27
Ровно в пять минут девятого Гордеев уже сидел в кабинете Александра Борисовича Турецкого в Генеральной прокуратуре. Тот, как всегда, был бодр, подтянут и готов к подвигам.
— Ну вот, Юра, такие дела, — начал Турецкий.
— Какие это «такие»? — отреагировал Гордеев, который хотя и проснулся, но все-таки еще не совсем.
— Сложные, сложные… — покачал головой Турецкий. — Чай будешь?
Гордеев кивнул. Турецкий включил электрочайник, который тотчас весело загудел.
— Ну так что там с Володиным?
— Как я уже говорил, убили Константина Апарина, который должен был встретиться со следователем Володиным.
— Это я уже знаю, — недовольно произнес Гордеев, — давай по существу.
— Хорошо, по существу, — кивнул Александр Борисович. — Итак, они договорились встретиться в девять вечера на Пушкинской набережной.
— Это ведь в районе парка культуры?
— Да.
— Местечко в такое время не слишком оживленное, — заметил Гордеев.
— И тут соглашусь. Более того, там по вечерам совсем мало народу.
— А темнеет сейчас рано…
— Да. Местечко — подарок киллеру. С одной стороны река, с другой — горка, покрытая кустами… Машины проезжают раз в полчаса.
— А Володин-то тут при чем?
— Но ведь Апарин приехал туда именно для того, чтобы встретиться с Володиным.
— Ну и что? Ясно, что они хотели обсудить что-то подальше от чужих глаз. Мало ли какие у них есть общие дела? — пожал плечами Гордеев. — Что тут удивительного?
— Возможно, возможно, — с сомнением в голосе произнес Турецкий.
Гордеев внимательно посмотрел на своего бывшего шефа. Тот сидел за своим столом, и глаза у него сверкали как у собаки, взявшей след. Гордеев достаточно давно знал Александра Борисовича Турецкого, для того чтобы разбираться в его мыслях. И вот сейчас Гордееву показалось, что Турецкий догадывается о чем-то очень важном. О чем пока что молчит. До поры до времени. Александр Борисович любил интриговать. Следовало просто терпеливо дослушать его до конца.
— Кстати, — поинтересовался Гордеев, — а откуда ты это все знаешь? Откуда такая оперативность? Убийство совершено всего двенадцать часов назад…
— Хм… — фыркнул Турецкий, — ты что, забыл, кем я работаю?
— Нет…
— На всякий случай напоминаю — следователь по особо важным делам Генпрокуратуры. По особо важным, понимаешь?
— Понимаю, понимаю… — слабо отреагировал Гордеев. — И что?
— А как, по-твоему, убийство начальника столичного РУБОПа — это не важно? И даже не особо важно?
— Важно, важно, — успокоил Турецкого Гордеев.
— Ну вот. А чего тогда спрашиваешь?
— Так-так, — догадался Гордеев, — я, кажется, теперь действительно понимаю… Ты хочешь сказать, что именно тебе поручили расследование этого убийства?
— Конечно, — без особого энтузиазма ответил Александр Борисович, — кому же еще поручат такую гадость? Стопроцентный висяк. Ты же сам знаешь, Юра, у нас важняков как грязи, а Турецкий у них затычка для всех дырок!
И он погрозил кулаком в сторону непонятных личностей, которые норовили заткнуть следователем Турецким все дыры…
— Ну почему же? — попытался успокоить его Гордеев. — Нормальное дело. Перспективное…
— Ни фига себе «нормальное»! Интересно, какие ты перспективы увидел? И где? — возмутился Турецкий. — Это же типичная заказуха. А тебе известна статистика раскрываемости заказных убийств?
— Не слишком… Но думаю, очень невысокая.
— Ну так вот, скажу тебе как бывшему сослуживцу — раскрываемость неудержимо стремится к нулю. Почти нулевая раскрываемость!
Чайник закипел, и через минуту Александр Борисович поставил перед Гордеевым чашку дымящегося ароматного чая.
— Позавтракать ты наверняка не успел?
