Глава 17

Мы удирали со всех ног. Погони за нами пока не было, но я не сомневался, что мадам так просто дело не оставит. Да и Брандо не из тех, кто позволяет своим врагам уйти живыми. Поэтому особенно раздумывать было некогда.

Как назло, в этом распаренном городе машин гораздо меньше, чем в Москве, а на то, чтобы поймать хотя бы одну, времени уже не оставалось. Даже если бы мы нашли машину, как объяснить водителю, что нам надо. Английский тут знают далеко не все, в этом я уже убедился за то короткое время, которое пробыл здесь. Консульство находилось далеко – на противоположной стороне города, и как до него добраться, я не имел ни малейшего представления. Пока же мы просто неслись, не разбирая дороги, в надежде, что наткнемся хотя бы на полицейских. Немногочисленные прохожие шарахались от нас во все стороны.

Через пятнадцать минут, когда даже я начал выдыхаться, а две мои спутницы и вовсе чуть не падали, мы наконец добрались до какой-то полудикой рощи. Здесь стоило перевести дыхание. К тому же затеряться между деревьями было гораздо проще, чем на пустынных улицах.

– Итак, – обратился я к своим спутницам, которые с трудом переводили дыхание, – что будем делать дальше? – Я вопросительно взглянул на Эльзу, потом на рыжую девушку. – Кстати, меня зовут Юрий, – представился я незнакомке.

– Лена, – ответила та.

У меня незамедлительно всплыли в памяти слова Катрин о Лене, которая должна была войти в доверие к Эльзе. Вот черт, не хватало нам только осведомительницы. Я встревоженно взглянул на Эльзу, но та, кажется, ничего не подозревала. Ладно, надеюсь, пока у этой Лены нет никаких средств для передачи информации о нашем местоположении, но вообще-то за ней надо присматривать.

– В консульство сейчас нам идти нельзя, – сказала Эльза задыхаясь.

– Да, это верно. Наверняка нас там уже поджидают, – согласился я.

– Надо туда позвонить, – подала голос Лена. – Но возвращаться в город тоже как-то не хочется.

Она, конечно, была права, но из-за моего к ней недоверия я никак не отреагировал на эту реплику.

– Что же ты предлагаешь? – спросила наконец Эльза.

– Да я в общем-то ничего не предлагаю, – смутилась девушка. – Хотя, мне кажется, если идти вон в ту сторону, – она махнула рукой, указывая направление, – то выйдем из города. А там можно попросить помощи у крестьян. Не думаю, что нас там быстро обнаружат.

Это был неплохой план, но кто знает, вдруг она приведет нас прямо в лапы преследователей? Я не знал, на что решиться.

– Как ты попросишь их о помощи? – возразила тем временем Эльза. – Думаешь, тут фермеры шпарят на всех языках мира?

– Зачем на всех? – пожала плечами Лена. – Я немного знаю итальянский, мы начинали учить его в Универе как раз перед тем, как я сюда попала. Так что один семестр я отучилась. А тот дедок, который все время приходил ко мне, ну, ты видела, он со мной лопотал на сардинском диалекте.

Вот черт, знать бы о ее языковых способностях раньше, возможно, удалось бы поймать машину. Хотя, срезал я сам себя, неизвестно, лучше это для нас или хуже. Неопределенность по отношению к Лене меня здорово злила. Я не вытерпел и отозвал Эльзу в сторону.

– Ей точно можно доверять? – спросил я тихо.

– Кажется, да, а что?

– Это ведь с ней тебя поселили в одной комнате?

– Да, не пойму, что тебя смущает. – Тут я заметил, что мы с Эльзой незаметно перешли на «ты».

– Та девица, Катрин, сказала мне, что именно Лена выдала тебя, когда ты сбежала в консульство.

– Странно... Дело в том, что Лена меня предупреждала, что больше всего надо опасаться именно Катрин. Я хотела сказать об этом, но было некогда.

Я вспомнил перестрелку в борделе и невесело усмехнулся. Да уж, тогда было не до выяснения отношений.

– У Катрин было очень много шансов нас подставить, но, похоже, она ими не воспользовалась, – покачал головой я. Я подумал о стрельбе на второй лестнице. Знать бы, жива сейчас Катрин или нет. Ведь фактически она спасла нас. Если, конечно, все было именно так, как мне казалось.

– К сожалению, Катрин мы сейчас не можем ни о чем спросить, – словно читая мои мысли, произнесла Эльза. – Зато можем спросить Лену.

И прежде чем я успел возразить, она уже подходила к девушке, которая терпеливо ждала, чем кончится наше совещание, испуганно оглядываясь на разные шорохи.

