Глава четвертая
ГЕНЕРАЛ И ГУБЕРНАТОР
По аэродрому мела ледяная, колющая поземка. Мощные снежные вихри поднимались и от турбин тяжелых самолетов, подруливающих к терминалу.
Лидия Михайловна сидела в салоне так называемой эксклюзивной модели отечественной «Волги» с увеличенным кузовом. Почти «мерседес», с которого, говорят, когда-то слямзили российские автомобилестроители форму «двадцать четвертой». А может, все это — антипатриотичные досужие вымыслы… Во всяком случае, машина, в которой сидела Лидия в ожидании важного пассажира, — он прилетел из Москвы только что, и его рейсовый самолет в данный момент подруливал к зданию аэровокзала — чувствовала себя вполне комфортно. Да и самому хозяину, губернатору Гусаковскому, нравилась эта машина, — ему-то, возможно, как раз из чисто патриотических чувств.
Андрей Ильич никогда не переставал подчеркивать, что он истинно русский человек, простой, как Чапаев, и предусмотрительно мудрый, как его духовный идеал — Суворов. Лидия однажды, в шутку, подсказала ему, что вообще-то Чапаева называть истинно русским никак не выйдет, российские малые народности тоже вправе иметь своих героев. Гусаковский хитро посмотрел ей в глаза, хмыкнул и больше Чапаева не поминал, разве что в узком кругу и со ссылкой на «малые народности» — тоже русские по своему духу.
Наконец турбины смолкли, и от аэровокзала покатил к прибывшему «борту» автотрап.
Лидия приподнялась с сиденья, дотянулась до плеча водителя и тронула его:
— Давай, Миша, прямо к трапу.
«Волга» шустро подрулила по расчищенному бетону к самым ступенькам, когда первые пассажиры показались из открытого люка.
Первым спускался невысокий, широкоплечий милицейский генерал-лейтенант в элегантной зимней форме. За ним, отставая ровно на один шаг, сбегал по трапу милицейский полковник с небольшим чемоданчиком в руке и сумкой через плечо.
Лидия поспешно выбралась из салона и шагнула к трапу, гостеприимно раскрыв руки перед гостями. Генерал бодро ступил на землю, правой рукой, как само собой разумеющееся, по-свойски обнял женщину, прижал к себе, походя чмокнул куда-то между губами и ухом и, не отпуская ее от себя, обернулся к полковнику:
— Давай прыгай вперед!
А сам, подтолкнув впереди себя Лидию, полез за ней на заднее сиденье. «Волга» тут же, рывком, заложив с места лихой вираж, помчалась к воротам аэропорта — только снежная пыль взвилась красивым вихрем, заставив других пассажиров заслониться руками от вызывающего лихачества. Но — кому-то ведь можно! Значит, большая шишка прилетела из Москвы.
А «шишка», расстегнув и форменное пальто, и генеральский свой мундир, развалился на заднем сиденье и, откинув голову, без стеснения рассматривал Лидию. Потом жестом ладони показал ей, чтоб она подняла стекло, отделяющее заднюю часть салона, — тоже полезное новшество, заказанное губернатором. Прочное стекло поднялось с легким гудением.
— Ну как, — придав голосу легкую игривость, спросил генерал, — не обижает он тебя? А то скажи… — почти мурлыкнул генерал и положил широкую и пухлую ладонь на круглое колено женщины. Слегка сжал, сдвинул по упругой ноге повыше, шлепнул пару раз и отпустил.
— Ох, — хмыкнула Лидия, — все такой же! И что ж вы все, мужики…
— Ну и куда вы меня? — перевел разговор на новые рельсы генерал. — В отель или сразу к твоему?
— В «домик» приказано, — многозначительно подняла палец Лидия. — Сам будет встречать на месте. У него, — она поглядела на ручные часики, — через десять минут закончится ответственная встреча. Поэтому сам встретить не смог, ты уж его извини.
— А что же это такое важное?
— С комбината одолели… — неохотно ответила она. — Там целая делегация. Кто-то крепко настраивает народ, а нам совсем не нужно, чтобы из Москвы сюда прикатила какая-нибудь очередная комиссия. Их и так уже хватает! Вот он и пробует снизить накал.
— Ха! Ну надо же! — как-то по-бабьи всплеснул руками генерал. — Так, может, и не стоило нам тогда весь этот огород городить? А быстро у вас слухи-то распространяются! Гляди-ка, и двух дней не прошло!
