Глава четырнадцатая
В ЗАГОНЕ

Первые недели февраля прошли у Юрия Петровича Гордеева в томительном ожидании известий из Генеральной прокуратуры. Торопить Калинцева он не решался: задание тот получил от самого Меркулова, перед заместителем генерального прокурора и отчитывался в своих действиях. Звонить Турецкому, чтобы тот со своей, так сказать, стороны поинтересовался, вроде было неловко – у всех же масса собственных и чаще всего неотложных дел. А потом ведь, Константин Дмитриевич дал четкий срок – месяц, так чего ж суетиться без пользы?..

Чтобы не терять даром времени, Юрий тщательно подготовил все необходимые материалы по Андрею Репину – протоколы его допросов, показания, которые дали по ходу дела майор Лукин, уверявший, что его попросту заставили вышибить признания из убийцы Инны Осинцевой, опять же показания и Юлии Марковны Фединой-Поспеловской, касавшиеся возвышения фирмы «Феникс» и особой роли Ильи Андреевича Носова в судьбах бывших его партнеров. Приобщил он к своему делу и улики, найденные при обыске в квартире гражданина Говорыкина в доме на Тихвинской улице. Кстати, Борис Осинцев, которому предъявили бархатный футляр в числе других похожих, сразу указал на свой. Ну а анализ порошка, находившегося в стеклянной банке из-под растворимого кофе, показал, что это были остатки окисла таллия, восемьдесят первого элемента в таблице Менделеева. Иначе этот порошок называют обычно крысиной отравой или солями таллия. Идентичными тем, которыми была отравлена Осинцева.

И еще любопытная деталь. Гордееву удалось-таки отыскать в архивах двух горбольниц заключения о смерти Сербинова и Горшевского. Дело Панфилова кануло в Лету, – видимо, во время реконструкции больницы в Филях. Так вот, было зафиксировано отравление химическими соединениями, которые употребляются для борьбы с крупными грызунами. А вот каким образом отрава могла оказаться среди рыбной продукции, приготовленной Носовым, о том справка патологоанатома не сообщала. То есть речь шла о тех же самых солях таллия, которыми, как показало время, успешно пользовался то ли сам Илья Андреевич Носов, то ли его не менее опытный отпрыск Гриша – для успешного достижения своих целей.

Но Гордеева в большей мере сейчас интересовала не обвинительная сторона дела, ибо это не его роль, а защитительная. И для законного исполнения этой роли было желательно иметь под рукой сам объект защиты, то есть осужденного Андрея Петровича Репина. Судьба последнего не могла не беспокоить.

Юрий Петрович не имел оснований утверждать, что господин Носов-старший активизировал свои угрозы в отношении адвоката, не только не оставившего собственными заботами Андрея, но сменившего тактику действий. Нет, со стороны все выглядело вроде бы вполне нормально. Угрозы по телефону больше не сыпались. «Форд» стоял возле дома на целых колесах, никто их не прокалывал. Беглый осмотр машины также указывал на то, что никаких бомб под днище тоже не закладывали.

Правда, Юрию пришлось применить небольшую хитрость. На службе лежал его официальный бюллетень, где черным по белому значилось – сотрясение мозга, травмы головы и прочее. Домашний телефон стоял на автоответчике, демонстрирующем любопытным, что в настоящий момент Юрий Петрович не может подойти к телефону либо по причине сна, либо оттого, что вынужден посещать поликлинику. Словом, туфта была отработана по четкому плану.

С Лидией, когда требовалось срочно, Юрий держал связь исключительно через Валерию Давыдовну, для которой некоторая таинственность была приятной причиной дополнительных острых ощущений. А потом, она так обрадовалась возвращению Юрия Петровича, что готова была мчаться на его зов в любой час дня и ночи. И помощь ее в таких случаях была энергичной и очень действенной. У Юрия, во всяком случае, не возникало поводов для сомнений в ее удивительных способностях.

Похоже Лера и сама прекрасно оценивала собственные силы и возможности. И хотя у нее, вероятно, и была, с ее точки зрения, причина ревновать младшую подругу Лидочку к предмету личного обожания, но она старалась ничего не высказывать такого, что могло бы невзначай разрушить столь чудесным образом восстановленное ее душевное равновесие. А когда женщина чувствует себя, что называется, в своей тарелке, она несомненно способна и на великие подвиги. Правда, пока нужды в них не предвиделось...

Что еще?.. Ну конечно, та акция с покушением на убийство, когда он вместе с Агеевым находился у Юлии Фединой, не лезла ни в какие ворота! Это, казалось, что-то такое вообще из театра абсурда! Просто так, ни с того ни с сего, явиться в дом и пытаться застрелить всех, кто находится в квартире? Бред! Но, размышлял Юрий Петрович, именно зверь, загнанный в угол, и способен на алогичные поступки!

Если прикинуть, сколько в последнее время тот же Носов-старший успел получить оплеух, выходило немало.

