Книга: Кто будет президентом, или Достойный преемник
Назад: ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ПОРАЗИТЬ НАСМЕРТЬ
Дальше: ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ГОРДИЕВ УЗЕЛ ОТНОШЕНИЙ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СЛЕДСТВИЕ ВЕДЕТ «СЭНСЭЙ»

1
Александр Борисович окинул взглядом толпу встречающих и увидел табличку со своим именем. Табличку держал худой, жилистый парень с желтым лицом и черными, слегка раскосыми глазами.
Турецкий подошел к парню, улыбнулся и сказал:
— Приветствую! Можете опустить табличку. Хватит мне рекламы.
Узкоглазый окинул его изучающим взглядом с ног до головы.
— Вы Турецкий?
— Он самый. А вы…
— Андрей, — ответил узкоглазый. — Помощник Виктора Олеговича. Вы прилетели вовремя.
— Да, самолет не опоздал.
Андрей усмехнулся:
— Я не об этом. Хотя и об этом тоже.
— Вы еще кого-то ждете? — поинтересовался Александр Борисович.
— Нет.
— Тогда, я думаю, табличку можно опустить. А то собьем с толку какого-нибудь турка.
Андрей мелко засмеялся и опустил табличку.
— Турки до нас не добираются, — сказал он.
— А кто же строит дома?
— Хватает узбеков и молдаван. — Андрей скользнул взглядом по саквояжу Турецкого и по его трости. — Хотите помогу донести, — предложил он.
— Спасибо за трогательную заботу, но он не тяжелый. Лимузин уже подогнали к выходу?
— А то, — улыбнулся Андрей.
— Что на этот раз? «Мерседес» или «бентли»?
— «Ламборджини» местной сборки. Годится?
— Вполне.
Мужчины рассмеялись и двинулись к выходу.
По пути к машине Андрей все время косился на Александра Борисовича, словно прикидывал что-то в уме или оценивал потенциал своего нового товарища. Турецкий заметил это, но виду не подал. Ему самому было интересно следить за реакцией «помощника кандидата», за его манерой держаться, вести беседу. Наконец Андрей спросил:
— Могу я поинтересоваться, Александр Борисович?
— Смотря чем, — ответил Турецкий.
— У вас довольно редкая профессия. По правде говоря, я в первый раз встречаю частного детектива.
— И слава богу, — улыбнулся Александр Борисович. — С людьми моей профессии обычно встречаются, когда сильно прижмет.
— Да уж, — хмыкнул Андрей. — Вы что-то типа спин-доктора.
— Скорей уж, что-то вроде «Черного плаща», — иронично заметил Александр Борисович. — Спешу на помощь, и все такое.
— И вы, пардон, каким образом работаете? У вас что, есть своя химическая лаборатория? Вы снимаете отпечатки пальцем, исследуете содержимое желудка жертвы? Или все ваше вооружение — это лупа и чутье?
Александр Борисович насмешливо дернул бровью.
— Отнюдь, — сказал он. — С лупой мы по следам не ползаем, волоски под микроскопом тоже не разглядываем.
— А что же вы тогда делаете?
— Выводы, — просто ответил Турецкий.
— Вот оно как.
— Именно так, — кивнул Александр Борисович.
— И что, получается? — снова поинтересовался Андрей.
— Когда как, — ответил Турецкий.
— Звучит не очень оптимистично, — заметил Андрей. — Хоть раз удалось выудить крупную рыбу? Или вы в основном по разводам и изменам специализируетесь?
— А почему вы интересуетесь?
Андрей пожал плечами:
— Просто удовлетворяю любопытство. А вот, кстати, и наш лимузин.
Андрей остановился перед стареньким джипом «ниссан». Открыл заднюю дверцу и оглянулся на Турецкого.
— Что, ожидали кареты пороскошнее?
— Да, были такие мыслишки, — признался Александр Борисович.
— Скромность украшает, — заметил Андрей.
— Оригинальная мысль, — признал Турецкий и, забросив в салон свой небольшой саквояжик, забрался в машину сам.
— Виктор Олегович предпочитает простые тачки, — объяснил Андрей, когда машина тронулась. — Дело в том, что ему часто приходится ездить на встречи с избирателями. Некрасиво приезжать к обиженным властью людям на дорогой машине.
— Ездил бы на «жигуленке», — заметил Турецкий.
Андрей, однако, покачал головой:
— Это будет слишком. Все поймут, что он работает на публику. А вот скромненький, подержанный «японец» — в самый раз.
— Здравый подход, — одобрил Александр Борисович. Он кивнул на затылок водителя. — А он у вас немой?
— Почти, — с усмешкой ответил Андрей. — Он предпочитает рулить, а не болтать языком. Да, Виктор?
Водитель, не отвечая, кивнул.
«Хорошо вымуштрован, — подумал Турецкий. — Видать, у этого Мохова крутой нрав. Но с машинами верно придумал. Хотя наверняка автор идеи — помощник Андрей. По всему видать, у этого парня в голове масса идей».
— А это плохо? — спросил вдруг Андрей.
Турецкий вздрогнул.
— Что? — спросил он.
— То, о чем вы думаете, — пояснил Андрей, повернувшись и разглядывая Александра Борисовича своими узкими, бесстрастными глазами. — Вы ведь сейчас думали обо мне. И решили, что я на многое способен. Разве не так?
Турецкий почувствовал, как под волосами у него вспотела голова. Этот парень и впрямь был способен на многое. Мысли он, что ли, читает?
Андрей, по-прежнему разглядывая Александра Борисовича щелочками глаз, усмехнулся:
— Иногда. Просто вы меня совсем не знаете и поэтому ведете себя настороженно. А настороженного человека разгадать гораздо легче, чем прямого и доверчивого.
— Как это? — не понял Турецкий.
— Просто. Прямой, доверчивый, откровенный и болтливый человек гораздо чаще сначала говорит, а потом думает. Поэтому его слова и ужимки заслоняют собой мысль, которая за этими словами просто не поспевает. В итоге вы никогда не знаете наверняка, что у него в голове.
— А осторожный человек? — поинтересовался Александр Борисович, все больше удивляясь своему новому знакомому.
— С осторожным все гораздо проще, — улыбнулся Андрей. — Они так тщательно и усердно скрывают свои мысли, что в конце концов эти мысли проступают у них на лице. Как огненные буквы в воздухе на пиру царя Валтасара. Это из Библии, — пояснил Андрей.
— Спасибо, я догадался.
Турецкий замолчал. С минуту в машине никто не разговаривал.
— Вы не обиделись? — спросил Андрей.
— На что?
— На мои шутки.
— Так это были шутки?
Андрей обнажил в улыбке ряд мелких белоснежных зубов.
— Конечно! Трюк, которым я развлекаю приезжих. Виктор, подтверди!
Водитель, по-прежнему не произнося ни слова, важно качнул головой.
— Вот видите, — сказал Андрей. — Увы, я не похож на Гудини или Мессинга и не умею делать чудеса.
Некоторое время оба молчали.
— Что насчет соперников Мохова? — спросил Турецкий. — Они очень сильны?
— Вы имеете в виду соперников на грядущих выборах? — уточнил Долгов.
— Именно.
— Я бы не сказал, что у Виктора Олеговича есть реальные соперники, — довольно пренебрежительно произнес Андрей. — Соцопросы показывают, что за Мохова проголосуют как минимум тридцать процентов населения республики. Все остальные конкуренты — а их трое — и вместе столько не наберут.
— Кто они?
— Один, Володин, — коммунист, лидер заводского профсоюза. Второй, Андреев, довольно крупный бизнесмен. Но Мохову он не конкурент. И третий, Сваровский, — тоже бизнесмен, но в политике он недавно. И, в отличие от двух других конкурентов, к Виктору Олеговичу он относится хорошо. Они даже дружили в молодости.
— Ну это ни о чем не говорит, — заметил Александр Борисович.
— Напротив, — возразил узкоглазый помощник, — Виктор Олегович любит ностальгировать, поэтому к друзьям юности относится очень хорошо.
— А они к нему? — осведомился Турецкий.
— Тоже неплохо. Со Сваровским, например, они довольно часто встречаются на разных благотворительных мероприятиях. Они оба — известные в республике меценаты. И всегда встречаются по-хорошему.
— Тем не менее сейчас они соперники.
— Формально да. Но Сваровский пошел в политику не корысти ради. Для него это что-то вроде… очередного развлечения. Как, например, коллекционирование картин.
— Ничего себе — развлечение, — хмыкнул Турецкий, вставляя в рот сигарету.
— Он может себе это позволить, — пожал плечами Андрей Долгов. — Есть такая поговорка: «Каждый борется со скукой по-своему». Способ Сваровского ничем не хуже других.
— Так, значит, Сваровский — бонвиван? Любитель развлечений? — уточнил Александр Борисович.
— В какой-то степени да, — кивнул Андрей. — Этим он и отличается от Виктора Олеговича. Виктор Олегович — труженик. Он хочет принести людям реальную пользу. Служить им.
— А Сваровский?
— Сваровский хочет поиграть в благодетеля. Он поэтому и в благотворительных акциях участвует. Но он не зол и вреда никому причинить не хочет. Я бы определил его как скучающего мизантропа.
— А двое других? Вы могли бы дать им такую же короткую и исчерпывающую характеристику?
— Ну… — Андрей замялся. — Володин — идиот. На всех митингах кричит про «рабочую жилку» и «торжество идей коммунизма». Андреев — человек деловой. Но он не боец. Довольно трусоват, не любит рисковать. Предпочитает иметь «воробья в руке», чем гоняться за «журавлем».
— Но в политику все же пошел, — возразил Александр Борисович.
— Ну да, пошел, — признал узкоглазый помощник. — Но далеко в этом деле не двинется. Ему не хватает лидерских качеств.
— Которые есть у Мохова?
— Да. Которые есть у Мохова, — отчеканил Андрей не терпящим возражений голосом. — В сравнении с Моховым эти двое — просто пигмеи.
— А Сваровский?
— Сваровский фигура поинтереснее, но он не политик. Он из тех игроков, которые не могут играть на долгой дистанции. Ему нужно все и сразу либо не нужно совсем. Поэтому политика ему скоро надоест. Он просто выдохнется.
— Ясно.
* * *
— Александр Борисович, здравствуйте!

 

Мохов вскочил с места и бросился к Турецкому с вытянутой рукой.
— Вечер добрый, — улыбнулся не ожидавший такой бурной реакции на свой приезд Турецкий, пожимая протянутую руку.
Андрей тоже смотрел на Виктора Олеговича с легким удивлением, он никогда еще не видел Хозяина таким возбужденным.
— Проходите! Присаживайтесь в кресло! Да-да, сюда! — продолжал хлопотать хозяин кабинета.
— Спасибо, — слегка смутился Турецкий.
«Похоже, дело действительно дрянь», — подумал он, разглядывая Мохова.
— Так, значит, вы тот самый Турецкий, — продолжал нести околесицу Хозяин.
— Смотря что иметь в виду под «тем самым», — ответил Александр Борисович.
— Тот самый, который вывел на чистую воду главных коррупционеров Москвы, который разоблачил несколько террористических организаций, который…
— Пожалуй, хватит для начала, — заметил с усмешкой Александр Борисович.
— Ничего страшного. Как видите, слава идет впереди вас. Такое часто бывает, уж вы мне поверьте. — Виктор Олегович посмотрел на Андрея и сделал широкий жест рукой в сторону Турецкого.
— Вот, Андрюша, — возбужденно произнес он. — Перед тобой лучший следователь Москвы. По крайней мере, так мне его рекомендовали.
— Не все рекомендации правдивы, — тихо заметил Андрей, испытав небольшой укол ревности.
— Ну-ну, не будь таким недоверчивым, — проговорил, возбужденно блестя глазами, Виктор Олегович.
— Он прав, — спокойно сказал Турецкий. — Я действительно раскрыл несколько дел, но не стоит раздувать из мухи слона. Дела-то были плевые.
Внимательно разглядывая Мохова, Александр Борисович понял наконец причину его возбужденного состояния. Кандидат в президенты республики был попросту пьян. В дым, в шоколад. Удивительно, что он еще не рухнул на пол. Турецкий и сам умел пить как лошадь и при этом оставаться на ногах, но, судя по двум пустым бутылкам в урне, организм Виктора Олеговича был сделал из очень прочного материала.
— Константин Дмитриевич Меркулов никогда ничего не говорит зря! — возразил Мохов. — А он дал вам самые высокие рекомендации. Правда, я так и не понял, за что вас турнули из Генпрокуратуры?
— Так вы работали в Генпрокуратуре? — тихо спросил Андрей, с удвоенным любопытством глядя на Турецкого.
— Да не просто работал, а был лучшим «важняком», — снова сломанным органом прогудел Мохов. — Так за что вас оттуда, Александр Борисович?
По лицу Турецкого пробежала тень, Мохов ничего не заметил, но от цепких глаз Андрея это не укрылось.
— Может быть, Александру Борисовичу неприятно об этом вспоминать, — деликатно предположил он.
— Чушь! — рявкнул Мохов. — И вообще, с каких это пор ты стал перебивать меня?
Андрей улыбнулся с таким видом, словно услышал чрезвычайно забавную шутку, и с веселой язвительностью проговорил:
— Прошу прощения и умолкаю, босс.
— Вы очень вовремя приехали, — сказал Мохов, обращаясь к Турецкому. — У нас здесь черт-те что творится. Не хочу сказать, что я святой, но то, что написано в этой статье… Кстати, вы читали эту статью?
— Да, — кивнул Александр Борисович.
Виктор Олегович усмехнулся:
— И как вам?
— Сложный вопрос. Зависит от того, насколько она правдива.
— Там нет ни слова правды! — быстро и резко сказал Виктор Олегович. — Ни слова — ясно вам? И если вы хотите работать на меня, советую вам в этом не сомневаться.
— Сомнения — неизбежный атрибут моей работы, — сдержанно заметил Турецкий. — Что с вами? Вам плохо?
Виктор Олегович тяжело опустился в кресло и приложил ладонь к груди.
— Нет… — сказал он. — Да… Не важно…
Андрей вскочил со стула, быстро подошел к столу, взял графин, наполнил стакан водой и протянул Хозяину. Тот схватил стакан и залпом выпил воду.
— Вам бы выпить таблетку, — неуверенно проговорил Андрей.
Виктор Олегович дернул ртом.
— К черту! Просто мне нужно немного… отдохнуть. — Последнее слово он договорил хриплым, одышливым голосом.
Турецкий посмотрел на Андрея, тот в ответ пожал плечами.
— Это очень опасно, — сказал Александр Борисович. — Андрей, вызовите врача.
— Я не собираюсь… — начал было ворчать Мохов, но Турецкий не дал ему договорить.
— Если вы и дальше будете отказываться от услуг врачей, то республика останется без Президента, а я — без зарплаты, — отчеканил он холодным голосом.
Мохов несколько секунд смотрел Турецкому в глаза, затем криво усмехнулся (лицо у него было бледным, почти землистым) и слабо махнул рукой:
— Ладно, черт с вами. Зовите ваших врачей.
2
— Скверное дело, — проговорил Андрей.
— Да уж, неприятное.
Александр Борисович сидел на краю стола с дымящейся сигаретой в руке.
— Итак, — сказал он, — я знаю, что вы провели собственное расследование. Что вы выяснили?
— Ничего определенного. Автора статьи не нашли.
— А что насчет этого?
Турецкий достал из кармана измятый снимок и протянул его узкоглазому помощнику. Тот скользнул по снимку взглядом и изумленно уставился на Александра Борисовича:
— Откуда это у вас?
