передать? — подмигнул Гордеев.
— Кому, кому. Турецкому, естественно… Кто у нас козел отпущения?
— Вот это правильно! Вот это отлично! — покивал Гордеев.
— Ну конечно, не ты же с ног сбиваешься, одновременно ведя десять дел… Впрочем, — Турецкий внимательно отлядел Гордеева, — Юра, ты бы пошел отдохнул. А то мне на тебя смотреть жалко.
— Ладно. Мне действительно не мешало бы поспать часок.
— Ну иди, иди.
Турецкий приехал в Генпрокуратуру довольно быстро. Зашел к Меркулову.
— Ну что? — весело спросил Меркулов. — Наверняка какое-нибудь дело спихнуть хочешь?
— Не спихнуть, а наоборот, забрать…
— Ну да, ну да…
— Это то дело Зайцева, якобы убившего маленькую девочку.
— С чего бы это вдруг?
— Ну ты же знаешь, я весь в работе. Но тут практически решенное дело. К тому же у тебя ведь есть жалоба «группы избирателей».
— Так раз оно практически решенное, зачем нужно его забирать из Андреевска? Да и потом, кем оно решено?
— Так в том-то и дело… Распутал его Юра Гордеев.
— Ах! Опять этот наш Юра!
— Да. Гордеев даже свидетеля привез.
— Ну ладно. Раз так… Только под твою ответственность.
— Давай быстренько рассказывай, — обратился Турецкий к Гордееву, когда тот через пару часов приехал в Генпрокуратуру и теперь сидел в кожаном кресле и потирал сонные глаза.
— Значит так, я нашел свидетеля преступления. Он видел, кто убил девочку. И утверждает, что это губернатор Андреевска Ершов, а вовсе никакой не Зайцев, находящийся сейчас за решеткой. Это, кстати говоря, подтверждает и то, что на свидетеля было покушение. И вообще, Александр Борисович, это было нечто! Мы еле ноги унесли!
— Ты там тоже, что ли, был?
— Ну конечно! Благодаря мне и живы!
— Н-да, от скромности ты не умрешь!
— Но ведь так и есть! Если бы ты там оказался… Ох, и намучался я с этим свидетелем!
— Ну хорошо, хорошо. Пойдем допрашивать.
Коваленко, сонный и всклокоченный, жадными глотками пил горячий кофе.
— Что, Виктор Филиппович, успокоились? Все уже позади, — начал Гордеев.
— Да-да. Успокоился.
— Тогда расскажите нам, пожалуйста…
— Я очень хотел бы вас попросить, — обратился Коваленко к Турецкому. — Ваш коллега вам, наверно, уже рассказал, что на меня было совершено покушение…
Турецкий кивнул головой.
— Так вот, я хочу попросить вас, чтобы вы приняли все возможные меры моей безопасности. Ведь нет же гарантии, что покушение не повторится вновь.
— Хорошо. Мы обещаем принять все меры…
— Нет-нет. Я хочу знать наверняка! Я же знаю, что в нашей стране нет службы по защите и охране важных свидетелей. Я хочу знать, какие меры вы предпримете.
Гордеев устало посмотрел на Турецкого, мол, я же тебе говорил… Турецкий ответил ему понимающим взглядом.
— Хорошо, — ответил он. — Вы будете находиться у нас. Мы поселим вас на время на квартире. Там вас никто не тронет. Это вас устроит?
— Вполне.
— Тогда прошу вас. Начинайте свой рассказ. Только все по порядку, не торопясь. Сколько лет вы работаете сторожем…
