24
— Не хотелось бы одной хозяйничать в этом доме, Юра, — говорила Лена, пока адвокат лежал в горячей ванне. — Но ты вытворяешь такое…
— Это моя работа. Хотя и не всегда законная. Я сплошь и рядом нарушаю процессуальный кодекс.
— Дело не в работе. Твою работу я могу выдержать. А вот то, как ты ее делаешь…
— Нормально делаю. Вернее, ненормально.
— Мне нравится, что ты способен на безумные выходки. Но мне бы хотелось, чтобы ты понял разницу между безумием и обыкновенной глупостью. Но важное условие совместной жизни — это возвращение домой по вечерам.
— Ладно, я обещаю, что буду возвращаться домой по вечерам, и не важно, что мне придется делать днем. Обещаю, каждый вечер я буду дома.
Их губы сблизились. Внезапно Лена отстранилась и с улыбкой произнесла:
— Пытаешься переговоры вести. Я же знаю, что ты зарабатываешь на жизнь враньем.
— Но не сейчас. Слушай, адвокат Гордеев теперь человек почти женатый. И никаких больше безумств.
— У меня такое впечатление, что тебя всю ночь били по голове, — приговаривала Лена.
— Ты недалека от истины, радость моя, — пробубнил Гордеев. — Можно сказать, ты попала точно в цель. Меня действительно всю ночь били по голове. Причем во всех смыслах.
— Ты не знаешь, почему меня это перестает удивлять?
— Догадываюсь, — ответил Гордеев. — Одно из двух. Либо так проходит любовь, либо так образуется привычка. К хорошему человек привыкает особенно быстро.
— Где ты нашел хорошее? — удивилась Лена.
— Хорошее в том, что, несмотря ни на что, я еще живой.
— А, ты про это. Ну, при твоем образе жизни это достоинство очень скоро может превратиться в недостаток. Я боюсь за тебя, дурачок, — проговорила Лена, смахивая слезу. — Пообещай мне, что твои безумства больше не повторятся. Ты же адвокат, а не какой-нибудь вшивый опер из райотдела. Адвокаты все ходят в дорогих костюмах и ни в какие истории не влипают.
— Ну ты же сама говорила, что я адвокат-мутант. Так что люби таким, какой есть.
— Ладно, уговорил.
Лена наклонилась и поцеловала Гордеева. Его мокрая рука, обхватив талию, стала притягивать Лену к себе, пока та с радостным воплем не плюхнулась в воду. Ванна заходила ходуном, а на кафельный пол стала выплескиваться мыльная пена.
— Кстати, я что-то не вижу у тебя мобильника, — сказала Лена, наблюдая, как Гордеев, демонстрируя зверский аппетит, поглощал спагетти. — Я всю ночь тебе звонила, все время занято.
— Мобильник там же, где и твой компьютер, — ответил Гордеев набитым ртом.
— У Алика?
— Угу.
— А зачем он ему?
— Для выхода в глобальную киберпаутину.
— А что, обычного телефона ему недостаточно?
— Не-а, — Гордеев замотал головой. — Алик говорит, что по Москве все телефонные провода настолько древние, что, пока сигнал от абонента доходит до провайдера и затем возвращается обратно, теряются все кайфы, которые можно получить от связи. Игру в испорченный телефон помнишь? Ну вот, что-то типа того. Сотовая связь остается на сегодняшний день наиболее чистой связью. Как горный хрусталь. Ни капли лишнего жира. Я думаю, Проскурец не станет возражать, что мы нагреем «Интерсвязь» на несколько сотен зеленых за связь.
— Я думаю, не станет, — заулыбалась Лена. — Ну и что Алик?
— А что Алик?
— Чего-нибудь нашел?
— Ищет.
Зазвонил телефон.
— Привет, Денис, — сказала Лена в трубку. — Я-то в норме, в отличие от некоторых. Сейчас дам. Юра, тебя.
— Хеллоу, — сказал Гордеев.
— Сам ты хело. Тут есть кое-что интересное.
— Тут? Где тут?
— Приезжай, увидишь. По телефону об этом нельзя.
Гордеев, не пускаясь в лишние объяснения, какой новый интерес его влечет снова оставить Лену в одиночестве, сказал просто:
— Надо бежать.
