Глава тринадцатая
ПРОКОЛЫ
1
Под вечер Филипп скинул Юлии на мобильник короткую фразу: «Позвони. Ф.». Звонок от нее раздался полчаса спустя.
– Слушай, ты что такой непоседливый? Мы ж сегодня виделись!
– Так то было когда? Утром. А сейчас что? Вечер.
– Значит, ты хочешь сообщить, что соскучился?
– Никак нет. Просто меняются некоторые обстоятельства. Нужно срочно встретиться. Тебя там никто не пасет?
– В каком смысле? Я что, корова, что ли? Чего говоришь? Я ж и обидеться могу!
– Ха-ха! – успокоил он. – Это термин такой профессиональный – когда за тобой следят.
– Ну ладно, считай, что я не обиделась. Так что нужно? Кстати касаемо пастухов. Я не знаю, как вы, помощники адвокатов, их узнаёте, но у меня на фирме постоянно толчется народ, и я знакома далеко не со всеми. Поэтому, может, и пасут, как ты говоришь. А что, это очень плохо?
– Когда человеку вдруг начинают оказывать излишнее внимание, это всегда нехорошо. Но пока оставим. Надо сегодня встретиться.
– Где?
– Думаю, что лучше всего у тебя, потому что я буду не один.
– Господи! А с кем еще?
– С адвокатом.
– А зачем он мне?
– Не он тебе, а ты – ему.
– Это что-то новенькое! Я не помню, чтобы собиралась иметь дела с адвокатами.
– Обсудим. И еще. У вас в семье как было принято? Вы фотографировались вместе? Карточки хранили? Есть чего посмотреть?
– Что конкретно тебя интересует?
– Не что, а кто. Несостоявшийся жених. И желательно фотик посвежее.
– А для какой цели?
– Послушай, Юля, у тебя нет ощущения, что чем меньше знаешь, тем легче жить?
– Ну хорошо, хорошо! – заговорила она вдруг неприятно резким, раздраженным тоном. – Попробуем договориться. Но я еще раз убедительно прошу вас звонить мне по моему служебному номеру, а не на сотовый. Все, остальное меня не интересует.
Филя догадался, в чем дело: наверняка там, рядом с нею, оказался кто-то, чье присутствие было нежелательным.
А Юлия отключила трубку, сердито сунула ее в карман пиджака и, презрительно скорчив физиономию, громко, чтобы слышали окружающие, фыркнула:
– Козел! Чтоб ты...
Эту трубку дал ей Филя – для экстренной связи с ним. Ее-то мобильник точно прослушивался. И не такая уж она была дура, чтобы не понимать значение выражения «тебя пасут». Попридуриваться немного – другое дело. И этого мальчика, которого она уж не раз замечала вблизи себя – в последние дни особенно, – она тоже засекла. Как и его желание быть неподалеку, когда она разговаривает по телефону.
Фирма «Московия» занимает в здании почти весь этаж. А охрану несут фактически две организации – помимо вневедомственной, охраняющей все здание, «Московию» сторожат «станичники», так с самого начала установил Илья Андреевич. Сказал, чтоб самому быть полностью спокойным. Накладно, а куда денешься? Вот и этот мальчик с пустыми глазами, похожий на бандита с большой дороги, как-то стал слишком навязчив.
После той размолвки дома у Ильи, когда решался вопрос с адвокатом, Носов-старший принялся почему-то усиленно опекать Юлию. Словно почуял что. А она в какой-то момент с этим Филей будто с цепи сорвалась. Сама от себя не ожидала такого страстного темперамента. А Филипп, вот же охальник, охомутал бабу и еще подначивает! Да в общем-то Юлия ничего и не имела против, чувствуя, что и ее затягивает в жутковатый омут – и страшноватенько, и до смерти любопытно. Вот что нас, дурех, и губит, размышляла она, рассчитывая, что в конечном счете Бог все же не выдаст, да и Филя постарается. Ежели чего...
Затея с адвокатом Юлии определенно не нравилась. Чего ему надо? Ведь уже договорились, что Лидия на адвокате ставит крест. Черт с ним, с гонораром, Илья ради такого дела вручил-таки ей обещанные пятьдесят тысяч. Нет, что какая-то игра продолжалась, это несомненно, вот и по Филиппу это чувствуется. Хитрый, ну и пусть его! Юлю он устраивал вполне. Хотелось бы думать, что и она его – тоже. Вот ведь как иной раз случается в жизни! Началось-то черт знает с чего, а получается не так уж и плохо...
Но это если не думать. Не ломать себе голову, не портить настроение, а принимать все так, как оно есть.
Однако на кой черт сдался адвокат?.. Ну в конце концов, можно и послушать, чего он от нее хочет. Не убудет ведь.
И Юлия решила сегодня вести себя сдержанно, сухо и по возможности официально. Ничего, Филиппу это тоже пойдет исключительно на пользу, мужикам все-таки нельзя много позволять, они наглеют от этого.
Она посмотрела на часы и засобиралась домой. Но уже почти у выхода ее остановила трель ее собственного мобильника. Нет, ну совершенно определенно у этого старого хрыча чертовская интуиция!
– Ты, я чувствую, уже на бегу? – спросил Илья Андреевич, вероятно уловив в трубке сбивчивое дыхание Юлии.
– Да, я еду домой.
– А ко мне заскочить не желаешь?
– Нет, не желаю, – совсем не любезно отрезала Юлия.
– Вот как? И почему же? Я тебя чем-нибудь обидел?