— Да какие там два дня! — брезгливо скривила губы Лидия. — О каких днях вообще речь? В тот же вечер уже кто-то из Москвы позвонил на завод. Впрочем, мне, кажется, даже известно, кто это мог быть. И — началось! С утра чуть ли не забастовка! Ходоки в администрацию. Андрей и сам еще толком не знал, что отвечать. Я ж когда получила от тебя информацию? Только днем. Нет, мы знали, конечно, но не владели ситуацией свободно. Вот и удалось пока отложить — до окончательного выяснения. Кстати, Иван, а вы там не слишком начудили? Слухи-то какой-то фантастикой отдают.
— А, — морщась, отмахнулся генерал. — Между прочим, я, пока летел сюда, все одну мыслишку обкатывал — и так, и этак. Прелюбопытная штучка может получиться… Ну, обсудим. А с другой стороны, что это вы вроде как стали пугливыми? И вообще, может, не надо было затевать кутерьму? Давайте исправим! Мне ведь — раз-два, и гуляй, Вася! Ошибка, мол, вышла, еще и извинимся… Вот что я тебе скажу, девочка. — Генерал наклонился к Лидии совсем близко и с удовольствием потянул носом, даже крякнул: — Хорошие духи, умница… Вы тут с ним, скажу вам откровенно, сами не знаете, чего хотите, понятно? А я там, в Москве, все время за вас думать не могу, у меня есть и другие еще дела, государственные.
Он снова откинулся на спинку, стал смотреть за окно на ровный снежный пейзаж, ограниченный сплошным темным лесом. Дорога вела не в город, а, наоборот, в сторону от него, к так называемому «домику» — бывшему обкомовскому особняку, в котором во все времена останавливались и продолжают останавливаться исключительно высокие гости первого в крае лица — прежде секретаря обкома КПСС, а ныне губернатора. В этом домике были абсолютно все столичные удобства, включая и сауну, и озерцо с прорубью для «моржей», и спутниковую связь с любой нужной точкой на карте мира, и спецбуфет, и спецобслугу — на любой вкус. Иван Иванович Толубеев, заместитель начальника Главного управления по борьбе с оргпреступностью, это прекрасно знал. Знала и Лидия Михайловна, ибо именно ей чаще всего предоставлялась честь (или обязанность) познавать в деталях вкусы высокопоставленных гостей губернатора. И, надо отметить, справлялась она со своим делом в высшей степени успешно. О чем было хорошо известно достаточно широкому кругу лиц. Но они, эти самые лица, не злоупотребляли своим знанием, ибо искренно ценили оказываемые им услуги. Да и Лидия всегда держалась с таким достоинством, что разве ненормальный или сексуальный маньяк мог бы подумать, будто ее высокое умение и является ее основной профессией. Ничего подобного! Все они были люди взрослые, и у каждого, естественно, имелись некоторые человеческие слабости, потворство которым вовсе не надо называть грехом. Но уж если, в конце концов, это и грех, то такой восхитительный, что любую его критику можно назвать самым откровенным ханжеством, и ничем иным…
Наконец впереди показалась высокая кирпичная ограда с крашенными зеленью железными воротами. Не хватало лишь красной металлической звезды, характерной для воинской части. Ну, что касается солдат, то таковых здесь не имелось, однако охрана была как в той же войсковой части. На сигнал «Волги» из калитки вышел охранник в полушубке и с автоматом, наклонился к стеклу водителя, кивнул, перешел к салону, тоже заглянул и, увидев генеральский погон, выпрямился и отдал честь. И сейчас же створки ворот покатились в обе стороны. Машина въехала на широкую расчищенную от снега дорогу, ведущую в глубину лесного массива.
Ехали еще несколько минут, потом сделали широкий вираж и остановились у большого стеклянного подъезда со ступеньками полукругом. На верхней кутался в накинутый на плечи белый армейский полушубок губернатор Гусаковский.
Водитель Миша выскочил из-за руля, обежал машину и открыл дверцу со стороны генерала. Толубеев, чуть согнувшись, выбрался на хрустящий под ногами снег, оставшийся между проплешинами чистого бетона. А вот вышедший из «Волги» полковник, пока генерал и губернатор приветливо хлопали друг друга по плечам, предупредительно протянул руку в салон, помогая Лидии выбраться наружу. Наградой ему был ее красноречивый, хотя и мимолетный взгляд. И еще он не мог не обратить внимания на ее оголившуюся, прямо-таки убийственно сексуальную ногу, когда она ступила на землю. Бедняга полковник даже слегка покраснел.
«А он симпатяга», — мельком подумала Лидия и еще раз, искоса, кинула на него взгляд.