Ну уж не говоря о тех троих бандитах, с которыми покончил следователь Мансуров, прежде чем покончили с ним самим, его постигла явная неудача с адвокатом – там, в вологодских лесах. У него сгорел синим пламенем хранитель оружия, Кирьяк этот. Одновременно сильно засветился сынок. И уже просто, как говорится, накрылся медным тазом личный телохранитель... Есть о чем задуматься.

Касаемо сынка получилось очень удачно в том смысле, что Лида обнаружила-таки среди старых фотографий «визитку», как ее называли, армейскую фотографию Григория Носова, где тот был снят в камуфляжной форме, в лихо заломленном берете, с уголком полосатого тельника на груди. Простое такое и мужественное лицо рядового защитника Отечества. Нестарая фотография, на что указывала и подпись Гриши на обороте, всего каких-то восемь лет с тех пор прошло. А вот в квартире на Новослободской оказалась пустышка. Вообще никаких тебе документов, будто здесь никто и не жил...

С фотографией Григория Денис Грязнов немедленно помчался в ДЭЗ на Тихвинскую, к Алевтине Николаевне Сергушиной. И там он выложил перед ее носом на письменном столе с десяток похожих армейских фотопортретов, которые делают практически по единому образцу: раньше – у развернутого знамени части, теперь просто так, по желанию заказчика.

Алевтина Николаевна надела очки, всмотрелась в фотографии и уверенно выбрала Гришу.

– Он был постарше, – сказала начальница, – и в основном молчал, но это был он. А фотография какого года? – Она перевернула снимок, прочитала и понимающе кивнула: – Абсолютно уверена, что он. Но почему Григорий? У него же в паспорте было... минутку! – Она вытащила из стола свою тетрадку, в которой пыталась искать квартиросъемщика еще в прошлый раз, посмотрела и сказала: – Вот он, Говорыкин Петр Афанасьевич, я, как вы уехали, сразу записала себе – для памяти. Чтоб после не искать. А по паспорту был он шестьдесят восьмого года, ну да, тогда тридцать два и было, я уж вам докладывала...

– Сейчас составим акт опознания – и вы все подпишете...

– Да уж какой разговор! Закон – главное!..

Но самым примечательным был, пожалуй, не этот факт опознания – Денис был почему-то уверен, что так оно в конечном счете и будет, – а ход, который сделал, узнав об удачном опознании, Вячеслав Иванович Грязнов.

Илья Андреевич был в бешенстве. Все в буквальном смысле валилось из рук. Ну а последним штрихом, жирным таким черным крестом, перечеркнувшим его конкретные планы, оказался арест идиота Паши, тупого болтуна, не сумевшего сделать совершенно элементарного дела...

Прождав в тот день не менее часа, которого должно было хватить на все про все с избытком, он сам набрал номер мобильника Паши.

Пошли долгие гудки, – значит, включен. Но почему не берет трубку? Уж и ждать надоело. И потому, когда услышал долгожданное «алло?», сорвал свою злость, не особо беспокоясь, что мог проколоться.

– Ну ты что там, твою мать?! Охренел совсем? Почему не докладываешь?! – и еще кинул парочку фраз похлеще, для порядка.

– Простите, вам кого? – ошарашил его вежливый вопрос.

– А я куда попал? – растерялся Илья Андреевич, чуя почему-то вдруг холодок на спине.

– Да попали-то вы правильно, Илья Андреевич, – насмешливо сказал отчего-то знакомый голос. – Вам ведь Павла Стихина, так?

– Ну? – уже испугался Носов.

– Не может он взять трубку. Валяется, вон он, связанный. Ждет, когда за ним приедут. А вы не стесняйтесь, спрашивайте, я отвечу. Я ведь вас сразу узнал. Это адвокат Гордеев с вами беседует, помните такого? Я уж подумал, что вы ко мне – за помощью. Как считаете, рано еще? Или самое время?

– Ах ты!.. – Грозный рык Носова оборвали короткие гудки.

Как он себя материл за собственную несдержанность. Но успокоился лишь после того, как понял, что разговор ни к какому делу не подошьешь. Ни свидетелей у них, ни самого факта разговора. Не докажете! А телефоны он всем охранникам выдавал без определителей – опасно же. И потом, адвокат сам сказал, что ментовка еще едет, значит, и никакой записи с мобильника вести не могли. Но на всякий случай Илья Андреевич решил на какое-то время сбавить темп, приутихнуть. И так уже обкладывают со всех сторон...

Гордеев в свою очередь также понимал, что из факта телефонного разговора с Носовым ничего не выдоишь. Не такой он дурак, да и проверка на мобильнике номера абонента не показала. Но тем не менее звонки к Юлии и Лиде от Носова прекратились. Он ничем больше не интересовался, не давал советов, не высказывал даже сочувствия по поводу действий своего же охранника – вот такая сволочь. Затих, одним словом. Но верить ему было нельзя, и теперь по договоренности с Денисом Грязновым, обеих женщин охраняли Филипп с Николаем Самохиным. А по существу, возили их на своих тачках. Юрий Петрович от личной охраны отказался, но осторожности не убавил.

И вот наконец нашлась фотография Носова-младшего...

