16
Алик погрузился в систему настолько, что даже не услышал, как его позвал Гордеев.
— Старик, ты оглох? На, держи прибамбасы, может быть, пригодятся.
Он вывалил на стол все, что удалось извлечь из карманов покойного Федотова.
Алик быстро разложил на столе дискету, магнитные карточки и прочие вспомогательные приспособления.
— Сейчас проверим. Вот эта штука, — он показал на дискету, — должна быть то, что нам позарез необходимо. Где вы все это раздобыли?
— У Федотова.
— Что, поймали?
— Ага, поймали, — ввернул Пиранья. — Да только так поймали, что теперь он с испугу не может и слова сказать.
— В смысле? — недоумевал Алик.
Гордеев с Пираньей обменялись заговорщицкими взглядами.
— Потом, потом все узнаешь, — пообещал Гордеев. — Сейчас ты должен спасти мир.
— Понял, не дурак, — согласился Алик, снова прилепившись к компьютеру.
— Идите, мужики, там вас Лена кофеином отпоит, — сказал Леопард.
Они отошли в сторону, где над кофеваркой колдовала Лена. Кофе был уже готов. Лена с улыбкой, сквозь которую пробивались слезы, подала Гордееву чашку.
— Молодцы, что я могу еще сказать, — говорил Леопард. — Одно слово: молодцы.
Тарантул стянул с головы наушники, которые были подключены к радиостанции.
— Только что выступил директор ФСБ с заявлением, что, по предварительным данным, это, возможно, взрыв лако-красочных материалов, которые хранились в подвале дома, оборудованного под склад. Версия о теракте пока не возникала.
— Интересно, что они запоют, когда дома начнут валиться пачками? — задумчиво проговорил Леопард.
— Придумают что-нибудь, — сказал Гордеев.
— Да, придумают, — сказал Леопард. — Эти что угодно придумают. В следующий раз появится версия, связанная с магистральным газом, или еще какая-нибудь чушь. Да только кто ж им поверит? Публика у нас далеко не дура.
— Для них признание в теракте означает угрозу введения чрезвычайного положения, — вступил в разговор Денис. — А они этого как огня боятся. Потому что оно грозит всем ныне действующим силовикам немедленным увольнением, если только не отправкой в места не столь отдаленные. За попустительство и возможное пособничество.
— А кто же придет тогда на их место? — спросил Гордеев.
— Да кто угодно. В последнее время в прессе активно муссируется идея о том, что нынешние российские спецслужбы ни хрена мышей не ловят, что они не просто ослаблены и деморализованы — они недееспособны.
— Меня больше сейчас занимает другое, — говорил Гордеев. — Кто стоит за Федотовым? Кому принадлежит этот приятный голосок, который я слышал по телефону? Кстати, мне он показался до боли знакомым.
— В каком смысле знакомым? — спросил Леопард.
— Будто слышал его уже. Не то по телевизору, не то еще где-то. Не знаю, не могу вспомнить, провал в памяти какой-то, будто кто-то нарочно там навел хаос.
— А может быть, просто голова твоя не хочет вспоминать, — заметил Денис.
— Зачем ей это надо?
— А затем, чтобы не прийти в состояние полной прострации от того, что узнаешь.
— Хочешь сказать, что это такой защитный механизм?
— Ну да, что-то в этом роде, — рассуждал Денис. — Только в научной литературе это называется цензурой. Иногда действительно лучше не знать, что твой лучший друг однажды трахал твою жену.
Гордеев задумался, а затем произнес:
— Но главное — это то, что, мне кажется, хорошо поставленный голос этот принадлежит одному из тузов оттуда, — Гордеев показал глазами на потолок.
— А если услышишь — узнаешь? — спросил Леопард.
— Узнаю, конечно. Но только когда я его услышу? Когда это случится?! Меня же сейчас этот вопрос мучает.
— Да, проблема, — вздохнул Тарантул.
— Эй, орлы! — позвал Алик. — Я предлагаю вам взглянуть на это.
— Что? — Леопард вскочил с места. — Есть контакт?
— Есть. Пока, правда, не все. Но, думаю, это только начало.
— Что это?
— Это точные адреса закладок адских машин. Все одиннадцать.
— Одиннадцать? — спросил Леопард.
— Одиннадцать, — кивнул Алик.
— А должно быть, насколько я помню, двенадцать, не считая сработавшей.
— Ну да, — согласился Алик. — Вот я и говорю, не все.
— Черт! — произнес Леопард, читая адреса, высвеченные на экране. — Все одиннадцать адресов — это жилые дома и несколько крупных универмагов. Тарантул!
— Я здесь.
— Возьми эти адреса, Пиранью отвези в госпиталь, а потом возвращайся на нашу базу, прихвати все необходимое оборудование и дуй обезвреживать эти машины.