— Благодарю, — мягко добавила она, — можете отпустить мою руку.
И, покачиваясь, словно опытная манекенщица, стала красиво подниматься по ступеням в дом.
Непростые отношения связывали губернатора и генерала милиции. Хотя и возникли они, в общем, уже достаточно давно. В одном из уральских гарнизонов, где начал свою успешную, правда, и длительную дорогу к генеральским погонам Андрей Гусаковский, точно так же началась милицейская биография Ивана Толубеева. И это своеобразное землячество скоро свело их, как теперь видно, на всю жизнь. Почему «своеобразное»? Да потому, что один был родом с Дальнего Востока, из Приморья, а второй — из Белоруссии. Вон какие концы! А сошлись посередке, на Урале. Менял место службы Гусаковский, повышал свою квалификацию и Толубеев — академия, Москва, наконец, Министерство внутренних дел.
Неугомонный Андрей Ильич однажды решительно завязал с армейской карьерой, ибо не видел впереди для себя достойной перспективы, в то время как она явно открывалась в службе гражданской. И, став губернатором в одном из крупнейших сибирских городов — Белоярске, первым делом вспомнил об Иване, который достиг уже немалых высот на своем поприще в столице. Его помощь и толковые советы помогли навести необходимый губернатору порядок в правоохранительных структурах сибирского края. Как и в добрые старые времена, их взгляды, а особенно интересы практически совпадали полностью. Как же при этом не стараться помочь друг другу? Они и помогали, не считая при этом зазорным для себя предусмотрительно думать о том времени, когда им обоим придется оставить государеву службу и превратиться в обычных ветеранов. Ну, может, не совсем обычных, однако нюансы тут большой роли не играют все равно. И тогда ведь никто не придет к тебе с поклоном и не предложит стать каким-нибудь там соучредителем или консультантом по эксклюзивным проблемам. И гонораров, соответственно, не жди. Значит, приходится обо всем загодя думать. И самому. Но лучше, естественно, когда у тебя рядом человек, которому ты вполне доверяешь. Включая собственную любовницу. А что? Даже и так. И трагедии или просто неудобства в этом нет, как нет и неких угрызений, что ли, а есть исключительно голый прагматизм. Есть нужда. Необходимость. Дело, которое иной раз таким боком повернется, что и сам с ходу не решишь, чем придется пожертвовать…
Торжественный завтрак — почти по протоколу — был устроен в большой гостиной.
Генерал не хотел обижать своего бравого порученца, которому случалось выполнять порой и некие скользкие поручения шефа. А доверительность предусматривает и определенный такт во взаимоотношениях с подчиненным. Поэтому за столом сидели вчетвером.
Генерал и губернатор, как случается, когда люди слегка расслабляются, если какое-то время не виделись, вспоминали что-то из прежних своих похождений. Смешные случаи, анекдотические ситуации, которых хватало и в армейской, и в милицейской жизни. Им было весело.
Лидия внешне старалась подчеркивать свой интерес, хотя все эти молодеческие воспоминания ей давно уже осточертели. Одно и то же — по девкам бегали, втыки от начальства получали. Жеребятина все это, хорохорятся друг перед другом, а ведь об их способностях вообще и в частности Лидия знала получше их собственных жен. Которых, они, естественно, никуда с собой не берут, ибо понимают, что с провинциальными клушами настоящей городской каши не сваришь.
— Ну что, надо бы вернуться к делам? — неожиданно спросил генерал. — Я вообще-то в твои края ненадолго. Можно сказать, туда — сюда, и труба зовет. Поговорим?
— Пойдем, Иван Иванович, — церемонно заметил губернатор. И, посмотрев на Лидию и полковника, добавил: — А вы пока тут заканчивайте, мы вас не торопим. Ну а будет нужда, позовем.
Они поднялись, бросили на стол скомканные салфетки и удалились в кабинет.
Лидия с полковником переглянулись и улыбнулись. Даже и дураку понятно, что начальникам надо было поговорить с глазу на глаз. Есть вещи, о которых и самые доверенные лица должны получать строго дозированную информацию. Тот самый случай.
— Здесь у вас разрешено курить? — спросил полковник.
— Здесь можно все! — двусмысленно заметила Лидия и потянулась к соседнему стулу за своей сумочкой, в которой лежали сигареты и зажигалка.
— Позвольте угостить моими. — Полковник протянул ей открытую пачку разноцветных сигарет «Собрание».
— Вы курите такие? — изумилась Лидия.