Вячеслав Иванович не хотел устраивать большого спектакля, он позвал к себе в кабинет только одного Дениса, велел ему сидеть молча и, набрав служебный номер телефона Ильи Андреевича Носова, включил клавишу спикерфона – то есть громкую связь.

После нескольких гудков послышался мягкий женский голос:

– Вы звоните в фирму «Феникс». Представьтесь, пожалуйста, и изложите вкратце вашу просьбу. Будьте любезны сразу после короткого гудка. У вас есть ровно минута. Спасибо.

Раздался короткий гудок, и Вячеслав Иванович сообщил:

– Говорит генерал Грязнов. Московский уголовный розыск. Попрошу президента вашей фирмы господина Носова Илью Андреевича немедленно связаться со мной по номеру, который высвечен у вас на табло.

И нажал клавишу, отключив аппарат.

– Подождем, – сказал просто. – Сейчас там началась беготня. Но – пусть, так надо, а то уж больно храбрые все стали...

Денис улыбался, видя решительность дядьки. Он еще не догадывался о причине, подтолкнувшей Грязнова-старшего на прямой разговор с Носовым. На месте дядьки, да еще после опознания, он бы, Денис, просто отправился в офис «Феникса» на Земляной Вал, устроил там легкий шмон и задержал президента. Понимая при этом, что действия совершаются все же незаконные. Но очень хотелось быстрейшего торжества справедливости...

Звонок, естественно, раздался, но не оттуда, откуда ожидали его Грязновы, а с Житной, из Министерства внутренних дел.

– Вячеслав Иванович? Добрый день, Громов беспокоит...

Игорь Александрович Громов был полковником и первым помощником первого же заместителя министра, вот так!

– Здравствуй, Игорь Александрович, чем обязан?

Клавиша была снова нажата, и Денис слышал далее чуть сдерживаемое дыхание министерского помощника, будто у борзой перед рывком за дичью.

– Да нет, – вероятно, заулыбался тот, – это мы обязаны. Мой шеф попросил выяснить у вас, какие проблемы в связи с фирмой «Феникс»? Что там у вас за пожар?

– У нас? – удивился Грязнов. – У нас снег валит вовсю. А при чем здесь фирма? Я что-то не понимаю вопроса. Старый, что ли, становлюсь?

Денис подумал, что дядька высказал очень неосторожное замечание в свой адрес: именно этот аргумент всегда выдвигает в первую очередь высокое начальство, когда желает избавиться от неудобного сотрудника.

– В двух словах, Вячеслав Иванович, – почему-то заторопился помощник. – Шефу был звоночек от президента «Феникса», Носов его фамилия. Говорит, что его зачем-то срочно в МУР вызывают. Вот он и волнуется. Так что прикажете доложить?

– Слушай, Игорь Александрович, я все никак не удосужусь узнать, а что, этот «Феникс» – тот самый, что на Рублево-Успенском поселки возводит, да?

– Точно, та самая фирма.

– Ах вон оно что! А я и не понял сразу. Нет, ты доложи первому заместителю министра внутренних дел, что лично у меня к фирме, которая строит европейские коттеджи для нашей правительственной элиты, вопросов нет и неизвестно, появятся ли вообще. А вот к отдельным, как говорится, ее партнерам – отчего же? Если воруют. Или убивают. Или там еще чего-нибудь противозаконное творят... А так – нет. Мне с президентом фирмы поговорить надо. Накопились тут кое-какие вопросики. Семейного, я бы сказал, порядка.

– Так о чем допрос-то?

– А кто сказал: допрос? Вопросики! Это, выходит, не я, это ты, Игорь Александрович, хуже слышать стал. Так ты передай своему шефу, пусть Носов не боится, быстренько едет на Петровку. Поговорим и потом решим, как жить дальше.

– А по существу? Если шеф спросит? А он точно спросит.

– По существу, говоришь? Да вот и скажу, чего темнить? Есть у этой фирмы охранное агентство. Так эти охранники, стало быть, сильно расшалились в последнее время. А кто ответ держать должен за все их шалости? Сам президент.

– Но ведь, прости, у агентства, поди, свой начальник есть? Зачем же сразу президента?

– Выходит, Игорь Александрович, я лучше твоего информирован. В бегах их начальничек. Уж два года как. Впору в розыск объявлять. Вот так, брат, и доложи. Но это давай между нами, я тебе и так больше положенного по телефону наболтал... Да, и еще пара слов. Если будешь Носову сам звонить, скажи, чтоб поторопился, а то я ОМОН за ним пришлю. Позора не оберется.

Грязнов посмотрел на племянника поверх очков и молча засмеялся.

– Не, ты понял, племяш, что делается? А сам наверняка думаешь, чего это он, старый дурак, церемонии разводит? Взять бы тот же ОМОН, слетать в «Феникс», арестовать там всех – и в Петры. Верно?

Денис кивнул.

– Оно-то бы верно, – развел руками Вячеслав Иванович, – но надо же дать возможность и таким вот звонкам состояться. Чтоб ощущение реальности кое у кого не терялось...

Новый звонок – и снова нажатая клавиша спикерфона.