– Не надо, Илья... Обижать себя я вообще никому не позволяю. И оставь этот тон. У меня голова болит. Устраивает?
– Приезжай, дам таблетку.
– Благодарю, не надо.
– У тебя свой метод, да? А я хотел новостью поделиться. Ты одна в кабинете?
– Да. Но вполне возможно, что твой бритый кретин подслушивает под дверью. Ты бы поменял его на что-нибудь более приличное, честное слово.
– Он, может, не очень изящен... для некоторых целей, зато верный. А ты не ерепенься, девочка. Еще спасибо однажды скажешь.
– Вряд ли. Ну не тяни, говори свою новость, и я поеду.
– Ишь ты, какая нетерпеливая! Хорошо, скажу. Но между нами. Один адвокатишка, о котором у нас как-то зашла речь, оказывается, всерьез прихворнул. Заболел, бедняжка. Что-то с головой случилось. Я попросил проверить, позвонили в юридическую контору, в которой он работает, а там говорят, что еле в Москву добрался из командировки. Случилось там у него что-то неприятное: то ли упал, головку зашиб, то ли кто-то его приложил – в общем, сильное сотрясение со всеми вытекающими. Лежит теперь в постели.
– В самом деле? – очень искренне изумилась Юлия.
– Можешь мне поверить, дорогая. Дочурке-то при случае как-нибудь намекни, что вот, мол, беда какая. Это на случай, если она думает, будто меня можно обвести вокруг пальца. Самому мне звонить ей неохота. Что-то она звереет последнее время. Не знаешь причины? Может, ей мужика хорошего надо? Исключительно для инъекций, а? – И он отрывисто и как-то неестественно радостно захохотал. Почти заржал. – Так я могу поспособствовать! Да хоть и тот же мой Витек! Парень что надо! А уж как оружием своим владеет!
– Какой ты все-таки пошляк, – сердито бросила Юлия. – Хоть бы внука своего постеснялся, что ли...
– Да какой там внук! Между нами, я до сих пор не уверен, что это Гришкина работа. Там ведь и Андрюшенька вился... А кстати, и с ним вопросик, кажется, совсем уже близок к разрешению.
– Ты что, всех решил извести? Ну ты вампир, никак не напьешься крови! Уже свою, родную сосать готов, прости господи...
– Ладно, – вдруг словно опомнился Илья Андреевич, – не бери в голову. Это я так... Правильно говорят: чужую беду руками разведу... Ты уж вообще готова меня каким-то страшным кровососом изобразить! А за что? За то, что я тебя любил всю жизнь? Это ж я тебе и семью устроил, и все остальное, а вот ты ничего сама не смогла, даже мужика удержать и то не удосужилась! Не за то хваталась, девка! Так что ты, пожалуйста, не шуми. А подумай-ка лучше вот о чем. Мне до сих пор твои проектировщики, мать их, рабочие чертежи не доставили! Учти, мне надоело кормить бездельников! Оштрафую так, что им и на могилу не останется! Запомни! И чтоб завтра вся документация была у меня на столе! Все! Катись себе домой, раз ты такая идиотка!
Послышались короткие гудки, и Юлия облегченно вздохнула. Опять, слава богу, пронесло. Звонки от Носова она воспринимала все с большей опаской. Потому что и сама не могла точно обозначить свое место между Ильей Андреевичем и Филиппом.
2
Возраставшая подозрительность Ильи Андреевича, о которой в последнее время говорила Юлия, беспокоила и Филю. А так как дел в «Глории» хватало, следить еще и за «порядком» в доме Юлии было особенно некогда. Поэтому частично некоторые свои заботы он старался перекладывать на друга Самохина. Тот в дневные часы, особенно если было по дороге, навещал большой дом на Котельнической набережной, где консьержка считала его уж чуть ли не своим и лишь лениво интересовалась: «Что, опять?» «Ага!» – безнадежно махал рукой Самоха и шел к лифту. Женщина считала, что он новый электрик, обслуживающий дом, и Николай ее не разубеждал, даже по ходу дела розетку ей как-то сменил, чтоб под евростандарт подходила, а то вилка нового электрочайника не лезла.
Проблем с дверью Юлии Марковны больше не было, поскольку Самоха имел свой ключ. Он не задерживался в квартире, пробегал с небольшой «акулой» по стенам, проверяя, не появилось ли здесь за время его отсутствия любопытствующих приборов, и отчаливал по своим делам. Так что в каком-то смысле до сегодняшнего дня Филя мог не беспокоиться.
Но нынче был несколько особый случай. Да и выступление Ильи Андреевича Филе не очень понравилось: этот старый негодяй не мог быть бесконечно беспечным и не проверять да хоть и ту же Юлию. Если уже и без того прослушивал и ее служебный с домашним телефоны, и мобилу.
Филя позвонил Самохину:
– Ты там был? Смотрел?
– Вроде чисто, – ответил Николай. – А что, появились проблемы?
– Мне надо туда Юру подвезти, поспрашивать кое о чем девушку.
– Ты не стены, ты лучше ее проверяй, – засмеялся Самоха. – Смотри, старик, не мы одни самые умные.
– Ладно, не забуду, спасибо.
И забыл. Потому что Юлия явилась домой в восьмом часу вечера, а Филипп с Гордеевым прикатили лишь около одиннадцати.
