31
Пройдя еще две мили, они обнаружили, что генерал Димазио потерял больше, чем шляпу, — он потерял свою коляску, кучера, эскорт кавалеристов и даже свою жизнь. Четверых кавалеристов связали и живыми бросили в коляску, а потом ее подожгли, и она сгорела дотла — тела здорово обуглились. Других кавалеристов изуродовали до неузнаваемости, но не оскальпировали. Генералу Димазио досталось больше всех, на его труп нельзя было смотреть без содрогания. Грудь его взрезали и внутрь насыпали раскаленные угли. Вокруг трупа валялась одежда и веши генерала. Обеих великолепных кобыл убили и разрубили на куски.
— Кто же это унес самые вкусные куски конины? — поинтересовался Длинноногий.
Кроме сгоревших кавалеристов, из всех других убитых торчало по несколько стрел.
— Ни одного скальпа не взято, — заметил Длинноногий.
— Не скальпируют апачи — их это не интересует, — промолвил Чадраш. — Но они убивают самыми изощренными способами.
— Да, он прав, — подтвердил Салазар. — Это дело рук Гомеса. Некоторое время он находился в Мексике, а недавно вернулся сюда. За последний месяц он убил двадцать путников, а теперь прикончил и большого генерала.
— По-моему, генерал не был таким уж большим, — не согласился Длинноногий. — Я еще подумал, что он уехал с довольно слабой охраной, и вижу, что был прав.
— Только Гомес мог такое сотворить с генералом, — заявил Салазар. — Большинство апачей, поймай они генерала, потребовали бы за него выкуп. Но Гомесу нравится убивать. Он не знает никаких законов.
Длинноногий решил, что так считать нельзя.
— Он, может, и знает множество законов, — проговорил он. — Но это не его законы и он, не задумываясь, нарушает их.
Салазар воспринял такое замечание с раздражением.
— Ты будешь вбивать ему в башку, что он знает много законов, когда поймаешь его, — сказал он. — Но сейчас над нами всеми нависла угроза.
— Сомневаюсь, чтобы он осмелился напасть на такой крупный отряд, — высказал свое мнение Длинноногий. — У вашего генерала было всего одиннадцать человек под ружьем, считая его самого.
Салазар вдруг начал покусывать свои пальцы — он только сейчас обратил внимание, что что-то не так.
— Так ты заговорил о численности, — напомнил он. — В таком случае где же ваш полковник? Не вижу его трупа.
— Боже мой! Я тоже не вижу, — откликнулся Длинноногий. — Куда же девался Калеб?
— Трус он. Я так и думал, что он удерет, — воскликнул Калл.
— Более того, он, может, даже вступил в сделку с Гомесом, — решил Гас.
— Нет, — не согласился Салазар. — Гомес как-никак апач — он на нас не похож. Он признает лишь убийство.
— А может, он забрал Калеба к себе в логово, чтобы забавляться с ним? — предположил Верзила Билл. — Если так, то мне жаль его, хоть он и гад вонючий.
— Сомневаюсь, чтобы Калеба Кобба увели живым, — заметил Длинноногий. — Он не из тех, кому нравится, чтобы ему запихивали раскаленные угли в брюхо.
Не успели утихнуть похоронные разговоры, как какой-то солдат увидел Калеба Кобба — голого, слепого, изуродованного, бредущего, пошатываясь, по песчаной пустыне примерно в миле от того места, где апачи поймали генерала и кавалеристов. В ноги и ступни Калеба врезались колючки — из-за слепоты он то и дело натыкался на острые шипы грушевых деревьев и кактусов.
— Ну, ребята, вы все-таки нашли меня, — охрипшим голосом проговорил Калеб, когда ему помогли добраться до бивака. — Они ослепили меня, воткнув в глаза колючки, эти дьяволы-апачи.
— Они перерезали ему и сухожилия под коленями, — шепнул Длинноногий. — Думаю, они сочли, что он погибнет от голода либо от холода.
— А я думаю, что его задрал бы медведь.
Даже Калл, которого чуть не забили до смерти, и тот, увидев Калеба Кобба, проникся жалостью к нему, человеку, которого ненавидел лютой ненавистью. Быть слепым, голым и изуродованным и брести в холоде по дикой пустыне, усеянной колючками, да такой участи даже трусу не пожелаешь.
— Сколько же их было, полковник? — спросил Салазар.
— Не так много, — ответил Калеб хриплым голосом. — Может, человек пятнадцать. Но они действовали проворно. Они напали на нас на рассвете, когда солнце светило нам в глаза. Один апач заехал мне прикладом ружья, прежде чем я сообразил, что мы подверглись нападению.
Он не смог больше говорить и стоять и повис на руках двух пехотинцев, поддерживающих его. Его ноги с подрезанными поджилками разъехались в разные стороны.
— Пятнадцать индейцев — это немного, — решил Гас.