– Скажи, – Эльза немного помедлила, но в итоге задала вопрос в лоб, – когда я сбежала, это ты сказала, что я в консульстве?

Лена замерла на несколько мгновений, будто после долгой дороги вдруг увидела тупик или наткнулась на какое-то непреодолимое препятствие. Потом поникла:

– Я. Мадам заставила меня обо всем докладывать. Сказала, что я должна войти к тебе в доверие. Но она заставила меня! Сказала, что если все пройдет хорошо, то отправит меня домой...

– И ты ей поверила? – насмешливо спросила Эльза.

Лена пожала плечами:

– А что оставалось делать? Это была хоть какая-то надежда. Но я не сразу сказала, что ты идешь в консульство, не думай. Я сказала, что ты ничего не говорила по поводу побега. Они уже сами начали догадываться про консульство – куда тебе еще было идти, – и тогда я как будто вспомнила, что ты меня про него спрашивала.

– И волки сыты, и овцы целы, – усмехнулся я.

– А зачем ты тогда говорила, что нельзя верить Катрин? – продолжала свой допрос Эльза.

– Для правдоподобия. Нужно же было тебе что-то рассказывать. Катрин я всегда недолюбливала, вот и свалила на нее все.

Да, если это было правдой, то довольно тонкий психологический ход.

– Ладно, – решил я. – Хватит болтать. Пора двигать.

– А что со мной? – робко спросила Лена.

– А что с тобой? Думаешь, мы тебя сейчас привяжем к дереву и оставим на съедение волкам, если они, конечно, здесь водятся? – Неожиданно во мне проснулось какое-то нездоровое веселье, а может, это было просто хорошее настроение. «Чему быть, того не миновать, – подумал я. – Все равно абсолютной правды мы сейчас узнать не можем, а делать что-то надо...»

И мы двинулись к деревне. Расстояния здесь небольшие, а идти в тени деревьев было приятно. И, несмотря на все неприятности, мы живы, здоровы и осталась надежда, что до Москвы сумеем добраться невредимыми. В такие минуты вдруг начинаешь ценить жизнь со всеми ее мелкими радостями. Мои спутницы вроде тоже повеселели, я расслабился и даже стал насвистывать себе под нос.

Расслабился я преждевременно. Даже слишком. Едва мы вышли на открытое пространство – от маленьких фермерских домиков нас отделяло широкое поле, засеянное какой-то трудноузнаваемой злачной культурой, – как совсем близко послышался шум вертолета. Это, конечно, мог быть кто угодно, но я привык в таких ситуациях перестраховываться.

– Быстро все прячемся! – Я махнул рукой и первый, чтобы подать пример, бросился в колосящиеся злаки: обратно под деревья нам было уже не добежать.

Кажется, я оказался прав – на вертолете действительно были наши преследователи: машина долго висела над поселением, сделала пару кругов над полем, но нас не заметили. Надо было поторапливаться: эти типы наверняка вернутся. И мы зашагали через поле к фермерским домишкам.

От жары у Эльзы звенело в ушах, а перед глазами появлялись темные пятна. Она вторые сутки не взяла в рот ни маковой росинки, очень хотелось есть, а еще больше пить. Она с трудом ступала по земле, и ей начинало казаться, что все это происходит не с ней, а с кем-то другим: что она могла иметь общего с женщиной, муж который арестован и подозревается в убийстве? Которую похитили и увезли на остров, где изготавливались наркотики? И хозяин которого настоящий наркобарон? Неужели странница, которая идет неведомо куда под палящим солнцем, сбежав из публичного дома, это она, Эльза Инсарова?

Каждый удар сердца отдавался в голове. Потом вдруг земля поплыла перед глазами, покачнулась, и Эльза погрузилась в густую и душную темноту.

Хозяин первого же дома, в который мы постучались, здоровый мужик лет тридцати, почти безо всяких вопросов помог нам занести потерявшую сознание Эльзу в дом, где ее положили на кровать и привели в чувство. Лена действительно оказалась способна общаться с местными жителями. Утолив жажду, я с ее помощью рассказал нашу историю – разумеется, не всю, только о побеге из борделя.

Хозяин, его звали Николас, почесал широкой пятерней затылок, похмурился и согласился нам помочь. Мы позвонили в консульство (когда еще у наших крестьян тоже появятся мобильные телефоны?) и объяснили ситуацию.

– Да, – помолчав, ответил советник. Он, похоже, был уже совсем не рад, что ввязался в эту историю. Но деваться ему было некуда. – Самолет в Москву улетает завтра утром, я постараюсь вам помочь.