Филе и в голову бы не пришло, что дебильный Паша, которого Илья Андреевич, по сути, приставил наблюдать за Юлией Марковной, несмотря на свой действительно тупой и примитивный вид, далеко не так прост и в свое время служил в уголовном розыске в группе захвата, как еще по старой памяти называли оперативников, обеспечивающих задержание особо опасных преступников, и где кажущаяся простота является не только залогом успеха операции, но часто и твоим собственным спасением. В общем же, хорошую школу прошел дураковатый Паша, пока не нашел свое окончательное призвание в частной охранной структуре, которой командовал Носов-младший. Ну а ввиду его отсутствия общее руководство осуществлял Илья Андреевич. Он и выделял Пашу особо.
Между прочим, Паша уже докладывал хозяину, что вокруг Юлии вьется какой-то фраер. Но ведет себя осторожно: Паша, во всяком случае, не видел, чтобы тот посещал квартиру указанной дамы. Может, где-то в другом месте встречаются? Кто он, этот фраер, Паша не сильно задумывался, по виду – хилячок, невидный мужик, простоватый. На ухажера тоже не тянет. Этой Юле, за которой незаметно ходил Паша, крепенькой такой, сочной еще кобылке, требовался, по его разумению, хороший жеребчик, да вот хоть и вроде него – в свои почти пятьдесят Паша выглядел еще отлично, и девки, бывало, с ним покоя совсем не знали. И от Юли не отказался бы Паша. А фраерок этот непонятный какой-то. Откуда он? Паша попробовал как-то сесть ему на хвост, да тот либо ловкий, либо наглый оказался: на первом же светофоре ушел прямо на красный, а Паша рисковать так не стал, вот и потерял фраерка.
Но когда докладывал хозяину, заметил, что Илья Андреевич заинтересовался. Что-то, сказал он, Юля в последнее время ведет себя вызывающе, а теперь вокруг нее, оказывается, какие-то фраера появились, которые легко уходят от своего хвоста, ну-ка, парень, надень ей сережку, пусть поносит, а ты послушай, о чем и с кем она треплется, когда не на службе...
Что Паша немедленно и сделал. Заметив, что гендиректор «Московии» почему-то зачастила к соседям, а разок он даже приметил ее беседующей по чужому телефону, носовский топтун быстренько вернулся в офис и прицепил к воротнику дубленки Юлии Марковны крошечный микрофончик-сережку, что вручил ему Илья Андреевич. А затем мог слушать разговоры хитрой бабы на расстоянии почти в полкилометра, не приближаясь к ней и сопровождая ее на Котельническую набережную.
А разговорчики-то оказались очень любопытными!
И Паша решил, что, оно конечно, слушать – хорошо, интересно, но надо было бы озаботиться еще и записью, а так что? Но во всяком случае, поставить в машине магнитофон и подсоединить к прослушке никогда не поздно – и завтра можно обеспечить. Однако с этой минуты он уже не снимал наушников...
Первый разговор, который засек Паша, состоялся, когда Юлия Марковна еще ехала домой. Раздался телефонный звонок, кто звонил, было непонятно, а ответы мало чего говорили. Но все равно Паша с ходу навострил уши.
– Ну ты уже говорил про них, – сказала Юлия. – Я приеду сейчас и посмотрю. Честное слово, не помню, было что-нибудь или нет... Разве что давние... Ну лет пять-шесть назад, когда все еще было... понимаешь? У нее-то? Вряд ли... Я думаю, она их все давно уничтожила! Ну позвоню узнаю. А чего вам в его конторе не поинтересоваться? Есть же личные дела, то, другое... Ну да конечно, никто из нас не желает выглядеть полным идиотом. Ну посмотрю, я сказала, только не хотелось бы слишком поздно, я что-то в самом деле устала.
Еще ничего не понял Паша, но раздавшийся вскоре второй телефонный звонок, который теперь сделала Юлия, ему все почти объяснил.
– Лида, ты уже дома?.. Я ведь звоню на твой мобильник, ты чего, милая? Слушай, дело есть небольшое. Ты фотографии хранишь или давно повыкидывала? Я имею в виду наши, семейные... А Андрюшиной там или Гришиной нет, не помнишь? Погляди!.. Что, есть, да? И какие? О-о, ну это же вы были совсем маленькими. А последних нету? Жаль... Да как тебе сказать... Вспомнилось почему-то... Ладно, погляди внимательнее, может, что отыщется. Я как-нибудь перезвоню... Да, и еще одна новость, может не самая приятная. Адвокат-то заболел. И, говорят, крепко. Но это я так, между прочим. Пока, дорогая.
Вот чего, понял Паша. Кому-то очень понадобились фотографии Андрея и Григория. Зачем?
Паша достаточно твердо знал, где в настоящее время находится его бывший шеф, Григорий Ильич Носов, но никому бы в этом не признался. И прежде всего потому, что этого категорически не хотел Илья Андреевич, лично поддерживавший связь с сыном. А больше никому и не требовалось знать, в каких теплых краях сейчас осуществляет свой «гражданский долг» номинальный руководитель «станичников».
Паша позвонил Илье Андреевичу и сообщил о странном интересе к фотографиям его сына и племянника, который проявил вдруг неизвестный ему, Паше, но, видно, хорошо известный Юлии Марковне абонент.
Илья Андреевич попросил Пашу немедленно повторить ему все услышанное, но обязательно дословно, со всеми паузами в телефонных разговорах. Потом некоторое время молчал и вдруг произнес со злостью:
– Ах, сука!.. Паша, у нее есть кто-нибудь?
– Не знаю, сейчас она домой едет одна. А что дальше, буду смотреть.
– Смотри, Паша, внимательно и немедленно мне докладывай. Вам еще долго ехать?