— Достал из мусорной корзины в кабинете Мохова. Пока вы хлопотали возле своего босса.
— Вы не имели права, — угрюмо произнес Андрей.
— Сыщики не очень разборчивы в средствах, вы об этом не знали?
— Я это учту.
— Так откуда эти фотографии? — снова спросил Александр Борисович. — Вернее — кто шантажировал Мохова? И как вы поступили?
— Про снимки можете забыть, — небрежно ответил Андрей. — Я достал негативы и уничтожил их.
— Хорошая работа, — похвалил Турецкий. — Вы не думаете, что снимки сделали те же самые люди, которые выбросили в Интернет компромат?
— Это исключено, — сухо ответил Андрей. — Можете мне поверить.
Турецкий помолчал, разглядывая Андрея колючими глазами.
— Я хочу, чтоб вы мне подробно рассказали об этом, — сказал он.
— Не думаю, что это представляет для вас интерес.
— Мне плевать, что вы думаете, — холодно осадил парня Александр Борисович. — Моя работа — найти злоумышленника, и только я могу решать, какие факты интересны, а какие, нет. Кто шантажировал Мохова?
— Один хлыщ, — нехотя ответил Андрей. — Мелкий шантажист, устраивающий ловушки в гостинице. Максим Воронов. Я с ним уже разобрался. Больше он нам не будет пакостить.
— Что насчет девушки на снимке? — прищурился Турецкий.
— А что насчет девушки?
— Вы ее знаете?
Андрей покачал головой:
— Нет. Вы же видите, она изображена со спины.
— Но были и другие снимки.
— Были. Они такие же, — сухо ответил Андрей. — Вероятно,… не хотел, чтобы в кадр попало лицо его подельницы.
— Значит, это не случайная девушка, а подельница?
Андрей слегка побледнел:
— Почему вы так решили?
— Вы это сами сказали.
— Я?
— Да. Только что. Кто она? Вы ведь встречались с Вороновым. Что он вам про нее рассказал?
— Мы не говорили про девушку. И вообще, чего вы привязались к этой девушке? Какая разница, кто она?
Турецкий прищурился.
— Вы ее знаете, — произнес он вдруг.
Рот узкоглазого помощника дернулся.
— Что за чушь?
— Это не случайная девушка, — еще увереннее проговорил Александр Борисович. — Это постоянная любовница Мохова. Он к ней неровно дышит и поэтому покрывает ее. Как ее имя?
— Да какого черта вы ко мне пристали? — вспылил вдруг Андрей. — Вы следователь, вы и ищите. Говорю вам — это случайная девчонка. Обыкновенная гостиничная проститутка. Уверен, что она даже не знала, что ее снимают.
— Вот так так! — иронично проговорил Турецкий.
— Что «вот так так»?
Александр Борисович добродушно улыбнулся помощнику:
— Похоже, вы тоже неровно к ней дышите. — Он посмотрел на снимок, который все еще держал в руке. — Жаль, что на снимке видна только ее спина. Красивая, должно быть, девушка.
Андрей вскочил со стула, выхватил из пальцев Турецкого снимок и принялся яростно рвать его на мелкие кусочки. Александр Борисович ему не препятствовал, лишь поглядывал на помощника с нескрываемым интересом.
— Мельче уже не получится, — насмешливо сказал он. — Можете выбросить обрывки в окно.
— Не указывайте мне, что делать! — со злостью воскликнул Андрей.
— Да я и не указываю, — пожал плечами Александр Борисович. — Но вы должны сказать мне имя девушки. Я все равно его узнаю. Лучше раньше, чем позже. К тому же вы наверняка не хотите предавать эту историю огласке. А если я начну искать сам…
— Ищите, — оборвал его Андрей. — В конце концов, это ваша работа, и вы получаете за нее деньги. А ко мне больше не лезьте, иначе…
— Иначе что? — полюбопытствовал Турецкий.
— Иначе я элементарно набью вам морду.
— Не сомневаюсь, что так и будет, — кивнул Александр Борисович. — Судя по всему, вы парень жилистый, выносливый и сильный. Шутить с вами — себе дороже.
Андрей сжал кулаки и сделал шаг по направлению к Турецкому.
— Хотите попробовать? — спросил он.
— Что вы, — усмехнулся Александр Борисович. — Я ведь не самоубийца. И вообще, приятель, я не понимаю, как мы с вами дошли до такого разговора? Мы ведь с вами по одну сторону. Или… — Турецкий хищно прищурился. — …Нет?
Мужчины долго смотрели друг другу в глаза, затем Андрей потупил взгляд.
— Что-то я перенервничал, — тихо сказал он. — Надо принять успокоительное. А вам пора в гостиницу. Номер уже забронирован, координаты возьмете у Татьяны.
— Секретарша Мохова?
— Да.
— Что ж, спасибо за беседу.
Турецкий протянул парню руку и доброжелательно улыбнулся. Тот некоторое время смотрел на протянутую ладонь, затем с явной неохотой вяло ее пожал.
— Вот и славно, — сказал Александр Борисович. — Это мой первый день в вашем городе. Не хотелось бы наживать себе врагов.
— С вашим характером это не сложно сделать, — заметил Андрей. — Удивительно, как это у вас до сих пор не сломан нос.
— Сам удивляюсь, — усмехнулся Турецкий.
— Хотя, судя по трости, ноги вам все же кто-то переломал, — язвительно сказал узкоглазый помощник.
Улыбка Турецкого стала холодной, а через секунду исчезла совсем. Он поднялся на ноги и, ни слова не говоря, двинулся к двери.
Андрей смотрел ему вслед, прищурив холодные черные глаза.
* * *
Секретарь Татьяна, завидев Турецкого, улыбнулась и поправила пальчиком очки.
— Вернулись, — сказала она.
— Да. Только что из кабинета Долгова. У него там не так уютно, как у Мохова, но тоже недурно. Бронзовые часы с рюшечками, электрокамин.
— Андрюша знает толк в уюте.
— Да уж. Послушайте, Танечка… Надеюсь, мне можно вас так называть?
Татьяна улыбнулась, но ответила довольно жестко:
— Нежелательно.
— Гм… Хотите, я буду называть вас по отчеству?
— И это лишнее. Зовите меня просто Татьяна.
— Как это скучно, — разочарованно протянул Александр Борисович. — Ну, хорошо. Татьяна, милая Татьяна, мне сказали, что вы забронировали для меня номер в вашем шикарном пятизвездочном отеле.
— Не такой уж он и шикарный, — сказала Татьяна. — Сейчас я дам вам все, что нужно, — адрес, имя администратора, телефоны.
— Уж будьте любезны.
Татьяна отвернулась и наклонилась к нижнему ящику стола. Волосы ее были собраны на затылке, и взору Турецкого открылась изящная шейка со впадинкой. Внезапно поворот гибкого тела девушки что-то напомнил Александру Борисовичу.
— Вот, — сказала Татьяна, выпрямляясь и протягивая Турецкому пластиковый пакетик с бумагами. — Это ваше.
Александр Борисович спрятал пакет в карман.
— Вы звонили в больницу? — спросил он.
Девушка вздохнула и ответила:
— Да.
— И как он?
— Врачи говорят: хорошо, что мы вовремя их вызвали. Еще бы полчаса и…
И она снова вздохнула — грустнее и продолжительнее, чем в первый раз.
— Да. Если ты плюешь на свое здоровье, то рано или поздно оно плюнет на тебя, — философски изрек Александр Борисович и вставил в рот сигарету. — Здесь можно курить?
— После того, что вы только что сказали, сомневаюсь, — насмешливо ответила девушка.
Турецкий весело прищурился.
— Таня, расскажите мне о том, что здесь творилось последние дни.
— А вы разве не знаете?
— Кое-что, — ответил Александр Борисович. — Но, вероятно, не все.
— Ну… — Татьяна пожала плечами. — В Интернете появилась ругательная статья.
— Кто ее обнаружил?
— Не знаю точно. Какой-то парень из компьютерного отдела.
— А кто показал статью Мохову?
— М-м-м… По-моему, это был начальник компьютерного отдела… Как же его… Алексей Ермилов, кажется. Да, он.
Турецкий задумался и кивнул:
— Так. Дальше.
— Ну, дальше все тут же закрутилось. Хозяин… простите, Виктор Олегович приказал вызвать Андрея Долгова. Потом они долго кричали в кабинете… То есть, Виктор Олегович кричал, а Андрей что-то ему отвечал. Потом у Хозя… то есть у Виктора Олеговича начался запой.
— Вы так просто об этом говорите? — прищурился Турецкий.
— А что? — не поняла девушка.
— Обычно такие вещи скрывают, — пояснил Александр Борисович. — Или, по крайней мере, не говорят о них открыто.
Татьяна небрежно пожала плечами:
— Все это знают. Да Хозяин и не скрывает, что любит выпить. Мы ему даже на дни рождения дарим огромные бутылки с хорошим виски. Знаете — такие, на рамочке.
— Часто у него бывают запои? — поинтересовался Турецкий.
— Да нет… Случается пару раз в год. Тогда он запирается в кабинете и пьет несколько дней. Потом, когда Хозяину становится совсем плохо, я вызываю врача, и ему ставят капельницу. Но такое бывает редко. Чаще он просто выпивает бутылку и едет домой отсыпаться. А утром приходит почти как огурчик и просит меня купить ему холодного квасу. Вот и все.
— Андрей Долгов работает у него долго?
— Несколько лет. Он еще до меня пришел.
— Хозяин ему доверяет?
Татьяна подумала и ответила:
— Мне кажется, больше, чем любому другому. Андрей — правая рука Хозяина.
— Так-так, — сказал Турецкий и прищурился. — У Андрея есть причины не любить Хозяина? Может, тот его когда-нибудь обидел?
— Да нет… — Девушка наморщила лоб. Подумала немного, вспоминая, затем покачала головой: — Нет, не знаю такого.
— Но ведь Андрей обидчивый, — настаивал на своем Турецкий.
— Ну да, обидчивый. Но на Хозяина он никогда не обижается. Виктор Олегович много для него сделал. Буквально подобрал его из грязи.
— Так уж и из грязи? — усомнился Александр Борисович.
— Ну да, — кивнула Татьяна. — Он тогда вроде нигде не работал. Виктор Олегович взял его помощником.
Александр Борисович покивал, размышляя, затем сказал:
— Ну, хорошо. А теперь расскажите мне о конверте с фотографиями.
— С фотографиями? — удивилась девушка. — С какими фотографиями?
— На днях — вчера, позавчера — вы принесли Мохову конверт. В нем были фотографии. Я знаю это точно, Мохов мне сам сказал, — соврал Александр Борисович.
— А, конверт, — «вспомнила» Татьяна. — Да, конверт был. Но я в него не заглядывала. Я даже не знала, что там фотографии. Хотя… он, и правда, был плотный.
— Хорошо. Теперь мне нужно, чтоб вы вспомнили: что было написано на конверте?
— Ой, я даже не помню! Кажется просто: «В. О. Мохову».
— От кого?
Татьяна остановила на Турецком недоуменный взгляд.
— Понятия не имею.
— Кто принес конверт? — быстро спросил Александр Борисович, в свою очередь сверля девушку глазами.
— Конверт лежал на столе вместе с другой почтой. Но на нем не было ни штампа, ни обратного адреса — ничего.
— Кто приносит почту?
— Саша… Он из службы доставки.
— Вы часто выходите из приемной?
— Нет, не часто.
— А когда выходите, закрываете дверь?
— Дверь? — Девушка нахмурилась и качнула головой. — Нет, не закрываю.
— Значит, в приемную мог войти кто угодно?
— Если его пропустила вахта внизу, то конечно.
— Ясно, — снова кивнул Александр Борисович. — Послушайте, Таня, — заговорил он спокойным, доверительным голосом, — вы тут работаете давно и знаете все про всех. У кого-нибудь есть повод ненавидеть Мохова?
— В смысле? Из нашего коллектива, что ли?
— Ну да.
— Хм… Нет, вроде. Виктор Олегович никогда не плюет на людей. Если к нему кто-то обращается за помощью, он всегда помогает. Советом, кредитами, и вообще.
— Ясно. — Турецкий приложил руку ко лбу. Поморщился. — Черт! Кажется, я где-то успел простудиться.
— Попейте глинтвейна на ночь, — тут же посоветовала Татьяна. — Я всегда так лечусь.
— Отличный способ, — одобрил Александр Борисович. Затем лукаво улыбнулся и предложил: — Может, полечимся вместе? У меня с собой спиртовка. Проконтролируете процесс приготовления.
— Спасибо, я не больна, — с такой же лукавой улыбкой ответила Татьяна. — А рецепт я вам и на бумажке напишу.
* * *
Выходя из приемной, Турецкий на мгновение замешкался в полумраке коридора, закрывая за собой дверь, а когда повернулся, на него, вскрикнув, налетела женщина в очках, обдав ароматом дорогих духов. Александр Борисович опешил. Женщина стукнулась лбом об его подбородок и с мучительным шипением стала тереть лоб.
— Извините, ради бога! — виновато воскликнул Александр Борисович.
— Ничего страшного.
— Сильно я вас ушиб?
— Да нет.
Турецкий взял женщину за плечи и внимательно оглядел ее лоб.
— Так «да» или «нет»? Посмотрите на меня. Голова не кружится?
— Да нет же. — Женщина пристально посмотрела на него своими синими глазами. — А у вас?
— Разве что от вашей неземной красоты, — улыбнулся Турецкий.
Незнакомка насмешливо прищурилась.
— Вы правда находите меня красивой или издеваетесь? — задорно спросила она.
— Я вас нахожу не только очень красивой, но и очень интересной, — ответил Турецкий. — Кстати, неплохой повод для знакомства, вы не находите?
— Да, неплохой.
— А вы, простите…
— Что? Почему вы не договариваете?
— Я специально оставил фразу незаконченной. Вам полагалось назвать свое имя.
— Вот оно что. — Женщина улыбнулась. Надо отметить, улыбка у нее была очень славная, хоть и холодноватая. — Меня зовут Лиза. Елизавета Петровна, если уж совсем по-солидному. А вас?
— Александр Борисович Турецкий. Я работаю на вашего мужа.
Услышав про мужа, женщина сразу поскучнела.
— А, — сказала она. — Ясно. Вы что-то вроде Долгова?
— Не совсем, — сказал Александр Борисович. — А что, Долгов вам не нравится?
— Почему, нравится. Ну, то есть… Глупый какой-то вопрос. Почему он вообще должен мне нравиться или не нравиться?
— Не знаю. Вы мне скажите.
Несколько секунд Елизавета Петровна смотрела на Турецкого поверх очков, затем усмехнулась и холодно произнесла:
— Глупый разговор.
— По крайней мере, странный, — сказал Александр Борисович.
Он по-прежнему заслонял проход к приемной, и Елизавета Петровна, слегка поджав губу, строго произнесла:
— Может, вы все-таки позволите мне пройти?
— Конечно. Но сначала мне бы хотелось с вами поговорить.
— Прямо здесь? — сверкнула стеклышками золотых очков Елизавета Петровна.
— Я бы мог пригласить вас в кафе на бокал коктейля, — сказал Александр Борисович. — Или на чашку кофе.
И снова быстрый, любопытный взгляд поверх очков, и снова белоснежная полоска зубов, сверкнувшая в полумраке коридора.
— Не думаю, что это возможно, — сказала Елизавета Петровна.
— Отчего же? — поинтересовался Турецкий.
— Я не хожу в кафе с подчиненными моего мужа.
— Я не…
— Вы сами только что сказали, что работаете на Мохова, — сухо сказала Елизавета Петровна. — Значит, вы его подчиненный.