Мы договорились, что не будем заезжать в консульство, а поедем сразу в аэропорт, где нас уже будут ждать.

Николас разбудил нас рано, часов в шесть.

– Хочу освободиться пораньше, – объяснил он. – Работы очень много. Я один живу, как вы заметили, – он смущенно улыбнулся и покосился на Лену, – помогать некому.

Мы позавтракали, погрузились в джип Николаса и отправились в город. Вроде бы все шло гладко, но именно это меня и смущало: не мог же Брандо так просто от нас отступиться.

– Это еще что? – перевела бормотание Николаса Лена. На въезде в город стояли двое полицейских и проверяли документы. – Никогда такого не было.

Джип притормозил. Полицейский подошел к Николасу, козырнул и попросил права.

– Что-то случилось? – поинтересовался фермер, протягивая бумаги.

– Розыск, – коротко пояснил полицейский и посмотрел на нас.

– Это русские, – ответил Николас и коротко обрисовал ситуацию.

Полицейский потребовал документы. Я протянул свой паспорт. Документов на Эльзу и Лену у меня, конечно, не было. Но полицейский почему-то не стал возражать, а, еще раз козырнув, отпустил нас. Надо ли говорить, что все это мне очень не нравилось.

Едва джип сорвался с места, полицейский достал рацию и произнес на чистейшем русском языке:

– Первый, Первый, я – Девятка. Только что въехали в город, джип номер...

Брандо, принявший сообщение, удовлетворенно кивнул и тут же отдал новый приказ. А через две минуты за черным фермерским джипом по утренним улицам уже неслись три автомобиля с полицейской машиной во главе.

Николас оказался водителем что надо, да и просто сообразительным парнем. Едва увидев преследователей, он вдавил педаль газа в пол и сразу здорово оторвался. Для джипа его машина ездила даже как-то слишком быстро, подумал я, заметив, что стрелка спидометра приближается к отметке сто восемьдесят.

– Я в юности был гонщиком, – объяснил довольный Николас – похоже, эта погоня только забавляла его. – Люблю быстро кататься. А, черт!!!

Навстречу нам во весь опор мчался грузовик. Он гнал по нашей полосе и, похоже, сворачивать не собирался. Николас отвернул в самый последний момент, грузовик промчался мимо. Мы едва перевели дух, зато фермер был, кажется, доволен.

– Давно так не веселился, – объяснил он.

Я обернулся. От двух машин нам удалось оторваться, но полицейская тачка медленно настигала нас. Видимо, там тоже был не «родной» мотор. Джип резко завернул за угол, я здорово ударился локтем, остальные были целы.

– Далеко нам еще? – поинтересовался я через Лену.

– На такой скорости будем через десять минут, – улыбнулся лихой сардинец.

– Надеюсь, нас там будут встречать свои, – пробормотал я, представляя себе, как мы будем улепетывать по аэропорту на своих двоих.

Николас вовсю шнырял по переулкам. Погони видно не было. Николас, кажется, понял мои затруднения.

– Я сейчас вас высажу, – сказал он. – Приготовьтесь выйти. А потом они погоняются за мной еще с полчасика, – и он ухмыльнулся, предвкушая эту охоту.

Через минуту мы втроем стояли в узком переулке, Николас умчался на джипе со скоростью болида «Формулы-1», оставив нам купюру, чтобы поймать машину до аэропорта. Все-таки мне часто везет на знакомства!

К счастью, в аэропорту все прошло довольно гладко. Советник проводил нас до самого трапа – наверное, он хотел удостовериться, что никогда больше нас не увидит.

Только когда самолет, плавно покачивающий большими железными крыльями, воспарил над оказавшейся столь неприветливой землей, Эльза наконец смогла перевести дух. Словно закончился тяжелый кошмар.

«А ведь это было самое большое приключение в моей жизни», – бестолково теснились в голове какие-то довольно дурацкие мысли. И еще: «Все хорошо, что хорошо кончается...» Она откинулась на спинку мягкого, словно специально для нее предназначенного кресла. Больше не нужно было думать о том, как выбраться из очередной передряги, не нужно было постоянно оглядываться, конец паранойе и недоверию. От всего этого ее отделял в данный момент толстый слой атмосферы, большой кусок синего неба. «Небесная канцелярия» – сразу пришла на ум не совсем уместная ассоциация. Ощущение мира и блаженства разлилось по всему телу, Эльза чувствовала себя словно в огромной теплой ванне. По воде плавали большие резиновые детские игрушки – разноцветные утки, зайцы, вовсе не существующие зверюшки. И надо всем этим парило огромное облако в виде весьма аппетитного торта, порезанного на куски. Эльза потянулась было за одним, но тут одна из зверюшек-игрушек, с клювом и шестью лапами, медленно подплыла к Эльзе и сказала очень противным голосом: «Сколько можно жрать? Уже и так в двери не пролазишь!» Эльза и в самом деле почувствовала, как ее тело стремительно расползается по всей огромной ванне, вытесняя воду. Ощущение покоя покидало ее со скоростью джипа, на котором унесся Николас. Она открыла глаза.