– Я уже на Покровском бульваре, пять минут.
– Ладно, наблюдай, а я ей сам перезвоню.
Юлия находилась уже в лифте, когда запищал ее мобильник – свой, а не Филин. Она вышла на свою лестничную площадку, достала трубку из сумочки и, открывая дверь в квартиру, спросила, кто звонит.
– Одна приехала? – услышала голос Ильи.
– Слушай, ты мне сегодня надоел! – воскликнула она. – Мы договорились, что тебе еще требуется?
– А ждешь кого? – настойчиво продолжил Носов.
– Н...никого, – быстро ответила Юлия и подумала, что наверняка выдала себя вот этой секундной задержкой. – Я не понимаю, что тебе от меня надо?
– Значит, никого?.. Ну что ж, тогда я сам к тебе сейчас приеду.
– С какой это стати? Я тебя просто не пущу, и все.
– Значит, ждешь все-таки, сучка, своего фраера, ну? Отвечай! – рявкнул он с такой грубостью, что она едва не выронила трубку.
И вдруг ее словно ледяной водой окатило. Она даже растерялась. Ее же определенно подслушивали! Вот и Филя все время напоминает: оглядывайся! А то действительно превратишься в корову, которую пасут! Но если не подслушивают, откуда ему – Илье – известно, что она ждет гостей? Из трубки, которую она отрешенно держала в руке, до нее донесся не то рев, не то вой. Она поднесла ее к уху и услышала крик:
– Ты почему молчишь, когда я с тобой разговариваю?!
– Заткнись, – неожиданно спокойно сказала она. – А то я тебя пошлю так далеко, что ты заблудишься. Заткнись и оставь меня в покое.
Она отключила трубку и швырнула ее на диван. Но через короткое время та опять запищала. Ну конечно, мы же не можем не оставить за собой последнего слова! Юлия мстительно показала трезвонившей трубке дулю и пошла в прихожую раздеваться. Но там, вешая дубленку, нечаянно оцарапалась о воротник. Удивилась: что бы это могло быть? Посмотрела – нечто напоминающее английскую булавку, кончик только загнулся и потому уколол.
Посмотрела Юлия на это дело в раздумье и вспомнила, как Филя однажды говорил ей, что подслушивающие микрофончики имеют разную форму, иногда и в виде булавки. Так вот в чем, значит, дело!
Она решительно отцепила булавочку, отнесла ее в туалет и спустила в унитаз.
А брошенная на диван трубка все продолжала надрываться. Но Юлия уже перестала обращать на нее внимания. Если Филе понадобится, он позвонит ей по своему телефону.
3
Денис успел рассказать Гордееву, какой «подарочек» подкинула им неожиданно судьба в лице неизвестного гражданина Петра Афанасьевича Говорыкина, побывавшего однажды в доме на Тихвинской улице, однако там не проживающего. Точнее, снявшего данное помещение под офис, который до сих пор оборудовать не удосужился ничем, кроме тайника для хранения целого арсенала оружия.
Рассказал и о своих подозрениях относительно молодого и здоровенного мужика тридцати с небольшим лет. Которого почему-то сопровождал этот мозгляк Кирьяк.
С последним уже шла напряженная дознавательная работа. Но напряжение имело отношение, по замечанию Вячеслава Ивановича, скорее к оперативникам, поскольку сам задержанный категорически молчал, требуя себе адвоката. Грамотные все стали!
Гордеев сразу предложил попробовать поискать фотографию Григория Носова у Лидии. Но как ее высвистать, если и у нее наверняка телефон стоит на прослушке у доброго дяди Илюши?
– А элементарно! – сказал себе Гордеев и набрал номер Валерии Давыдовны.
– Лера, это я, – сказал Юрий и поторопился тут же пригасить ее эмоции, которые в данный момент могли только повредить делу. – Я с тобой обязательно свяжусь попозже, а сейчас мне просто до зарезу нужна наша общая знакомая, понимаешь меня? Или позови ее к своей трубке, или попроси выйти на улицу и позвонить мне откуда-нибудь из автомата.
Хорошо, когда у тебя есть подруги, которые все понимают с полуслова!
– Я слушаю, – сказала через минуту Лидия.
– Вы когда намерены сегодня быть дома, Лидия Валентиновна? Это Юрий, узнали?
– Ну конечно. Что у вас?
– Срочно для дела нужна фотография, извините, вашего несостоявшегося супруга, Лидия Валентиновна. И простите мое хамство.
– Прощаю, но вряд ли чем-то смогу помочь. Те, что были, я выбросила. По понятным причинам. Не знаю, возможно, что-то и осталось, но чисто случайно. Надо смотреть. Однако, может быть, вы все же захотите объяснить мне, почему такой пожар? Тут только что Юля звонила. По этому же вопросу. Не понимаю!
– Еще раз извините, это мы с моим... помощником действуем одновременно, но по разным каналам. Так вы посмотрите? Может быть, я подскочу? Буквально на минутку? Небольшой письменный привет передам, а?
– Ох эти дурацкие тайны! Как они мне надоели! Ладно, жду вас около... десяти.
Она и в самом деле нашла у себя несколько групповых фотографий, где был и Гриша – совсем молодой, еще школьник. Он и не похож на себя сегодняшнего. Так, что-то общее есть, но и того мало. Худенький, чернявый мальчик. А сейчас здоровенный как бык, глубокие залысины, заостренные и прижатые к черепу уши – будто у волка. И приплюснутый нос – он говорил, что такие носы, как правило, у всех, кто вынужден был заниматься силовыми видами спорта – борьбой там, боксом, различными единоборствами. Ему-то приходилось.