— Ничего страшного, — заверил его Гордеев, отхлебывая из чашки, — лучше скажи, чем тебе это дело не нравится?
— А тем, что дело об убийстве Константина Апарина почти стопроцентный висяк. Ты что, не понимаешь? У меня что, мало забот помимо этого Апарина? Да у меня дел по горло! И даже больше! Главное, начальство это понимает еще лучше меня. И все равно…
— Ну, Александр Борисович, все равно вы не можете похвастаться, что у вас много висяков, — вставил Гордеев.
— Это верно, — чуть успокоился Турецкий, — но все равно, не понимаю, почему как заведомо безнадежное дело, так сразу Турецкий?
— Потому что начальство знает, что вы способны раскрыть самое сложное преступление, — решил польстить ему Гордеев. — У тебя же висяков наверняка раз-два и обчелся. Если они вообще есть.
— А вот этого я не люблю, Юра, — погрозил ему пальцем Турецкий, — должен бы уже понять, что я невосприимчив к лести…
— Это чистая правда, а не лесть!
— Ну, если разобраться, выходит, что ты прав, — сказал, подумав, Александр Борисович. — Но это их не оправдывает. Просто знают, что Турецкий в лепешку расшибется, а дело раскроет. Вот и пользуются…
— Ну скажи, есть у тебя висяки?
— Ну, нет… — засопел Турецкий.
— А чего жалуешься? Заведи полтора десятка висяков, тогда, может быть, и разгрузишься. Начальство посмотрит на уровень раскрываемости и будет сложные дела поручать кому-то другому.
— А это мысль, — радостно подтвердил Турецкий, — надо будет так и сделать. С сегодняшнего дня начинаю плодить висяки. Пожалуй, начнем с дела об убийстве Апарина. Все следственные действия прекращаем, идем домой, спать. Ты свободен, Юра…
— Ну уж нет, — весело отреагировал Гордеев. — За то, что ты меня разбудил ни свет ни заря, да еще заставил тащиться в прокуратуру, тебе придется отложить этот замечательный план. На неопределенное время.
— Ну вот, — притворно расстроился Турецкий, — опять не получается… Всегда так…
— Вот именно. Так что не надо жаловаться, давай ближе к делу.
— Да, — потер виски Турецкий, — ты прав. Хватит болтать. Тем более нам нельзя терять времени.
— Почему?
— Я же тебе сказал — события могут развиваться, и не так как нам бы хотелось. И вообще — неужели ты думаешь, что я вытащил тебя из постели напрасно?
— Надеюсь, что нет, Александр Борисович, — рассмеялся Гордеев, потирая глаза.
— И правильно… Итак, к делу. Как ты знаешь, Володина и Апарина связывали какие-то общие дела. И вот Апарина убивают в тот самый момент, когда они намеревались встретиться.
— Ну и что?
— Это очень важный момент. Все дело в том, что Володина тоже хотели убить. И выпустили в него как минимум шесть пуль из пистолета с глушителем. Заметь, в самого Апарина выпустили всего две пули. Тебе это ни о чем не говорит?
— Нет, — покачал головой Гордеев.
— Как это «нет»? — удивился Турецкий. — Киллер мало того что стреляет в человека, который подошел позже, так еще и выпускает в него в три раза больше пуль. И это не вызывает у тебя никаких подозрений?
— Может быть, киллер просто решил избавиться от нежелательного свидетеля? — предположил Гордеев.
— Понимаешь, Володин приехал на четверть часа позже назначенного времени.
— Почему?
— Ну просто опоздал.
— Подозрительно… А он сам как это объясняет?
— Пока никак. Но это неважно. Итак, он опоздал, и, когда приехал, машина Апарина стояла на месте. Володин вышел из своей машины, подошел. И когда сел в машину Апарина, обнаружил, что тот мертв.
— Только когда сел в машину?
— Да. Во всяком случае, он говорит именно так. И у меня нет оснований ему не верить.
— То есть Апарин сидел на месте водителя и просто не подавал признаков жизни?
— Да. Володин увидел, что тот мертв. И тут же в него неожиданно начали стрелять со стороны кустов. Он с большим трудом выбрался из машины и позвонил в милицию.