— Есть и другой вариант. Я могу быть… его партнером по бизнесу, например.
Елизавета Петровна покачала головой:
— Вы не бизнесмен. Я знаю, как выглядят бизнесмены, и, увы, вы не из их братии. А теперь позвольте мне пройти, Александр Борисович.
Турецкий посторонился. Женщина прошла мимо него и взялась за ручку двери. Но, прежде чем открыть дверь приемной, она оглянулась и снова пристально посмотрела на Турецкого, словно хотела получше его запомнить.
— Передумали? — спросил Александр Борисович.
Она покачала головой:
— Нет.
Затем отвернулась и открыла дверь.
3
Только оказавшись в гостиничном номере, Турецкий понял, насколько устал за сегодняшний день. Голова немного побаливала. И лоб был горячий. Здоровье стало совсем ни к черту, достаточно легкого сквозняка, чтобы подхватить простуду. Пора всерьез собой заняться — бегать по утрам, ходить в бассейн, обливаться ледяной водой, есть побольше фруктов и овсянки и… А, к чертям собачьим, всё равно конец один.
С этими невеселыми мыслями Александр Борисович выбрался из душа и закутался в мохнатый банный халат. В номере было тепло. Турецкий сел на диван, закинул босые ноги на кресло и с удовольствием закурил.
Его еще немного знобило, но жизнь потихоньку налаживалась. Александр Борисович попытался собраться с мыслями и обдумать сегодняшние встречи-знакомства. В последнее время Турецкий все чаще ловил себя на мысли, что отсутствие регулярной практики расследований плохо сказывается на его сыскных способностях. Возможно, во всем была виновата проклятая мнительность?…
Александр Борисович достал из сумки ноутбук, взгромоздил его на колени, включил и нашел на локальном диске файлик с немудреным названием «Дневник». Пальцы его ловко забегали по клавишам.
ИЗ ДНЕВНИКА ТУРЕЦКОГО
«Приехал. Расположился. Встретили хорошо, разве что водкой не напоили. Даже странно, учитывая любовь Хозяина (так его все здесь зовут) к горячительным напиткам.
Мохов мужик на первый взгляд неплохой. При моем появлении он расплылся, как пластилин, но по всему видать, что такое состояние для него, мягко говоря, нехарактерно. Сильно испереживался за эти дни. Я таких типов встречал и прежде — жесткие, как кремень, но при этом ужасно сентиментальные под хмельком.
Доверяться этим сантиментам, конечно, нельзя. Сегодня он тебя целует, а завтра, протрезвев, откусит тебе голову и не поморщится. Тем не менее типаж ясный. Чего не скажешь о помощнике Мохова — Андрее. Этот сложнее. Себе на уме, хитрый лис, ему бы при дворе какого-нибудь восточного правителя интриги плести.
По всему видать, парень самолюбивый, с амбициями и очень высокомерный. Волевой, сильный, в том числе и физически (видал я и раньше таких тощих, выносливых выродков, сломать их практически невозможно). Тип очень интересный. И безусловно, далеко пойдет, если ему по пути никто не переломает ноги, что не исключено.
Этот явно ведет свою игру. Но какую? И что это за история с фотографиями? От Андрея я правды не добился. Уверен, что и Мохов ничего не станет об этом рассказывать. На снимке явно не простая гостиничная шлюшка. Тут, думаю, речь идет о делах сердечных.
Третий тип — секретарь Мохова Татьяна. Тут еще сложнее. С виду простая, однако, как показывает жизнь, самое светлое женское сердце — потемки для мужчины.
Стоп! Затылок… Изящный женский затылок с русыми завитушками. Да неужто? Недаром он мне сразу показался знакомым. Да ведь секретарь Татьяна — та самая девушка с фотографии! Вот оно что. Стало быть, Татьяна спит с Моховым! И Андрей Долгов, безусловно, в курсе. Но какого черта он молчал? Неровно дышит к этой барышне? А может быть, имеет свой интерес? Но какой?»
В дверь постучали.
Александр Борисович слегка нахмурился. Кто бы это мог быть? В такое-то время, в незнакомом городе. И без звонка. Он отложил ноутбук, нехотя поднялся с кресла и поплелся открывать. Ручка замка мягко щелкнула в его пальцах. Дверь распахнулась, и Турецкий с удивлением воззрился на девушку.
Она была очень даже ничего, хотя и одета несколько вульгарно. Да и макияж у незнакомки был вызывающий. Юные зубки ослепительно блеснули, и вслед затем очень даже недурственный голосок произнес:
— Добрый вечер! Могу я войти?
— Войти-то, конечно, можете, — отозвался Турецкий. — Но сначала хотелось бы узнать, кто вы такая?
— Я? — Девица широко улыбнулась. — Я твое развлечение на сегодняшний вечер, — томно проворковала она.
Александр Борисович поскреб в затылке.
— Что-то не помню, чтобы я такое заказывал, — неуверенно проговорил он.
— За тебя уже все заказали, — ответила девица.
— Правда? И оплатили?
— За исключением чаевых.
— Гм…
— Ну? Ты позволишь мне войти? — Она передернула плечами. — Здесь довольно прохладно.
— Не могу же я позволить такой красивой девушке замерзнуть. Входи.
Он посторонился, впуская нежданную гостью в номер. Девица прошлась по номеру уверенной походкой. Уселась в кресло и задорно посмотрела на Турецкого.
— У тебя есть выпивка?
— Выпивка? — Александр Борисович пожал плечами. — Даже не знаю. Еще не выяснил.
— Чудной ты! А я, как только вселяюсь в номер, сразу лезу в мини-бар. Загляни в свой. Уверена, что ты там что-нибудь найдешь.
Александр Борисович открыл дверцу мини-бара и присвистнул:
— Как в лучших отелях Лондона! Что будешь пить?
— Мартини, если можно.
— Сейчас посмотрим… Ага. — Турецкий достал бутылочку мартини. — Держи!
Он кинул бутылочку девушке, та ловко ее поймала. Быстро свинтила крышечку и хорошенько приложилась.
— Закусить не хочешь? — поинтересовался Турецкий. — У меня в кейсе есть нарезка.
— Спасибо, пупсик. Я уже ужинала. — Она отхлебнула еще и вытерла мокрые губы ладонью. — Подожди, не закрывай дверцу. Достань мне еще бутылочку мартини.
Турецкий достал девушке еще одну бутылочку мартини, а себе — «мерзавчик» виски. Передав девице напиток, он взял с дивана подушку и бросил ее на пол. Затем, хрустнув суставами, уселся на подушку, прямо у девушки в ногах. Она протянула руку и погладила его по голове.
— Ты красивый, — мягко сказала она. — Как тебя зовут?
— Пупсик, — ответил Турецкий.
Девушка засмеялась:
— Это я поняла. А как по-настоящему? Как тебя зовет жена?
— А с чего ты решила, что я женат?
— Потому что у тебя лицо женатого мужчины, — не раздумывая, ответила девица.
— Вот как? — Турецкий усмехнулся. — А какие лица у женатых мужчин?
— Усталые, измученные и несчастные — вот какие.
— А у холостых, значит, бодрые, энергичные и веселые?
Девушка грустно улыбнулась:
— Да нет, тоже несчастные. Только по-другому. Женатые мужчины тоскуют по свободе, а холостые — по смыслу жизни.
Александр Борисович с удивлением посмотрел на проститутку.
— Ты не только красивая, но и умная, — сказал он.
Девушка прищурила голубые глаза:
— Не ожидал?
— Нет. Кстати, умница, ты не назвала мне своего имени.
— Ева.
Александр Борисович подумал и кивнул:
— Мне нравится. Сколько тебе лет?
— А сколько ты хочешь?
— М-м-м… Восемнадцать?
— Угадал, — улыбнулась девушка. — У тебя виски кончился. Достань себе еще бутылочку. Хотя нет, сиди. Я сама за тобой поухаживаю.
Она легко соскочила с дивана, подошла к бару и меньше чем через минуту вернулась к дивану, держа в руках две бутылочки. Обе она протянула Турецкому и пояснила:
— Это чтобы два раза не бегать.
— Резонно, — согласился Александр Борисович.
Они чокнулись и выпили. Турецкий положил щеку на острую коленку девушки. Он чувствовал себя страшно уставшим. Ева снова погладила его по голове.
— Бедненький, — прошептала она, наклонилась и поцеловала Турецкого в макушку. — Какие у тебя мягкие волосы. Чем ты их моешь?
— Вообще не мою, натираю щеткой.
Она легонько стукнула его ладошкой по голове:
— Фу, какой ты насмешник. Но мне это нравится. Кстати, ты хромаешь, когда ходишь. У тебя что, нога болит?
Турецкий вытянул на полу покалеченную ногу и поднял полу банного халата.
— Ой, — тихо проговорила девушка, округляя глаза. — Что это?
Турецкий усмехнулся и ответил:
— Нога.
— А почему она такая…
— Страшная? После неудачной встречи с крокодилом.
Девица фыркнула:
— Да ну тебя… Я серьезно спрашиваю, а ты.
— А я тебе серьезно отвечаю. Тебе разве не сказали, кто я такой?
Девушка посмотрела на Александра Борисовича подозрительным взглядом и слегка качнула головой:
— Нет. А кто?
— Охотник на крокодилов, — серьезным голосом ответил Турецкий. — Ловлю крокодилов в Амазонке и Ниле и продаю их московским ресторанам. Иногда и акулу удается выловить. Но это редкость.
Девушка смотрела на Турецкого с сомнением.
— Ты врешь, — сказала она и неуверенно усмехнулась.
— Не веришь? Посмотри на мою ногу. Видишь?… Вот, здесь и здесь. Это следы от акульих зубов. Я пытался добыть пару акульих плавников для ресторана «Морской волк», погнался за акулой и угодил в самое акулье логово. Отступать было уже поздно, пришлось вступить в схватку. Первых трех акул я задушил голыми руками, но четвертая успела схватить меня за ногу.
— Значит, акула? — хитро улыбнулась Ева.
Александр Борисович кивнул:
— Она.
— И что, большая была акула?
— А как же. На маленьких я не охочусь, это мой принцип. Всегда выбираю дичь покрупнее.
— И чтобы зубы были поострее?
— Угадала, — улыбнулся Турецкий.
— Здорово! Но ты же сказал, что эти шрамы у тебя после встречи с крокодилом.
— Правда? — Александр Борисович почесал затылок. — А, ну да. Они напали на меня сразу. Крокодил слева, акула — справа. Насилу отбился. Хорошо хоть нога пластиковая, а то бы совсем беда.
Девушка весело рассмеялась.
— С тобой весело, — сказала она. — Я ведь и правда подумала, что ты… Ну, что это у тебя от крокодила, — договорила она, кивнул на израненную ногу.
— Было бы неплохо. Но мне пришлось встретиться со зверем пострашнее, — сказал Турецкий. Он вдруг сдвинул брови, и улыбка покинула его лицо.
— Вспомнил что-то неприятное? — осторожно спросила Ева.
Турецкий кивнул:
— Угу. Вспомнил, что в мини-баре кончился вискарь. Остался один джин.
— Опять ты шутишь, — обиженно проговорила девушка.
— Прости, моя радость.
Александр Борисович залпом опустошил бутылочку и швырнул ее в урну.
— Ну? — томно проворила девушка. — Чем мы будем заниматься?
— А что ты умеешь? — поинтересовался Турецкий.
— Для тебя — все, что захочешь. Я твой подарок.
— От кого?
— Ты не знаешь?
— Нет.
— Ну а я тем более. У тебя хорошие друзья. Не хочу хвастаться, но стою я недешево.
— Не сомневаюсь.
Турецкий поднялся на ноги, быстро подошел к шкафу и отодвинул в сторону тяжелую бронзовую лампу, стоявшую на полке. Затем схватил мини-камеру, ловко пристроенную за лампой, оторвал ее и показал девушке.
— Решили снять кино? — холодно осведомился он.
— О чем ты? — недоуменно проговорила Ева.
— Об этой камере. Нас с тобой снимают. Только не говори, что ты ничего об этом не знала.
Ева вскочила с дивана. Глаза ее выкатились из орбит.
— Клянусь, я в первый раз об этом слышу! — выкрикнула она.
Турецкий холодно прищурился.
— Знаешь, что бывает за такие подставы? — глухо спросил он.
Девушка сделала движение по направлению к выходу, но Турецкий одним прыжком быстро встал между ней и дверью.
— Кто организовал съемку? — спросил он. — Ну? Отвечай!
— Господи, я правда ничего не знаю, — захныкала Ева.
— Кто тебе заплатил?
Девушка всхлипнула и растерла ладонью покатившиеся по щеке слезы, размазав при этом тушь.
— Какой-то человек, — продолжая хныкать, ответила она. — Я его не видела. Он мне позвонил и сказал, что в моем почтовом ящике конверт с деньгами. И что я должна прийти вечером сюда и развлечь его друга…
— И ты не удивилась?
Девушка мотнула головой:
— Нет. В моей профессии всякое бывает.
— Сколько было денег в конверте?
— Триста баксов.
— Недешево, — хмыкнул Александр Борисович.
— Поэтому я и пришла. Господи, да если б я знала, что тут такое, я бы сроду не согласилась. Что я, без понятия, что ли.
Девушка всхлипнула и вытерла ладонью покрасневший от слез нос.
Вдруг Турецкий резко выбросил вперед руку, схватил девушку за плечо и хорошенько ее встряхнул.
— Никакого конверта не было! — резко проговорил он. — Сюда тебя послал твой сутенер. Кто он? Как его найти?
Губы проститутки задрожали.
— Я не могу ска…
— Можешь! — рявкнул Александр Борисович. — И скажешь. Иначе я вызову милицию и скажу, что ты меня шантажировала.
— Вам никто не поверит.
— Еще как поверят. Знаешь кто я?
— Кто?
— Следователь Генеральной прокуратуры.
Даже сквозь макияж было видно, как побледнела девушка.
— Ой, — тихо проговорила она и села на диван, прижав руки к груди и с ужасом глядя на Турецкого.
— Вот тебе и «ой», — сухо сказал он. — Говори, кто твой сутенер, если не хочешь загреметь на кичу. Ну!
Турецкий грозной тенью навис над проституткой. Она поежилась и промямлила:
— Во… Володя.
— Фамилия!
— Потапов.
— Как мне его найти?
— Да он тут в баре пасется… До часу ночи сидит. Вы его узнаете… он в желтом кожаном пиджаке. Волосы длинные, черные. А вот здесь… — Ева ткнула себя пальцем в подбородок, прямо под нижнюю губу. — …У него пирсинг.
Она всхлипнула и глянула на Александра Борисовича исподлобья.
— Дяденька следователь, вы меня отпустите?
— Сколько тебе лет? — спросил Турецкий.
— Девятнадцать.
В пылу разоблачительного пафоса Александр Борисович открыл было рот, чтобы прочесть девушке проповедь о моральном облике россиянина, о превратностях жизни и опасности продажной любви, но вовремя остановился.
— Ладно, — сказал он. — Вали отсюда.
Девушка вскочила так быстро, как могла.
— Подожди! — окликнул ее Александр Борисович. Она остановилась, опасливо глядя на Турецкого. — О том, что здесь было, — никому. Ясно?
Проститутка кивнула.
— И завязывай с этим делом, — не удержался Александр Борисович. — Если бы ты знала, сколько мертвых проституток я видел на своем веку, ты бы пошла в медсестры.
— Да я не собираюсь здесь долго задерживаться. Хочу работать в массажном салоне. У меня даже диплом массажистки есть.
— Молодец, — одобрил Турецкий. — Топай.