Оказалось, что слова о еде мерзким голосом произносила женщина, сидевшая впереди. Она увещевала своего и впрямь бегемотообразного муженька воздержаться от очередной порции. По салону разносился очень аппетитный запах пищи: стюардессы разносили обед. Эльза вдруг поняла, что если прямо сейчас она чего-нибудь не съест, то сразу умрет, вот здесь, в мягком удобном кресле, пролетая над глубоким океаном на высоте десяти тысяч километров. «Вот будет обидно», – мелькнула в голове очередная идиотская мысль. Но, слава небесам, перед ней уже стояла кукольно улыбающаяся стюардесса, протягивая столовые приборы.

Эльзе было даже неудобно, что она так быстро все съела. Но стоило ей оглянуться на своих спутников, как она обнаружила, что и Лена, и Гордеев, как и она, пару минут назад дремавшие, тоже сидят, несколько смущенные, над вмиг опустошенными тарелками. Не сговариваясь, все трое переглянулись и весело захохотали. Супружеская пара, сидевшая впереди, оглянулась. Недовольное лицо женщины оказалось еще противнее ее голоса, а ее бедняга-муж позволил себе слабо улыбнуться, почти сразу же, впрочем, стерев улыбку с физиономии.

Разговаривать никого не тянуло. После всего происшедшего болтать о погоде или прочих пустяках казалось бессмысленным. А обсуждать происшедшее не хотелось тем более. Даже вспоминать об этом желания не возникало ни малейшего.

– Кажется, Лена уснула, – через какое-то время вывел Эльзу из задумчивости тихий, почти неслышный голос Гордеева. – Нам надо поговорить. Чем раньше, тем лучше. Неизвестно, когда в следующий раз нам доведется разговаривать без свидетелей. Не хочу тебя пугать, но всякое еще может случиться. Я не могу поклясться, что мы уже в абсолютной безопасности... Хотя очень на это рассчитываю, – добавил он, заметив, как вздрогнула Эльза.

– Хорошо, – Эльза пыталась понизить голос так, чтобы ее тоже мог слышать только Гордеев. – Что ты хочешь узнать?

– Вообще-то чем больше, тем лучше. Чтобы защищать твоего мужа, мне нужна любая информация, связанная с этим делом. Но лучше, конечно, начинать с самого главного. Только, пожалуйста, давай сразу договоримся: от меня не нужно ничего, понимаешь, ничего скрывать... Как от доктора... Или священника.

– Хорошо, я все поняла, – кивнула Эльза, хотя вообще-то священников недолюбливала.

– Прежде всего расскажи мне, что произошло с наркотиками? Ты ведь нашла их?

Эльза вновь кивнула.

– Да, в чемодане. Много-много маленьких пакетиков с порошком в чемодане.

– Ага, – Гордеев оказался слушателем очень внимательным, не перебил ни разу. Они помолчали. Потом заговорили одновременно: Эльза хотела что-то добавить, Гордеев решил что-то спросить.

– Что-что? – вновь спросили они друг друга в один голос. Жестом Гордеев показал Эльзе, что предоставляет ей право высказать свою мысль первой.

– Да нет, я говорю, что Брандо я сказала, что вообще ничего ни о каких наркотиках не знаю.

Гордеев кивнул, и вновь воцарилось молчание.

– С одной стороны, это, конечно, хорошо, – задумчиво протянул он наконец. – Лишних доказательств виновности твоему мужу не нужно, он и так увяз по самое не хочу... А с другой, – добавил Гордеев, – эта история с наркотиками так или иначе всплывет, а исчезновение чемодана воспримут как намеренное сокрытие фактов... Да, боюсь, от этого будет только хуже.

– Ты сам понимаешь, откуда я могла все это знать? Мне показалось, что от всего этого необходимо как можно быстрее избавиться, – оправдывалась Эльза. – Я просто не смогла бы жить в этом доме, зная, что эта гадость где-то рядом...

– Да я-то понимаю, – вздохнул Гордеев. – Если бы этого было достаточно... – он невесело улыбнулся. – Ладно, сделанного не воротишь. Чемодан, естественно, уже не найти, машины времени у нас нет, так что зацикливаться на этом не будем.

Эльза благодарно кивнула.