— Понял, уже бегу, — отозвался Тарантул.
— Только смотри, осторожней там.
— Я с ним пойду, — сказал Смерть.
— Да, ты прав. Ты, кажется, в Иерусалиме сталкивался с чем-то подобным.
— Ну да, там тоже была такая же петрушка с бомбами, — сказал Смерть. — Тоже несколько домов подряд. И почти такое же дистанционное управление.
— Постарайтесь все сделать как можно тише, чтобы никакой паники, — инструктировал Леопард.
— Будем, как мыши, — заверил Тарантул.
— Ну с Богом, парни. — Леопард похлопал Тарантула по плечу, одновременно крепко пожимая руку Пиранье, повернулся к Смерти: — Давай, Смерть, остался последний бой. А мы тут доведем до ума все, что выпадет на нашу долю. Не подведем.
— У вас работа похлеще нашей будет, — сказал Смерть. — На вас целых две мегатонны висят.
— Знаю, — сказал Леопард. — Но такова судьба. Ничего не попишешь. Двигайте!
Леопард вернулся к Алику.
— Ну что тут у нас?
— Ищу, командир, ищу.
— Давай, старикан, давай, ищи. Не подведи только. Хоть бы какой поганенький адресок, где валяется эта чертова UH-2. А там мы ее быстренько нейтрализуем.
Леопард отошел от компьютера, взял в руки наушники от радиостанции, напялил на уши.
— Ладно, пока послушаем свободный эфир, чего там несут наши высоколобые мастера слова.
Кажется, наступил момент долгожданной передышки, хотя до настоящего отдыха было совсем неблизко. Впереди было такое количество нерешенных проблем, что голова у всех шла кругом. И все же природа брала свое, организм требовал покоя.
Лена дремала, прислонившись к плечу Гордеева, который сидел и немигающими глазами смотрел в пустую стену, на которой он так и не выцарапал никакого неприличного слова. А так хотелось.
Алик напряженно возился с компьютером, не отрывая глаз от светящегося монитора.
Денис полулежал в кресле и молча допивал кофе. Волна тепла прошлась по конечностям, пытаясь погрузить тело в сон. Но Денис сопротивлялся.
Думать сейчас о сне — высшее преступление. В его голове проносились картины только что произошедших событий, которые трудно было назвать реальными. Он понимал, что истинный смысл происходящего дойдет до его сознания не скоро. Сейчас главное — действовать в нужном направлении, совершив при этом как можно меньше ошибок.
Денис молча допивал кофе.
— Чего?! — закричал Леопард, слушая в наушниках эфир. — Что за чушь он несет?
— Кто? — спросил Гордеев, однако Леопард его не слышал.
Денис дотянулся до него и потряс за рукав:
— Эй, братан, не ори.
— Что? — Леопард снял наушники.
— Орешь, как ненормальный, — сказал Денис.
— На, — он сунул наушники Денису. — Сам послушай. Посмотрим, заорешь или нет.
Денис взял наушники и надел на голову.
— Кто это говорит?
— Не узнаешь?
— Нет, не узнаю.
— А ты подумай. Приведи в движение мозговые извилины.
— Уже привел, но все равно не узнаю.
— А ну ты, Гордеев, послушай. Денис, дай ему уши.
Денис снял с головы наушники и предложил их Юрию.
Первые несколько секунд Гордеев слушал, не выражая никаких эмоций. Затем в один момент побледнел, будто вся кровь разом покинула его тело.
— Что с тобой, Юра? — забеспокоилась Лена.
— Это он.
— Кто «он»? — спросил Леопард.
— Тот… Из телефона… Тот, кто Федотову звонил… Это же…
— Господи, да как же ты не мог его вспомнить? — Денис ладонью хлопнул себя по лбу. — Это же генерал Курбатов, бывший заместитель директора службы госбезопасности, ныне депутат Госдумы.
— Точно, — ужаснулся Гордеев. — Он. Он самый, черт меня возьми.
— Курбатов сказал, что в деле о взрыве дома есть подозреваемые, — сообщил Леопард. — Он назвал имя Михаила Федотова.
Денис усмехнулся.
— Меня это не удивляет, — спокойно произнес Гордеев. — И я не удивлюсь, если позже в числе исполнителей он назовет антитеррористическую группу «Красноярск». Если только, конечно, узнает, что вы к этому делу имеете хоть какое-то отношение. Странно, почему Федотов не успел до генерала эту информацию донести?
— Выходит, ты помешал, — констатировал Денис.
— Да откуда он мог знать, что мы из «Красноярска»? — сказал Леопард. — Нас в лицо видело ничтожно малое количество людей. Наш статус — тише травы, ниже воды.