— Спасибо, дяденька!
Проститутка в мгновение ока добралась до двери и выскочила из номера.
4
Гостиничный ресторан был совсем неплох. Уютные столики под абажурами, накрытые скатертями цвета терракоты. Стены декорированы под каменную кладку, на них — уютные лампы. Тут же захотелось заказать себе чего-нибудь крепкого, сесть за ближайший столик и цедить горячительное сквозь зубы, бросая по сторонам рассеянные взгляды.
Сутенера Турецкий увидел сразу — тот сидел за маленьким столиком в глубокой, тускло освещенной нише. Описание девушки оказалось точным: желтый кожаный пиджак, темные длинные волосы и сверкающая кнопка под нижней губой. В руках у сутенера был высокий узкий стакан с каким-то красным пойлом.
«Как вампир в норе, со стаканом свежей кровушки», — подумал Александр Борисович, направившись к столику. Сутенер оторвал взгляд от бокала, равнодушно посмотрел на приближающегося и зевнул.
Подойдя к столику, Александр Борисович отодвинул стул и, не спрашивая разрешения, уселся. Весело посмотрел на сутенера.
— Не помешаю? — осведомился он.
Парень внимательно его оглядел, криво ухмыльнулся и ответил:
— Нет. Я люблю компанию.
— Любую?
Парень пожал плечами и ответил:
— Все лучше, чем квасить в одиночестве. Заказать вам чего-нибудь?
— Не стоит. Я пришел сюда не пить, а разговаривать.
— Я понял, — без всякого смущения ответил парень. — Уж очень деловитая была походка. Кстати, мы на «ты» или на «вы»?
— На «вы», — ответил Турецкий.
— О! Видать, разговор будет сурьезный?
— Я постараюсь, чтобы он таким был, — сверля парня холодными, колючими глазами, сказал Александр Борисович. — Итак, начнем, пожалуй. Вы — Владимир Потапов.
— Истину глаголете, отец мой, — продолжал ерничать сутенер. — Раб Божий Володимир к вашим услугам. А позвольте поинтересоваться, добрый человек, как вас звать-величать?
— Меня величать Александр Борисович. Я добрый человек, но, если будете вести себя неправильно, могу стать и злым.
Парень прищурил карие глаза, затем изящным движением откинул со лба длинную черную прядь и тряхнул волосами.
— Не люблю, когда начинают разговор с угроз, — сухо заметил он. — Вы, вообще, кто? Мент или бандит?
— А на кого больше похож?
— На бывшего мента, который заделался бандитом.
Турецкий хрипло засмеялся.
— Вы очень проницательный человек, Владимир, — заметил он. — Вижу, от вас ничего не скроешь, так что придется играть с открытыми картами. Давайте, я расскажу вам то, что я знаю. А потом вы расскажете мне то, чего я не знаю. Идет?
— Попробуйте.
— Вы здесь торчите каждый вечер, ну, или почти каждый вечер. Торчите не просто так. У вас на попечении несколько смазливых девчонок. Работа у вас не пыльная, но опасная. Клиент нынче пошел разнузданный, особенно под этим делом… — Турецкий легонько щелкнул себя пальцем по шее. — Если что не так, поднимает вой. А в сильном подпитии или под наркотой могут и порезать. Так что свой хлеб вы едите не зря. Правильно рассказываю?
— Продолжайте, — не отвечая на вопрос, сказал сутенер.
— Местная охрана не вышвыривает вас на улицу, потому что получает от вас щедрые отступные. Более того, стоит вам щелкнуть пальцами, и меня самого вышвырнут отсюда вон. Так?
— Близко к истине, — с сухой усмешкой заметил сутенер.
Александр Борисович кивнул и продолжил:
— Так что мне вас лучше не раздражать? Так сказать, во избежание эксцессов?
— Было бы очень разумно с вашей стороны, — спокойно сказал сутенер.
Турецкий широко ему улыбнулся:
— Я бы рад не раздражать, но, боюсь, не получится. Я страсть как не люблю сутенеров. Для меня они что-то вроде паразитов, ленточных червей, которые присасываются к утробе отеля. — Александр Борисович поморщился и передернул плечами. — Мерзость.
Сутенер сдвинул черные брови и угрожающе загудел:
— Слушай, дядя…
— Нет, — резко оборвал его Турецкий, — это ты слушай. Моя правая рука опущена под стол. В руке у меня нож, а его лезвие… — Что-то сухо щелкнуло под столом, и сутенер вытянулся в струнку. — …Направлено тебе в пах, — договорил Турецкий, вперив в лицо сутенера жесткий, брезгливый взгляд. — Ты уже наверняка это почувствовал. Лезвие ножа острое как бритва. Если ты шевельнешься, я вспорю тебе штаны вместе с хозяйством, которое ты в них прячешь. И сделаю это с большим удовольствием.
Сутенер покосился вниз, затем сглотнул слюну и поднял взгляд на Турецкого.
— Ты об этом пожалеешь, — глухо проговорил он.
Зрачки Турецкого сузились и замерцали, как железные булавочные головки.
— Главное, чтобы ты ни о чем не пожалел, — отчеканил он. — Даже если я промахнусь, то наверняка попаду в артерию. Пока приедет «скорая», ты помрешь от потери крови.
Парень слегка побледнел.
— Хватит меня пугать, — зло и нервно пролаял он. — Говори, что тебе нужно, и вываливайся из гостиницы. У тебя будет ровно пять минут, чтобы смыться отсюда. Если не успеешь — ты не жилец.
Александр Борисович слегка наклонился вперед и тихо спросил:
— Это ты послал девчонку в сто пятнадцатый номер?
— Не понимаю, о чем ты гово… — Парень вздрогнул. Лоб его покрылся потом. Он покосился вниз и проговорил дрожащим голосом: — Убери лезвие.
— Будешь говорить правду — уберу. Повторяю вопрос: это ты послал девчонку в сто пятнадцатый номер?
— Да. Я.
— Кто тебя об этом попросил?
— Я не знаю. Какой-то мужик.
— Мужик? — Александр Борисович по-волчьи осклабился. — Послушай, Володя, ты, кажется, не понимаешь всю серьезность моих намерений…
Парень вздрогнул и снова покосился под стол.
— Не… надо, — сипло проговорил он. — Пожалуйста, не надо. Я правда не знаю, кто он.
— Это он попросил тебя установить в номере камеру?
Сутенер что-то тихо промямлил в ответ.
— Громче! — потребовал Турецкий.
— Да! — воскликнул парень и мучительно поморщился.
— Как он это объяснил?
— Сказал, что вы его конкурент по бизнесу.
— Много заплатил?
Парень качнул головой:
— Нет. Всего пятьсот баксов.
— Почему же ты за это взялся?
— Да потому что я на мели! — гаркнул парень. — Мне завтра утром возвращать долг. У меня сейчас каждый бакс на счету!
— И ты решил, что…
— Прошу прощения, — произнес над ухом у Турецкого чей-то незнакомый голос. — Что здесь происходит?
Александр Борисович поднял взгляд и увидел невысокого седоватого мужчину в твидовом пиджаке и водолазке. Незнакомец тревожно смотрел на сутенера. Турецкий добродушно улыбнулся и весело произнес:
— Ничего. Просто мой друг очень импульсивен. Простите, если он вам помешал.
Незнакомец перевел взгляд на Турецкого, строго сдвинул брови и сказал:
— Как вам не стыдно, гражданин. Я же вижу, что вашему собеседнику плохо. Он даже говорить не может.
— Вы ошибаетесь. Он…
— Да! — воскликнул сутенер. — Мне плохо! Мне нужно подышать свежим воздухом!
Турецкий пожал плечами и выпрямился на стуле. Сутенер вскочил на ноги.
— Ты не жилец! — рявкнул он, с ненавистью глядя на Александра Борисовича.
Турецкий достал из кармана рукоятку выкидного ножа и нажал на кнопочку. Однако вместо лезвия выщелкнулась узкая металлическая расческа. Александр Борисович поднял руку и причесал волосы, насмешливо глядя на сутенера. Затем защелкнул расческу и убрал ее в карман.
— Удобная штука, правда? — сказал он.
Сутенер разразился матом, повернулся и торопливо зашагал к двери.
Седовласый мужчина в твидовом пиджаке проводил его обескураженным взглядом, затем повернулся к Турецкому и задумчиво проговорил:
— Похоже, я вмешался не в свое дело?
— Похоже, что так, — ответил ему Турецкий.
Он поднялся из-за стола и, не обращая больше внимания на «нежданного помощника» направился к двери.
5
— Войдите! — громко сказал Андрей.
Дверь приотворилась, и в проеме показалась кудрявая голова системного администратора Сковородникова.
— Андрей Маратович, здравствуйте! Можно войти?
— Привет, Марк. Конечно, заходи.
Андрей приветливо махнул рукой. Сисадмин вошел в кабинет и как-то неловко, бочком, прошел к стулу. Видно было, что он сильно смущен.
— Садись, — сказал Андрей, оглядывая сисадмина внимательным и цепким взглядом.
Сковородников сел. Лицо у него было озабоченное, черные косматые брови сдвинуты на переносице, большой нос побагровел. Казалось, даже стекляшки очков запотели от волнения.
— Ну? — спокойно спросил Андрей. — Что случилось?
Сковородников поправил толстым пальцем очки и взволнованно произнес:
— Новая статья в Интернете.
Узкие глаза Андрея замерцали зловещим огоньком.
— Новая? — переспросил он.
Сковородников кивнул:
— Да. Только что увидел. Думаю, специально разместили так поздно, чтобы завтра с утра побольше народу увидело. Я…
— Постой, — оборвал его Андрей, поморщившись. Он терпеть не мог суеты, поскольку твердо знал, что спешка никогда не приводит ни к чему хорошему. — Давай по порядку. Сначала скажи: тебе удалось что-нибудь выяснить насчет первой статьи?
Сковородников заметно скис и покачал кудрявой головой:
— К сожалению, нет.
— А как твой хакер? — снова спросил Долгов. — Есть известия про него?
Лицо Сковородникова еще больше потемнело.
— Я его отрезал от нашего компьютера, — неуверенно произнес сисадмин. — Но, скорей всего, он попробует снова. Вернее — он уже попробовал.
— Когда?
— Пару часов назад.
— Ему не удалось?
Сковородников качнул головой:
— Нет.
Андрей откинулся на спинку кресла и сухо произнес:
— Мне нужны результаты, Марк. Я заплатил тебе деньги и заплачу еще больше. Но мне нужны результаты.
Сковородников кашлянул в толстый, волосатый кулак и тихо отозвался:
— Я понимаю.
— Завтра вечером я тебе позвоню, — тем же сухим тоном продолжил Андрей. — И если результатов не будет…
Долгов сознательно оставил фразу неоконченной, предоставив сисадмину самому догадаться, какая жестокая кара его ожидает. Тот, похоже, недостатком воображения не страдал и даже на стуле заерзал от волнения.
— Зря вы так, Андрей Маратович, — обиженно пробубнил Сковородников.
Андрей улыбнулся:
— Ладно, не обижайся, старик. — Он нагнулся и слегка похлопал сисадмина по круглому бабьему плечу. — Я верю, что у тебя все получится. А теперь рассказывай. Что за статья?
Сковородников снова кашлянул в кулак.
— Да та же самая, — глуховато ответил он. — Только на другом сайте.
— Снова блог?
— Ага.
— И снова исчез?
— Да, — снова кивнул сисадмин.
— Черт… — Андрей нахмурился и скрипнул зубами. — Долго она там висела?
— Статья-то? Нет. Часа полтора.
— Известно, сколько человек это прочли?
Марк качнул кудлатой цыганской головой:
— Угу. Там счетчик посещений стоял. Человек сорок прочли. Он… этот гад… на городских сайтах ссылки понавешал. В принципе, сорок человек — это немного, — поспешно добавил сисадмин.
— Немного, — передразнил Андрей. — Каждый из этих сорока покажет еще двум-трем, а то и больше. А там и бумажная печать подхватит.
— Я попробовал засечь, откуда он входит, — снова заговорил Сковородников.
— Ну и?
Марк облизнул губы и взволнованно продолжил:
— Точно утверждать не могу, но… мне кажется, входят из нашего здания.
Черные, гибкие брови Андрея Долгова взлетели вверх.
— Повтори, — тихо потребовал он.
— Человек, который разместил статью, работает в нашем здании, — послушно повторил Сковородников. И тут же добавил: — Но это не точно.
На острых скулах Долгова заиграли желваки.
— Как ты это выяснил? — быстро спросил он. — Как это вообще делается?
— Ну… — Сковородников пожал плечами. — Есть разные способы. Для начала связываешься с администратором сайта, вернее — со службой поддержки, уточняешь, с какого айпишника послан текст…
— С чего?
— Ай-пи, — повторил Сковородников. — У каждого компьютера есть ай-пи.
— А, знаю. — Андрей кивнул. — Это что-то типа цифрового адреса. Продолжай.
— Ну, вот. Когда вы узнаете ай-пи компьютера, вы выясняете, какой провайдер поддерживает ай-пишку. Если, конечно, он не использовал прокси — в этом случае адрес может быть вымышленным. Но нам вроде повезло. Вычислив провайдера, выходите на него и спрашиваете, кто выходил в сеть в такое-то время, такого-то числа…
— Ладно, ладно, — остановил сисадмина Андрей. — Какова вероятность, что статьи вывешивали с одного из наших компьютеров?
— Э-э-э… процентов восемьдесят пять. Ну, или чуть меньше. — Сисадмин поднял толстый палец и почесал широкую переносицу. — Думаю, если он повесит эту статью еще где-нибудь, я смогу его вычислить с большей вероятностью.
— Дай бог, дай бог… — тихо и задумчиво проговорил Андрей Долгов.
— Видите ли, этот парень повесил несколько примочек, которые не позволяют…
Андрей предостерегающе поднял руку.
— Не грузи, — сухо сказал он. — Это все твои проблемы. Мне важно, чтобы ты вычислил предателя. — Внезапно Долгов сощурился. — Как думаешь, твой таинственный хакер не может быть тем самым злоумышленником?
— Хакер? — Сковородников секунду или две размышлял, затем пожал плечами. — Все возможно.
Долгов положил компьютерщику ладонь на плечо, заглянул ему в глаза и тихо и проникновенно проговорил:
— Найди мне его, Марк. Пожалуйста, найди. Виктор Олегович не заслуживает такого отношения. Ты согласен?
Голос Андрея звучал гипнотизирующее. Компьютерщик смотрел на него, как кролик на удава.
— Ну, так как? Ты сделаешь это?
— Да… Да, конечно. — Сковородников тряхнул кудлатой головой, словно выходил из забытья.
— Вот и отлично. — Андрей сдержанно улыбнулся и откинулся на спинку кресла.
— Я… могу идти?
— Да, Марк. Конечно, иди. Передавай привет жене и ребенку.
— Обязательно.
Компьютерщик поднялся со стула и, неуклюже пожав Андрею руку, вышел из кабинета. Дождавшись, пока за Сковородниковым закроется дверь, Андрей крутанулся в вертящемся кресле к окну. Теребя пальцами нижнюю губу, он некоторое время смотрел на небо, на проплывающие в прямоугольник окна грязно-серые облака и размышлял.
Значит, «крыса» здесь, в здании… Под самым носом у Долгова… Забавно…
На восточном лице Долгова появилась тонкая усмешка. Ему вдруг показалось, что одно из облаков похоже на Хозяина. Андрей выставил вперед палец, прищурил левый глаз и сделал губами «пш», озвучивая воображаемый выстрел. Затем снова повернулся к столу, открыл верхний ящик и заглянул в него. В ящике лежали грязные, мятые конверты. Разглядывая их, он вдруг начал тихо шептать себе под нос. Это были любимые стихи Мохова, которые тот часто бормотал в подпитии. И за долгие годы Андрей выучил их наизусть. Хотя понимал по-своему.