...В Шереметьево-2 все было по-будничному. Отсюда вся история казалась Эльзе не просто плохим сном, а плохим сном, приснившимся много-много лет назад, только хорошо запомнившимся. Вокруг сновали по своим разной степени серьезности делам люди, заученно улыбался технический персонал, в русской речи, шумным потоком вливавшейся в изголодавшиеся по родному языку уши, то и дело проскальзывал мат.

Гордеева встречали. Немаленькая такая толпа разного официального народу приехала в аэропорт исключительно ради Юрия Петровича, Эльзы и Лены. Они сразу окружили всю троицу, что-то говорили, улыбались, поздравляли, сочувствовали. Гордеев же неожиданно напустил на себя суровую, непроницаемую маску, сухо пожимал руки и бросал короткие реплики в ответ на многочисленные вопросы. Вскоре Лену куда-то увели, намеревались увести и Эльзу, но тут вдруг Гордеев настоял, что сам проводит ее домой, даже повысил голос, настаивая, и, естественно, добился своего.

Их довезли на служебной машине до самого подъезда. Они вышли, и Гордеев сразу отпустил шофера.

– Честное слово, я бы прекрасно доехала сама, – полдороги настаивала Эльза.

– Охотно верю, – невозмутимо отвечал Гордеев.

Этим и исчерпывался их немудреный диалог. Если Эльза заводила разговор на отвлеченные темы, Гордеев просто не отвечал, словно его здесь и не было. А когда она попыталась заговорить про всю эту зловещую историю, приключившуюся с ней, он вдруг повернулся к ней и, пристально глядя в глаза, покачал головой. «Нельзя», – поняла Эльза. Так что оставшиеся пол-дороги молчали под аккомпанемент «Нашего радио». Но даже оно не могло испортить Эльзиной радости от возвращения.

Но едва они вошли в квартиру, ее радость мгновенно улетучилась. Кошмар вернулся. Кошмар вновь стал угнетающей и непобедимой реальностью. Все в доме было перевернуто вверх дном. На мелкие осколки разбито зеркало в прихожей, выдвинуты и разворочены ящики у всех шкафов, по полу раскиданы вещи.

– О господи! – только и смогла произнести Эльза. Она внимательно посмотрела на Гордеева. – Вы знали, что здесь все так?

Тот отрицательно покачал головой:

– Предполагал.

Он помог ей хотя бы слегка привести все в порядок на кухне. Эльза быстро приготовила кофе. Теперь они молча сидели друг напротив друга, посреди всего этого тарарама, пили густой черный напиток из маленьких чашечек и дымили сигаретами. От дыма становилось немного уютнее.

– Как ты? – нарушил наконец молчание Гордеев. Теперь уже Эльза молча кивала.

– Нормально, – произнесла она наконец охрипшим голосом. – Спасибо.

Теперь ей стало понятно, почему Гордеев взялся ее провожать. Он подозревал нечто подобное. Да, все-таки с удивительно хорошими людьми сводит Эльзу судьба. О том, что эта же судьба вместе с тем сводит Эльзу еще и с редкостными подонками, женщина пыталась забыть. Не получилось.

Еще не была докурена даже вторая сигарета, как в прихожей послышался шум. Гордеев вскочил, но было поздно: вооруженные до зубов люди уже сами ворвались в кухню. Гордеев попытался было дать отпор, даже несколько секунд героически продержался (оружия незнакомцы не применяли), но его элементарно задавили числом. Еще через пять минут Эльза с Гордеевым сидели на заднем сиденье красивой иномарки, связанные по рукам и ногам. Солнце ласково заглядывало им в глаза через тонированные стекла.

– Выключи их, – коротко кинул водитель сидевшему рядом с ним. Тот послушно обернулся и поднес к носу Гордеева тряпку, пропитанную эфиром. Эльзу отключили аналогичным способом.

Они очнулись все в той же машине, когда начинало смеркаться. Их автомобиль стоял посреди двора большого деревенского дома. Эльза медленно приходила в себя, наблюдая за тем, как медленно гаснет небо. Гордеев очнулся явно раньше и теперь тоже довольно равнодушно смотрел в окно. Так прошло минут двадцать. Затем в салон заглянул водитель, удовлетворенно посмотрел на пленников:

– Ага, очнулись, хорошо. А то совсем уж неохота было тащить вас в дом. Сами пойдете, ножками.

Пленников провели по двору и впихнули в дом. Там их наконец освободили от кляпов. Эльза едва успела перевести дух, как вновь пришлось задерживать дыхание: в очередной комнате в нос шибанул специфический запах, так знакомый всякому, кому случается хоть изредка ездить в московском метро. Посреди комнаты сидел и распространитель этой мерзкой вони – бомж. Это был огромный детина метра два ростом в жутких лохмотьях.