И побежал. А через час он уже сидел перед компьютером между Аликом и Денисом.
— Покажи ему сначала все по Смаге.
— Ага, — отозвался Алик.
Он несколько раз кликнул «мышкой», и на экране появился текст.
— Вот.
— Это все надо прочитать? — спросил Гордеев.
— Желательно, — ответил Денис. — Но учитывая то, что времени у нас в обрез, перескажу тебе все в двух словах. Максим Максимович Смага, родился…
— Не надо про родился, — сказал Гордеев. — Я это и так уже прочитал. Давай покороче.
— Покороче, так покороче. Смага в прошлом специалист по ядерным боеголовкам.
— Откуда такие сведения? Из его желудка?
— Не совсем. Из архива КГБ. Того еще КГБ, советского.
— Вы что, успели туда смотаться? Когда?
— Никуда мы не мотались, — спокойно ответил Денис. — Забыл, с кем имеешь дело? — И показал глазами на Алика.
— А что, архивы КГБ теперь доступны в Интернете? — спросил Гордеев.
— Доступны, — кивнул Алик. — Но не в том Интернете, что для общего пользования. В специальном. То есть в закрытом.
— В закрытом? — Гордеев поморщился. — Это что, снова взлом системы?
— Не взлом, — пояснил Денис, — а несанкционированный доступ.
— Есть разница? — спросил Гордеев.
— Чисто терминологическая, — ответил Денис. — Алик просто забыл пароль и ему пришлось его немного поискать.
— Забыл пароль? Я ничего не понимаю. Какой пароль? Вы издеваетесь, что ли?
— Ничуть не издеваемся, — отозвался Алик. — В Интернете имеется несколько сайтов, которые выглядят как обычная домашняя страница какого-нибудь фаната футбольной команды «Спартак». Но это своего рода прикрытие, понты для лохов. Среди прочего сайт включает в себя некоторое подобие викторины, где нужно ответить на ряд совершенно дурацких вопросов. Например, кто в таком-то году на такой-то минуте забил гол в ворота «Манчестер Юнайтед»? Все, конечно же, норовят дать правильный ответ. Правильный ответ открывает раздел, в котором помещены сведения о том, сколько любовниц было у Сергея Юрана, там же помещены фотографии всех его девок в обнаженном, само собой, виде. Но если дать неправильный ответ…
— Зачем неправильный? — изумился Гордеев.
— Неправильный он только для заядлого фаната, — ответил Алик. — Вопрос звучит примерно так: сколько девок у Юрана? Кто-то поставит цифру 5, кто-то 88, короче, кто угадает, тот может посмотреть на юрановский гарем. Но если вместо цифр написать какое-нибудь словцо или предложение типа «Над всей Испанией безоблачное небо», то вместо девок перед тобой открываются совершенно иные дали, о которых ты даже не смел и подумать.
— Короче, Юра, вписываешь пароль — и ты уже на сверхсекретном сайте, — Денис подытожил увлеченные пояснения Чувашова. — Можешь теперь представить — пароль мы вписали, вышли на архив и теперь имеем о Максе Смаге более чем достоверные сведения.
— Интересненько, — сказал Гордеев. — А для чего существуют такие лжеспартаковские сайты?
— Не догадываешься? — спросил Денис.
— Догадываюсь, но весьма смутно.
— Для удобства.
— Чьего? Нашего, что ли?
— И нашего в том числе, — усмехнулся Денис. — Но в основном для тех, кому необходим постоянный доступ к архивным данным.
— А в архив для этого сходить нельзя?
— Можно, конечно, и в архив сходить, да только кого ты там сейчас застанешь?
— А куда все делись?
— После августа 1991 года, когда спецслужбам резко урезали финансирование, в целях экономии было решено законсервировать все старые кагэбэшные архивы. Но нашлись сообразительные парни, которые весь архив быстренько оцифровали, превратив горы бумажных папок в электронные. Но только хранить подобную информацию на дискете или еще как-то, в смысле при себе, сам понимаешь, стремновато. Поэтому с цифровой копией было решено поступить именно таким остроумным способом. Теперь тому, кто захочет узнать, не было ли у какого-нибудь Васи Петрова деда-подкулачника, достаточно назвать пароль — и через минуту ты уже в курсе дела.