Так что фотография хоть и есть, но она вряд ли кому-то пригодится.
Передав Лидии коротенькую записку от Андрея, где тот сообщал ей, что разговаривал с адвокатом и они пришли к определенному соглашению, Юрий не стал уже за неимением времени растекаться в подробностях, а просто сказал, что все в порядке и она может пока не беспокоиться. Уж во всяком случае, ее совесть чиста.
Лидия, видимо, и сама расспрашивать не хотела. Поинтересовалась только, что это за болезнь такая обрушилась на Юрия Петровича и почему он в таком случае не в постели, а носится по ночной Москве?
– А откуда вам известно? – удивился Гордеев, переглянувшись с Филиппом.
– Юля звонила и сказала, что ей известно, будто вы серьезно и надолго заболели. А разве не так?
– Все правильно, – улыбнулся Гордеев. – Хорошо, что вы напомнили, а то в самом деле странно получается: человек можно сказать, одной ногой в гробу, едва не помирает от сотрясения мозга – и сам же гоняется за какими-то фотографиями! Но давайте, если можно, договоримся так: вы меня не видели, а я к вам соответственно не заезжал. Болею я. Сильно. И в моей конторе об этом всем известно. А вот откуда Юля ваша узнала, тоже очень интересно. Видите, как иной раз легко проколоться? Ну до встречи.
Лидия вышла проводить их на лестничную площадку, и Филя спросил ее:
– А скажите, Лидия Валентиновна, вы же наверняка бывали у этих Носовых. Там, у них, не видели портретов Григория?
– Господи, да зачем он вам?
– Честно? – сощурился Филя.
– Ну а как же! – едва не обиделась Лидия.
– Для опознания, – сказал он ей почти на ухо. – Мы тут одну крупную банду накрыли, так надо знать, кто у них главный, понятно?
– Да вы что? – не поверила Лидия. – Чтоб Гриша?! Нет, он, конечно, сволочь и подонок, но чтоб бандит!.. Перестаньте. Никогда не поверю.
– Я вам только что раскрыл важную служебную тайну, – мрачно заметил Филя, – за что, если это станет кому-нибудь известно, мне очень не поздоровится.
– Ой, да не говорите чепухи! Поезжайте к нему домой, на Новослободскую улицу, угол Вадковского переулка. Квартира сорок. Вы же все можете? Вот зайдите и посмотрите.
– А вы мне нравитесь, Лидия Валентиновна, – улыбнулся Филя. – У вас толковая голова. Обязательно воспользуюсь вашим советом. Там разве сейчас кто-нибудь живет?
– Нет, – пожала она плечами, – просто это его квартира... куда я однажды едва не переехала... вот и все. Но я не переехала. И рада этому обстоятельству!
– И я очень рад за вас, – подмигнул ей Филя.
– Я смотрю, – удивленно заметил Гордеев, когда они вышли из подъезда и направились к Филиной «девятке», – ты тут времени не терял.
– Не-а, – серьезно подтвердил Филя, чем изумил Гордеева еще больше. Но объяснять не стал.
4
Шел одиннадцатый час. В Москве совсем стемнело. Фонари на заваленном снежными сугробами Бульварном кольце едва светили, движение, несмотря на поздний час, было плотным и медленным. Филя чертыхался сквозь зубы. Наконец не выдержал, достал мобильник, набрал одной рукой номер.
– Ты уже дома? Все нормально?
– Ничего нормального! – сердито ответила Юлия. – У меня плотное ощущение, что я как та корова...
– А, понял, – перебил ее Филя и сказал уже самому себе: – Пасут, значит... Давно? – спросил у Юлии.
– Как приехала.
– Не выходи и никому не открывай. Я скоро.
Он отключился и сказал Юрию:
– А дело-то хреновое. Прицепили, похоже, ей хвостик. Значит, тогда так поступим. Я высажу тебя у «Иллюзиона», и дальше ты потопаешь ножками. А я поставлю машину на стоянку, посмотрю, что почем, и зайду следом.
Филя подумал, что хвост вряд ли станет сидеть в машине и ждать, когда Юлия задумает куда-нибудь отъехать. С гораздо большим успехом он может расположиться где-нибудь в холле и трепаться с той же консьержкой, слушая ее вопросы к входящим: «А вы в какую квартиру, гражданин?» Это совсем может быть нехорошо.
– Нет, пожалуй, сменим диспозицию, – сказал он Гордееву. – Первым давай пойду все-таки я. И, если будет нужда, займу бабку в холле разговором. А ты пройдешь мимо – только быстро и решительно. И сразу поднимайся на двенадцатый этаж.
Юрий вышел у дверей кинотеатра «Иллюзион» и неторопливо пошел к центральному подъезду. А Филя воткнул машину между двумя засыпанными снегом «Нивами» и бегом кинулся к подъезду.
Вот его-то и засек Паша, сидевший в девяносто девятой «Ладе» с наушниками на голове. Что-то, он чувствовал, происходило не то. В наушниках теперь стояла плотная тишина – ни звука. Будто она нашла микрофон и выкинула его. Но не могла же! Он серьгу хорошо пристроил. Так в чем же дело?
А теперь примчался бегом этот хиляк – фраерок. Можно докладывать. И он сообщил хозяину, что фраер на месте. Хозяин в ответ грубо выматерился, – видать, крепко достала его эта сучка!
– Так, может, мне ее... – хохотнул Паша, – просто от настроения, ни по какой иной причине.