При виде гостей бомж оживленно зашевелился.

– Что, скоро меня отпустят, начальник? – радостно и громко спросил он у приведшего пленников в комнату. Но тот не ответил, только сморщился от впитавшегося, казалось, в каждую щель здесь амбре и поспешно вышел, оставив Эльзу и Гордеева коротать время в столь приятной компании.

Леха стал человеком без определенного места жительства уже давно: три года тому минуло. Как стал – неизвестно. Абсолютно. Просто очнулся однажды человек на улице – кто он, что он – не помнит. Ничего не помнит, словно и не было совсем ничего. Даже имени не помнит. Словно не было человека, а потом вдруг он материализовался неизвестно откуда и неизвестно с какими целями. Хорошо хоть, разговаривать сразу умел, а то бы только по росту его от младенца отличали. Только потом, постепенно начал Леха что-то вспоминать. В основном из детства. Яркие, статичные картинки. Мама. Сестры. Больше ничего. Имени своего настоящего он так и не вспомнил.

Из взрослой своей жизни Леха так и не вспомнил ничего. Но по тому, как он ловко обращался со всякими электрическими приборами, понял, что был каким-то слесарем-ремонтником. Жаль только, поздно выяснил, когда из бичей пути назад уже явно не было.

К новой бичевской среде Леха адаптировался быстро. Легко отвоевал себе место на вокзале, чтоб милостыню просить, – спасибо огромному росту да немереной силе. Собутыльники Леху честно боялись: в первой же пьяной драке тот стукнул одного приятеля кулаком по голове, после чего тот недолго продержался в жильцах на этом свете. Больше желающих поспорить не находилось.

Как Леха оказался в тот вечер у дома Эльзы, опять не помнил: здорово выпил до того. Такое вообще с ним довольно часто происходило: просыпался в такой дали от ставшего почти родным Савеловского места обитания он чуть не после каждой хорошей пьянки. Однажды даже проснулся в Питере. Думал сначала там и остаться, но не понравилась Лехе питерская атмосфера. В Москве ему было приятнее.

Итак, Леха в тот злополучный вечер проснулся прямо за помойкой. Помойка была вроде ничего, цивильная, опрятная. Леха намылился уже было посмотреть, что за богатства в ней сокрыты, как глядь – идет к помойке баба. Красивая баба, грудастая-задастая-фигуристая, Лехе бы такую, так, может, пить бы бросил («Вы это были», – смущенно пояснил он Эльзе). Оно ему, конечно, свидетели нипочем, он хоть при ком рыться в помойках может, да только баба вела себя больно странно. Вышла она с двумя пакетами, тяжелыми, видать. И оглядывалась постоянно, боялась чего-то. Вот Леха и затаился, не стал вылезать. Выбросила она свои два пакета и обратно чуть не бегом. Только Леха начал в одной мусорке рыться, как глядь – а баба возвращается. С чемоданом. Ну Леха опять притаился. Ладно, чемодан выбросила (хороший такой чемодан, объемистый... Лехе вдруг вспомнилась очередная картинка из его детства: лето, пионерский лагерь и девочка вот с таким же чемоданом... Только говорить об этом он ни Эльзе, ни Гордееву не стал). Ну Леха опять за свое – жрать-то охота. Так ведь нет же, опять баба та идет. Газеты тащит. Чемодан обратно достала, высыпала из него что там было, газетами забросала, а чемодан свой в другой контейнер отправила. Ушла. Тут уж Леха подумал: еще придет, так пусть приходит, надоело прятаться. Коли выбросила, так, значит, ей ненужное, а Лехе еще может пригодиться. Да только баба больше не возвращалась. В пакетах же оказалось все одно и то же – маленькие свертки, лентой коричневой залепленные. И поверх пакетов, под газетами, то, что из чемодана, – то же самое было. Вскрыл Леха один тот пакетик – порошок белый посыпался. Пробовать Леха не стал, вдруг яд какой. Потом вдруг вспомнил, как кто-то ему рассказывал про такой пакетик с порошком найденный, – наркотики это были, даже денег потом счастливчику дали. А тут вон целая россыпь этих пакетиков. Ну Леха не будь дураком, все это в чемодан тот же собрал да к себе отправился, на вокзал, знающим людям показать. Сначала, значит, тому, кто через такой же пакетик обогатился в свое время. Тот его (обговорив свою долю, конечно) уже к другим людям повел. Те, значит, посмотрели, попробовали, спрашивают, сколько у Лехи этого добра. А Леха не дурак, все с собой не взял, взял только треть примерно. Да только эти люди все равно прибалдели слегка от такого количества. Сиди, говорят, здесь жди. Ну Леха ждал-ждал, а потом его в машину какую-то посадили да сюда привезли, расспросили обо всем: где нашел, как – и уже который день здесь держат. Ну здесь вроде как кормят-поят, так что жаловаться особо не на что, в тепле и не в обиде. А все равно на волю хочется, ноги поразмять на летнем солнышке. Да и надоело здесь, заняться нечем...