— Терпеть их не могу, — засмеялся полковник. — Это специально для вас. Как-то Иван Иванович сказал, что вы их любите. А я вспомнил уже перед отлетом и успел взять в буфете аэропорта несколько пачек. Презентую.
— Боже, но они же очень дорогие!
— Не дороже любого женского расположения, — смело заявил полковник. — И еще раз простите, я так и не представился вам. Сергей Юрьевич, можно просто Сережа. Так мне будет еще приятнее.
— Вас устроили здесь, с шефом? Или лично у вас какие-то иные планы?
Он неопределенно пожал плечами:
— Пути начальства неисповедимы. Пока мне приказано оставить чемодан шефа в той спальне, — он указал рукой направо, — а свою сумку бросить в комнате на втором этаже. Что и было исполнено. — Он улыбнулся.
«Хорошая у него улыбка, — подумала Лидия, — и одеколон тоже хороший…»
«Мировая баба, — в свою очередь подумал полковник. — И что она нашла в этих старперах? Хотя… хочешь жить, умей вертеться. А что вертеться ей приходится постоянно, нет сомнений, вон и едва заметные лучики-морщинки у глаз. Никаким макияжем не спасешься. Но выглядит просто отлично… А ноги!..»
Лидия поднялась, оправила обтягивающую бедра юбку и сказала:
— Хочу посмотреть, как вас устроили…
Она шла впереди и, поднимаясь на второй этаж, физически ощущала на себе давление взгляда полковника. Но обернулась лишь возле двери его комнаты. Она отлично знала расположение всех помещений в этом доме.
— Здесь?
— Да, — чуть осипшим голосом сказал он и толкнул дверь, — прошу.
Она вошла, он — за ней. Она резко обернулась, и они оказались лицом к лицу, почти вплотную. Он кинул ладони ей на лопатки, сильно сжал, притянул к себе, она охнула и закрыла глаза.
— Сумасшедший… — Долгий, тягучий выдох.
Он мягко опускал ее спиной на кровать, одновременно сбрасывая свой китель и хватая ее за ягодицы. Ее освобожденные ноги резко вскинулись над его плечами, и Лидия, изо всех сил сдерживая себя, тем не менее протяжно застонала, судорожно вцепляясь сильными пальцами в его кудрявые черные волосы, в затылок, в щеки…
— Мы и в самом деле ненормальные, — тяжело дыша, прошептал он, поднимаясь и помогая подняться ей.
— Почему? — К ней словно вернулось чувство юмора.
— Ни дверь не закрыли, ни…
— А здесь лишних не бывает, — спокойно ответила она, поправляя перед зеркалом свою прическу, — так что твои переживания, мой симпатичный рыцарь, излишни. А я просто хотела убедиться, что тебя в этом замке никто не обидел.
— И убедилась? — с двусмысленной ухмылкой спросил он, поднимая с ковра на полу свой китель.
— Ну… как сказать? Скорее убедилась, что тебя обидеть трудно. И потому, возможно, мы еще вернемся к обсуждению данного вопроса. Не возражаешь?
Вместо ответа он снова прижал ее к себе и стал истово целовать щеки, подбородок, шею. Она гибкими и страстными движениями тела показала, что готова снова отдаться ему… готова, но не сейчас, и мягко отстранилась.
— Спокойно… мы же и в самом деле не одни в этом доме. Я думаю, нам пора спуститься в столовую. Не волнуйся, мы еще успеем.
Теперь и она подняла с пола свою сумочку, которую уронила, едва войдя в комнату. Достала из нее платочек и тюбик с помадой. Перед зеркалом поправила макияж и вызывающей походкой манекенщицы пошла к двери.
Каблучки процокали по лестнице. С лица Лидии не сходило выражение легкой иронии и некоторого отчуждения. Официанту, убиравшему стол, кинувшему на даму мимолетный взгляд, вероятно, и в голову бы не пришло, что именно она только что отчаянно извивалась, проглатывая собственный стон, под стремительным напором этого статного милицейского полковника. Ничего подобного! Такая дама ничего такого позволить себе просто не может, это — ниже ее достоинства…
Полковник же проследил за метаморфозой женщины, вовсе и не собираясь выдавать своего истинного отношения к провинциальным «королевам» вообще и к этой в частности — хотя, если быть справедливым, определенная перчинка в ней, конечно, была. Он решил, что на первый случай, кажется, действительно достаточно, а то у нее вдруг какие-нибудь мысли появятся. А ему это нужно? Эвон какая к ней очередь уже выстроилась! Но все-таки приятно иной раз ловко натянуть нос шефу…
Лидия же, искоса наблюдая за самодовольным полковником, думала, что все они — кобели — одинаковые. Поди, победу торжествует! Нет, милок, за победой ты еще хорошо погоняешься!