– Чего – тебе? – сразу словно осекся хозяин. – Чего сказал, повтори!
– Я к тому, что, если надо, можно запросто пристроить и сучку, и ее фраерка. К слову просто пришлось.
– А ты что, разве не пустой ездишь?
– Когда как... Сейчас, к примеру, есть. С собой то есть.
– Ну, Паша-а, – протянул удивленный хозяин. – Ты мне вот что скажи, парень. Ты когда был в последний раз на Тихвинской?
– Как мебель завозили, шеф. – Он назвал хозяина так, потому что тот терпеть не мог, когда его по телефону вообще звали по имени-отчеству. Можно было бы еще назвать хозяин-Барин, но это для другого настроения и веселой обстановки.
– Ну и когда это было?
– Давно... шеф. А что случилось? Я ж не один туда гонял.
– Вот-вот, и я о том же... А кто там еще был тогда?
– Киря... ну Ворон был. Я да Котел.
– Хреново твое дело, Паша, – сухо ответил хозяин. – Была мне нынче весточка. С Петровки. Повязали нашего Кирю. Ментовка такой шмон устроила, что ничего от твоей мебели не осталось. Как это понимать?
– Может, мне смотаться? Одна нога здесь, другая...
– Гляди вообще без ног не останься, Паша. Так вот, в Петрах Киря-то. И упредил, что Котла тоже поминали, когда его самого вязали. А я все думаю, куда он задевался? И от Ворона тоже всего одна весточка и была. И тоже молчит. Что делается, Паша? Не хочешь объяснить?
– Да я, ежели чего!..
– Ну вот и посмотрим, Паша... Сам, значит, вызвался. Иди к своему фраерку. А заодно можешь и с сучонкой поиграться. Напоследок. Чтоб не скучно ей там было. Понял меня? А после доложишь, и я скажу, что дальше тебе делать.
Снял Паша наушники и сунул их в бардачок. Выбрался из машины, нажал на сигнализатор замков, машина вякнула и подмигнула фарами. Неторопливой походочкой грузного и усталого человека он отправился в подъезд, шапочку свою вязаную поплотнее на лоб натянул, воротник меховой куртки поднял, вроде как с мороза, хотя было не очень холодно, больше мело скрипучей снежной пылью, особенно на открытом месте, как здесь, на площади, перед высоткой.
Бабка дежурная спросила: к кому? Он ответил, что на двенадцатый этаж, к Юлии Марковне Поспеловской.
– Ага, есть такая, дома она, – закивала сторожиха. – А вас ждут, молодой человек? – строго спросила и положила руку на трубку телефона.
– Ждут, – кивнул он. – Можете не звонить, я с ней только что сам разговаривал. – Он показал собственный мобильник.
– Ну идите, – сказала бабка и стала смотреть на экран переносного телевизора. – Там к ей кто-то уже пришел, – сказала вдогонку.
– Я знаю, – подтвердил Паша и вошел в кабину лифта.
А Юрий Петрович с Филей, общались сидя на кухне, с Юлий Марковной. Собственно, разговор шел между адвокатом и женщиной, а Филя, потирая руки, пил чаек и слушал.
Гордеева интересовала та старая история, о которой ему рассказал в колонии Андрей Петрович Репин. Что это были за сотрудники такие у Ильи Андреевича, которые в одночасье, разом откинули копыта? Чудеса, да и только!
Было видно, что Юлии совершенно не светила та история. И она постаралась давно забыть о ней. Но Гордеев настойчиво напоминал, напирая на то, что «ничто на земле не проходит бесследно», как пел известный бард. Куда ж денешься? Тем более что об этой истории уже ему известно от Андрея Репина. И теперь требуются отдельные уточнения. Где и когда это случилось? Кто был при этом? Ну и прочие детали, которые могли бы воскресить некогда погребенные дела.
Слушал Филя, слушал, как мекала и запиналась Юлия, потом не выдержал и сказал довольно резко:
– Да что ты тянешь? Ты, что ль, убивала? Нет! Так вот и говори всю правду. Мы ж только время с тобой теряем.
И Юлию вдруг будто прорвало. Как полилось из нее – вместе со слезами, сопливым носом и булькающими звуками в горле.
Конечно, ей было чего бояться...
А история эта случилась еще до ее свадьбы с Поспеловским. То есть в ту пору, когда только возвышался, обретая силы, «Феникс» и попутно расцветала маленькая еще «Московия», за которую двумя руками держалась выпускница Московского архитектурного института Юля Федина, пока и не мыслившая себя Поспеловской.
Однажды коммерческий директор фирмы «Феникс» Илья Носов привез к ней в дом своих друзей и коллег. Это были гендиректор Толя Сербинов, родственник известного в тридцатых годах архитектора и художника, и двое его заместителей – Панфилов и Горшевский. Все трое вместе учились, вместе учредили фирму, не в том смысле, как это делается теперь, а сами придумали, пробили ее через все партийные и государственные инстанции, то есть сделали первые рискованные шаги к тому, что через два десятка лет станет в России естественным и законным. Но тогда! Надо было иметь не только много смелости, но и обладать определенной предприимчивостью, о которой никто не знал, что это такое – кроме одного: вредное, капиталистическое, унижающее достоинство советского человека.
Итак, собрались отпраздновать первую победу. Стол приготовил на свой вкус Илья Андреевич. Богато, вкусно, может быть, даже чрезмерно богато, потому что съесть то, что было наготовлено, просто невозможно. Масса дорогой рыбы, привезенной бог знает откуда, напитков и прочего. Лукуллов пир, одним словом.