— Наоборот, — возразил Денис.
— Что «наоборот»? — спросил Леопард.
— Тише — воды, ниже — травы.
— Да ну? И что же тогда из нас получится? Тогда мы с такой формулировкой и на х… никому не нужны. Даже себе не нужны. Нет уж, лучше мы побудем тише травы, а то вода дюже шумит. Не замечал?
— Сюда! — снова позвал Алик. — Я нашел этот заряд!
— Вот это дело! — подскочил Леопард. — Где?
— Смотри сам.
Леопард уставился в монитор. Остальные последовали его примеру.
— Мать моя женщина! — почти по слогам произнес Леопард.
— Вот же хрень, — дополнил его Денис.
— Тот, кто все это затеял, не имеет души, — сказал Лена. — Это может сделать только безмозглый истукан.
— А мне кажется, что это весьма тонкий расчет, — сказал Гордеев.
— Какой еще к черту расчет! — свирепствовал Леопард.
— Восстановленный храм Христа Спасителя — это символ возрождающейся России. Во всяком случае, такая формулировка давно имплантирована в массовое сознание. Когда храм взлетит на воздух, то в массовом сознании закончится и вся идея возрождения России. И тогда все вернется на круги своя. Все как у Экклезиаста.
— Мне по херу твой Экклезиаст, — резко возразил Леопард. — Мне плевать, что думают те, кому не нравится новая Россия. Это моя страна, и она мне нравится такой, какая она есть, со всеми ее плюсами и минусами. Я сейчас пойду и обезврежу боеголовку.
— Мы с тобой, — сказал Гордеев.
— И я пойду тоже, — присоединился Денис.
— И я, — сказала Лена. — Мне здесь уже порядком надоело. Хочу на свежий воздух, сил моих больше нет сидеть в этом склепе.
— Подождите, ребята, вы еще всего не знаете, — заявил Алик.
— Что там такое? — обернулся Леопард, который уже решительно двигался к выходу. — Опять что-то непредвиденное?
— Боеголовку обезвредить невозможно.
— Не понял? — нахмурился Леопард. — Кому ты это говоришь? Мне? Или кому-то еще?
— Да, тебе, тебе я это говорю. Ты не знаешь главного.
— И знать не хочу. Зато я знаю, где лежит бомба.
— Ты можешь ее не найти.
— Найду.
— Ее может не оказаться под храмом.
Леопард замер на месте, затем резко повернулся к Алику:
— Хорошо, объясни, в чем фокус.
— У террористов какой замысел? Устроить ряд терактов, а на закуску разбомбить храм Христа Спасителя. Так? Чтобы показать, мол, вот какая она — ваша новая Россия, мол, в Советском Союзе такого беспредела не было, а если и был, то моментально и эффективно пресекался. И все же основная их цель — храм. Но ведь речь идет о бомбе в две мегатонны. А разве при такой мощности важно, где будет заложен заряд — непосредственно под самим храмом или в кинотеатре «Ударник». Когда над Москвой поднимется ядерный гриб, это будет уже совершенно не важно, потому как не останется никаких следов ни от «Ударника», ни от Христа Спасителя, ни от музея имени Пушкина. Верно же?
— Да, все так. — Леопард сжал губы. — Что ты предлагаешь?
— Я предлагаю дождаться известий от Тарантула со Смертью.
Леопард посмотрел на часы.
— Да, верно. Непонятно, почему молчат.
— Рация у них в порядке? — спросил Гордеев, вспомнив о том, что та, что принадлежит Пиранье, разбита вдребезги.
— Должна быть в порядке.
Алик прошелся по клавиатуре. Экран высветил здание, которое предположительно должно стать очередной жертвой. Табло высвечивало отсчет времени. Хронометр показывал, что до взрыва остается двадцать минут.
— Твою мать! — схватился за голову Леопард.
— Что такое? — спросил Гордеев.
— Наша рация. Она же не настроена на их частоту. Мы же радио слушаем, а это FM-диапазон, что никак с ними не согласуется. Я представляю, как матерится Тарантул.
— Так это ж он сам на FM настроился и перед уходом никого не предупредил, — наябедничал Денис.
— Ну тогда пускай но себя и пеняет, — сказал Леопард и нажал на рации ряд кнопок, проговорив в микрофон: — Секвойя, ответь Мустафе. Секвойя, ответь Мустафе. Секвойя? Это Мустафа. Как там наша адская машина? Нашли? Ну и замечательно. Приступили к разминированию. Молодцы, говорю, молодцы. Мы обнаружили тринадцатый заряд. Где? Не скажу. Это не для открытого эфира. Да, есть небольшие сложности. Тут с тобой один наш механик имеет желание потрещать.