— А откуда у вас пароль этот взялся? — спросил Гордеев. — Не, ребята, вы на меня, пожалуйста, как на идиота-то не смотрите, я действительно в этих хай-теках полный ноль. Но мне до жути все интересно, честное слово.
— Интересно — это хорошо, — сказал Алик. — Значит, в скором будущем станешь кибер-адвокатом.
— А такие разве есть? — спросил Гордеев.
— Ты будешь первым, — похлопал его по плечу Денис.
— Нет, ребята, правда, откуда у вас пароль?
Денис и Алик обменялись взглядами.
— Ты знаешь, Юра, — вяло произнес Денис, — для человека, который с компьютером на «ты», подобная информация — не за семью печатями. Алик ночь попотел — и вот тебе результат. Понятно тебе?
— Понятно, да не совсем, — сказал Гордеев. — Чувствую, что вы чего-то все-таки недоговариваете.
— Возможно, и не договариваем, — сказал Денис. — Ты лучше пока не задавай вопросов. Мы сами еще во всем не до конца разобрались. Ладно?
— Ну, как скажете, — Гордеев развел руками, демонстрируя полное понимание. — Давайте лучше я сам все почитаю, чего Алик нарыл.
— Тогда садись и читай, — сказал Денис. — А мы с Аликом пока пойдем на кухню чайковского забодяжим. Пошли, Альбертус.
За десять минут динамического чтения Гордеев успел узнать о Максиме Смаге столько информации, которую сам Максим, будучи еще живым, никогда бы не вспомнил сам. Это было самое настоящее досье, где фиксировались все подробности не только профессиональной деятельности, но и личные, если не сказать, интимные. На протяжении пятнадцати лет работы Смаги в системе Министерства атомной промышленности, точнее, еще с институтской скамьи, за ним велась самая настоящая слежка. К нему был приставлен так называемый осведомитель, по-народному — стукач, которого сам Смага никогда бы ни в чем подобном не заподозрил, потому что стукач был его лучшим другом, а именно — женой, которая в досье проходила под кличкой «Мандрагора». Мандрагора покинула Макса, когда тот во время испытаний нейтринного ускорителя получил мощный заряд радиоактивного излучения, превратившись в инвалида.
Его поместили в спецгоспиталь Пятого управления Министерства обороны, где, по заверению медиков, ему предстояло пройти курс реабилитационного лечения. Однако на самом деле так называемое лечение сводилось к нескольким десяткам инъекций специального препарата 7-диоксин-8/56-псифетамин (или просто «псифетамин»), который должен был развить у Максима Смаги направленную амнезию. Препарат имеет избирательное действие, стирая из памяти все, что в ней накопилось за последние десять — пятнадцать лет, в зависимости от вводимой дозы. Таким образом из мозга Смаги были вытравлены все данные, касающиеся вверенных ему военно-промышленных тайн. Вместе с тем для родных и близких он остался прежним Максимом, с той разницей, что голова его была так же чиста, какой она был еще до поступления ее хозяина в институт на факультет ядерной физики.
В комнату вернулись Алик с Денисом. Гордеев оторвался от компьютера, повернул к ним голову и, показывая на дисплей, спросил:
— Это что, все на самом деле?
Денис и Алик одновременно закивали.
— Послушайте, это же ужасно, — сказал Гордеев. — Даже во времена инквизиции человеческую личность не посмели бы подвергать подобной процедуре.
— Ты прав, Юрок, — сказал Денис. — Лишить человека его памяти, возможно, единственного неприкосновенного запаса, это значит разрушить личность. Что они с успехом и провели.
— Кто «они»?
— Кто они? Они — это те, что смастерили монстра, имя которому — Государство, по-язычески стремились к тому, чтобы при одном лишь упоминании этого самого имени у каждого от страха сводило судорогой все конечности. Но им ни за что не пришло бы в голову, что вот-вот грянет веселая эпоха Интернета, когда все их нечеловеческие усилия в один момент вылетят в трубу и они все останутся не у дел. И почему-то мне думается, что многие из них об этом не догадываются до сих пор.