– Вячеслав Иванович? Некто Носов звонит. Мне тут передали о вашем желании встретиться со мной, это так? Нужда еще не отпала?

– Не отпала.

– Ну что ж поделаешь, – вздохнул Носов, – когда генерал приказывает: надо! – остается исполнять. Во сколько вы желали бы меня видеть?

– А если дел особых нет, прямо сейчас и подъезжайте.

– Сейчас-то нет, – хохотнул Носов, – но всегда могут возникнуть. И каждое обязательно неотложное. Так вот, чтоб сориентироваться, у нас с вами надолго?

– Думаю, нет. Уж до конца-то рабочего дня я постараюсь вас освободить.

– А что? – словно обрадовался шутке Носов. – Разве я уже?..

– Ох, Илья Андреевич, – вздохнул и Грязнов, – вам видней... Это вы у нас президент, а я простой милиционер.

– Хорошо, я выезжаю, – уже сухо сказал Носов и отключился.

– Не сбежит по дороге? – спросил Денис.

– Да ты что?! – прямо-таки возмутился дядька. – Там уже Коля Саватеев со своими ребятками. За кого ты меня, племяш, держишь-то? Разве уже совсем разучились работать? Запомни совет старого своего дядьки: даже самое пустячное дело в нашей с тобой работе нуждается в тщательной подготовке. Это чтобы проколов избежать. О которых ты мне время от времени докладываешь...

– Ух ты, дядька, и умный! – засмеялся Денис.

– А то! – гордо сказал Вячеслав Иванович.

Носов оказался вполне приличным, даже в чем-то обаятельным мужчиной шестидесятилетнего возраста – и не молод уже и не настолько стар, чтобы, к примеру, не интересоваться женщинами, а даже, вполне возможно, иметь у некоторых из них определенный успех. Но самое любопытное – он был предельно вежлив, скорее предупредителен в своей вежливости.

Вошел, сохраняя свое достоинство и как бы не думая о тех неприятностях, которые могли здесь неожиданно опрокинуться на его седую, красиво уложенную прическу.

Барин – зовут его свои. В смысле – бандиты. Во всяком случае, ведет себя спокойно и по-барски. Толстая трость с рукояткой из слоновой кости. Аккуратно сложенные на ней руки с длинными, ухоженными ногтями. Галстук-бабочка. Прямо-таки артист. А он и был, скорее всего, артистом – в душе. Если таковая имелась.

– Итак... я вас внимательно слушаю... как теперь принято? Господин генерал или по-старому: товарищ?

– Меня зовут Вячеслав Иванович. Так вот, Илья Андреевич, что лично я хотел бы у вас выяснить. Вы, вероятно, уже в курсе... Если нет, то обязательно узнаете, что в одной из московских квартир вскрыт подпольный арсенал оружия. Нет?

Носов пожал плечами:

– Слухов много, а времени у нас, пожилых людей, мало, чтобы всему придавать значение. Арсенал, да? Чрезвычайно интересно.

– Интересно вам будет совсем не это, а другое, – скучным голосом произнес Грязнов. – Квартира-то указанная арендована вашим родным сыном, Григорием Ильичом. По подложному паспорту. Но нам все равно удалось опознать квартиросъемщика. Арестован кое-кто из подельников. Снимаются показания. Словом, идет обыкновенная рутинная работа оперативно-следственного аппарата. Возникает соответственно вопрос о причастности вашего сына к данному оружию, к ряду других противозаконных действий. Самое простое было бы – пригласить его, вот как я сегодня вас, для разговора, задать вопросы, получить на них чистосердечные ответы и затем уже поступать в соответствии с законом. Но Григория Ильича нет в Москве. Во всяком случае, так сообщают компетентные службы. Остается что же? А остается нам объявить его в федеральный розыск, сделать необходимые запросы в аналогичные органы стран ближнего и дальнего зарубежья, ну и... со всеми, как говорится, отсюда вытекающими. Я понятно говорю?

– Более чем, – вежливо склонил голову Носов. – Но моя-то помощь в чем, по вашему просвещенному мнению, должна заключаться? Уж если службы не могут, то что могу я?

– Дать вашему сыну дельный совет. Не ждать, когда его привезут в наручниках, а явиться самому. Вы ведь знакомы и с Уголовным, и с Уголовно-процессуальным кодексом, верно?

– Откуда у вас, генерал, такие смешные сведения?

– Есть многое на свете, друг Гораций... – многозначительно процитировал Грязнов, чем едва не убил – но не гостя, а племянника. Упустил из виду Денис лишь малую деталь: цитировал-то Вячеслав Иванович Александра Борисовича Турецкого, а вовсе не Шекспира!

– Молчу, – так же многозначительно изрек Носов. – Ибо сказано: в вашем учреждении не спорят и не сомневаются. Итак?

– Я сказал.

– А засим?

– А засим, – подчеркнул Грязнов, – можете быть свободны, Илья Андреевич. Давайте ваш пропуск, я подпишу – на выход. – И, уже протягивая подписанный квиток, добавил: – А вы чего-то боялись... Как здоровье ваших других родственников? Не интересовались?