Пусть и правда, друг мой, курица — не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.
И от цезаря далёко, и от вьюги.
Лебезить не надо, трусить, торопиться…
Андрей вдруг перестал шептать и резко закрыл ящик стола, повернул ключ в замочной скважине, вынул его и вставил в маленькую коробочку-брелок, болтающуюся у него на связке ключей. Связку вместе с брелоком он запихал обратно в карман брюк.
6
ИЗ ДНЕВНИКА ТУРЕЦКОГО
«Ох, не хотел переходить на водку. Бокал-другой вина меня последнее время бодрит. А вот водка… Либо злюсь на весь мир, либо в полную размазню превращаюсь. Но в проклятом баре не нашлось ничего подходящего, кроме подслащенного дерьма. Пришлось взять рюмку водки (исключительно чтобы расслабиться после тяжелого трудового дня), а там, как обычно и бывает, понеслось. Нет, не скажу, что я сильно пьян, но башка тяжелая — это факт.
Мог бы спать лечь, но вспомнил о данном себе слове — каждый вечер делать запись в дневнике. Клялся ведь. Можно сказать, божился. А значит, никуда не деться, придется писать. Итак, начинаю… А с чего, собственно, начать? С похода к секретарше Татьяне? Да, с этого и начну.
На работе девушку не застал, сказали — приболела. Ввалился к ней прямо домой. Стою, жму на кнопку звонка, а сам думаю: о чем с ней буду говорить? Фактов и улик у меня никаких. Одни лишь догадки. Была одна фотография с голой женской спинкой, да и ту Долгов в капусту пошинковал. Ладно, думаю, буду импровизировать.
Дверь открывается. А вместе с дверью открывается и рот моей барышни. Изумлена.
Я ей:
— Здравствуйте, моя милая!
Она мне:
— Это вы?
Хороший, думаю, вопрос. Перед тем как ответить, я на всякий случай глянул в зеркало. Действительно — я. Так и ответил. Однако барышня не переставала удивляться.
— Как это неожиданно, — говорит.
— Сам не ожидал, что меня к вам занесет, — отвечаю. — Как вы себя чувствуете?
— Нормально. А что?
— Ну, вы же болеете. Больничный взяли.
Барышня опомнилась, напустила на себя измученный вид, даже в кулак кашлянула для правдоподобия.
— Спасибо, — говорит, — уже лучше. Хотите войти?
Хочу ли я войти! Глупый вопрос. Передо мной стоит девушка с формами Памелы Андерсон в одном легком халатике на голом теле. Хочу ли я войти?
Ладно, вошел. Объяснил, что хочу поговорить. Провела в гостиную. Квартира у барышни обставлена, как говорят писатели, «чрезвычайно мило». Диванчики, мягкие кресла, красные шторы, синие стеллажи, белый журнальный столик, какие-то железные, хромированные стойки. Короче, высокий стиль начала XXI века — помесь лазарета с «Макдоналдсом».
— Очень, — говорю, — у вас миленько.
— Спасибо, — отвечает, — сама обставляла.
Пара слов о том о сем, и тут же беру быка за рога — перехожу то есть к делу.
— Вы, — спрашиваю, — фотографией не увлекаетесь?
И бровью не двинула.
— Нет, — отвечает, — а что?
— Видел тут недавно одну фотографию. В стиле «ню». Девушка-модель — ну просто красавица. Кстати, очень похожа на вас. Вы, случайно, моделью раньше не работали?
И снова ноль эмоций. Ну, думаю, крепкий орешек. Но и мы не лыком шиты. Продолжаю «качать».
— Милая, — говорю, — не стоит мне врать. Я прирожденный факир, к тому же в отцы вам гожусь. Вижу вас насквозь, и все такое.
Пришлось, конечно, натянуть на себя маску законченного подонка, этакого энкавэдэшника сталинской эпохи. Посверлил ее с минуту глазами, голосом как надо поработал. Вижу — сдается моя барышня, превращается из Снежной королева в маленькую Герду. Вот-вот расплачется. Однако не сдаюсь и играю «чекиста» дальше.
— Вам, — говорю, — сейчас фотографии предоставить или чуть-чуть попозже? Там есть прекрасные ракурсы, на которых ваше милое личико видно как на ладони. Кстати, — продолжаю, — у меня есть знакомые в русском «Плейбое». Что, если я покажу им пару ваших снимков? Они из вас сделают настоящую звезду.
Несу всю эту ахинею, а сам не спускаю глаз с ее лица. И вижу — личико-то живет. Да как откровенно живет! На каждое слово реагирует. Тут и факиром не надо быть, каждая мысль морщинкой проступает. Ну, думаю, не зря блефовал. Сволочная, конечно, работа, но что делать? Если уж Бог наградил скверным талантом вселять в людей ужас, так надо им пользоваться.
В общем, подбросил льда в голос и продолжаю валять дурака. На Танечке лица нет. Бледнеет, розовеет, пятнами идет. Когда дошел до того, что отправлю ее на нары, чуть в обморок не хлопнулась. Пришлось взбрызнуть ее милое личико водой. Ощущение было такое, словно чайную розу поливаю. Быстро пришла в себя. Сжала кулаки и давай трясти ими у меня перед лицом. Прямо Майкл Тайсон в обличье Мадонны. Личико злобное (хотя по-прежнему милое).
— Вы не имеете права меня пытать! — кричит. — Я буду жаловаться в прокуратуру!
А сам вижу — барышня слово «прокуратура» только по телевизору слышала. В сериалах про благородных бандитов. Пришлось снова корчить из себя «плохого и бешеного». Стал орать в ответ, а через каждые пять слов на змеиное шипение переходить. Техника, как говорится, отлаженная.
Барышня моя совсем в замешательство пришла. Не может понять — то ли я садист, то ли мерзавец. И то и другое плохо. Я еще минут пять поизголялся — и все. Девчонка моя кинулась лицом в подушку, рыдает.
— Меня, — говорит, — подставили. Я, — говорит, — ничего не знала. Я любила Виктора Олеговича. У нас были глубокие чувства.
Много чего еще бормотала, я особо не вслушивался. Мне хватило и моего бредового монолога. Однако девочка «разморозилась». Сменил тактику, заговорил по душам, как человек, который хочет ей помочь. Говорю, а у самого кошки на сердце скребутся. Знаю ведь, что вру. Что никакого сочувствия к девушке не испытываю. Злости, впрочем, тоже. Ничего не чувствую — ни жалости, ни негодования. Она для меня словно персонаж кинофильма. Тень на экране. Э, думаю, плохи твои дела, Турецкий. Если так пойдет и дальше, превратишься в полного «отморозка».
Надоело мне ее сопли слушать, перебил.
— Давайте, — говорю, — по сути дела, барышня. Вы рассказали о Максиме Воронове вашему коллеге Андрею Долгову. И что Долгов?
Барышня много чего говорила. В основном жаловалась на свою горькую долю, а в перерывах посылала меня к черту. Выяснить удалось немного, а именно: Долгов нагрянул к Воронову с каким-то уголовничком, отметелил его и забрал негативы.
Ладно. Наше долгое прощание с Татьяной я, пожалуй, опущу. Пришлось ее немного поутешать. Просила заходить еще, а я, в свою очередь, также попросил обращаться, когда приспичит.
Расстались мы почти друзьями. Не уверен, правда, что после моего ухода она не слепила из воска мою куклу и не воткнула в нее пару дюжин иголок. (То-то у меня сегодня весь день суставы ныли!)
Отправился прямо к г-ну Воронову (предварительно узнав его координаты у Татьяны). Воронов оказался смазливым качком с железной мускулатурой и вялым подбородком. Я его сразу просек, хоть он и пытался строить из себя Чайльд Гарольда.
Прижал быстро. Да, собственно, и прижимать не пришлось: все сам выложил. Прямо как на исповеди.
Значит, дело было так. Андрей Долгов и некий бандит по кличке Гиря поймали Воронова возле подъезда и затащили в машину. Гиря отправился потрошить квартиру Воронова, а Долгов отвез его на какой-то пустырь, где избил дубинкой. (При слове «дубинка» Воронов как-то странно покраснел. Боюсь, что никакой дубинки не было в помине, а синяки на лице качка — отметины от кулаков Андрея Долгова. Впрочем, не важно.)
Избив Воронова, Долгов посадил его в машину и повез обратно домой. По дороге они увидели спешащего к метро уголовника Гирю. Долгов выскочил из машины и побежал за Гирей. Чем там у них дело закончилось — неизвестно, поскольку Воронов не стал дожидаться своего мучителя, а дал из машины деру. И вот тут у меня одна… догадка.
Не помню точных слов Воронова, но из каких-то смутных намеков и оговорок я вдруг понял: Гиря вынес из квартиры Воронова не только негативы с голым Хозяином, но и весь его «архив шантажиста». У меня в этом нет никаких сомнений. Я спросил Воронова прямо, но тот ушел от ответа. Однако я твердо уверен в своей догадке. «Архив шантажиста» у уголовника Гири.
Не знаю, как это поможет делу, но я вознамерился отыскать таинственного Гирю, пока он не наделал бед. Уже напряг по этому поводу ребят из «Глории».
На этом я, пожалуй, закончу. Навалял несколько страниц, пора и на боковую. Черт, чувствую себя старшеклассницей испуганных лет, влюбленную в артиста Безрукого и открывающею дневнику свои «страшные, интимные тайны».
Доброй ночи, милый дневник! Чмоки-чмоки!»
7
— Здравствуйте, Павел Иванович!
Мужик вздрогнул, обернулся и окинул Турецкого неприветливым и недоверчивым взглядом.
— Я вас не знаю, — сухо сказал он.
— Как будто это имеет какое-нибудь значение, — усмехнулся в ответ Александр Борисович.
Он уселся за столик и вперил взгляд в лицо уголовника. Тот криво ухмыльнулся.
— Узнаю, — сказал он и отхлебнул пива.
Турецкий вскинул брови:
— Что узнаете?
— Узнаю этот взгляд, — пояснил Гиря. — Вы следователь, ведь так?
— Поражаюсь вашей проницательности. Хотя… после стольких-то отсидок. Кстати, Павел Иванович, почему вы до сих пор на свободе? Если мне не изменяет память, откинулись вы полтора года назад. Не надоело еще шляться по улицам? Домой, в тюремную камеру, не тянет?
— А ты меня камерой не пугай.
— Я тебя и не пугаю. — Александр Борисович вставил сигарету в рот и закурил. — Когда я начну пугать, ты сразу это почувствуешь, — добавил он и махнул перед лицом рукой, отгоняя дым.
Гиря смотрел на Турецкого исподлобья, сжимая пивную кружку в крепких, корявых пальцах.
— Дело будете говорить или языком трепать? — глухо спросил он.
Александр Борисович откинулся на спинку стула, еще немного посверлил физиономию уголовника колючими, серыми глазами и холодно произнес:
— Я знаю про все твои приключения, Гиря. Про все твои «скачки». Даже про те, за которые ты не понес справедливого возмездия.
Слова «справедливое возмездие» Турецкий произнес таким замогильным голосом, что Гиря слегка поежился. На какое-то мгновение ему даже стало страшно. Слишком уж тяжелый взгляд был у мента, слишком уж безжалостный голос.
— Но знаю я не только про это.
— Да? — Гиря через силу ухмыльнулся. — А про что еще?
— Про то, что ты уже год работаешь осведомителем. С оперативником своим встречаешься на окраине города, в шашлычной «Охотничий домик».
Турецкий замолчал и пристально вгляделся в лицо бандита, наблюдая за произведенным эффектом. А эффект был, что называется, налицо. Плечи Гири обмякли, он ссутулился, обхватил кружку двумя руками и уставился в нее, словно ожидал найти на дне подсказку.
— Хреново, да? — спросил Александр Борисович.
— Хреново, — глухо ответил Гиря. Он поднял взгляд на Турецкого и проговорил с клокочущей злобой в голосе: — Никогда не доверял легавым. Знал, что рано или поздно подставят.
Александр Борисович дернул уголком губ.
— Никто тебя не подставлял. И не хрен играть в героя. Ты знал, на что идешь.
— Меня зажали в угол, — огрызнулся Гиря, слегка повысив голос.
— Ты сам себя в этот угол загнал, — безжалостно произнес Турецкий. — Сам. Ты знал, по каким правилам придется играть, когда во все это ввязался. Кстати, ты до сих пор пьешь?
— Только пиво.
— Давно?
— С тех пор, как погорел на этом деле. — Гиря отхлебнул пива и облизнул губы. — Значит, теперь вы будете меня пасти? А что с майором?
— Майор заболел.
— Сильно?
— Оклемается. Твоими молитвами.
— Если моими, то вряд ли, — хмыкнул Гиря.
— Не больно-то резвись. Для начала давай познакомимся. Меня зовут Александр Борисович.
— Очень приятно, — съязвил Гиря. Он оглянулся по сторонам, слегка нагнулся и тихо проговорил: — Зря вы пришли сюда. Если нас увидят вместе…
— Тебе конец, — закончил за него Турецкий. — Поэтому ты заинтересован в том, чтобы наша беседа прошла как можно быстрее. Давай сделаем так. Я буду задавать вопросы, ты — отвечать. Как только вопросы у меня закончатся, я уйду. И можешь валить на все четыре стороны, я тебя больше никогда не потревожу.
— Правда? — недоверчиво покосившись на Турецкого, пробурчал Гиря.
— Правда, правда. Слово мента.
Гиря ощерил в усмешке желтоватые зубы.
— И нечего скалиться, — осадил его Александр Борисович. — У меня тоже времени в обрез, так что приступим к беседе. Первый вопрос такой. После того как ты обчистил ящик стола Воронова, кому ты отдал все негативы?
Гиря оттопырил нижнюю губу и презрительно процедил сквозь зубы:
— Не понимаю, о чем ты, начальник.
— О Воронове и о его квартире, — сказал Александр Борисович.
— Воронов? В первый раз слы…
— Молчать! — рявкнул Турецкий так, что на него заоборачивались посетители за соседними столиками.
Гиря побледнел. Затем вдруг попытался встать, но Турецкий железной рукой усадил его на место.
— Будешь сидеть здесь, пока я тебя не отпущу, — веско и властно произнес он. — И если ты думаешь, что я шучу, ты жестоко ошибаешься. Вот где вы у меня уже все сидите! — Турецкий энергично провел ребром ладони по кадыку. — Будь моя воля, я бы с вами не валандался. Набил бы вас по сто человек в камеру и…
— Тише, начальник, тише, — сказал Гиря и пугливо зыркнул глазами по сторонам. — Вижу, ты мужик серьезный. С тобой не забалуешь. Но подумай сам: зачем мне подставляться? Я тебе сейчас про себя наговорю, а ты меня потом за мои откровения в камеру.
— Если ответишь на мои вопросы честно, никакой камеры тебе не будет, — отрезал Александр Борисович.
Гиря несколько секунд вглядывался в лицо Турецкого, пытаясь понять — стоит ли ему доверять или нет. Наконец вздохнул и кивнул:
— Ладно, начальник. Твоя взяла. Негативы я взял. Да только далеко с ними не ушел. В скверике возле метро меня догнал этот тип… Андрей Маратович. Я было собрался начистить ему хлебало, но этот фраерок ствол достал. И на меня наставил. А под дулом пистолета, известное дело, не то что негативы, нательный крест отдашь.