Несмотря на более чем доверительные отношения Лидии с Гусаковским, а по старой памяти — и с Толубеевым, она, в силу обостренной своей женской интуиции, не могла не видеть, что оба они не до конца с нею искренни. Ну да, их связывает прошлое, а она для них вроде приятного подарка. Приезжает в Белоярск Иван — и вот уже она с ним, в гостинице ли, в этом ли домике, в собственной квартире. И Андрей вовсе не ревнует ее к старому товарищу. Как и тот — к Гусаковскому, которому сам и порекомендовал ее в свое время как умную и красивую девушку, обладающую несметными талантами.
Но не роль своеобразной эстафетной палочки иной раз тяготила Лидию. Она была посвящена во многие секретные детали и тонкости губернаторских и милицейских игр. Но когда дело касалось главного, с ее точки зрения, то есть огромных — даже по российским масштабам — денег, тут ее вежливо отодвигали в сторону. Или когда речь шла о большой политике — не местного, разумеется, масштаба, с этой-то политикой она и сама прекрасно справлялась.
Они и сейчас удалились в рабочий кабинет конечно же не для обсуждения ее — Лидии — прелестей, да и прилетел срочно Иван в Белоярск, может, и не по своей воле. Поди, министр прислал — не каждый ведь день убивают претендентов на губернаторское кресло! Опять же, как стало известно, арестовали в Москве и второго претендента. Правда, по совершенно смехотворной причине — за хранение наркотиков! Ну это и в самом деле только туполобые москвичи могли такое придумать.
Лидия, едва услышала это от Андрея Ильича, искренне изумилась бездарности действий милиции. Оно, конечно, понятно. Кто Минаев для Москвы? Да никто, директор чего-то там, из глухой Сибири. И в этом случае любая лапша проходит. А для Белоярска? Да это примерно то же самое, что задержать самого губернатора, который, по чьему-то идиотскому убеждению, мог накуриться анаши. Бред! И она постаралась вбить-таки эту мысль в башку губернатора, который поначалу даже обрадовался происшедшему, а потом и сам задумался над главным тезисом Лидии, верной своей помощницы: «Да кто ж вам из наших сибиряков поверит-то?»
И в самом деле, по ее убеждению, получалось так, что Минаева не только не унизили, убрали с дороги, а, наоборот, орденом наградили! Вот они теперь наверняка и обсуждают эту тему с глазу на глаз.
А ее не позвали. Ага, сами хотят быть умными! Полковника, кстати, не взяли тоже. А может, зная ее характер и особые способности, нарочно подкинули ей его? Мол, сперва с глаз долой, а после и из сердца вон? Нет, не могли, она слишком много знает…
Последнее успокоило, а то она разволновалась вдруг. И еще полковник этот… Сережа… за преданным взглядом которого нет-нет да и мелькает сытенькая такая ухмылочка…
«Ох, девка, усложняешь ты чего-то…» — подумала Лидия и пошла к телефону — звонить, чтобы выяснить, что в данный исторический момент происходит на комбинате «Сибцветмет», какова реакция на утренний диалог с губернатором и чего снова требуют комбинатские смутьяны. Сейчас главное — владеть ситуацией. А для этого нужна самая точная информация, которую, в свою очередь, мог предоставить только один человек. Это был самый близкий товарищ и единомышленник Алексея Минаева, коммерческий директор «Сибцветмета» Игорь Платонович Журавлев. Тот самый, чей родной дядька вершил великие дела в Государственной думе, в столице. И скажи сейчас кто об этом тому же Алексею Евдокимовичу, загорающему на нарах в московских Бутырках, тот бы не только не поверил ни единому слову, но обозвал бы доносчика злобным клеветником! И был бы, в свою очередь, очень неправ, поскольку операция с полумиллионом долларов, отданных предприятием в долг кандидату в депутаты Госдумы Владимиру Яковлевичу Журавлеву — тот самый долг, который дядя Игоря так и не вернул и, судя по всему, возвращать даже и не собирался, — так вот эта операция родилась в головах Лидии и Игоря, родилась в тот день, когда они обсуждали в уютной квартире доверенной помощницы губернатора перспективы перемены власти на «Сибцветмете». И места Алексею Минаеву в этом раскладе не было. Зато сама идея была тогда активно поддержана Гусаковским. Он-то давно положил глаз на этот золотой слиток, на «Сибцветмет».