— Почему киллер не подошел к машине и не застрелил Володина, вместо того чтобы стрелять из пистолета с такого расстояния?
— Володина спасло только то, что появились неожиданные прохожие. А то киллер, конечно, просто подошел бы и расстрелял его в упор. То есть я так думаю. Любой нормальный киллер так бы и поступил, вместо того чтобы шмалять из пистолета с такого расстояния.
— А ты уже успел подробно допросить Володина?
— Да, конечно успел. Можно сказать, полночи на это потратил.
Гордеев снова удивился поразительной трудоспособности Александра Борисовича. После такой трудной ночи тот выглядел просто как огурчик.
— Ну и как? Что-нибудь еще интересное удалось узнать?
— Знаешь, следователя всегда трудно допрашивать. Он сам знает все наши приемы, и, мало того, что знает, он еще и умеет их применять. Поэтому все невидимые ловушки умеет обходить. Так что ничего особенно существенного узнать не удалось. Кроме подробностей покушения на него.
— А вдруг Володин врет? — возразил адвокат. — Вдруг все это инсценировка?
Турецкий покачал головой:
— Нет. Не думаю.
— Почему? Ведь если у них с Апариным были какие-то общие дела, могли быть и конфликты. Разве не так?
— Конечно. Но дело в том, что факты свидетельствуют, что скорее всего все происходило именно так, как рассказал Володин.
— Почему это? — недоверчиво спросил Гордеев.
— Смотри сам: Константина Апарина застрелили двумя выстрелами с близкого расстояния со стороны окна. То есть, проще говоря, киллер подошел к окну и сделал два выстрела. При этом, заметь, Апарин сидел совершенно спокойно, голова на подголовнике, на лице полное умиротворение. Правда, Володину пришлось потом откинуть кресло… Но судя по положению тела, в момент, когда Володин сел в машину, труп Апарина находился именно в таком положении.
— Умиротворение, мягко говоря, нехарактерно для покойника, которого застрелил наемный киллер, — вставил Гордеев. — Да еще с близкого расстояния. Он ведь должен был заметить, что к нему подходит человек с пистолетом. И как минимум испугаться.
— Вот именно, — продолжил Турецкий, — но тем не менее факт остается фактом. Апарин либо не успел испугаться, либо…
Он таинственно посмотрел на Гордеева.
— Либо?..
— Ладно, об этом позже… А вот в Володина стреляли из кустов, метров с пятнадцати. Пули попадали в дверь машины, в рулевое колесо, в асфальт. Явно убийца целился и не попадал. Понимаешь?
Турецкий посмотрел на Гордеева. Тот совершенно равнодушно слушал.
— Понимаю. И что это значит? — наконец спросил Гордеев.
— Ты не видишь ничего подозрительного в таком поведении убийцы?
— Нет, — честно сказал Гордеев. — Если киллер боится, что его увидят прохожие, он так и поступит.
— Да-а, — схватился за голову Александр Борисович, — деградируешь ты, Юра, в своей пыльной юр-консультации, деградируешь. Простых вещей не видишь.
— Саша, — наконец вышел из себя Гордеев, — перестань тянуть кота за хвост. Что за дурацкая привычка? Говори, в чем дело?
— А в том, — Турецкий говорил раздельно, как будто объяснял первокласснику элементарную задачку по арифметике, — что, если киллер хочет убрать человека, он это делает и уходит в соответствии с заранее намеченным планом. А если, к примеру, появляется нежелательный свидетель, он и его убивает. Й снова уходит домой. И никогда, слышишь, Гордеев, никогда киллер, совершив убийство, не прячется в кустах, чтобы подождать, не придет ли еще кто-нибудь, чтобы и его укокошить. А тем более если это инсценировка. Кому придет в голову инсценировать такое странное поведение?
— Но ведь ты сам сказал, что ему помешали прохожие?
— Тогда он вообще не стал бы стрелять.
— А если у него был заказ на двоих? — задал вопрос Гордеев. — Ты не исключаешь такую возможность?