Всего Леха знать, конечно, не мог. Это вообще не в силах человеческих – все знать. Так и он не подозревал, что те «знающие люди», к которым привел его собутыльник и коллега по несчастью, увидев такое количество наркотиков, по своим каналам вышли на самого крупного наркодилера, которого только смогли найти в пределах досягаемости. А уж он-то и организовал дальнейшее – Леху на дачу эту свою старую выслал, допрос устроил. Узнав подъезд, из которого выходила ночью Эльза, квартиру, где она жила, выяснить было несложно: жильцы только про то и жужжали, что здесь совсем недавно одного арестовали. Ребятки наркодилера туда наведались. Там уже и без того разгром царил – явно кто-то что-то искал. Но ребятки на всякий случай тоже поискали, но с носом остались, не нашли ничего. Тогда им было приказано караулить эту квартиру пуще зеницы ока. А когда Эльза с Гордеевым в нее прибыли, тут мышеловка-то и захлопнулась.

Когда Леха закончил свое красочное повествование, в комнате повисла тягостная тишина. Но только Эльза открыла рот, чтобы посоветоваться с Гордеевым, что же дальше делать, как в комнату вошли давешние скрутившие их молодчики.

– Ну что, Леха, – весело спросил один из них, – это, что ли, твоя баба?

– Да не моя она, – засмущался Леха. – Но та, которая с чемоданом, – это факт.

– Это хорошо, что ты на чужое добро не заришься, – засмеялся тот. – Не твоего полета эта пташка. А что за человек с ней, не знаешь? – молодчик кивнул на Гордеева.

– Не, – Леха помотал головой. – Не знаю, не видел.

– Ну и ладненько, – все в том же веселом тоне продолжал молодчик. – Значит, радуйся, шеф приедет – отпустим тебя. А с вами, ребятки, потолковать надо бы. Так что поднимайтесь, со мной пойдемте... А то здесь как-то... душно, – он радостно заржал.

Эльзу с Гордеевым отвели в другую комнату. После часов, проведенных в обществе Лехи, вдыхать нормальный воздух оказалось ни с чем не сравнимым наслаждением.

– Что, все вам Леха рассказал? – спросил веселый молодчик миролюбиво. – Вот и хорошо. Так что вы теперь должны быть в курсе. Мы не милиция, мы ребята добрые, хорошие, бояться нас... необходимо, – и он опять заржал своей шутке. – Но если все расскажете, мы вас обижать не будем. Нам и знать-то всего надо, откуда у вас столько наркоты было и не прячете ли вы еще чего. Потому что наркотики – дело грязное, а вы ребятки чистенькие, зачем вам мараться. Это наше дело. Ну так? – он выжидательно склонил голову.

Эльза посмотрела на Гордеева: рассказывать, не рассказывать. Тот кивнул. И Эльза в который уже раз начала свою длинную историю. Не всю, конечно. Московскую ее часть – про Инсарова, про арест, про наркотики.

– А потом куда ж ты полетела, пташка?

– На юг, – решила не вдаваться в подробности Эльза. – К знакомым.

– К этому хахалю, что ль? – кивнул молодчик на Гордеева. Эльза ответить не успела. За нее ответил Гордеев:

– Да, ко мне.

– Ага, понятненько, – протянул молодчик, – все правильно. Муженька, значит, посадили, отчего на стороне не поразвлечься?

Эльза не стала вступать в спор. В конце концов, пускай думают что хотят, устало решила она. Ей теперь уже ничего не надо было, лишь бы ее наконец оставили в покое.

– Я вам все рассказала. Когда вы нас отпустите?

– Подождите, подождите, – молодчик широко улыбнулся. – Не все сразу. Надо ж проверить. А вдруг ты наврала нам. Куда мы тебя отпустим? А вдруг ты опять на юга рванешь вон к нему, – он кивнул на Гордеева. – Тем более что прописочка-то у гражданинчика московская, – он лениво пролистал паспорт Гордеева, изъятый у него уже на квартире у Эльзы.

– Родные у меня там, – пояснил Гордеев. – В Мисхоре живут.