Обостренное чутье и владение ситуацией не обманули Лидию Михайловну. Разговор между генералом и губернатором шел именно об этом. О Минаеве, разумеется.
Накачанный Лидией Андрей Ильич не считал нужным скрывать за дипломатическими оборотами своего истинного отношения к мероприятию с директором комбината.
— Вы там у себя, в столице, нюх, что ли, совсем потеряли? — горячился Гусаковский. — Иван, ну ты сам пойми… — И он слово в слово цитировал выражения Лидии.
Будучи опытным оперативником, профессионалом, каковым и считал себя всегда Иван Иванович, он, разумеется, понимал, что люди, которым он поручил операцию, поступили не по уму. Может, дело бы и выгорело, кабы личность оказалась другая, — ну, хоть тот же приятель Минаева, журналист Елисеев. С такими все проще. Но и сдавать свои позиции генерал тоже с ходу не собирался. И пока губернатор, все больше распаляясь, убеждал его, что сделали крупную тактическую ошибку, Толубеев, наоборот, успокаиваясь, продолжал настаивать, что ничего страшного не произошло.
— Ты не горячись, — хмурился тем не менее генерал, — ну бывает и у нас… ничего не поделаешь! Идеальных исполнителей становится все меньше. Чуть где сунется с собственной инициативой, глядишь, и прокол. Но все это не страшно. У тебя какая цель была? Какую задачу ты ставил, вспомни? Тебе необходимо было выиграть время? Вот оно у тебя и есть. А директора твоего, раз уж вы тут не могли обойтись без лишнего шума, мы подержим да и выпустим в конце концов. Еще и извинимся, кое у кого это хорошо получается. Ты гляди, Андрей, тут в другом главное! Человек сидел? Так точно. По ошибке, говоришь? А кто ж тебе поверит? Ах извинились? Но это же еще проверять, братец, надо! А кто этим будет заниматься? Никто…
— В том-то и дело, что никого у нас не волнуют частности! Надо в корень глядеть! Убрали! Почему? А-а, вот оно в чем!.. И пошла-покатилась волна… дерьма.
— Черт вас дери! — в сердцах воскликнул генерал. — То вам не так, это…
— Сам же понимаешь: без ума сделано! Вы там, Иван, не в обиду будет тебе сказано, похоже, привыкли со всякой швалью дела иметь. Вот ей действительно — или наркоты, или патрона в кармане вполне достаточно. А здесь — политика! И я тебе предупреждал! Ты знаешь, что мне нынче эти ходоки с предприятия заявили? Прямо в лицо! Мы, говорят, петицию от всего нашего предприятия в Москву отправляем! В защиту Минаева! И эту провокацию тем, кто ее придумал и, соответственно, осуществил, с рук не спустим! Вот так! В открытую! И я почти уверен, что если вопрос встанет именно в такой плоскости, к кому, думаешь, у вас наверху в первую очередь прислушаются? К нам с тобой? Как бы не так! К народу! Это сейчас для всех — и Кремля, и правительства, и прокуратуры — важнее всего! И я не исключаю, что мгновенно вспомнится и Валерка-покойник, и много чего другого. Во когда дерьмо-то хлынет!
— Слушай, Андрюша, — сменил тему генерал, — а как там наша с тобой подружка? И полковник мой?… Уж не натягивают ли они нам с тобой носы, а? — И Толубеев оглушительно расхохотался.
Улыбнулся и Гусаковский.
— Не бойся, — успокоил он, — я их специально не звал поначалу, хотел с тобой с глазу на глаз. Сокровенное, как говорится, высказать… обменяться.
— Да я ж вон как понимаю твои заботы! Иначе с чего бы я примчался-то?
— Ну, мне мог бы этого и не говорить. Первый год, что ли, знакомы? А насчет подружки… Давай кликнем, у нее, по-моему, тоже кой-какие соображения имелись по данному вопросу. А что ты говорил по поводу своего полковника? Он как?
— Мой человек.
— Ну-ну… — Губернатор поднялся из кресла, подошел к двери, открыл ее и сказал: — Лидия Михайловна, вы все на телефоне висите? Ну валяйте, как закончите, заходите. И вы, Сергей Юрьевич, тоже. — Вернулся к своему креслу, сел, хмыкнул чему-то своему и покачал головой.
— Ты чего? — спросил Толубеев.
— Не, не заметно…
— Чего?