Он не любил смотреть на людей, подвергшихся пыткам, неважно — живых или мертвых. У него при этом не выходила из головы мысль, а выдержит ли он сам, если его станут пытать. Вид Калеба, с волочащимися ногами, выколотыми глазами и посиневшим от холода телом, вынуждал его отводить глаза.
— Хватит и пятнадцати, — заключил Длинноногий. — Я слышал, что они напали на вас на рассвете.
Капитан Салазар в этот момент думал о предстоящем переходе по пустыне. Он мысленно представлял себе маршрут на юг, по направлению к Пустыне смерти. Дрожащий, искалеченный человек, лежащий перед ним на земле, представлял для него препятствие, которое обойти просто так он никак не мог.
— Полковник, нам предстоит тяжелый переход, — начал он. — Боюсь, вы не в состоянии пройти его. Лежащая впереди местность просто ужасна. Даже здоровые люди там не выживают. Боюсь, у вас шансов выжить нет совсем.
— Запихните меня в фургон, — взмолился Калеб. — Если мне еще дадут одеяло, я выживу.
— Полковник, мы не потащим за собой через пески эти фургоны, — объяснил ему Салазар. — Мы должны сжечь их вместо дров, возможно, даже сегодня вечером. Индейцы в тому же ослепили и искалечили вас.
— Не покидайте меня, — захныкал Калеб, перебивая капитана. — Мне нужен только доктор — он сумеет поправить мне ноги.
— Нет, не поправит, полковник, — решительно отрезал Салазар. — Никто не сумеет излечить ваши ноги или ваши глаза. Не можем мы тащить вас через пески — мы должны заботиться о себе.
— Тогда отправьте меня назад, — взмолился Калеб. — Если меня посадят на лошадь, думаю, доберусь до Санта-Фе.
В его голосе явно звучало раздражение. Он умудрился встать на ноги и, даже скрючившись, был явно выше Салазара. Умирать он никак не желал. Калл удивился его решимости.
— Если бы он был так по-боевому настроен сражаться, то нас не взяли бы в плен, — шепнул он Гасу.
— Он так по-боевому настроен не из-за нас, а из-за себя, — уточнил Гас.
Салазару, однако, не терпелось.
— Нет, я не могу вас взять с собой, полковник, — отверг он его предложение. — И назад отправить тоже не могу. Если я дам вам для сопровождения несколько охранников, Гомес снова найдет вас, и на этот раз он окажется еще свирепее.
— Я сделаю все, что в моих силах, — взмолился Калеб.
— Не могу я взять вас, полковник, — опять отказался Салазар и вытащил пистолет. — Вы же храбрый офицер — пришло время покончить с собой.
Все молчали, когда Салазар доставал пистолет. Калеб Кобб стоял, пошатываясь, на одной ноге, другой же едва касался земли. Калл видел, как лицо его багровеет от злости, и подумал, что Калеб подскочит к Салазару, но в последнюю секунду тот овладел собой.
— Хорошо, — сказал он. — Вот уж никогда не думал, что придется умирять в проклятой пустыне. Я же моряк. Мне нужно быть на корабле.
— Я знаю, что вы были знаменитым пиратом. — Салазар успокоился, решив, что Калеб примирился с действительностью. — Вы нахапали немало сокровищ у испанского короля.
— Да, нахапал, — подтвердил Калеб, — но все проиграл в карты. — Понимаю, что вам, капитан, нужно двигаться дальше. Дайте мне пистолет, я покончу с собой и вы пойдете вперед.
— Может, вам надо уединиться? — спросил Салазар, пистолет он пока держал в руке.
— Зачем? Нет такой необходимости, — спокойно ответил Калеб. — Эти дикие техасцы взъярились на меня за то, что я сдал их в плен. Они повесили бы меня при первой возможности. Мне приятно обмануть их намерения и застрелиться.
— Хорошо, — решил Салазар.
— Так как ты, Уэллейс, говорил, надо делать это? — спросил Калеб. — Ты здесь, Уэллейс? Я же помню, что ты знаешь верный способ и хочу им воспользоваться.
— Стреляйте себе в глаз, — напомнил Длинноногий.
— Стало быть, надо стрелять в глаз, — повторил Калеб. — Но у меня и глаз теперь нет.
— Стреляй туда, где они были, — сказал Длинноногий.
— Дайте мне пистолет, — попросил Калеб странно веселым тоном.
— Прощайте, полковник, — промолвил Салазар, протягивая Калебу пистолет.
Калеб быстро схватил пистолет, направил его на Салазара и выстрелил — капитан грохнулся назад, схватившись за горло.
— Бей их, ребята, хватайте у них оружие, — крикнул Калеб. — Я уложу нескольких.
Но, не видя цели, Калеб Кобб выстрелил не в солдат, а в техасцев. Прозвучали два гулких выстрела, техасцы пригнулись.
— Проклятие, он палит куда попало, стреляет по нам, — выругался Верзила Билл, сидя на корточках.
Не успел Калеб выстрелить в четвертый раз, как мексиканские солдаты оправились от испуга и немедленно застрелили его. Падая, он выстрелил в последний раз. Пуля попала в Чадраша, спокойно стоявшего рядом с Матильдой, и тот неуклюже завалился на спину и мгновенно умер, не успев даже понять, в чем дело.