— Не исключаю. Я вообще никаких возможностей не исключаю. Но если это было так, тогда он выполнил бы заказ, но в разных местах, в разное время. Иначе следствие, сопоставив почерк и проанализировав связи убитых, может сделать вывод, кому это выгодно, и в итоге выйти на заказчика. Поступить так — верх киллерского непрофессионализма.
— Ну, Александр Борисович, тебя хоть в колледж для киллеров посылай в качестве преподавателя, — пошутил Гордеев. — Не думал о такой возможности?
— Пока не предлагали, — отреагировал Турецкий. — Ну ты понял мою мысль, Юра?
— Нет. Пока что я вижу только нелогичное поведение киллера.
— Хоть на этом спасибо, — ехидно заметил Турецкий, поглядывая на часы. — А между тем нелогичное поведение киллера невозможно в принципе. Это его хлеб. Он всегда логичен. Во всяком случае, не делает глупостей. Свои операции продумывает тщательно. Поэтому и раскрываемость практически равна нулю. И это при том, что выйти на известных наемных убийц не так уж сложно.
— В смысле? Что вы имеете в виду, Александр Борисович?
— Ну это же элементарно. Каждый человек, который желает воспользоваться их услугами, должен иметь возможность как-то наладить с ними контакт. Иначе весь бизнес теряет смысл. Правильно?
— Да.
— Вот представь себе магазин, адреса которого никто не знает. Хозяин разорится через неделю. Чтобы торговля шла бойко, все должны знать, где находится магазин и чем торгует. Понимаешь?
— Ну у вас и сравнения! Наемные убийства, несмотря ни на что, согласитесь, не такой уж распространенный бизнес. И клиент, мягко говоря, специфический.
— Верно, — согласился Турецкий, — но принцип один и тот же. Клиент, деньги, товар. Соответственно выйти на известных киллеров хоть и трудно, но вполне возможно. Там масса посредников, связных, конспирация и так далее. Но в принципе выйти на них всегда можно — иначе киллеры сидели бы без работы. В том числе, конечно, на них могут выйти и милиция, и уголовный розыск — через подставных лиц, агентов и так далее. Но все это бессмысленно.
— Почему?
— Потому что улик они не оставляют. Им просто невозможно предъявить обвинение. Приходится брать за хранение оружия, наркотиков и так далее. А это уже вынужденная мера. Самые профессиональные оружия у себя не хранят, а наркотиками не балуются. От этого руки дрожат и точность стрельбы понижается. Соответственно и гонорары…
— Ну хорошо. Из этого я делаю вывод, что киллер был всего лишь непрофессионалом, — пожал плечами Гордеев.
— Очень сомнительно, — покачал головой Турецкий. — У начальника московского РУБОПа столько врагов, причем среди крупных мафиози, что они, если бы захотели его убрать, уж постарались бы найти профессионала. Разве не так?
— Так…
— Ну вот. Итак, что мы имеем? — Турецкий снова посмотрел на часы. — Константина Апарина убили. При этом поведение убийцы какое-то странное. Застрелив Апарина, он прячется в кустах, дожидается приезда Володина, стреляет в него несколько раз и не попав в него, скрывается. Это при том, что набережная пустая, машин мало. Ну дождись, пока пройдут люди, подойди, прицелься и выстрели, если тебе так приспичило убить еще и Володина.
— Верно, — задумался Гордеев.
— То-то и оно, что верно… Значит, делаем вывод — киллер у нас странный. Не просто непрофессионал, а именно странный. Даже более чем странный. Пострелял-пострелял, да и ушел.
— Может, испугался? — предположил Гордеев.
— А чего ему бояться? Сбежал он простым способом — не пошел в парк, где, кстати, можно скрыться, а просто двинулся по склону горы параллельно Пушкинской набережной. Ну и вышел к железнодорожному мосту. Там, думаю, перешел на другой берег Москвы-реки и поминай как звали. По дороге и от пистолета избавиться можно — просто бросить в реку. Так что бояться ему было нечего — в любом случае он бы успел уйти.
— И какой ты делаешь вывод?