— Что ты имеешь в виду? Опасность коммунистического реванша? — спросил Гордеев.
— Никогда не говори подобных глупостей! — ответил Денис. — Никакого коммунизма на территории России никогда не существовало. Диктатура тоталитаризма — это так. Но диктатуре до коммунизма — как до Киева раком. Коммунизм — это не дефицит колбасы и водки. Коммунизм — это связь. Связь возможностей.
— Возможностей чего?
— Да всего, чего угодно. Возможностей действительного и желаемого. Пусть я покажусь банальным, но это и связь возможностей самореализации личности.
— А ну гляньте-ка сюда, — послышался голос Алика.
— Что там? — спросил Денис, приблизив голову к компьютеру.
— Машина восстановила примерно пятьдесят процентов утраченной информации.
— Какой информации? — осведомился Гордеев.
— Из желудка Смаги.
— Ага! — воскликнул Гордеев. — Подвиньтесь, кабаны, дайте и мне попялиться.
Только сейчас Гордеев заметил, что к компьютеру подсоединен магнитофон Дениса, в котором туда-сюда крутилась одна и та же кассета.
— Подожди, — урезонил Денис, — программа еще не завершила работу. Видишь эту полоску?
— Ну?
— Когда она из зеленой станет голубой, тогда все упадет к твоим ногам.
— А что, такие программы действительно продают на Митинском рынке? — спросил Гордеев.
— Не для всех, но из-под полы — пожалуйста, — ответил Алик.
— Алик скромничает, — сказал Денис.
Гордеев оторвал голову от монитора и посмотрел сначала на Дениса, затем на Алика.
— В каком смысле скромничает?
— Он сам автор этой программы.
— Алик?!
— А то кто ж.
— А как же она на Митинский-то попала?
— Ну ты даешь, Гордеев, — сказал Денис. — Сколько всего уже за эти дни ты узнал, а удивляться не разучился. Честно сказать, я тебе чертовски завидую — каждый день как Луна-парк.
— А если меня это все действительно удивляет, что тогда?
— Все нормально. Привыкнешь. Кстати, на Митинском рынке добрая половина программ на самом деле написана не Биллом Гейтсом, а именно Аликом.
— Ну, не совсем мной, — прогудел Алик. — Некоторые в соавторстве…
— Не имеет значения, — остановил его Денис. — Твоя голова?
— Моя.
— Вот и не нуди.
Гордеев помотал головой.
— Не, ребята, с вами точно не соскучишься.
— Вообще-то эта программа предназначена для реставрации старых граммофонных пластинок, — сказал Алик. — Меня один меломан из Питера попросил отреставрировать с костей несколько редких записей Вертинского.
— С костей?
— Ну да, с костей. Они, эти записи, у него на рентгеновских пластинах. Знаешь такие?
— Как не знать! — воскликнул Гордеев. — Граммофонная субкультура.
— Я послушал эти кости — полный отстой, — продолжал Алик. — Пришлось писать специальную программу. Тем более меломан этот деньги предлагал по тем временам нешуточные, то есть был нормальный стимул. Я тогда программу эту довел до такой кондиции, что она стала восстанавливать даже такие записи, которые когда-то стерли, а сверху записали еще что-то.
— Да ну! — не унимался Гордеев. — Это ж каким таким макаром?
— Дело в том, что на самом деле не происходит окончательного стирания. Единственное, где реставрация невозможна, это там, где по пленке прошлись хорошей дозой радиоактивного излучения.
— Но почему же тогда на Петровке разводят руками, когда дело касается подобных вещей? — спросил Гордеев. — Там же вроде тоже не дураки сидят.
— Потому что на Петровке не пользуются самопальным софтом, — заключил Алик.
— Да они и не догадываются, что наши программеры чего-то действительно стоят, — добавил Денис. — На Петровке подавляющее большинство спецов вбило себе в головы, что все лучшее — там, за бугром, а у нас только всякие хакеры да фрикеры бездомные.
— Смотрите, — сказал Гордеев, показывая на монитор, — полоска уже голубая.
— Точно! — кивнул Алик. — Сейчас наведем пасеку.
— Чего наведем? — нахмурился адвокат.