— Не заметно, чтоб носы нам натягивали! — вставил шпильку товарищу губернатор. — Рожи больно серьезные! — И сам захохотал.
— А ну тебя! — тоже со смехом отмахнулся генерал. — Я же в шутку!
Вид у вошедших помощников был вполне деловой. Серьезный, во всяком случае. Сели сбоку, на диване. Лидия тут же достала сигареты, взглядом спросила разрешения у своего хозяина. Тот махнул ладонью: валяй, мол, дыми. Сам он не курил, но и дым ему не мешал. Полковник предупредительно чиркнул зажигалкой, и Лидия изящно закурила «Собрание».
— Ну что у тебя там? — нетерпеливо спросил губернатор.
Она поняла суть вопроса.
— Там — по-прежнему. Шум и гам, готовят, как я поняла, гонца. Этот журналист, который все вьется вокруг Минаева, отыскал Алексею какого-то своего приятеля-адвоката. Они уже успели побывать в прокуратуре и в Бутырках. Быстро сработали, скажу вам, господа. И пооперативнее некоторых наших.
— А что за адвокат? — спросил генерал. — Фамилия есть?
— Имеется у него фамилия, — с почти незаметной иронией ответила Лидия. Она достала из сумочки небольшой блокнот и пререлистнула несколько страничек. — Вот, Гордеев Юрий Петрович. Юридическая консультация номер десять. Сказали, где-то в районе Таганки. И еще новость. Оказывается, у этого журналиста имеется на руках доверенность Минаева: в случае непредвиденных обстоятельств организовывать юридическую защиту. Во как! Словно заранее все знал и предусмотрел. Так что защита на вполне законных основаниях.
— Ну, кто он и что, это мы легко узнаем, — заметил генерал. — Черкни себе, Сережа! Потом доложишь.
— Вот видишь теперь, Иван Иванович, — продолжил прежний разговор Гусаковский, — все, как говорится, один к одному. И адвокат на стреме!.. Ну так какие мысли, Лидия? — Он уже требовательно посмотрел на свою помощницу.
Та докурила сигарету, оглянулась. И опять проявил предусмотрительность полковник: поднялся, взял со стола пепельницу и подставил Лидии под клонящийся столбик пепла.
— Насчет мыслей вот какая идея, — начала она. — Как утверждают умные люди? Если не сможешь остановить движение, возглавь его. Сумасшедший бросится, раскинув руки, останавливать валящую на него толпу. Зато умный найдет удобный момент и встанет во главе ее. Рядом с красным знаменем.
— Ну-ну. — Генерал кивнул с интересом. — Я, кажется, догадываюсь, о чем ты. А ну давай дальше!
— Игорь Журавлев сказал мне, что сегодня, до конца дня, у него в кабинете соберется инициативная группа, которая подготовила письма к министру внутренних дел, в правительство, в прокуратуру и в Государственную думу. Удар предполагается массированный. О чем будет написано, догадаться нетрудно. В этой ситуации, я полагаю, самым верным решением могло бы быть прямое указание господина губернатора Андрея Ильича Гусаковского поддержать обращение трудящихся в высшие государственные структуры. Как — это можно обсуждать. На мой взгляд, было бы вполне уместно письмо губернатора, приложенное к обращению рабочих и служащих «Сибцветмета» в защиту своего гендиректора. Да, мы конкуренты в губернаторской гонке, но выборы должны быть абсолютно прозрачными! Да, я тоже отлично знаю Алексея Евдокимовича, которого привел еще мой предшественник, и ничего, кроме глубочайшего уважения к его организаторским талантам, не испытываю. Ну и так далее. Такое письмо может быть подготовлено мною до конца дня. И — в те же адреса. А чтобы не произошло досадных недоразумений, пусть оба обращения идут одним путем. Узнаем, кто поедет или полетит, и передадим. Предварительно оповестив население, — скажем, во время вечерней программы телевидения. По местному каналу. Это я тоже с удовольствием возьму на себя. Могу даже зачитать в микрофон.
— Да-а… — протянул Гусаковский, пристально глядя на Лидию.
— Между прочим, — с улыбкой добавила она, — как директор нашего канала, я с удовольствием увидела бы господина губернатора сегодня в «Новостях» в прямом эфира. Две-три фразы, не больше. Сочувствие, возмущение и уверенность в торжестве справедливости. Три ноты.
— Ну, ребята! — с укоризной покачал головой Толубеев. — Вы меня прямо… это! — Он сильными руками показал, как затягивают узел. — Не слишком ли?