– Благодарю, все здоровы... – Было заметно, что Носов растерялся.

Думал небось, где и каким образом будут арестовывать? Здесь ли? На лестнице? У выхода?

– Так вы хорошо запомнили, что я вам сказал? – улыбнулся Грязнов.

– Да... да, генерал. Конечно. Но когда не знаешь... Трудно угадать – кого спросить, у кого поинтересоваться. Но я обещаю, что поинтересуюсь, спрошу...

Что-то уж больно он засуетился. Или в самом деле почувствовал облегчение. Ну так, значит, самое время его снова легонько прессануть. Не сильно, а вот так, на ходу, как бы между делом...

– Да, – уж поднимаясь, чтобы проводить гостя до двери, сказал Грязнов и мельком глянул на Дениса, чинно сидевшего в углу кабинета. – Я немного в курсе дел с вашим племянником. Слышал, что и вы тоже собирались проявить некоторую инициативу в этом вопросе. В его судьбе. Так вот – просто к слову. Адвокат, мне говорили, составил жалобу в Генеральную прокуратуру, и делу дан новый ход.

– Я очень рад, – кисло сказал Носов. – Это будет приятная новость для моих знакомых.

– Ну они-то давно в курсе, – словно отмахнулся от его слов Грязнов. – Я был почему-то уверен, что и вы тоже.

– А что, простите, разве найдены доказательства его виновности?..

– Если бы только! – усмехнулся Грязнов. – Но я вас больше не задерживаю. Вы свободны.

Он кивнул Носову, но руки не подал.

А Илья Андреевич покинул кабинет начальника Московского уголовного розыска в состоянии, близком к полуобморочному.

Несмотря на все заверения помощника заместителя министра внутренних дел, который пообещал лично прояснить обстановку, Носов все же не верил ни в какие случайности. И знал, что просто так в МУР не зовут. А еще перед глазами стояли разительные примеры того, как кое-кого из бывших его знакомых вызывали сюда якобы для бесед по душам, а увозили в Бутырки в наручниках.

И теперь, возвращаясь в свой офис на Земляной Вал, он неустанно прокручивал какой-то вроде совсем и незначительный разговор с генералом. И вдруг вспомнил! Ну точно же! Ведь та дура из ДЭЗа говорила Захару, что к ней какой-то Грязнов приезжал выяснять, на кого записано помещение. Длинный, рыжий и носатый! И Илья Андреевич снова увидел перед своими глазами сидящего в углу кабинета молодого человека – именно длинного, по тому как были вытянуты его ноги, ну а что рыжий и носатый, так на то ж и даны глаза. И генерал – Грязнов. Вот оно как складывается... Загоняют? А иначе чего бы это генерал родственниками интересовался? Намекает, что ему многое известно? Ах, если бы окружали не идиоты! Такие провалы! А адвокат-то гляди какой шустрый оказался на поверку? Уже и жалобу настрочил! И все, оказывается, это давно знали! Кроме него... Вот тебе и послушные бабы!

Всех готов был передушить в эту минуту Илья Андреевич... если бы только мог. Но он понимал, что и шага не сделает, иначе его тут же упрячут самого под такой плотный колпак, что даже и такая свобода истинным раем покажется... Но с Гришкой придется что-то делать. Отсылать его туда, где «дорогие россияне» не достанут. По определению. В Англию какую-нибудь, что ли? Приписать ему политические мотивы – и не выдадут? Думать надо, думать...

С этими мыслями, ничего вокруг не замечая, прибыл он на службу. Вроде еще и не конец рабочего дня, но в кабинетах замечалась пустота. Это было странно.

– В чем дело? – резко спросил Илья у своей секретарши с медовым голосом, который был записан на автоответчике.

– Я думала, вы в курсе, Илья Андреевич? – даже испугалась чего-то эта строгая ко всем, но, разумеется, не к своему шефу женщина.

– А что я должен был знать? – медленно, с закипающей яростью спросил Носов и понял, что это у него наконец наступала реакция на нервный день.

Вот сейчас он заорет на нее, срывая голос и ничего не видя перед глазами, она хлопнется в обморок – вон туда, на диван, а он в дикой злобе тут же набросится на нее, опрокинет, изорвет, к чертовой матери, все эти ее проклятые юбки-трусики-рубашки и... Да какое там «и»?! Ну отдерет ее, как кошку, спустит с себя всю ярость и ожесточение. Потом выгонит ее туда, в комнату для отдыха, чтоб привела себя в порядок. Ну, может, еще раз трахнет, уже на дорожку, да и поедет себе домой, в пустую и никому не нужную квартиру, будь она проклята...

Он уж и кулаки свои вскинул, чтобы начать разборку, но она, не защищаясь, что было совершенно необычно для нее, воскликнула, вылупив на него в ужасе глаза:

– Тут же чужие работали!

И он вмиг остыл и замер в ожидании новой ужасной вести.

– Кто... ты сказала?

– Они показали документы... – залепетала перепуганная секретарша. – Я сама читала... из ФАПСИ. Все проверяли – технику, телефоны. Даже номера некоторых мобильных телефонов к себе переписали.

