27
Алик Чувашов, склонившись над столом, при свете галогенового светильника — с паяльником в одной руке, с ручным сканером в другой — возился с очередной «погремушкой», как он ласково отзывался о всех своих изделиях. Его жена Маруся в соседней комнате укладывала сыновей в три одинаковые деревянные кровати. Дети ворочались, переговаривались, не выказывая никакого желания отойти ко сну. Все было, как всегда.
С улицы донесся недружелюбный лай Вилли. Затем, поверх лая, урчание тяжелой автотехники.
Алик выглянул в темное окно, но кроме пары зажженных автомобильных фар ничего не увидел.
— Выйду, гляну, кого там принесло, — бросил он жене, проходя мимо детской.
Он вышел во двор, где лай собаки стал слышен еще громче, и в темноте разглядел, что к забору прижался неопознаваемый объект — не то небольшой грузовик, не то микроавтобус. Фары были потушены. Алик подошел ближе. По проступающим в темноте камуфляжным пятнам он понял, что перед ним что-то военное. Точно, военное! БМП — боевая машина пехоты. Откуда, черт возьми, здесь это?
— Вилли, молчать! — скомандовал Алик.
Пес еще пару раз рявкнул для порядка и затих.
Наступила тишина. Ни звука. Ниоткуда ни звука.
Внезапно оба кормовых люка БМП шумно распахнулись, и оттуда, как яблоки из мешка, посыпались люди. Трое или четверо. Их лица были скрыты масками с тремя круглыми прорезями — для глаз и рта.
— Не двигаться! Оставаться на месте! — раздался чей-то громкий приказ, и Алик ощутил, как в спину ему резко уткнулось дуло автомата, причинив достаточно боли, чтобы внезапно вскрикнуть от неожиданности. Однако он сдержался.
Чьи-то натренированные клешни (именно клешни, иначе не скажешь) быстро завели обе его руки назад, и на запястьях клацнули кольца наручников.
Еще кто-то из команды ночных налетчиков залепил ему рот широким прямоугольником клейкой ленты, и Алик временно лишился дара речи.
Вилли снова начал истерично лаять, хватая то одного, то другого «гостя» за штанины, пытаясь оттянуть от хозяина.
Яркая вспышка выхватила из темноты несколько однотипных масок, и следом грянул оглушительный выстрел.
У Алика зазвенело в ушах.
Лай прекратился.
— Бля, Мирон, ты чего в голову лупишь? — раздался обиженный, почти детский голос. — Все штаны мне мозгами засрал. Куда ты смотришь? Я же их только-только надел. Новье же.
— Прости, Мурзик, — басом прогремело в ответ. — Е… темнота.
— А фонарь тебе на что?
— О, точно! Про фонарь-то у меня из головы совсем вылетело. Спасибо, что напомнил. Привык, понимаешь, по-темному шариться.
Алик, сообразив, что произошло с его собакой, отчаянно замычал и двинулся вперед.
Но тут же получил прикладом между лопаток. Другой удар пришелся по затылку. Он зашатался и, потеряв сознание, рухнул плашмя на землю. Безвольное тело тут же подхватили две пары накачанных рук и поволокли к дому. Открыв двери, они бросили его на пол, как ненужную рухлядь.
Из детской комнаты выбежала растрепанная Маруся. Увидев своего мужа в таком состоянии, она издала громкий вопль.
— Цыц, сука! — заорал налетчик голосом Мурзика. И подойдя ближе, отвесил ей звонкую затрещину. Перестав кричать, Маруся руками закрыла лицо.
Из комнаты выглянули три испуганных детских лица.
— Оба-на, глянь-ка! — показал пальцем на детей Мурзик. — Что с этими будем делать? Связать?
— Не надо, — спокойно сказал третий, видимо, старший группы. — Запри их где-нибудь. Этого будет достаточно. Потом решим.
— Ты думаешь? А я бы связал. Мало ли что у них на уме.
— Запри, я говорю!
— Понял, — Мурзик утвердительно кивнул и тут же завопил будто не своим голосом: — А ну назад! Быстро!
Подняв над головой укороченную версию автомата Калашникова, дал в потолок длинную очередь. На его голову посыпалась штукатурка. Дети, дико завизжав, бросились обратно в комнату и забились в угол. Маруся кинулась за ними.
— Вот так! — Мурзик зашел в комнату, обвел ее взглядом и одиночным выстрелом выворотил из стены выключатель. — Сидеть тихо, а то хуже будет.
Выйдя из комнаты, он захлопнул за собой дверь и, не обнаружив замка, встал к ней спиной, как часовой.
Алик, лежа на полу, пришел в себя и попытался встать на ноги. И тяжелый ботинок обрушился на его челюсть. Раздался хруст треснувшей кости.
— Лежать! — приказал Мирон. — Встанешь, когда я скажу. Понял? Я спрашиваю, ты понял?
Алик промычал в ответ, мелко закивав.
— Ну что, первая часть марлезонского балета закончилась, — бодро прокомментировал Мурзик.
— Ага, — отозвался Мирон.
— Переходим ко второй?
— Подожди. Куда жеребца гонишь? Покури.
— Ну, хорошо. Если время терпит, можно и покурить.
— Подождем, пока Шурик справится у начальства о наших планах на вечер.
Из глубины дома доносились шаги третьего участника налета.