— Очень простой. Киллер не убил Володина не потому, что испугался. И не потому, что он странный или ненормальный. А потому, что у него просто-напросто кончились патроны.
— Вот те раз! — изумился Гордеев. — Киллер, у которого закончились боеприпасы? Это что-то новое. Как же это получилось? И как ты до этого додумался?
— Очень просто. Пули выпущены из восьмизарядного ТТ. Две в Апарина, шесть в Володина. Итого восемь. А потом он, поняв, что стрелять больше нечем, ушел. Иного объяснения нет. Потому что если бы у него были патроны, он обязательно продолжил бы стрельбу. И в итоге убил, бы Володина.
— Ну и дела… И что это все нам дает?
— А дает это нам, Юра, многое. Во-первых, то, что это никакой не киллер, а просто чайник.
— В смысле? Ты же только что сказал, что убить Апарина могут послать только самого что ни на есть профессионала.
— Да. Именно так. Если бы киллера послали убить Апарина, это был бы профессионал. Но здесь совсем другой случай, Юра.
— Бррр, — потряс головой Гордеев, — тогда я совсем перестаю что-либо понимать.
— Я думаю, что, во-первых, он взял в руки оружие просто по необходимости… Может быть, он и не стрелял в людей раньше… А во-вторых, то, что рассчитывал он убить все-таки одного человека, а не двоих. Понимаешь?
— По-прежнему нет.
— И совершенно напрасно. Потренируй мозговую извилину — она должна шевелиться постоянно.
Турецкий растопырил пальцы над головой и показал, как именно должны шевелиться мозговые извилины. А потом опять поглядел на часы.
— Ты куда-то торопишься? — спросил Гордеев.
— Нет. Об этом чуть позже. Итак, тот, кто убил Апарина, совсем не собирался убивать двоих. Он сначала хотел убить только одного.
— Ясно… — согласился Гордеев. — Константина Апарина.
— Нет, — заговорщически улыбнулся Турецкий. — Следователя Евгения Володина.
— Как так?! — Гордеев даже подпрыгнул на стуле. — И из чего это, интересно, следует?
— А вот из чего. — Турецкий открыл ящик письменного стола и достал оттуда четыре полиэтиленовых пакетика. В двух из них содержались окурки, в третьем — пачка сигарет «Голуаз», а в четвертом кусок скомканного целлофана.
— Вот посмотри. Эти два окурка я нашел в пепельнице «БМВ» Апарина. Этот, — Турецкий потряс в воздухе пакетиком, в котором находился длинный окурок, — принадлежит самому Апарину. Он достаточно характерен. Судя по другим окуркам, которые находились в пепельнице, этот тоже принадлежит ему. А вот этот окурок, — Турецкий взял со стола другой пакетик, — курил другой человек. Окурки свежие, скорее всего выкурены одновременно. Следовательно…
— … Следовательно, в машине Апарина находился еще один человек?
— Да. И этот человек — убийца.
— А это из чего следует?
— Вот из чего. — Турецкий взял два оставшихся пакетика. — Вот обертка от сигарет, которую я так же обнаружил в пепельнице. А вот пачка сигарет «Голуаз». Здесь, кстати, не хватает двух сигарет. И обертка тоже от нее — это видно невооруженным глазом. Угадай, где я нашел эту пачку?
— Неужели в кустах?
— Да. Причем не там, откуда предположительно велась стрельба, а ближе к мосту, что подтверждает мою гипотезу о том, что убийца скрылся именно в том направлении.
— Так, — только и произнес Гордеев, мысли которого совсем спутались.
— Да. Убийца сначала посидел в машине Апарина, выкурил с ним сигарету, потом вышел, застрелил из противоположного окна Апарина, спрятался в кустах и попытался убить еще и Володина. Когда это ему не удалось, он пошел к мосту.
— И по дороге потерял свои сигареты.
— Именно так.
— М-да… Загадочная история.
— Более чем, — согласился Турецкий.
— Значит, киллер сначала собирался убрать Володина, но потом передумал и решил убрать двоих, — заключил Гордеев. — Верно?
