После того как следователь Васильев исчез с юридической орбиты, дело о самоубийстве депутата Шерстяка было официально закрыто. На самом же деле все материалы забрала к себе Генпрокуратура, и Турецкий по-прежнему в них копался, о чем не преминул сообщить Гордееву.

— Юра, этот Шерстяк был тот еще типчик. Он, с одной стороны, как бы совсем безобидный, клоун такой, да?

— Да? — скептически протянул Гордеев. Разве?

— Ну, так принято считать. Пугало, в общем. Жупел.

— Кажется, жупел — не значит клоун.

— Не важно. Не умничай и не перебивай. Так вот.

Год назад он должен был поехать во главе парламентской делегации в США, но — не поехал…

— Да, я помню. Из-за болезни.

— Черта с два из-за болезни! Это официальная версия. Строго между нами, идет?

— Спрашиваешь…

— На самом деле Шерстяка вызвали в Кремль и в очень корректной форме предложили срочно.;, заболеть. Он перепугался и заболел. Вот так-то. Поехал на дачу к Хондякову и там водку жрал и девок трахал. По слухам, Хондяков ему целый табун пригнал. А вскоре после этого Хондякова выгнали из Генштаба. Сечешь?

— Не очень, — признался Гордеев.

Турецкий даже крякнул с досады:

— Мораль проста: это такие одиозные ребята, что один, что другой, что их категорически нельзя за границу выпускать — пока они. хоть какую-то власть из себя представляют, пусть даже якобы законодательную. Иначе они всех сочувствующих нам буржуев распугают… Ну а после того как Хондякова «ушли в отставку», Шерстяк его пригрел — через полгода он уже оказался в Думе.

— А, — догадался Гордеев, — и таким образом окончательно себя похоронил как политика?

— Точно. Сам себя объегорил. Этого от него Кремль и добивался. Только я не думаю, что он понял, во что вляпался.