– Ладно-ладно, – кивнул молодчик, – там разберемся. Родные так родные. Тут не это главное, ребятки. Главное – это то, что мы вас по-всякому выпустить уже не можем. Вы нас видели? Видели. А вдруг вы жаловаться в ментуру побежите? А ведь побежите же, по глазкам вашим честным-правильным вижу, что побежите. А на кой нам нужен такой геморрой? А? На кой, я вас спрашиваю? – он вдруг посерьезнел, даже, кажется, разозлился.

– Что же вы с нами собираетесь сделать? – Эльза уже даже не боялась: надоело. Если судьбе нравится развлекаться с ней, словно кошке с мышонком, то тут уже поспорить будет сложно. А сил на спор уже давно нет.

– Ну, не знаю, – молодчик мечтательно закатил глаза. – Может, на ужин зажарим. А может, варенье сварим. Ладно, топайте, надоело мне с вами калякать.

И тут же, словно по свистку, из-за двери вышли двое и проводили Гордеева и Эльзу обратно в вонючую комнату.

– Подожди, – обратился Гордеев к одному из них. – В сортир-то можно?

– Что, обкакался уже, мужичок? – тоном своего начальника усмехнулся охранник. – Да у вас тут такая вонь, что все равно – хоть прям здесь в уголок садись... Ладно, идем, только смотри, без глупостей. Барышня твоя опять же здесь. Только удобства у нас во дворе, ты уж извини.

То, что удобства у них располагались во дворе, было мне только на руку. Я мысленно подсчитал, сколько же здесь всего человек. Наш водитель, и тот, который с ним рядом сидел, да этот разудалый молодчик – явно здесь самый главный, да еще двое – всего пятеро. Но мало ли сколько еще может быть в доме. Хотя как-то тихо, не слышно было больше никого. Может, спят... а может, дисциплина у них такая. Эх, и зачем я только машину отпустил у дома Эльзы? Какой черт дернул? Расслабился... Единственная очень хорошая вещь в этой ситуации – это что в паспорте не указывается профессия. И что остальных документов у меня с собой не было: только наш паспорт и загран. Однако же хватит рассуждать, пора действовать. Я выдернул из деревянной стенки сортира гвоздь, на который вешалась туалетная бумага, так, на всякий случай. Какое-никакое, а все же оружие. Глянул в щелочку между досками. Мой охранник, кажется, уже начал волноваться. Наконец подошел к двери:

– Эй, ты что там, утопиться решил?

Я был готов к этому – с размаху распахнул дверь, мысленно молясь только о том, чтобы старенький сортир не сломался вместо охранника. Но строение выдержало. Парень лежал на земле без сознания. Я решил не оказывать ему первую помощь, хоть это и не совсем хорошо с моей стороны, а сразу дать отсюда деру, пока мое отсутствие не стало очень заметно. Конечно, я рисковал. Прежде всего Эльзой. Но других вариантов у меня в голове не намечалось, а было абсолютно неизвестно, сколько у меня есть времени на придумывание этих вариантов.

Все-таки наше счастье, что нас привезли не на какую-нибудь крутую дачу, а сюда, видно, здесь участок кого-то попроще. Попробуй на крутых дачах допроситься у кого-нибудь телефона. А здесь, перемахнув через забор, я почти сразу наткнулся на весьма милую старушенцию, которая даже не заорала при моем появлении, а лишь тихонько вскрикнула.

Я включил свое обаяние на полную мощность, хотя вряд ли от него осталось что-то после нескольких часов, проведенных в самолете, а потом еще нескольких – в компании бомжа. Объяснил старушенции ситуацию, даже и придумывать ничего не стал: видно было, что старушка соседей очень не любит. В общем, когда наконец подоспел ее муж, услышавший таки ее возглас при моем появлении, мы уже обо всем договорились.

К счастью, Грязнов ответил сразу. Все-таки удача еще меня не покинула.

– Слава, тут возникла проблема, – сказал я. – Без тебя решить ну никак не получается, – я объяснил ему, где мы находимся – старушка подсказала. – Только ты возьми с собой людей...

– Ладно уж, – усмехнулся Грязнов. – Вы там сами-то как, продержитесь?

– Надеюсь, – вздохнул я.

– Еду, – понял Грязнов.

Описывать подвиги доблестного московского ОМОНа – дело несложное. Грязнов не подкачал, они появились на месте уже через сорок минут. Все как положено: с вертолетом, мегафоном, оцеплением. Эдакая небольшая армия на учениях. Деваться бандитам было уже просто некуда – Эльзу и Леху они выдали фактически сразу. Хотя, если честно, без компании Лехи я вполне мог бы обойтись.