— Скорее всего. Но я знаю одно — Володин не говорит и десятой части того, о чем знает. Я пытался его расколоть ночью, но он молчит. Понимаешь, колоть по полной программе очень трудно. Но и не только. Я не могу его допрашивать, поскольку он жертва. Ведь это на него было совершено покушение. А тайны Апарина мы уже, скорее всего, никогда не узнаем. А узнать их нам очень важно, потому что, я думаю, это связано и с делом Вадима Лучинина, и с убийством Джека Хокинса, тем более Константин Апарин сам допрашивал Лучинина…
— А это откуда известно?
— Узнал из журнала посещений Бутырской тюрьмы. Константин Апарин беседовал с Лучининым два раза.
— Значит, надо расспросить Вадима Лучинина.
— Да, и это еще один вопрос, который тебе предстоит у него выяснить.
— К сожалению, вчера я не нашел Володина, чтобы получить у него разрешение на посещение Лучинина. Но меня очень интересует, зачем Апарин приходил к Лучинину… Да еще два раза. Все-таки начальник московского РУБОПа — это величина…
— В том-то и дело… Не по чину Апарину самому бегать в Бутырки и допрашивать людей, которые к тому же не имеют к нему ни малейшего отношения…
— Да… — согласился Гордеев, снова поглядев на часы.
Внезапно Гордеев привстал. Пальцы его потянулись к вискам, как совсем недавно у Турецкого, когда тот показывал, как должно происходить шевеление мозговых извилин. Александр Борисович с интересом наблюдал за Гордеевым.
— Что случилось, Юра? — спросил он.
— А может быть… Может быть, и имеет… — произнес Гордеев, — да… Точно имеет! Брат Каштановой — тайный осведомитель РУБОПа. Вот через него-то и связаны Апарин и Лучинин!
— А откуда ты знаешь, что брат Каштановой сотрудничал с РУБОПом? — насторожился Турецкий.
— Это совершенно точная информация. Ее я получил от Грязнова.
— Хм… И когда?
— Несколько дней назад…
— Так что же ты мне раньше об этом не сказал? — загремел Турецкий.
— Как-то не подумал.
— «Не подумал», — передразнил его Александр Борисович, — в следующий раз думай! Это же важнейшая информация. Теперь понятно, что Каштанов сообщил Апарину какую-то информацию, которую получил от своей сестры. И поэтому Апарин встречался с Лучининым. А что мог разузнать такого важного Каштанов?
— Может быть, информацию о кладе?
— Конечно, — как-то обреченно отреагировал Турецкий, — во всяком случае, ничего другого мне в голову не приходит. Тогда вырисовывается следующая схема. Апарин знает о кладе и допрашивает Лучинина. Тот не колется. Володин, скорее всего, не знает о кладе. Он просто подручный Апарина. Но, возможно, он что-то узнал. Какой вывод?
Гордеев кивнул. Он понимал, что хочет сказать Турецкий.
— Все люди, как-то связанные с этой историей, гибнут. Один за другим. Кроме Лучинина, который, скорее всего, понимает, что его молчание — гарантия жизни. Если он что-то расскажет — его тоже прихлопнут. Поэтому он будет молчать до упора.
— Правильно. Каштанов убит. Его сестра убита. Константин Апарин застрелен. Джек Хокинс, который наверняка имеет к этой истории опосредованное отношение, повешен.
— То есть убивают даже тех, кто знает лишь малую часть этой тайны.
— Да. И теперь самое главное — на следователя Володина тоже совершено покушение. В свете предыдущих убийств это означает только одно — Евгений Володин что-то пронюхал. А значит, его просто так в покое не оставят.
— Хотел бы я знать, кто именно их убивает! — воскликнул Гордеев.
— Это самое главное. И узнать это нам может помочь только сам Володин.
— То есть?
— Ну, когда на него совершат еще одно покушение.
— Но его ведь тогда не будет в живых?
— Не обязательно. Но он будет нашей наживкой. Это самый простой и быстрый способ найти убийцу.
— А других нет?
Турецкий покачал головой:
— События развиваются очень быстро. Пока мы будем прорабатывать другие способы найти убийцу, он уже сделает свое черное дело и скроется. Не забывай, что Володин — последний человек, которого он собирается убрать.