– И ты разрешила?!

– А что же я могла сделать, Илья Андреевич? Они мне просто заявили: уйдите и не мешайте. Это же ФАПСИ!

– Эх, дура ты у меня, Нинка... – почти простонал Носов. – Ну какое там, к черту, ФАПСИ? Что они тут забыли?..

Вот теперь он, кажется, понял наконец, зачем он понадобился в МУР по совершенно пустячному вопросу, который можно было решить по телефону. Но ведь это означало, что отныне все его разговоры-переговоры окажутся под плотным контролем! А ты пойди докажи кому-нибудь, что все это самая элементарная подстава!.. Обложили!!

Вот теперь действительно захотелось заорать и начать все крушить, начиная с этой проклятой Нинки! Но... сил уж не было. Навалилась совершенно непонятная, необъяснимая усталость.

Прежде он чувствовал, кожей своей ощущал, что на него конечно же, как на всякого крупного и осторожного зверя – а он искренно считал себя и крупным, и очень осторожным, ошибок во всяком случае, старался не совершать, – идет охота. Причем с дальним прицелом. А вот сейчас вдруг обнаружил, что уже не охотой это называется, а заранее и четко спланированным убийством. То есть загонят его в такое место, откуда не будет выхода, кроме одного – прямо на стрелка, и предложат... выбирать. Мол, у каждого остается право свободного выбора. По закону. Вот и выбирай: пуля – или...

Уж на что Гришка, сукин сын, и умен, и силен, а все же выбрал для себя именно это «или»...

Он тут же вспомнил, что, едучи сюда, думал немедленно с ним связаться, нарисовать ситуацию. А теперь какой толк? Если, не дай бог, еще и дома, тогда вообще неизвестно, за что в первую очередь хвататься. А клыки свои демонстрировать никак нельзя, они ж тоже не дураки – охотнички-то! Они только того и ждут! Нет, не будет им повода...

– Ты вот что... – сказал, не глядя на замершую в полнейшей прострации секретаршу Нинку. – Поедешь сейчас со мной. Иди туда, возьми все необходимые шмотки... – Он показал рукой на комнату отдыха, где в одном из отделений бельевого шкафа, находилось и ее белье, требующееся, когда у шефа вдруг случались подобные, совершенно непредсказуемые вспышки гнева. Но уж лучше шмотки, чем мордобой. Что тоже, к сожалению, не исключалось.

После благополучного отъезда Носова с Петровки позвонил майор Саватеев и доложил:

– Вячеслав Иванович, с объектом полный порядок. Шмончик мы им там устроили небольшой, но впечатляющий. В общем, шороху навели. Основные линии вывели на контроль. Слышно хорошо. Но сегодня уже, мне кажется, транспорт с аппаратурой можно снимать. Народ унюхал, что не все в порядке, и начал делать ноги. Сам устроил большой бенц своей Ниночке и отправляется вместе с ней домой. Видимо, для продолжения бенца. Он конечно же обо всем догадался. Значит, теперь станет еще более осторожным. Какие последуют указания? Да, еще деталька: хвостик я один на всякий случай оставляю.

– Молодец, – ответил Грязнов. – Что я еще могу тебе сказать? Отпускай народ. А хвостик твой пускай доведет до дома, на случай непредвиденных обстоятельств, а там его сменят парни Дениса. Я ему скажу. Они попишут, а мы потом послушаем. Свободны! – И Грязнов повернулся к Денису: – Ну ты, я вижу, в основном все понял. Правильно понял. Есть вопросы?

– Нет вопросов, – улыбнулся Денис. – А ты, дядька, все-таки артист!

– Не без того, – самодовольно улыбнулся и Грязнов. – А дружку своему, Юрке, скажи, чтоб дурака не валял и не бравировал. А еще лучше прикрепи к нему кого-нибудь, кто посвободнее, – Щербака, что ли.

– Скажу, – кивнул Денис и пошел к двери, на ходу доставая из кармана свой мобильник. Он вышел на связь с Филиппом, который в настоящий момент как раз подкатывал с Юлией к ее дому на Котельниках.

– Есть новости? – Филя знал, что Денис был у своего дядьки в МУРе, но не знал, по какому поводу.

– Есть. И хорошие. Была встреча со старым мерзавцем. – Так они для «внутреннего пользования» называли Носова-старшего.

– Да ну-у! И как?

– Рулите в Весковский. Там могут быть некоторые неожиданности. Поэтому пишите чисто.

– Понял, шеф, сейчас отстучу Самохе. До связи!.. Юлька, – обернулся он, – дуй бегом к себе и никому не отпирай, пока я не вернусь, ясно?

– Слушаюсь, командир, но ты постарайся недолго, а то я одна начинаю уже бояться.

– Не бойся, я так думаю, что кое-кому сейчас не до вас с Лидкой. Но ты не жди, ложись, я сам войду...

Однако, уже теперь по привычке, он все же проводил ее наверх, сам открыл дверь квартиры, быстренько обошел все комнаты и только потом уехал по новому заданию...