Ели, пили, веселились, потом перешли к чаю, потом снова что-то ели и пили, а потом почувствовали, что попросту обожрались. И стали разъезжаться по домам.
Илья остался у Юлии, чтобы помочь хозяйке застолья привести дом в порядок, посуду помыть, то, другое. Потом еще посидели немного, рассуждая о перспективах нового интересного дела.
А утром Сербинов и его замы оказались в больницах. В трех разных, поскольку жили в отдаленных районах Москвы. Ночью появились симптомы отравления, как-то дотянули до утра, а потом... потом оказалось, уже поздно. Грешили на рыбу, которой было много на столе. Что-то проверяли, но так, естественно, ничего и не обнаружили.
Один мелкий факт тогда озадачил было Юлию: утром она не нашла свою сахарницу на месте, в буфете. И вообще ее нигде не было. Но Илья успокоил. Сказал, что, когда переносил посуду на кухню – а он все вымыл и убрал, жалея ее, сам, – нечаянно уронил и разбил. И обещал купить другую. Однако ни следов сахара на полу, ни каких-либо осколков не оказалось. Ну выбросил и выбросил...
Кстати, ведь Андрей тоже упоминал, надо будет проверить в его показаниях, что у Инны они с Григорием в конце пили тоже чай. Вернее, Андрей уже ушел, а Григорий остался – допивать. И опять же никаких следов обычной в таких делах сахарницы, да и чашек, не обнаружили. Это, похоже, уже становится навязчивой семейной традицией...
Словом, в ту пору пришлось поневоле Носову прямо-таки взвалить на свои плечи дело троих своих безвременно ушедших из жизни коллег...
Юлия тогда так ничего и не поняла, поплакала, жалея хороших людей.
Гордеев сказал, что, на его взгляд, стоило бы поднять медицинские экспертизы по тем случаям, чтобы сравнить показания с теми, что были обнаружены у покойной Осинцевой. Андрей Репин, во всяком случае, в этом уверен почему-то стопроцентно. Значит, уверенность его на чем-то зиждется, ведь так?
Юрий Петрович записал показания Юлии Марковны, дал ей прочитать: всего-то две с половиной странички. И хотел перейти к очередной партии покойников, определявших в последующие годы значительное возвышение фирмы «Феникс» и превращение ее в многоотраслевое строительное хозяйство.
Кое-какие детали этой истории раскопал Алексей Петрович Кротов, супруга которого, оказывается, отлично знала в свое время Сергея Филимонова, гендиректора «Мануэль-недвижимости», застреленного и найденного в его автомобиле в Истре. И очень сожалела о его безвременной гибели. Ходили, правда, непроверенные слухи, что на его фирму наезжали какие-то братки, но у Филимонова была отлично налаженная служба охраны. И вот – не уберегли. А заключенные Сергеем договора на строительство коттеджей на Рублевке принял к своему исполнению новый гендиректор «Феникса», теперь он уже назывался президентом – все тот же «счастливчик» Илья Носов.
– Стоп! – Филя неожиданно поднял руку и прислушался.
– Что такое? – недовольно поморщился Гордеев.
– Тишина! – предупредил Филя и, поднявшись со стула, на цыпочках неслышно двинулся с кухни в коридор.
Юрий поднялся тоже, громко шаркнув стулом, но тут же увидел зверские глаза Фили и замер, тоже прислушиваясь.
Филя кошкой метнулся в коридор, где было темно. Потом, показавшись в светлом квадрате от лампы на кухне, молча поманил к себе Юлию. А Гордееву сделал запрещающий двигаться знак рукой.
Юлия, шаркая домашними тапочками, несмотря на то что Филя делал ей знаки «тише! тише!» – вышла к нему и уже открыла рот, чтобы задать вопрос, но он ловко зажал ей рот и стал шептать на ухо:
– Кто-то снаружи царапается – ключом или отмычкой. А твой ключ я нарочно оставил в двери. Слышишь?
В замке действительно кто-то скребся.
– Слушай, что я тебе буду говорить и повторяй громко... Давай: эй, кто там за дверью и чего надо? Сейчас милицию вызову!
Юлия прокричала, и за дверью все стихло. Но тут же раздался мужской голос:
– Юлия Марковна, это я, Паша. Я от Ильи Андреевича. Он тут просил срочно передать вам...
Филя снова прошептал, и Юлия крикнула, став вплотную к стенке:
– Передавай чего велено и уходи. Я дверь никому так поздно не открываю.
– А как же я вам передам, если вы дверь не открываете? – резонно возразил Паша.
– А что ты должен передать?
– Пакет. Вот.
– Ну оставь у двери и уезжай. Я после возьму. Когда оденусь.
Филя кивал ей: все правильно.
– Но я ж не могу так оставить, – донеслось из-за двери. Упрямый оказался мужик.
– А я совсем раздета и посторонних впускать не собираюсь. Вот и выбирай, чего хочешь. Мне лично Илья ничего не обещал, так что брось свои дурацкие хитрости и отваливай подобру-поздорову. – Она лукаво посмотрела на Филю и добавила уже по личному почину: – А то у меня здесь кавалер, я ему скажу, и он тебе так морду начистит, что тебя больше ни в какую охрану не примут.
– Да видал я твоего фраерка! – донеслось презрительно из-за двери. – А чего это он у телки под кроватью-то прячется, а? Эй, фраер! Ты меня слышишь? Ступай сюда, засранец, вот и побазарим, а то, поди, обгадился от страха?