— Ты отдал ему все?
— А как же. Он меня и обыскал. Даже в мотню залез, не побрезговал, гаденыш.
— Ясно. — Александр Борисович сдвинул брови. — Он тебе не сказал, зачем ему эти негативы?
Гиря удивленно уставился на Турецкого.
— Ясное дело, нет. С какого рожна ему передо мной выплясывать? Это человек серьезный. Был бы в зоне, стал бы авторитетом, зуб даю.
— Ты успел просмотреть негативы?
— Я?
— Ну не я же.
— Э-э-э… Да как сказать… Ну, глянул сквозь них на лампочку, пока в комнате был. Там одни голые тела. А на конвертиках еще фамилии были.
— Запомнил хоть несколько?
— Что ты, начальник. Только Мохова. И то потому, что его искал. У меня еще в школе за стихи двойки были. Память никакая. А со школы я и последние ее остатки на дне стакана оставил. Так что — извини.
Турецкий молчал, разглядывая бандита. Тот поежился.
— Зря ты мне не веришь, начальник. Сам подумай: какой резон мне от тебя таиться?
Турецкий задумчиво почесал пальцем переносицу, не сводя глаз с уголовника
— Значит, нет, говоришь, резона?
— Нет, начальник. Я у тебя под колпаком. — Гиря отхлебнул пива и пожал плечами. — Я все тебе рассказал, начальник. Не сомневайся. Мне скрывать нечего. Выгоды все равно никакой. А покрывать я этого гаденыша не собираюсь. Он ведь не блатной, а так, фраерок.
— Ну что ж… — Турецкий поднялся из-за столика. — Рад был с вами пообщаться, Павел Иванович. Не балуйте.
— Уж постараюсь, — в тон ему ответил Гиря. — И запомните: я в этой… сваре участвовать не хочу. Так себе и запишите.
— Что записать? — не понял Турецкий.
— А вот то, что я вам сказал. Эта свара не для меня, ясно?
Александр Борисович пожал плечами, вмял окурок в пепельницу, повернулся и зашагал к выходу.
8
ИЗ ДНЕВНИКА ТУРЕЦКОГО
«“Эта свара не для меня! Так и запомните!”
Напутствуемый этими мудрыми словами, я потопал из ресторана, оставив господина Гирю наедине с бокалом пива. Что-то мне подсказывает, что в его компании Гиря чувствует себя намного уютнее, чем в моей.
А я между тем заделался заправским писателем. Если так пойдет и дальше, то в Москву отсюда улечу с десятью толстыми тетрадями, исписанными мелким, убористым почерком. Потом опубликую рукопись под названием… ну, хоть бы и «Записки неудачника». И получу за них Нобелевскую премию. Меркулов от зависти помрет. А я ему даже на водку с премии не отстегну. Не заслужил!
Ладно. Итак, Андрей Долгов. Этот тип интересует меня все больше. Личность весьма загадочная. Сотрудники отзываются о нем хорошо. Знает дело, всегда поможет советом, строг, но справедлив, даже Мохов без него как без рук. Но при этом очевидно, что в офисе его побаиваются, причем даже больше, чем самого Хозяина.
Парень, безусловно, пробивной и неглупый. Хитрый. Себе на уме. Уж не метит ли он на место Хозяина? Пусть не сейчас, а годика этак через три-четыре… У этого пострела наверняка вся жизнь расписана как по нотам. Интересно, кем он себя видит лет через тридцать? Президентом России? Вполне может быть. Амбиций у этого парня хватит и на то, чтобы стать Президентом земного шара. Если вовремя по носу не щелкнут.
Парень очень скрытный, но в эмоциях распущенный, я бы даже сказал — разнузданный. Слишком пренебрежительно думает об окружающих. Считает себя умнее всех — вот это мы и используем. Когда начинает нервничать, становится несдержан на язык. Хотя ничего существенного пока не сказал.
Интуиция мне подсказывает, что Долгов что-то задумал. Решил ввязаться в игру и сыграть сам. Но на чьей стороне? — вот вопрос. Но обо всем по порядку.
Встретились мы в его кабинете. На этот раз Долгов был приветлив, почти радушен. Усадил за стол, велел принести кофе. (Кофе у парня, кстати, знатный. Не то что у его шефа.) Напившись кофе, приступил к разговору. Начал, как водится, издалека. Погода-политика, шансы на избрание — пятое-десятое. Постепенно подвел его к теме и ошарашил вопросом.
— Изволите, — говорю, — отдать негативы или мне силой у вас их забрать?
Парень, однако, не растерялся. Усмехнулся мне в физиономию улыбкой хитрого степного лиса и говорит:
— О каких негативах изволите говорить? Не понимаю-с.
— А о тех самых, которые вы из товарища Гири вытряхнули, — отвечаю. — В сквере возле метро. Припоминаете?
Озабоченным его лицо не стало, но в глазах что-то этакое промелькнуло. Секунд десять этот тип раздумывал, затем кивнул и говорит:
— Черт с вами. Считайте, что раскусили. Я действительно ездил к Воронову и забрал у него негативы. Вернее, негативы забрал Гиря, а я из него их, как вы верно заметили, вытряхнул.
— Это я знаю и без вас, — говорю. — Но хотелось бы узнать, где они теперь?
— Негативы-то? — Парень оскалился. — А их, — говорит, — не существует больше в природе.
— Как так? — спрашиваю.
Он развел руками:
— А вот так. Думаете, я их у Гири забрал, чтобы шантажом заниматься? Вовсе нет. Я забрал их, чтобы уничтожить.
— Весьма похвально. И где они теперь?
— Похоже, вы меня плохо слушаете. Я ведь говорю — я их забрал, чтобы уничтожить. И я их уничтожил.
— Ай-яй-яй, — говорю.
— Что делать, — отвечает. — Да там все равно ничего интересного не было, кроме голых задниц.
— Задницы-то небось всё сплошь высокопоставленные?
Долгов усмехнулся, этак коварно, как Яго из «Отелло».
— Не без этого, — отвечает. — Потому и уничтожил. Не хочу осложнять людям жизнь. Да и себе не собираюсь. И потом: много на этих фотках все равно не заработаешь. А вот жизни лишиться можешь. Здесь вам не Москва, здесь человеческая жизнь гроша ломаного не стоит.
И смотрит на меня “со значением”. “Уж не про мою ли жизнь ты говоришь, приятель?” — думаю.
Вгляделся я в его лицо и понял: этот, если понадобится, ни перед чем не остановится. Ладно. Нет негативов и не надо.
— Какие еще новости? — спрашиваю.
Он подбородочек свой острый пальцем потер и отвечает задумчиво:
— Хлеб подорожал. А на завтра обещают солнечную погоду.
И глазками черными на меня зырк. Ну, думаю, бестия! С тобой просто так не сладишь. Это тебе не шакал Гиря и не жиголо Воронов.
— Есть у вас тут хорошие места для пикников? — спрашиваю. — Шашлычков хочется, мочи нет.
Долгов мне мило так улыбнулся и отвечает:
— Для вас найдем!
На том и распрощались.
А я вот теперь сижу у себя в номере и думаю: неужели я потерял хватку? Неужели меня пора отправлять в утиль? Приехал, чтобы найти интернет-хулигана, а сам занимаюсь черт знает чем. И никаких зацепок. Толку воду в ступе и потихоньку закладываю за воротник. Больше и забот нет.
Да вот еще этот дневник… Я заметил, — когда начинаешь писать, появляется нездоровая склонность приукрашать события, придавать им какой-то противоестественный лоск. Впрочем, и с этим бороться не стану. Если где и приукрашу, так от избытка фантазии, а не из желания что-то переврать. А там, глядишь, переворошу через годик эти страницы и что-то новое для себя открою. Роман или нет… а тоже годится. Истина любит фантазеров, а не отвязных врунов. Так-то».
9
День катился к полудню. Александр Борисович уютно расположился в кресле, за круглым столиком гостиничного ресторана. На столе перед ним парила чашка с крепчайшим кофе. В руках он сжимал газету с местными новостями.
Внезапно он словно оцепенел. Поднес раскрытую газету ближе к глазам, несколько секунд пристально разглядывал снимок, затем усмехнулся и, качнув головой, произнес:
— Вот тебе и «случайный прохожий»…
Положив газету на стол, Александр Борисович закурил и, пока сигарета не превратилась в окурок, размышлял, хмуря брови. От иронического выражения на его лице не осталось и следа. Напротив, Турецкий выглядел сосредоточенным и угрюмым.
— Желаете еще кофе? — «вывинтился» из-за плеча расторопный официант.
Александр Борисович поднял на него взгляд и несколько секунд озадаченно разглядывал, словно не понимая, с кем имеет дело. Затем покачал головой:
— Нет, не нужно. Сколько с меня?
Расплатившись с официантом, Турецкий достал из кармана мобильный телефон и набрал номер Мохова.
— Алло, Виктор Олегович… Да, я. Здравствуйте. Вы вроде в хороших отношениях со Сваровским… Ну да, я слышал про вашу дружбу. Но сейчас-то как?… Ясно. Тогда вот что: не могли бы вы устроить мне с ним встречу?… Просто хочу поговорить… Понимаю, что обращаться к вам с такой просьбой странно, но если подумать, то в этом есть определенный резон… Нет, дело не в этом. Просто мы сможем прощупать его отношение к вам. Если будет любезен и согласится, то… Ну да, и я о том же. Так как, сможете мне это устроить?… Да чем скорей, тем лучше. Получится сейчас — подъеду сейчас… Хорошо, буду ждать вашего звонка.
Александр Борисович отключил связь и убрал телефон в карман. Вид у него был задумчивый. Видя, что клиент не спешит покинуть ресторан, официант вновь материализовался перед Турецким.
— Еще кофе? — с улыбкой спросил он.
— А морожено есть? — неожиданно спросил Турецкий.
— А как же. Фисташковое, клубничное, шоколадное.
Александр Борисович кивнул:
— Годится. Давайте шоколадное. Надеюсь, у меня будет время его съесть.
ИЗ ДНЕВНИКА ТУРЕЦКОГО
«Времени, чтобы съесть мороженое, хватило с избытком. И чтобы выпить еще одну чашку кофе — тоже. Полчаса проторчал в ресторане, ожидая звонка от Мохова. Даже пожалел немного, что с ним связался. Вариантов выйти на Сваровского множество, по крайней мере для такого старого опытного волка, как я. Может, не следовало действовать в лоб? Есть ведь обходные пути — витиеватые, по-восточному хитрые и надежные. Да и статус у меня теперь уже не тот, чтобы приходить к людям и тыкать им корочкой в лицо. Могут в ответ так „тыкнуть“, что по лестнице покатишься…
Мохов не перезвонил. Вместо него на связь вышел сам Сваровский.
— Александр Борисович? Приятно познакомиться. Я — Сваровский.
— А уж как мне приятно, — отвечаю. — Нам бы встретиться, о делах наших грешных потолковать.
— Легко, — отвечает. — Вы сейчас в гостинице?
— В ней.
— Минут через пять буду проезжать поблизости, могу заскочить. Знаете летнее кафе через дорогу?
— Как не знать.
— Давайте встретимся там. Идет?
Соглашаюсь, прощаюсь, отключаюсь, рассчитываюсь с официантом и топаю в кафе напротив. Живу тут, как француз начала двадцатого века — с утра до вечера шляюсь по кафе. И как в меня столько кофе влезает?
Кофейня оказалась очень даже неплохая. Я даже решил, что буду по утрам завтракать здесь, а не в гостиничном ресторане. Забавный, болтливый бармен, смазливая официантка, вежливый менеджер, недорогие напитки — что еще нужно для хорошего времяпрепровождения, тем более когда ты находишься в чужом городе, а вокруг тебя люди, для которых ты настоящая заноза в заднице?
Итак, жду. Минут через десять подруливает черный «бумер». Ну, думаю, приехал. Ан нет, ошибся. Из «бумера» выполз хозяин заведения. Кивнул мне, как доброму знакомому (больше-то кивать было некому, я сидел в кофейне один), протопал за кулисы, провожаемый лучезарными улыбками и японскими поклонами персонала.
Жду дальше, цежу кофе, поглядывая на проезжающие иномарки.
И тут меня окликают:
— Александр Борисович?
Оборачиваюсь — стоит. Статный, седовласый, не старый, в дорогом, но неброском пиджаке из тонкой шерсти.
— А вы…
— Сваровский. Лев Константинович. Простите, что так долго, не рассчитал со временем.
— Ничего страшного, — отвечаю. — Присаживайтесь, угощу вас чаем или кофе.
— Присяду, но от угощения откажусь. Кофе не пью, чай не люблю.
— Тогда, может, по соточке?
— И от этого воздерживаюсь.
Сваровский уселся за столик, а я завертел головой, пытаясь установить, из какой же иномарки он вылез. Оказалось — не из какой. Приехал наш воротила на десятой модели «Лады», как простой российский гражданин. Заметил мое недоумение и с улыбкой пояснил:
— Выборы. В наших краях народ простой и понтов не любит. Приходится соответствовать.
— Понимаю.
Сваровский посмотрел на часы, затем на меня. Улыбнулся.
— Итак, Александр Борисович, чем могу быть полезен?
Глядит на меня и улыбается, как будто мы лучшие друзья. Вежливый в этом городе народ, такой вежливый, что с души воротит от их вежливости. «Сейчас, — думаю, — я улыбку с твоей радостной кандидатской физиономии смою».
Достал я из кармана пиджака газету, развернул и положил перед ним. Сваровский покосился на газетку, потом посмотрел на меня любопытствующим взглядом и спросил:
— Что это?
— Газета, — отвечаю.
Улыбка все еще на месте.
— И зачем вы мне это показываете?
— Вы хорошо видите? Дальнозоркостью или близорукостью не страдаете?
— Нет. А к чему эти вопросы?
Улыбка слегка покоробилась, но осталась на прежнем месте. Сильный мужик. Настоящий кандидат в Президенты. Я протянул руку и ткнул пальцем в снимок на первой полосе.
— Кто этот человек?
— Человек?… — Сваровский снова посмотрел на газету. Прищурился. — Какой человек?
Ох, как меня достали эти риторические вопросы. «Какой человек?» Неужели не видно, на кого я показываю.
— Вот этот, — отвечаю ледяным голосом. — Тот, что стоит у вас за плечом. Только не говорите, что не знаете его. Дураку понятно, что он из вашей свиты.
— Гм…
Наконец-то она отвалилась, эта омерзительная дежурная улыбка, которую подобные типы постоянно имеют при себе — «улыбка на все случаи жизни».
— Что ж, — отвечает Сваровский, — я и не собирался скрывать. Этот человек — мой телохранитель. А почему вы интересуетесь? Вы что, знакомы с ним?
— Имел удовольствие познакомиться в первый же день приезда. При весьма забавных обстоятельствах.
— При каких?
— Кто-то послал ко мне в номер проститутку и поставил видеокамеру за фикус.
— Правда? Любопытно. Этот так похоже на наш славный городок. И что же вы сделали?
Сваровский начинал мне нравиться.
— Я не слишком подхожу на роль порнозвезды, вы не находите? — ответил я вопросом на вопрос, внимательно разглядывая при этом вальяжную физиономию бизнесмена.
Сваровский засмеялся мягким, переливчатым смехом.
— Это как сказать, — весело проговорил он. — Вы очень импозантный мужчина. Хотя не мне судить. Так что вы сделали?
— Выпроводил проститутку из номера, а потом встретился с ее сутенером. Сутенер признался, что камеру в моем номере установил он. Но имя заказчика назвать отказался.