— Есть еще Лучинин, — заметил Гордеев.
— Он в тюрьме, поэтому до него добраться непросто. И кроме того, Лучинин может знать что-то такое, что не знает убийца. Поэтому его он вообще может не тронуть.
— Понимаю. Значит, надо установить за Володиным круглосуточную слежку?
Турецкий кивнул.
— Да.
— И когда на него будет совершено покушение, взять убийцу.
— Взять или, еще лучше, проследить за ним. Тогда мы выйдем на самого заказчика.
— Ну что ж, план хороший. Только вот в результате сам Володин может погибнуть.
— Верно. Но, как это ни печально, мы не можем защитить его. Единственный способ — посадить его в камеру. Но насильно этого не сделаешь. Поэтому слежка — единственная реальная возможность.
— Хорошо… Но кто будет следить за Володиным?
— Ты, Юра, — сказал Турецкий твердо.
— Я?! Почему это? — ошарашенно воскликнул Гордеев.
— По нескольким причинам, — спокойно сказал Турецкий. — Чтобы следить за работником прокуратуры, нужно специальное разрешение. А это мало того что требует времени на согласования, значит еще и то, что мы раскрываем все карты. А кто может гарантировать, что в нашем аппарате нет людей, которые чем-то обязаны Мосгорпрокуратуре? Так же как, например, Володин был обязан Апарину. Никто. Так что слежка эта должна быть неофициальной, но эффективной.
— Так давай привлечем Дениса! — предложил Гордеев. — У него все для этого дела имеется — и транспорт и аппаратура.
— К сожалению, Денис не может. Все его люди заняты. Я уже узнавал. Так что, Юра, остаешься только ты. Кроме того, не забывай, что расследование этого дела больше всего выгодно именно тебе. Ведь Лучинин, в конце концов, твой подзащитный. Ты об этом еще не забыл, надеюсь?
— Не забыл… Но Володин знает меня в лицо! — слабо возразил Гордеев.
— Ничего. Замаскируешься.
— У меня машина ломается каждые пять минут!
— Возьмешь мою.
— У меня нет оружия!
— Я дам тебе парабеллум, — невозмутимо произнес Турецкий, вытаскивая из ящика стола пистолет и две запасные обоймы.
— Но я не имею права на ношение боевого оружия, — применил последний аргумент Гордеев.
— Это газовый. Но, как видишь, точь-в-точь как настоящий. Так что припугнуть всегда можно.
— Ну спасибо… Значит, киллеры на меня с настоящими пистолетами, а я на них с пугачом? — возмутился Гордеев. — Спасибо, Саша!
— Киллеры не в тебя стрелять будут, — резонно заметил Турецкий, — а в Володина. Твоя задача — следить.
— А как же я задержу убийцу в случае чего?
— Вот временное удостоверение сотрудника Генпрокуратуры. — Турецкий положил перед изумленным Гордеевым необходимые бумаги.
— Ага, — иронично сказал Гордеев, — буду отстреливаться временным удостоверением…
— Это для того, чтобы ты с полным основанием мог представляться работником прокуратуры. А задержать преступника можно и с газовым пистолетом — конечно, при условии, что преступник не знает, что он газовый. Ну сам посуди, кому придет в голову, что сотрудники прокуратуры ходят с пугачами? Каждый нормальный бандит знает, что нам полагается боевое табельное оружие. Так что не бойся. Смело выхватывай пистолет в случае чего — преступники, они до странности дорожат своей шкурой. Так что до выстрела дело, скорее всего, не дойдет. Но если что — стреляй смело, в конце концов, и газом можно обезвредить преступника. Что мне тебя учить?
— Ну-у, Саша, — протянул Гордеев, — у тебя на все есть ответ.
— А как же? Я еще ночью понял, что кроме тебя некому следить за Володиным. Кстати, тебе уже пора, — Турецкий опять посмотрел на часы. — Через сорок минут Володин, по идее, должен выйти из дома. Так что поторопись. Вот ключи от машины.