Темно-синий «мерс» Ильи Андреевича Филя встретил уже возле его дома в Весковском переулке. Беспечно бродя по переулку, кишащему возвращающимся с работы народом, Филя видел, как зашли в подъезд Носов с очень симпатичной, на голову выше его ростом дамой в пышном меховом манто. Вот у Лидии он видел примерно такое же – дорогое, наверное. А Юлька – эта в обыкновенном «дубле» бегает. Хотя ей наверняка бы пошло такое же...

Филя усмехнулся. Подумал, что он почему-то в последнее время все размышляет о Юльке в плане постоянно происходящих событий. Вроде и не мыслит уже себя от нее отдельно. Это странно. И не совсем правильно. Женщина должна занимать в жизни мужчины четко отмеренное место. Тем более в его жизни, где... ну да, и так далее... А вот думается все чаще. И в душу вроде не запала, а как-то все же зацепилась там, что ли... Неопределенно, в общем, все.

– Простите, – остановил Филю показавшийся знакомым гражданин в темной форме не то спецназа, не то еще какой-то серьезной конторы. – У вас не найдется прикурить?

– Ха, – сказал Филя, улыбнувшись, – а ты, Никола, чего здесь удишь?

– То же самое, что и ты, наверняка. Я привез, ну а ты сиди, жди теперь у моря погоды, – сказал Саватеев, которого Филя, естественно, отлично знал.

– Ты про того, что с дамой?

– А что, успел оценить? Я тебе скажу, старик, там, где я с ней базлал за спецслужбу, она выглядела мокрой вороной.

Саватеев усмехнулся. Он подумал, что если бы мадам Нина с медоточивым, расслабляющим своим голосом и гордой статью очень дорогой шлюхи, выглянула бы сейчас из окна на улицу и увидела его, она бы совершенно точно грохнулась в обморок, узнав главного начальника, командующего специальным подразделением Федеральной службы правительственной связи и информации России. Но ей сейчас определенно было не до этого. Судя по указанию ее шефа.

Однако, раз объекты дома, следовало поторопиться, чтобы не пропустить главного действия, ради которого, собственно, и затевалась столь громоздкая на первый взгляд операция.

Саватеев сдал объект, Агеев его принял и удалился в свое транспортное средство, чтобы включиться в чужую интимную жизнь.

Слышимость в наушниках была отличной. В течение последней недели под видом антенщиков удалось все же проникнуть на крышу дома и основательно там потрудиться, чтобы правильно установить необходимое оборудование для полного прослушивания всей теперь уже квартиры.

Филя слушал, параллельно шла запись звуков, доносившихся из квартиры. Скрипы, шорохи, редкие междометия – ничего существенного.

Потом донеслись страстные стоны, закончившиеся захлебнувшимся вскриком, а следом прозвучал почти спокойный женский голос:

– Ну успокоился наконец? Все?

– Поди ты к черту! – Это выругался Носов. Он хрипло подышал и закончил: – Ты это... Я пойду позвоню. Прибери тут. И приготовь чего-нибудь. Мяса хочу. С кровью.

Филя хмыкнул.

Потом отчетливо звучали шаркающие шаги, почему-то очень громкий скрип двери – петли несмазаны, некому заняться. И наконец, после коротких покашливаний, Носов произнес:

– Здравствуй, батоно Мирон. Гамарджоба, дорогой. Мой там у тебя далеко?.. Позови, пожалуйста, два слова сказать хочу. Постой, Мирон! Тебе до меня никто не звонил? Точно? Ты вспомни, а вдруг? Нет? Ну хорошо, зови...

Филя напрягся: он понял, с кем сейчас собирается вести разговор старый Носов – с сыном, конечно. Но, к сожалению, о сути можно было бы судить только односторонне – ответов-то не слышно! Черт! Сесть бы на его мобильник! Но как?

– Здравствуй, – буднично сказал Носов-старший. – Ну заварил ты кашу... У тебя как, с трубой чисто?.. Да, и я пока тоже надеюсь, хотя работать стало чрезвычайно сложно. Один я, это понимаешь?! – закричал вдруг. – Вспомни, что ты хранил там? Ну что, надо объяснять – где? Там, где все сгорело синим пламенем. Подчистую все выгребли. Так что ты там держал? Не ври! Это очень важно! Что-о?! Идиот... Ну зачем тебе было это нужно? Так все и увез бы с собой! Боже, какой идиот!.. Оправдания твои меня теперь уже не интересуют, но, пожалуй, радует только одно обстоятельство – что хоть в средствах ты сейчас не нуждаешься. Ты смотри только, чтоб не всплыло раньше, чем ты покинешь батоно Мирона... Он что, слушает? Пусть, это и ему на пользу. А покинешь ты его обязательно, это мой тебе приказ. Господи, какой болван! Да потому, что ты со дня на день будешь объявлен в федеральный розыск! Если уже не... Послушай меня! Я уверен, что сейчас не та ситуация, чтобы Белый Лис, как вы его там называете, быстро откликнулся на зов своих бывших коллег здесь, у нас. Но... исключать ничего нельзя! Кто ты для них? Вот то-то... Перестань, сын! Какие еще, к черту, чеченцы? Ты с ума сошел! Да он и их выдаст как миленьких! Потому что ему, во-первых, своя задница дороже! Дороже всего! А во-вторых, чеченцы – это уж не его политика. Мне отсюда виднее. Ладно, не буду больше терзать тебя. Начинай делать визу. В Англию, куда же еще! Ты хочешь, чтоб тебя, как того Козленка, с эскортом проводили? И в наручниках? Ну пусть – в браслетах, хрен редьки не слаще. Форсируй... У вас там тепло, поди? Ох... А тут лютые морозы и снег, будь он проклят. Верно, жить надо там, где тепло... Прощай, сынок... Да ну их всех к едрене фене! Потому что племянничек мой изо всех сил рвется на волю – вот почему. Что ты мне все дурацкие вопросы задаешь? У меня складывается ощущение, что твои старые, как ты говоришь, друзья, никакого ума тебе не прибавили... Так ведь тебя же нет, вот и жду... прокол за проколом. Давно такого не было. Все, пока. До встречи. Я тоже, вероятно, на какое-то время появлюсь. Хрен с ними, с туманами, здоровье, как говорится, дороже!..