— Весьма предусмотрительно с его стороны, — весело заметил Сваровский и посмотрел на часы. — У меня не так много времени, — сказал он. — Будьте любезны перейти к сути.
— А суть в том, что заказчик несостоявшегося порношедевра сидел за соседним столиком. И, когда я попытался вытряхнуть из сутенера душу, он не утерпел и встрял в наш разговор. Должно быть, в нем взыграл партнерский дух. Такое иногда случается с бывшими военными, которые служили в «горячих точках». Или с бывшими ментами.
— Постойте… — Сваровский нахмурился. — Я, кажется, понимаю. Вы что, намекаете на моего телохранителя?
— Не то что намекаю, а прямым текстом говорю. Это был он. — Тут я снова ткнул пальцем в газету. — А теперь отвечайте: зачем вам понадобился весь этот карнавал с проституткой и камерой?
Сваровский прищурил светло-карие глаза.
— Вы уверены, что это было сделано по моему указанию? — спокойно поинтересовался он.
Я кивнул:
— На все сто.
— Что ж… Видимо, отпираться бессмысленно. Хорошо, признаюсь: проститутку и камеру вам организовал я.
— Но зачем?
— Во-первых, люблю держать все под контролем. Во-вторых, обожаю подобные трюки. А в-третьих… — Тут Сваровский снова улыбнулся. — Скажите, Александр Борисович, вас не насторожило, что камера была установлена так бездарно?
— В этой игре вообще все было бездарно, — сказал я.
Сваровский кивнул:
— Вы правы. Я специально дал вам зацепку. И телохранителю велел разыграть небольшой спектакль.
— Но зачем?
— Видите ли… Только не подумайте, что я сумасшедший. Дело в том, что… — Он вновь замялся, подбирая подходящие слова. — Ну, в общем, у меня появилась идейка: а что, если мне держать вас под колпаком?
— Зачем?
— Я давно хотел заиметь своего человечка в «доме Хозяина». Так ведь подчиненные называют Мохова? В свое время я пытался перекупить Андрея Долгова, но он парень твердый и сотрудничать со мной отказался.
— И зачем вам понадобился «свой человечек»?
— Ну, мы ведь с Виктором конкуренты. Соперники. Всегда полезно иметь агента в стане врага, вы не находите?
— Вот как. — Я усмехнулся. — А я думал, что вы с Моховым друзья.
— Были когда-то. И сейчас приятели. Но, как говорится, дружба дружбой, а денежки врозь. Во мне слишком силен состязательный дух, такой уж я человек.
Я обдумал всю эту бредятину. Как ни странно, но слова Сваровского показались мне убедительными. Встречал я и раньше подобных чудаков на букву «м».
— Так почему камера была так неумело спрятана? — вновь поинтересовался я.
— Ну… — Карие глаза Сваровского мягко залучились. — Считайте это «приглашением». Я хотел выяснить, как быстро вы выйдете на меня, чтобы оценить ваши профессиональные способности.
— Выяснили?
Сваровский кивнул благородной головой:
— Вполне.
— И?
Сваровский одарил меня лучшей из своих дежурных улыбок и дружелюбно ответил:
— По крайней мере, вы не так глупы, как большинство наших следователей, раз я сижу здесь и беседую с вами.
Довод Сваровского показался мне резонным. Он тем временем продолжал:
— Александр Борисович, я приехал на эту встречу, потому что заинтересован в вас. Вы не совсем правильно сделали, что обратились ко мне через Мохова. Хотя… возможно, так оно будет даже лучше. Вы позвоните ему, скажете, что встретились со мной и что никакой опасности с моей стороны не исходит. Что, кстати говоря, абсолютная правда.
Сваровский замолчал, выжидательно глядя на меня, и тогда я сказал:
— Что-то я не совсем понимаю, к чему вы клоните, Петр Андреич. Вы что, предлагаете мне на вас работать?
Сваровский кивнул, даже не кивнул, а этак элегантно склонил голову:
— Именно так, дорогой Александр Борисович. Многого я от вас не потребую. Вы будете мне регулярно сообщать, что делается в стане вра… то есть в офисе Виктора Олеговича Мохова. Куда пошел, с кем встречался. Ну и разумеется, как продвигается ваше расследование. За все это я предлагаю вам… — Он на мгновение задумался, затем прищурил один глаз и договорил: — …Ну, скажем, пятьсот долларов.
— В месяц? — уточнил я.
Он даже обиделся:
— Почему в месяц? В день, разумеется. Пробудете в нашем городе неделю, получите три с половиной штуки. Пробудете десять дней, получите пять кусков. При условии, конечно, что я сочту вашу информацию заслуживающей внимание.
— А если не сочтете?
— Тогда мы просто прервем наш контакт. Но до этого момента вы получите все, что отработали.
Сваровский откинулся на спинку стула и испытующе на меня посмотрел. Взгляд у него будь здоров. У меня чуть переносица не оплавилась.
— Гм… — сказал я. Пошевелил бровями, побарабанил по столу пальцами, в общем, изобразил глубокую задумчивость. — Даже не знаю, что вам ответить. Все это так неожиданно.
— А такие предложения всегда приходят неожиданно, — с улыбкой сказал Сваровский. — Поэтому нужно всегда быть к ним готовым. Не понимаю, о чем тут думать? Наверняка я не первый бизнесмен в вашей жизни, который предлагает вам немного подзаработать. Соглашайтесь, Александр Борисович. Ведь раньше вы наверняка не отказывались от таких… м-м-м… предложений. — Тут лицо его на мгновение оцепенело. — Или… отказывались? — договорил он, сверля меня глазами.
Я еще немного пораздумывал, пошевелил бровями, похмыкал, покряхтел — чтобы задумчивость отобразилась на лице. Потом сказал:
— Ваше предложение кажется мне любопытным. Каким образом я смогу получать деньги?
— Как хотите. Хотите — я передам вам их лично в руки. По крайней мере, первый «взнос». Ну а потом могу присылать деньги с курьером. Место встречи будете назначать сами. Полтыщи каждый день — это неплохие деньги, — добавил он с нажимом.
— Черт возьми, заманчиво… — Я улыбнулся. — А как насчет поторговаться?
Сваровский покачал головой:
— Увы, но торговаться не в моих правилах. Либо вы соглашаетесь и становитесь победителем, либо отказываетесь и остаетесь в дураках. Я веду переговоры только так.
— И давно вы в бизнесе?
— С середины девяностых, — ответил Сваровский, и в голосе его послышались металлические нотки.
«Тогда твоя манера вести переговоры вполне понятна», — подумал я. А вслух сказал:
— Хорошо. Пожалуй, я соглашусь. Но о нашем договоре не должен знать никто, кроме нас. Я дорожу своей репутацией.
Сваровский блеснул полоской белоснежных зубов.
— Какие вопросы! Сделаю так, как вы хотите. Позвоните мне, когда надумаете.
Сваровский поднялся со стула. Я тоже встал. А как не встать, он ведь теперь мой работодатель! Однако, несмотря на мой новый статус, Сваровский снизошел и первым протянул мне руку. Пожатие у него было довольно вялое, ладонь — влажная и теплая.
— Рад был с вами познакомиться, — сказал Сваровский, но голос у него звучал уже слегка презрительно.
Похоже, он не ждал, что я так просто и быстро соглашусь. Надо было, пожалуй, подольше его потомить.
На этом мы и распрощались.
Когда Сваровский ушел, я еще минут двадцать поторчал в кафе, переваривая все, что произошло. Игра пошла интересная».
10
— Красавица, развлечься хочешь?
Девушка обернулась и бросила на Гирю разгневанный взгляд.
— Да ладно, чего ты? — ощерился он.
Девушка зацокала каблучками дальше, Гиря нагнулся и шлепнул ее по голой щиколотке. Девушка взвизгнула и побежала. Гиря выпрямился и загоготал ей вслед.
— Давай-давай, беги! Найди себе мужика, дуреха!
Проводив взглядом девушку, Гиря зевнул и отхлебнул пива из бутылки, которую держал в руке. Затем посмотрел по сторонам и поскреб в затылке, размышляя, куда бы «бросить кости». Скоро вечер, а пойти некуда. Кореша поехали на шашлыки, но Гиря опоздал на место встречи и теперь совершенно не знал, куда себя приткнуть.
К своим тридцати четырем годам Гиря успел основательно позабыть, когда он в последний раз читал книгу или ходил в кино. Он позабыл даже о том, как это — читать книги. Пожалуй, алкоголь и компания старых корешей — это все, что ему было нужно для того, чтобы хорошо провести время. Иногда он захаживал с корешами в боулинг, но на это уходило слишком много денег. А вот поехать на шашлычки — занятие недорогое и «сердитое». Полкило мяса да четыре бутылки пива на рыло, вот и всё.
Но друзья теперь были далеко, а заняться было нечем.
Гиря поерзал на скамейке, закинул ногу на ногу и снова жадно приник к горлышку бутылки. Разглядывая прохожих, он вдруг подумал о том, как много потерял, когда отдал негативы «узкоглазому черту». Да, сглупил. А как было не отдать под дулом пистолета? Конечно, способы были. Допустим, ударить этого урода пером в живот. Честно говоря, еще тогда, в сквере, Гире пришла в голову эта идея. Прямо рука чесалась прикончить этого гада. И все же что-то останавливало.
Да, негативов было жаль. Но, слава богу, кое-что осталось.
Гиря отхлебнул пива и снова принялся таращиться на прохожих. Единственное развлечение, доступное нищему. В кармане — шаром покати. Но это пока. А вот потом… Гиря представил, что будет потом, и блаженно прикрыл глаза. Когда Гиря пытался представить себе «красивую жизнь», перед глазами почему-то всегда вставали какие-то дурацкие пальмы. Вот оно — тлетворное влияние рекламы.
Нет бы представить себе русскую деревню, такую, в какой прошло детство Гири, большой светлый дом, полные кадки с огурцами и капусткой, баньку и большую бутыль самогона. Ну, еще машину во дворе да дом с балконом. И чтобы во дворе абрикосы и вишни цвели. И чтобы на балконе столик, а за столиком деваха — вот навроде той, которая только что убежала. Что еще нужно человеку для счастья? Нет, в голову лезут пальмы! Почему пальмы? Какие к чертям собачьим пальмы? Ни хрена не понятно.
На скамейку сел мужчина. Гиря покосился на него и недовольно крякнул. Что ему, скамеек мало?
— Слышь, мужик, — окликнул Гиря незнакомца, — тебе скамеек мало?
Мужчина повернул голову и с любопытством посмотрел на Гирю. Он был одет в приличный костюм, да и физиономию имел соответствующую.
— Простите, — заговорил незнакомец, — вы что-то сказали?
Гиря начал сердиться.
— Я сказал: какого хрена ты сюда уселся, фраер? Вокруг куча скамеек.
Незнакомец посмотрел по сторонам и снова повернулся к Гире, улыбнулся и сказал:
— Кроме этой, других скамеек нет.
— Может, тебе в соседнем парке поискать? — «дружелюбно» улыбнулся Гиря. — Ну, чего уставился? Вали отсюда, пока я твои батоны в тесто не раскатал!
На лице незнакомца появилось удивление.
— Простите, я не знал, что тут занято, — смиренно проговорил он. — Но мне кажется, вы не правы. Я занимаю совсем мало места. А если придут ваши друзья, я тут же встану. Мне нужно немного посидеть, прийти в себя.
Гиря хотел послать незнакомца куда подальше и даже уже раззявил для этого рот, но тут взгляд уголовника упал на опустевшую бутылку пива, и он решил сменить линию поведения.
— А что, — вкрадчиво обратился он к незнакомцу, — у тебя проблемы?
— Да, знаете ли… Проблемы.
— С работы, что ли, уволили?
Брови незнакомца взлетели вверх.
— Откуда вы знаете?
— Да знаю, — усмехнулся Гиря. — Сам такой.
— Так значит вас… тоже?
— Тоже, тоже. — Гиря вздохнул. — Турнули с работы. — Он снова вздохнул и с трагическим видом швырнул пивную бутылку в урну.
— Вот оно что, — пробормотал незнакомец. — Да-а… Жизнь штука сложная.
— Да уж непростая, — поддакнул Гиря. — Слышь, бедолага, тебя как зовут-то?
— Николай Ива… То есть просто Николай. Можно Коля, — поспешно добавил он. — А вас?
— А меня Паша. Держи пять!
Гиря протянул новому знакомому руку, и тот с жаром ее пожал.
— Тебя сегодня, что ли, турнули-то? — поинтересовался Гиря.
Николай сокрушенно кивнул.
— Ага. Я там на птичьих правах работал. Даже настоящего трудового договора на руках не было. Аутстаффинг — слышали про такое?
— А как же! — ухмыльнулся Гиря. — Сам таким был.
Николай посмотрел на бандита с сомнением, но ничего не сказал. Вместо этого он достал из кармана пиджака черную рустированную трубку и вставил ее в рот.
— Трубку куришь? — усмехнулся Гиря.
Николай вынул изо рта трубку, рассеянно на нее посмотрел, затем снова спрятал в карман.
— Все равно табак кончился, — уныло сказал он.
— Слышь, Колян, — снова заговорил Гиря, — в нашем положении может помочь только одно.
— Веревка и мыло? — горько пошутил мужчина.
Гиря хохотнул:
— Нет, не угадал.
— Тогда что? — вяло поинтересовался мужчина.
— Пойти в кабак и хорошенько напиться. Говорят, это здорово помогает.
— Напиться? Но я не пью. Ну то есть только по праздникам или если есть повод…
— Повод? А это тебе не повод?
Николай вздохнул и сокрушенно кивнул головой:
— Да, вы правы. Лучшего… а вернее, худшего повода не найти. Но только… — Он снова завертел по сторонам головой. — Куда же мы с вами пойдем?
— А ты, значит, приглашаешь? — усмехнулся Гиря.
— Ну да. Конечно.
— И деньги у тебя есть?
— Немного. — Николай хлопнул себя рукой по внутреннему карману пиджака. — Выпить хватит.
— А напиться?
— Э-э-э… Думаю, что и напиться. Правда, я сегодня собирался купить жене подарок… — Он вдруг махнул рукой. — А, ладно. В конце концов, это все равно ничего не изменит.
— Вот это правильный подход, — тут же одобрил Гиря, мысленно потирая руки от удовольствия. Он не ожидал, что мужика удастся так легко раскрутить. Внезапно Гиря почувствовал к незнакомцу расположение. Черт его знает, почему. Может, подействовало выпитое пиво? А может, Гиря просто соскучился по общению. — Ты, главное, не переживай, — сказал он. — Держи хвостяру закорючкой. Сегодня ты меня угостишь, завтра я тебя.
Николай кисло улыбнулся:
— Вы же сами сказали, что на мели. А я уж тем более.
— Да все будет хорошо, фраерок. — Гиря вдруг возбужденно блеснул глазами, облизнул губы и быстро проговорил: — Скажу тебе по секрету, кореш, у меня в кармане лежит одна штуковина, которая сделает меня богачом.
Гиря слегка отклонился, чтобы полюбоваться произведенным эффектом. Ему весь день не терпелось открыть кому-нибудь душу, и, когда представился шанс, он просто не утерпел. Мужчина между тем отреагировал вяло. Вернее — никак не отреагировал. Гирю это слегка оскорбило.
— Не веришь? — грубо спросил он.
— Верю, — тихо ответил Николай. Затем посмотрел на свою руку и слегка ее поднял. — У меня тоже есть кольцо… видите? Оно платиновое. Мне его жена подарила на десятилетие свадьбы. Как вы думаете, сколько я за него получу?
— Кольцо? — опешил Гиря и нахмурился. — При чем тут кольцо?