— Пасеку, — спокойно ответил Алик. — Резкость то есть. От слова «пасти».
Алик вывел на клавиатуре многоходовый пассаж, и на экране высветилась зеленая синусоида, графически соответствующая записанному звуку.
— Ну давай, запускай, — торопил Гордеев.
— Все уже запущено, — сказал Алик. — Слушать там нечего, мы все равно ни одного слова не разберем.
Брови Гордеева прыгнули вверх.
— Не понял?
— Машина все уже прослушала за нас. Сейчас она нам выдаст полный текст расшифровки.
— Сразу текст? — снова удивился Гордеев.
— А что? Не подходит? — насмешливо прокряхтел Денис.
— Наоборот! То, что нужно. Я-то ухо уже навострил на хреновый звук, а тут на тебе — сразу текст. Сервис, тудых-растудых, — радостно закончил Гордеев.
На экране проступили буквенные символы.
Гордеев стал читать вслух:
— Я, Максим Иванович Смага, находясь в здравом уме и трезвой памяти, перед тем как по собственной воле уйти в мир иной, хочу сделать заявление, которое записываю на магнитофонную кассету… Я нахожусь в ужасном положении… Меня тяготит невыносимый груз… Это страшно… Я никогда так ничего не боялся, как боюсь сейчас… Я боюсь за себя и еще больше боюсь за свою страну… Меня держит на наркотической привязи один страшный человек. Его зовут Михаил Федотов…
Гордеев, прервав чтение, посмотрел на Дениса. Денис понимающе кивнул.
— В июле этого года, — продолжал читать адвокат, — в Москве произошло одно убийство — убийство бизнесмена Волкова. Это был взрыв автомобиля. И этот взрыв был подготовлен и произведен лично мной, но за всем этим стоял Михаил Федотов.
— Вот сволота! — не удержался Денис.
Далее текст сплошь состоял из обрывочных фраз: «бывшие чиновники КГБ…», «мятежные генералы…», «военный переворот…», «чрезвычайное положение…», «контроль над средствами массовой информации…», «тотальный запрет на использование в личных целях современной вычислительной техники…»
— Что за чушь? — Гордеев шарил глазами по экрану дисплея, будто надеясь найти что-то еще. Однако мозаика словосочетаний никак не хотела складываться в единую картину. — Денис, ты что-нибудь здесь понимаешь?
— Я понимаю только одно: каким бы интересным это чтиво ни было, это совсем не бесспорный документ, доказывающий, что Проскурец не виновен.
— Это я и без тебя вижу, — вздохнул Гордеев. — Однако от этой точки мы можем танцевать в деле освобождения клиента из тюрьмы.
— Юра, хлебать твоему клиенту баланду до тех пор, пока не отыщется Федотов. А это, насколько я теперь понимаю, сделать непросто. Такие люди просто так не легализуются, когда им в спину дышат овчарки.
— Да… — сказал Гордеев. — Что же делать?
— Думать, Юра, думать. Шевелить мозгами. Цепляться за любую мелочь. Алик, это весь текст?
— Да, весь. Остальное просто не подлежит реставрации. Желудочный сок растворил магнитный слой без остатка.
— Хорошо, будем считать, что это послание навело нас на мысль о проверке всех телефонных компаний, как частных, так и не частных, на наличие вшивых элементов, — скороговоркой произнес Денис. — Этим вопросом займутся соответствующие организации. А я, в свою очередь, подключу дядю.
— Мне думается, что силовые ведомства в первую очередь заинтересуются не самим Федотовым, а теми паханами, что толкают его в спину, — сказал Гордеев.
— Это понятно. Рано или поздно Федотов должен заметаться, когда поймет, что его вот-вот накроют вместе со всеми паханами разом, и оттого он просто обязан совершить ряд ошибочных действий. Это азбука криминалистической психологии, — заключил Денис.
— Алик, возвращай мне мой мобильник, — бросил Гордеев.
— Зачем он тебе? — спросил Денис. — Тебя же Федотов наверняка в первую голову и запеленгует.
— Если так, то это именно то, что нам нужно. Будем ловить его на живца. Подбросим ему немного дезухи и посмотрим, что из этого получится.