— Шурик, нашел чего там? — крикнул Мурзик. — Проверь, баб нет больше? А то мы с Мироном треугольники им прочешем на скорую руку. Да, Мирон?
С автоматом наперевес появился Шурик.
— Техники там, что у дурака фантиков, — пробубнил он. — Где он только бабки берет?
Шурик достал из кармана сотовый телефон и набрал номер, не снимая пальца со спускового крючка автомата.
— Это я. Объект нейтрализован. Да, да, все сделано. Значит, никого не ждем и доводим до конца сами? Я понял, не надо повторять. Все, до связи.
— Так, пацаны, — сказал Шурик, пряча телефон обратно в карман, — действуем по плану. Все флоппи и жесткие диски изымаем. Остальное — в мелкую лапшу.
— А этих тоже? — спросил Мурзик, показывая на Алика. — В лапшу?
— Этих? — Шурик почесал затылок. — Про этих сказано — на наше усмотрение. Посмотрим.
— Я бы не смотрел, — сказал Мурзик. — Чего на них смотреть? Чик-чирик — и порядок.
— Так, ладно, вперед! — скомандовал Шурик. — Только сначала диски, а затем в лапшу. Не перепутайте, ублюдки.
— Сам ублюдок, — обиделся Мурзик.
— А ну тихо, ты! Я сказал — ублюдки, значит, ублюдки. Иди работай!
Все трое двинулись в дальние комнаты.
Вскоре Алик услышал, как на пол со звоном посыпались инструменты, начали шлепаться книги, затрещали корпуса системных блоков компьютеров.
Алик пошевелился. Сломанная челюсть нестерпимо ныла. Каждое самое незначительное движение отдавалось в теле выстрелами боли. Он начал ползти, видя перед собой одну-единственную цель — дверь детской. Упершись лбом в деревянный пол, он попробовал встать на колени. Получилось! Новая, неожиданная боль молнией пронзила ногу. Боль обезволила тело, и Алик снова оказался в прежнем положении. Вторая попытка была более удачной. Стоя на коленях, упершись в стену, он начал медленно подниматься в полный рост, прикусив нижнюю губу, чтобы не застонать.
Набрав полную сумку дисков и дискет, троица налетчиков осматривала углы.
— На полках зырил? — спросил Мирон мечущегося Мурзика.
— Да все прошарил. Чисто.
— Ну что, Шурик, в лапшу?
Шурик, окинув комнату последним взглядом, скомандовал:
— Давай!
Все трое, щелкнув предохранительными скобами, направили дула автоматов на ряд компьютерных дисплеев. Страшный грохот наполнил дом. Из взрывающихся экранов дождем посыпались голубые и желтые искры, смешанные с осколками стекол. Завоняло порохом и горелой изоляцией.
Алик был уже у двери, когда начался расстрел аппаратуры. Поэтому он, уже почти не опасаясь быть услышанным, навалился на дверь, и та легко подалась вперед. В кромешной темноте он никого не увидел. Он тихо позвал: «Маруся! Вы здесь?» Но из-за кляпа ничего, кроме мычания, не получилось. Однако, как ни странно, услышал в ответ:
— Да, папа, это мы.
Из-под кровати выполз один из мальчуганов и подбежал к Алику, обняв его за ногу.
— Тихо, тихо! — замычал он. — Больно.
К нему подлетела Маруся и сорвала пластырь.
— Уходим! Быстро! — распорядился Алик уже нормальным голосом, забыв о поврежденной челюсти, но не надолго, потому что в следующую секунду издал стон и схватился за правую щеку. — Маруся, открывай окно.
Маруся, не задавая вопросов, с силой рванула на себя обе рамы. В комнату хлынула свежая лесная прохлада. Алику показалось, что он слышит соловья.
— Всем быстро в лес! — приказал он. — Я за вами. Но сначала вы.
Когда дети благополучно были уже вне дома, Алик со скованными за спиной руками перевалился через подоконник и упал прямо в приветливые руки жены. Дети уже сидели в кустах неподалеку. Алик, опираясь на плечо Маруси, поковылял к ним.
— Быстрее, папа, быстрее, — наперебой поторапливали мальчишки. — Они уже не стреляют.
Действительно, пальба прекратилась и со стороны дома послышалось несколько крайне недовольных голосов.
Пять теней, из которых две принадлежали взрослым, а три совсем еще маленьким детям, быстро углублялись в лес по направлению к железнодорожному полотну.
— Сбежали, твари! — чуть ли не плачущим голосом отрапортовал Мурзик. Он молниеносно подскочил к распахнутому окну, дал наружу длинную автоматную очередь. — Я же говорил, надо было их до того кончать.
— Не ной, Мурзик, — успокаивал Мирон, стаскивая с бритой головы трикотажную шапку-маску. — Ликвидатор ты или сопля под носом? Еще напускаешь кишок, поверь мне на слово. Жизнь длинная.
— Далеко не уйдут, — уверенно проговорил Шурик. — Все их документы у меня. Объявят всероссийский розыск как особо опасных, тогда не побегают. Мурзик, волоки сюда канистру. Пионерский костер будем делать.
— Во! — Мурзик потер ладони. — Вот это уже иной разговор. Это как раз по мне.
И когда БМП, грозно урча, сворачивала на трассу, небо над окраиной Марковки из черного все больше и больше превращалось в ярко-малиновое.