— Ну, вы ведь тоже собираетесь что-то продать.
— Ты что?! — вспылил Гиря. Николай поджал губы, казалось, он вот-вот расплачется. «Видать, ему и правда хреново», — подумал Гиря и решил сменить гнев на милость. — Ладно, фраер, не обижайся. Я говорил не о побрякушке. У меня есть что-то, за что мне отвалят хорошие балабасы. Вот тогда я тебя и угощу. Но только об этом — никому. Понял?
— Понял.
Гиря хлопнул себя по карману и подмигнул Николаю:
— Я стану богачом, попомни мое слово. Ну, а сегодня угощаешь ты. Идет?
— Идет, — так же вяло, как и прежде, кивнул мужчина.
Гиря поднялся со скамейки и насмешливо посмотрел на Николая.
— Ну что, потопали?
— А… куда? — растерянно спросил тот.
— Я знаю куда. Тут недалеко. Отличный кабак.
— Отличный?
— Угу. Там пиво не разбавляют. Вставай, чего сидишь.
Николай встал и лениво поплелся за Гирей, который топал по асфальту бодрой, пружинистой походкой, не скрывая своей радости. Проблема «культурного отдыха» решилась сама собой. Отлично!
Они шли минуты две, а Николай уже устал. Видать, сильно вымотан был мужик.
— Далеко еще? — жалобно спросил он.
— Рядом, — ответил Гиря.
У него у самого снова «трубы горели», но идти нужно было еще целый квартал. Хотя какого черта? Почему квартал? Тут же можно сократить.
— Может, зря я это? — прогнусавил Николай. — Может, мне лучше купить жене подарок и домой?
— Не хнычь, фраерок, — бодро сказал Гиря и хлопнул мужика по плечу. — Мы через дворы срежем. Через минуту будет на месте. Видишь арку? Нам туда.
Гиря и Николай свернули с тротуара в темнеющий полукруглый зев арки. На асфальте, как и полагается, был навален всякий мусор — обломки кирпичей, щебенка, какие-то гнилые доски.
— Живем, как в хлеву, бл…! — выругался Гиря, щуря близорукие глаза.
— Чего? — промямлил Николай.
— Я говорю: по-свински живем. Срать срем, а убирать не убираем. Россия, бл…!
Как ни старательно щурился Гиря, но кирпича все же не разглядел, споткнулся от него и непременно грохнулся бы на асфальт, если б заботливая рука Николая не поддержала его.
— Ах ты, черт! — в сердцах проговорил Гиря, хватаясь за нового знакомого.
Николай одной рукой обнял его за талию, а другой держал за локоть.
— Все в порядке… — вновь хрипло выдохнул Гиря. — Убери от меня руки, чертов педрила!
Но Николай убирать руки не спешил. Внезапно острая боль скрутила Гире всю утробу.
— А-а-а… — тихо простонал он, сгибаясь пополам.
Из глаз бандита брызнули слезы. «Опять язва проснулась…» — промелькнуло у него в голове.
Он стал хвататься рукой за Николая, но тот почему-то отошел в сторону.
— Помоги… — промямлил Гиря. — Дай руку…
Николай молчал, стоя в двух шагах от бандита и внимательно наблюдая за ним.
Голова у Гири закружилась, и он рухнул на асфальт.
— Я… ты… — еще пытался выговорить бандит, но язык уже не слушался его.
Тело Гири напряглось и выгнулось дугой, но через секунду снова расслабилось. Больше он не шевелился. Николай подошел к распростертому на асфальте телу, нагнулся и пощупал пальцами шею. Затем расстелил на асфальте носовой платок и принялся методично обшаривать карманы бандита. Содержимое карманов он выкладывал на платок. Початая пачка сигарет, ключи от квартиры, пластиковая зажигалка, несколько мятых пятидесятирублевых купюр, ключ с номерком (такими обычно закрывают шкафчики в магазинах). Больше в карманах у Гири ничего не было.
— Сволочь, — злобно произнес Николай, набрал слюну и смачно плюнул лежащему бандиту в лицо.
Затем стянул платок с вещами Гири в узелок и запихал его в карман брюк. Выпрямился, повернулся и бодро зашагал к освещенному солнцем пустынному тротуару.
Гиря остался лежать на асфальте. Из его живота торчала белая акриловая рукоять ножа.
11
— Ну что? Работа какого-нибудь алкаша?
Старик эксперт, сидевший на корточках перед трупом Гири, глянул через плечо и загадочно произнес:
— Может быть. А может быть, и нет.
Турецкий и дежурный следователь (совсем еще молодой парень) переглянулись. Эксперт снова склонился над телом.
— Вот, Александр Борисович, видите, с кем приходится работать, — насмешливо сказал дежурный следователь. — Нет бы ответить нормально, а то — может быть, то, а может быть, се. И так всегда. У вас в Москве небось эксперты покруче наших будут?
— Всяких хватает, — ответил Турецкий. Он неотрывно наблюдал за манипуляциями, которые производил над телом старик эксперт.
— Ну? — спросил он вновь нетерпеливо. — Что скажете, уважаемый?
Эксперт вытер тыльной стороной ладони пот со лба, вздохнул и уважительно произнес:
— Чистая работа.
— В каком смысле? — быстро спросил Турецкий.
— В прямом. Ни одного отпечатка. Все проделано быстро и ловко.
— То есть пьяные разборки исключаются? — вновь заговорил следователь.
— Ну… — Эксперт замялся. — Наверняка не скажешь. Может, его и по пьяной лавочке на перо посадили. Иногда и слепой в «десятку» попадает. Но мне кажется, что убийца — знаток своего дела.
— Профессионал? — уточнил Турецкий, вставляя в рот сигарету.
Эксперт посмотрел, как он прикуривает, подумал и ответил:
— А хрен его знает. Нынче специалистов много, в девяностых на бандитских разборках набили руку, а теперь гуляют на свободе. Каждый второй из бывшей шпаны может профессионально человека на перо посадить. Такое время.
— Александр Борисович, ну что за мысли? — улыбнулся молодой следователь. — Кому мог понадобиться этот забулдыга? Он полтора года, как откинулся, а до сих пор ни кола ни двора. Подрабатывал грузчиком в продмаге, а жил в комнатке, которую снял по дешевке. Кому нужна такая птица? — Он пожал плечами и добавил: — По мне, так это простая пьяная разборка. Не поделил с приятелем бутылку водки, вот тот его и порезал.
— Умный ты какой, Василий, — иронично произнес эксперт. — И часу нет, как здесь околачиваешься, а уже все про всех знаешь.
— Да потому что не надо все усложнять, — неожиданно горячо возразил молодой следователь. — Спиноза знаешь, что писал? Не надо плодить сущностей! А Уильям Оккам говорил: из всех гипотез выбирай самую простую, потому что, как правило, самая простая оказывается самой верной. Не надо усложнять, — вновь повторил следователь и посмотрел на Турецкого, ища поддержки.
Поддержки, однако, не последовало. Александр Борисович стоял над трупом, нахмурившись, и задумчиво потирал пальцами подбородок.
«Смотрит, — с усмешкой подумал молодой следователь. — Самого-то выперли из Генпрокуратуры, вот он и приехал сюда выпендриваться. Думает, наверное, что мы тут, в провинции, полные дурни. Звезда, блин. Настоящая ослепительная звезда».
— Василий, у меня к вам просьба, — обратился Турецкий к следователю.
— Для вас все что угодно, — улыбнулся тот и решил: «Ну, вот и осложнения. И какого черта я разрешил ему здесь околачиваться? Мог просто послать куда подальше, и дело с концом. Погубит тебя, Вася, твоя доброта. Как пить дать погубит». — Так какая просьба, Александр Борисович?
Турецкий словно бы вышел из задумчивости.
— Просьба простая: держите меня в курсе этого расследования, хорошо?
— Ну, если будет что сообщить, сообщу, — пообещал следователь. — А можно узнать, почему вы этим интересуетесь?
— Убитый похитил из квартиры некоего Максима Воронова компрометирующие материалы. Но потом он их… потерял. Ну, вроде как потерял. На самом деле там темная история.
— Вот как? — неопределенно проговорил следователь. — И кого же они компрометировали?
— Этого я не знаю, — ответил Турецкий.
Следователь немного подумал, затем махнул рукой:
— А, ерунда это все. По собственному опыту знаю — влезешь в дело о шантаже и увязнешь, как в том болоте. Пьяная разборка — вот что это такое. Такой версии и буду придерживаться.
Турецкий и старик эксперт уставились на следователя.
— И нечего на меня так смотреть, — раздраженно проговорил он. — Это мой геморрой, мне с ним и маяться.
— Да, Василий, — задумчиво проговорил эксперт. — Я давно тебе говорил: найди себе хорошего проктолога.
— Да ну тебя к лешему, умник! — выругался следователь, вынул изо рта сигарету и яростно вмял ее в кирпичную стену арки.
Турецкий же принялся осматривать место происшествия. В одном месте он присел на корточки, достал из кармана полиэтиленовый пакетик, затем взял что-то с асфальта в щепоть и положил в пакет.
— Что там? — спросил эксперт, заметив манипуляции Турецкого.
— Прах земной.
Эксперт усмехнулся:
— На память о пребывании в нашем городке?
Александр Борисович хмыкнул:
— Точно.
12
Турецкий взял с бегущей дорожки поднос с тарелками и прошел в зал корпоративной столовой. Обслуживание здесь было советским, однако еда буржуйской — дорогой, аппетитной и, судя по всему, чрезвычайно вкусной.
Александр Борисович поискал глазами свободный столик и, увидев, что Долгов склонился над своими тарелками в гордом одиночестве, двинулся к нему.
— День добрый, Андрей Маратович!
Долгов поднял голову и посмотрел на Турецкого узкими, черными, ничего не выражающими глазами.
— А, здравствуйте, господин сыщик, — вяло сказал он.
— Я вам не помешаю?
— Да нет. Садитесь… раз уж вы здесь.
— Расценю это как приглашение разделить трапезу, — с добродушной улыбкой произнес Александр Борисович.
Он поставил поднос с едой на стол, а сам уселся на белый стульчик, который казался чрезвычайно хлипким.
— Мебель здесь какая-то… ненадежная, — пожаловался Турецкий, придвигая к себе поднос.
— Только на вид, — сказал Долгов.
«Так же, как и ты», — подумал Турецкий, бросив взгляд на сухопарую, почти тощую фигуру узкоглазого помощника.
— Напоминает меня, не правда ли? — быстро проговорил Долгов и улыбнулся, обнажив ряд маленьких острых зубов. Улыбка была неживая, без всяких признаков веселости, и продержалась на лице всего мгновение.
— Да, что-то есть, — кивнул Александр Борисович, в который раз поражаясь проницательности Долгова. «Неужели он и впрямь мысли читает? Чепуха, конечно, но вдруг? В любом случае, нужно держать ухо востро».
— Как ваше расследование? — поинтересовался Долгов, кроша длинными пальцами кусок хлеба и пристально глядя на Турецкого.
— Продвигается потихоньку, — ответил Александр Борисович.
— Не слишком ли «потихоньку»? — вежливо и вместе с тем насмешливо осведомился Долгов. — После недавней статьи в Интернете Мохов чуть было снова не слег. Вы уже встречались с его конкурентами?
— Встречался, — ответил Александр Борисович.
Он и впрямь успел встретиться со всеми тремя кандидатами. Но, кроме Сваровского, толком ни с одним из них поговорить не сумел. Однако интуиция подсказывала Александру Борисовичу, что с их стороны ждать особой опасности не приходится. Не тот масштаб. Кроме Сваровского, конечно. Этот был человек весьма и весьма опасный, хоть и хотел казаться другим. Кстати говоря, Турецкий уже получил от него первую выплату в пятьсот баксов. Сваровский настаивал на передаче денег из рук в руки, но Турецкий поставил условие: только перечислением на банковский счет. (Казалось бы, трюк с передачей денег из рук в руки слишком примитивен для такого ушлого мужика, как Сваровский, но Александр Борисович мог бы рассказать кучу историй о том, как самые опытные и умные из сыщиков легко попадались на такие примитивные ловушки.) Номер счета он тут же сообщил в Москву — Меркулову.
Кроме того, выслал Меркулову запись своего разговора со Сваровским и подробный рапорт об обстоятельствах дела — так, на всякий случай.
Долгов внимательно разглядывал Турецкого, очевидно пытаясь проникнуть в его мысли. Александр Борисович заметил это и усмехнулся.
— И как они вам? — тут же спросил Долгов.
— Нормально, — ответил Турецкий.
— Послушайте, Александр Борисович… Возможно, я не должен вам об этом говорить, но… Похоже, Виктор Олегович разочаровался в своем решении пригласить вас сюда. Проще говоря, он считает, что запаниковал и свалял дурака.
— Вот как?
— Да, — кивнул Долгов. — Я с самого начала был против, но Хозяин меня не слушал. Когда он паникует, с ним нет никакого сладу.
— Да, вы уже об этом говорили, — спокойно заметил Александр Борисович.
— Надеюсь, вы на меня не обижаетесь? — словно бы спохватился Долгов.
Александр Борисович покачал головой:
— Нисколько.
— Я рад. — Долгов снова растянул губы в резиновую, безжизненную улыбку, которая, по всей вероятности, должна была выражать высшую степень доброжелательности. — Хорошо, что вы так к этому относитесь. Это выдает в вас умного человека.
Турецкий криво усмехнулся, затем «стер» усмешку с губ, слегка подался вперед и хрипло и холодно произнес:
— Долгов, какого черта вы мне это говорите?
— А, так вы все-таки обиделись, — без всякого выражения проговорил узкоглазый помощник. — Значит, я в вас немного ошибся. Забудьте о том, что я говорил.
— Повторяю свой вопрос, — тем же холодным голосом сказал Турецкий. — Какого черта вы мне все это говорите? Что еще за игры?
— А я повторяю, что не хотел вас обидеть. Просто ваше присутствие здесь бессмысленно. В городе ничего не происходит, все идет своим чередом. Какой-то идиот печатает гадости в Интернете, но мало ли в мире дураков? Что ж теперь, из-за каждого идиота вызывать следователя из Москвы? Согласитесь, это нелепо.
— Вашего приятеля Гирю убили, — сухо произнес Александр Борисович. — Зарезали. Из-за негативов, которые он вынес из квартиры Воронова.
— С чего вы так решили? — неприязненно спросил Долгов.
— С чего решил? Скажем так, у меня есть основания так полагать.
— Но у Гири не было негативов. Вы же знаете — я забрал их и уничтожил.
— Вероятно, тот, кто убил Гирю, об этом не знал, — сказал Александр Борисович.
Долгов взял салфетку, вытер руки, затем скомкал салфетку и швырнул ее в тарелку с недоеденным эскалопом.
— Почему меня должен интересовать какой-то бандит? — сердито спросил он. — У меня что, своих проблем мало?
— Видите ли, Андрей Маратович… Дело в том, что проблемы «какого-то бандита» вполне могут стать вашими проблемами. Гиря передал негативы вам. И тот, кто его убил, обязательно к вам явится.
— Да с чего вы решили, что его убили из-за негативов? Мало ли в чем он мог быть замешан? Ваш Гиря — уголовник, и этим все сказано. А теперь… — Долгов поднялся. — Мне пора идти, Александр Борисович. Приятного аппетита.
Долгов повернулся и, не слушая ответа Турецкого, зашагал к выходу. Поднос с недоеденным ланчем он оставил на столе.
Назад: ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ПОРАЗИТЬ НАСМЕРТЬ
Дальше: ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ГОРДИЕВ УЗЕЛ ОТНОШЕНИЙ