— О, нет! Нет! Нет! Чад! — вскрикнула Матильда, бросаясь к телу Чадраша.
Мексиканские солдаты продолжали всаживать пулю за пулей в Калеба Кобба — когда его хоронили, оказалось, что в его тело попало сорок пуль. Но техасцы уже не обращали внимания на Калеба — Длинноногий разорвал на Чадраше рубашку, надеясь, что тот лишь ранен, но не убит. Однако пуля попала ему точно в сердце.
— Какая жалость, — произнес капитан Салазар.
У него из раны на горле обильно хлестала кровь, но сама рана не была серьезной.
— Чад! Чад! — кричала Матильда, надеясь, что тот откликнется, но его губы даже не пошевелились.
— Этот человек уже проходил по Пустыне смерти, — напомнил Салазар. — Он мог бы быть нашим проводником. Ваш полковник нажал на курок уже мертвым — думаю, его палец судорожно дернулся. Сегодня нам не везет.
— Как так, капитан? Наоборот, вам здорово везет, — заметил Длинноногий. — Если бы пуля попала в шею чуть левее, считайте, вы были бы таким же мертвым, как и Чад.
— Верно, — согласился Салазар. — Какой же я дурень, что передал Калебу Коббу свое оружие. Он был похож на Гомеса — не признавал никаких законов.
Поняв, что Чадраш мертв, Матильда Робертс завыла во весь голос. Ее вой эхом отражался от ближайшего холма — у многих волосы вставали дыбом, когда эхо приносило с собой эти звуки, а мексиканские солдаты суеверно крестились.
— Ну ладно, Матти, — сказал Длинноногий, опускаясь на колени рядом с ней и обнимая ее за плечи. — Хватит, Матти, он ушел — печально все это.
— Не могу я это вынести, он был для меня всем, — всхлипывая проговорила Матильда, а слезы лились и лились на ее большие груди.
— Печально все это, но, может, смерть ниспослана свыше, — заметил Длинноногий. — Чадраш был нездоров, а нам предстоит пересечь великую засушливую пустыню. Сомневаюсь, что он смог бы пройти ее. Он умер бы мучительной смертью, что еще предстоит кое-кому из нас.
— Не говори мне это, хочу, чтобы он жил — хочу видеть его живым, — никак не успокаивалась Матильда.
Она проплакала все утро, пока копали могилы. Хоронили сразу двенадцать человек, а почва была твердой. Солдаты рыли могилы, а капитан Салазар сидел, прислонившись спиной к колесу фургона. Он ослабел от потери крови. Перезарядив пистолет, он уже не выпускал его из рук весь день, опасаясь, как бы техасцы не устроили заварушку.
И его предосторожность оказалась небеспочвенной. Несколько молодых рейнджеров, возбужденных затеянной стрельбой, начали замышлять бунт. Среди них оказались Черныш Слайделл и Джимми Твид — оба они были сыты по горло мексиканскими порядками.
Гас слушал их разговоры, но идею устроить бунт не одобрял. Его друг Калл вышел из строя, а предстоит трудный переход. Калл даже слабее Салазара и более тяжело изранен. При побеге его пришлось бы бросить, а Гас не собирался оставлять друга одного. Вдобавок, Матильда ничего не соображала от горя — от тела Чадраша ее пришлось оттаскивать четырем мужчинам — она не давала опустить труп в могилу. Мексиканские солдаты, по большей части еще мальчишки, но и у них хватило ума убить Калеба Кобба, а поскольку все они вооружены, бунт или побег имеют немного шансов на успех.
Они думали остановиться на ночлег в селении под названием Сан-Саба, но похороны и ранение капитана Салазара задержали их допоздна, и они смогли пройти всего несколько миль.
Ночью с севера задул такой сильный холодный ветер, что и мексиканцы и техасцы и думать не могли ни о чем другом, лишь бы согреться. Техасцы согласились даже, чтобы их связали, но допустили погреться у костров. Никто не сомкнул глаз. Пронизывающий ветер гулял по стоянке. Матильда без Чадраша, о котором все время заботилась, теперь перенесла свою заботу на Калла и согревала его своим телом. К утру оба фургона сожгли в кострах.
— А как далеко отсюда это селение, капитан? — спросил Длинноногий.
Занимался серый рассвет, но ветер не стихал.
— Далековато — миль тридцать, — ответил капитан Салазар.
— Нужно дойти до него завтра же, больше нет дров для костров, — заметил Длинноногий.
— Калл помрет, если будет спать на открытом воздухе, без огня, — предупредила Матильда.
— Тогда пойдем побыстрее, ребята, — предложил Длинноногий.
— Я помогу тебе поддерживать Вудроу, Матти, — вызвался Гас. — Мне кажется он совсем плох.
— Не хуже же, чем мой Чад, — возразила Матильда.
Они подняли Калла на ноги и поддерживали его с двух сторон.