– А ведь тут много есть такого, о чем требуется подумать! – сказал Филя вслух. – Причем немедленно! Где же Самоха?..

Он решил срочно передать ему пленку с записью телефонного разговора Носова с сыном, а сам остаться до утра в сторожах: мало ли какая еще идея придет в голову «старому мерзавцу»!..

Распечатка этого текста уже на следующее утро легла на стол заместителя генерального прокурора Константина Дмитриевича Меркулова. С некоторыми дополнительными документами, собранными сыщиками «Глории», а также сотрудниками МУРа под храбрым руководством Вячеслава Ивановича.

Впрочем, сам Вячеслав Иванович сидел напротив Кости и готов был по мере надобности давать личные комментарии.

Но Меркулов ни о чем спрашивать не стал, а, прочитав, попросил секретаршу Клавдию Сергеевну срочно разыскать и вызвать к нему Калинцева и Турецкого. И пока начальник Управления по надзору за уголовно-судебными делами докладывал ему о результатах изучения дела Андрея Репина, не очень понимая, почему вдруг возникла такая спешка – ведь до срока, отпущенного самим же Меркуловым, было вполне достаточно времени, Костя дал Турецкому прочитать расшифровку телефонного разговора.

– Я чувствую твой вопрос, Вадим Иванович, – сказал он между тем Калинцеву, – с чего вдруг такая спешка? Отвечаю. В связи со вновь открывшимися обстоятельствами мы можем упустить тех, кому, по всей вероятности, и будет выдвинуто обвинение. Вот почему я просил бы тебя ускорить свой процесс ознакомления и составить протест на имя председателя Верховного суда. Ты же знаешь, улита едет, а их президиуму тоже понадобится свой срок для рассмотрения и изучения. Так вот, тут наш друг Вячеслав Иванович накрыл один арсенал с оружием. Но пока мы все вместе будем телиться, я не исключаю, что будет приведен в действие какой-нибудь второй, третий, дьявол их забери. А вот ты, Александр Борисович, как, возможно, уже догадался, срочно сам включайся в дело и пиши постановление о принятии к своему производству. Я немедленно подпишу – и с Богом!

– А с этим что? – Турецкий показал распечатку.

– С этим тоже, боюсь, будет порядочная волокита. Ну, Белый Лис – это мы все знаем кто. Значит, возможный наш подозреваемый, скорее всего, находится в Грузии. На это же указывает и упоминание о чеченцах. Ты заметил, там прозвучала фраза о старых друзьях? Проверь, где конкретно служил Григорий Носов, вот и найдешь примерные адреса. В том смысле, где его надо искать. Но действовать нам придется...

– Исключительно по дипломатическим каналам? – улыбнулся Турецкий.

– Ты, как всегда, догадлив, друг мой. Но уж этой проблемой, видимо, придется заняться мне самому. Какие вопросы?

– В принципе... – пожал плечами Грязнов. – А где сейчас туманы?

– А туманы – и сейчас, и всегда – окутывают, Славка, так называемый туманный Альбион. То есть Англию, также упомянутую в разговоре. Туда, надо понимать, папаша с сынком и собираются намылиться. И оттуда их нам не выдадут – прецеденты тебе известны.

– А перекрыть? – спросил Грязнов.

– Этим и займемся, – хмыкнул Меркулов. – Итак, я иду, все свободны.

– Юра просил, – сказал Грязнов, поднимаясь, – чтобы поскорее вызвать, в смысле, – перевести этого Репина из Вологды в Москву.

– Вот, – показал пальцем на Турецкого Меркулов, – от него зависит. Наседай на друга. А Гордеев теперь имеет все основания продолжать участвовать в деле в стадии предварительного следствия, как защитник вашего Репина. Я почти уверен, что президиум Верховного суда отменит его приговор и все последующие судебные определения и постановления и передаст дело на новое расследование со стадии предварительного следствия. Но не будем опережать события.