— Обычно, Иван Иванович, позвольте вам напомнить, — серьезно сказала Лидия, — прежде чем начинают большую игру, точно определяют ставки. Это — из области бесспорных правил.
— А ведь она уела тебя, Иван! — довольно засмеялся Гусаковский. — Да, тут палец в рот не клади…
— Но ведь я еще и не возражал. Откуда такие выводы? Как вы понимаете, теперь при любом раскладе ответственность-то остается! И кто ее должен нести?…
— Если позволите, Иван Иванович, — вежливо вмешался Сергей.
— Говори, чего уж тут, понимаешь…
— Вы верно заметили насчет ответственности. Но дурь-то в кармане объекта была найдена? Чья — другой вопрос. Может, провокация? Но опять же — в чьих интересах? Нельзя исключить, что в нашем, мягко выражаясь, беспредельном с точки зрения отношения к закону государстве происходят, к сожалению, нарушения и в сфере правоохранительной деятельности. Об этом, собственно, каждый день пишет пресса, а уж про телевидение и говорить не приходится. К чему я? Иногда выгоднее сразу признать малую ошибку, чем стоять на своем до тех пор, пока ошибка не перерастет в преступление. И мысль Лидии Михайловны мне в этом смысле чрезвычайно нравится. Она диалектична!
Полковник обернул к Лидии порозовевшее от легкого возбуждения лицо, и она одарила его весьма признательным взглядом.
— Это что же… — после паузы сказал генерал. — Я должен буду ребят наказывать? Так кто ж станет мне доверять потом? Об этом ты думаешь, полковник?
— Вы снова абсолютно правы, товарищ генерал, — официально подчеркнул Сергей свое отношение к сказанному. — Но кто говорит о взыскании, о серьезном наказании? Есть же масса устных выражений неудовольствия начальства. Напротив, это все послужит только дальнейшему улучшению оперативной деятельности. А тому майору можно просто объяснить, он поймет. Встречусь, к примеру, с ним я и все ему лично объясню. А если аргументы будут лежать еще и в конверте, он будет только благодарен. Политика — очень тонкое дело, товарищ генерал, уж вам ли не знать!
— Ну, — солидно заметил Толубеев, — я же в принципе-то не возражаю. Наоборот, я так и понимаю, что мы здесь собрались для общего совета, поэтому… Между прочим, Андрей, насчет некоторых «аргументов» полковник очень прав! Ты продумай до нашего отъезда. Но все-таки, скажу вам откровенно, некий червь сомнения меня точит. А так ли уж нужна вся эта шумиха? Может, прикроем дело в Москве, пусть этот адвокат, как у нас выражаются, развалит дело в процессе расследования, да и прекратим его к такой-то матери за отсутствием события преступления? А со своими уж как-нибудь разберемся сами.
— Можно и так, — заметил губернатор, — но эхо?
— Какое еще?
— А такое! Ах, значит, дело сфабриковано?! А по чьему указанию?… Вот тебе и новая волна, похуже первой.
— Предлагаешь согласиться?
— Да кто тебя заставляет? Тут — логика. Или, как вот верно подметил твой Сергей Юрьевич, диалектика! Не забыл, поди, еще?
— Ну да, — протянул генерал, — легче маму родную забыть…
На этом первая беседа и закончилась. Губернатор с Лидией отправились в город заниматься неотложными делами, а генералу с его помощником была предоставлена возможность краткого отдыха — с банькой, соответствующим антуражем и весьма неплохой кухней. Но генерал не был бы ответственным чиновником Министерства внутренних дел, если бы не воспользовался пребыванием в крупном краевом сибирском центре и не устроил хотя бы маленького разноса по своей службе. Инспекция так инспекция, хотя острой нужды в ней никакой не имелось.
А с хозяевами договорились встретиться еще раз вечером и окончательно подбить общие итоги, которые должны были бы к этому времени определенно нарисоваться.
Провожая губернатора, генерал вышел на крыльцо, снова подивился окружающей красоте и вдруг негромко сказал:
— Что бы вы тут ни говорили, в чем бы меня ни уверяли, а я тебе так скажу, Андрюха… — Хотите вы или не хотите это понимать — двух твоих зайцев мы все-таки ухлопали. Ну, со вторым еще подумаем. Может, и поторопились маленько… Ладно, отпустим, пусть еще побегает, его и здесь нетрудно достать.
— Неугомонный ты, скажу, — с ухмылкой покачал головой губернатор. — Опять что-нибудь придумал?
— Вечером, вечером. Мелькнула и у меня тоже одна мыслишка. Не все ж вам одним…