Из кухни на этот пассаж выглянул удивленный Гордеев. Но Филя жестко махнул ему рукой: уйди, а Юлию притянул к себе и снова зашептал ей на ухо:
– Надо открывать – не отстанет. Но мы его уделаем. Значит, поступаем сейчас так... Нехорошо, конечно, но и без проколов что-то не получается...
5
Паша считал, что он ничем не рискует.
В руке у него был пистолет с навинченным на ствол глушителем, а сверху был надет обычный бумажный пакет. Его он держал наготове, если хозяйка или ее фраер захотят выглянуть в дверной глазок. Но ни он, ни она почему-то не выглядывали, было бы снаружи видно – блестел в глазке отсвет от лампы из кухни.
Ну первым он, конечно, шлепнет фраера, а сучку только пристукнет легонько, чтоб не рыпалась, оттянет ее хорошенько, а потом отправит вслед за фраером. И только его тут и видели. А старуха та, внизу, не свидетель, куда ей! Что же надо будет сделать тут, он уже знал. Как знал и в какое место будет стрелять. Фраеру – в висок, ей – в грудь. Мол, поссорились любовнички, он ее шлепнул, а потом сам от страха застрелился. Отпечатки там и прочее – это дело техники...
Но что ж это она не открывает? Или фраер жидко обгадился?
Хотел уж подначить, но услышал, как в замке поворачивается ключ с той стороны. Ну вот и славно...
– Чего ты тянешь? – спросил скорее для того, чтобы просто подбодрить самого себя – ожидание дела всегда немного томительно.
– Сейчас, сейчас, – услышал почти рядом. – Вот же какой нетерпеливый!
Паша расплылся в широкой улыбке, которая должна была бы сразу понравиться этой сучке.
– Открываю, – повторила она. – Только заходи сразу, я не одета!
– Правильно, – сказал он сам себе и резко толкнул уже приоткрывающуюся дверь. Она легко распахнулась, и он даже защурился от неожиданного ослепительного света. А в этом свете, напротив, стояла голая сучка! И, смеясь, смотрела на него. Это ж надо такое?! Он даже на миг забыл про свой пистолет с глушителем, который держал перед собой навскидку. Он просто шагнул в прихожую, и через мгновение свет померк в его собственных глазах.
Страшный удар обрушился на его голову, а рука с пистолетом вдруг куда-то сама загнулась, да с такой болью, что показалось, будто у него лопнули сухожилия. Дополнительный удар сзади поверг его лицом на пол.
Очнулся он не скоро.
Руки и ноги его были крепко стянуты веревками. Голова шла кругом. Сам он лежал на спине, и в лицо ему бил яркий свет.
– Падла... – прохрипел он, увидев над собой лицо фраерка.
– Сейчас за тобой приедут, Паша, – усмехнулся Филя. – А ты нехилый мальчик, Паша, старенький только, обычно я с первого раза таких кладу, а тебя со второго. Но тебе, Паша, это теперь без разницы. Котел тебе уже с того света ручкой машет, Киря вовсе в Петрах припухает, вот и ты при пушке, дурак, оказался. Кто там у вас следующий? Барин, да? На ту же парашу. Ну полежи еще, отдохни.
Филя встал со стула и отправился в комнату, где молча ревела, растирая черные потеки туши по лицу, действительно полуодетая Юлия Марковна. Ее утешал, подавая в стакане воду, Юрий Петрович Гордеев.
– Что поделаешь, – приговаривал он, – героизм требует определенной отдачи, Юленька. Зато как красиво взяли! А вы молодец. Филипп, ну что они так долго? Это ж, считай, покушение на убийство! А едут будто на обыкновенную квартирную кражу! А еще МУР краснознаменный, ей-богу...
Филя вернулся в прихожую, где лежал налетчик.
– Слышь, Паша? А может, мне развязать тебя да выкинуть из окна? Чего милицию ждать? Скажу, что ты очнулся и... сам упрыгнул, а? Здесь двенадцатый этаж, разобьешься, к едрене фене, и все дела! А то ментовка, камера, тюряга, опидорасят еще где-нибудь по дороге. Давай, а?
Но Паша молча вращал глазами, выказывая свою жуткую ненависть к фраеру, так запросто уделавшему его.
– Не хочешь сказать, кто тебя послал? Я ж видел, тебя, дурака, еще на фирме. Тебя ведь охранять поставили, а ты на бабу с пушкой... Зачем? Чего тебе женщина сделала? Деньги хорошие платила, да? И ты ее за это? Дерьмо ты, Паша. И хозяин твой тоже дерьмо, он же тебя как щенка кинул. Скажи, а зачем ты ей микрофон к дубленке прицепил? Кто велел? Молчишь, ладно. А что ж ты прокололся как последний фраер?
– Сука ты, гад вонючий... – прохрипел Паша через силу, что-то ему мешало в груди даже выматериться от души.
– Зря, – сказал Филя и носком ботинка врезал между ног. – Это тебе, чтоб больше не грубил старшим. А это... – Он только занес ногу, но Пашу аж винтом скрутило. – Видишь, уже усек. То ли еще будет! Ты прежде работал в ментовке, так? А на зоне никогда не был? Ох там и любят бывших ментов! Мне Юля уже объяснила, что ты в группе захвата был. Ну вот на зоне и попрыгаешь. Я тебе не завидую, Паша, честно говорю. А что в ментовскую зону ты не попадешь, тоже гарантирую, можешь быть уверен. Отдыхай. До приезда своих бывших коллег...
