XXX

В Бреньяде жизнь шла своим чередом. Дюшаны поселились в доме соседа, убитого дарнановцами. У старика не было детей, и он завещал все свое имущество Мелани. В последние годы он стал совсем беспомощным, а в семье Дюшанов к нему относились как к родному; во время его болезни Мелани самоотверженно ухаживала за ним. Старик знал, что, пока живы ее родители, у нее нет ничего своего — ни дома, ни земли. А она молода, может еще снова выйти замуж… И вот он оставил ей в наследство все, что имел…

Конечно, его дом не дворец! Но для Бреньяды это прекрасный дом. В нем большая кухня с глинобитным полом; в глубине ее стоит кровать, принадлежавшая старику, на ней теперь спят супруги Дюшаны. Над камином Дюшан прибил фотографию, спасенную в день пожара его женой. Папаша Дюшан гордится тем, что сумел сберечь ее в годы войны и оккупации. Это портрет Мориса Тореза. По обе стороны кухни — две комнаты с выложенным плитками полом, сюда поставили всю мебель, которую удалось спасти от пожара. Около дома — сарай и хлев. У Дюшана уцелела еще пара волов; он сможет обрабатывать свою землю и небольшой участок, доставшийся Мелани в наследство.

Возвращение Дюшана домой было для деревни целым событием. Старый кюре, хотя он и отвык за последнее время от кафедры, произнес по этому поводу торжественную проповедь. Дюшантиль и Мелани окружили Дюшана заботой, ухаживали за ним, как за ребенком. В самом деле, чего он только не натерпелся, бедняга! В тюрьме немцы морили его голодом, избивали…

— Чего им от тебя было нужно?

— Выпытывали сведения о Роз Франс, подлецы! Хотели от меня узнать фамилии всех товарищей, бывавших в нашем доме. Я им толкую: «Никто у нас не бывал». — «А эта Роз Франс, что жила у вас?» — «Это беженка. Разве я не могу принять к себе в дом беженку?» Вот тут-то они и начали меня бить. Но я не сдался.

Кроме того, у Дюшана в запасе имелась еще история побега из тюрьмы. Об этом он мог рассказывать до бесконечности, добавляя все новые и новые подробности. Разве можно было все это забыть?…

Неделю назад Марсо переехал к Дюшанам. Он оставался единственным раненым в госпитале, и ему казалось, что его выздоровление идет очень медленно. Как-то в госпитале его навестила Мелани. Она привезла Марсо корзину груш от Дюшантиль и предложила ему: «Почему бы вам не переехать к нам? Конечно, нашему дому далеко до замка, но места вполне хватает. Отец был бы так рад».

Марсо поблагодарил ее, не дав определенного ответа, но через день, воспользовавшись приездом Серве, попросил отправить его в Бреньяду. Перемена обстановки пошла ему на пользу.

Прошел месяц со дня освобождения Дордони, и события продолжали развиваться с неимоверной быстротой. В Париже было образовано временное правительство, которое отменило законы, изданные в Виши, и объявило о своей верности республике. Генерал де Голль действовал весьма активно. В сопровождении большой свиты из высших военных чинов, бывших членов парламента и новых префектов, он посетил ряд крупных городов: Лион, Тулузу, Бордо, Орлеан…

Была освобождена уже почти вся Франция кроме Эльзаса, Лотарингии и отдельных, еще оккупированных немцами участков вдоль побережья. Гитлеровские войска удерживали в своих руках мыс Грав, города Руайан, Ла-Рошель, Рошфор, Сен-Назер, Лориан, Дюнкерк… И перед Ф.Ф.И., влившимися теперь в состав французской армии, стояла задача выбить их оттуда.

Союзники находились в Бельгии, они приближались к германской границе. На Восточном фронте советские войска освободили Эстонию, вступили в Бухарест и Софию. Они дошли до Югославии и поддержали местных партизан, которые находились под угрозой уничтожения. Несколько дней спустя 8-я английская армия высадилась в Албании. В начале сентября немцы, преследуемые по пятам вооруженными силами греческого движения Сопротивления, стали эвакуироваться из Греции. Английский маршал с необычайной поспешностью прибыл в Афины…

В Бреньяде наступило время сбора винограда. Выезжая из дому рано утром, крестьяне возвращаются вечером, везя на телегах кадки, наполненные черным виноградом. По местному обычаю во время сбора винограда они помогают друг другу. В назначенный день все соседи собираются на помощь сборщикам. В другие дни семья, получившая помощь, сама работает у соседей. Мужчины выезжают на виноградники первыми, доставляя туда кадки. За ними следуют женщины и дети с корзинами в руках и садовыми ножницами, воткнутыми в пробку. По традиции, виноград собирают парами. Возраст при этом не имеет значения, и выбор компаньона сопровождается множеством шутливых замечаний: «Ну, ну, мой малыш… Ты, кажется, находишь меня слишком старой?» — «Пойдем, крошка, пойдем со мной. Тебе будет спокойнее, чем с этой молодежью…»

Двое, а иногда и четверо мужчин безостановочно ходят от сборщиков винограда к кадке. Под тяжестью ноши у них сгибаются плечи. В гуще виноградника работают весело, издали перекликаясь друг с другом. Юноши спорят из-за права носить корзины девушек, а беспечные красавицы в это время с аппетитом объедают ягоды на виноградной кисти, еще влажной от росы. Какая-нибудь парочка прячется где-то позади, пока ей не начнут кричать: «Эй, вы, там, влюбленные! Не помочь ли вам?» Около полудня закусывают, сидя на дышлах телег, затем снова принимаются за работу. Нужно закончить сбор до наступления темноты. Возвращаются домой, когда все уже окутано пеленой густого тумана. Вечером в сарае, при свечах, мужчины давят виноград ногами или выжимают его под прессом. Женщины в это время заняты на кухне, поджаривая на вертеле птицу. Ужин кончается очень поздно. Старое вино пьют, уже не разбавляя его водой: ведь через несколько дней из большой бочки будет струиться новое вино прекрасного розовато-лилового цвета.

Так бывало прежде, до войны, а в этом году сбор винограда проходит менее оживленно. Муж Мелани был убит на фронте в 1939 году. Двое мужчин из деревни все еще находятся в германском плену. Трое молодых людей остались в армии вместе с городскими рабочими. Такое число отсутствующих очень заметно для Бреньяды, девушкам явно не хватает кавалеров.

Марсо не знал, как делается вино. Заинтересовавшись, он захотел взглянуть на сборщиков винограда. Их веселый разговор на местном наречии немного развлек его, но при виде множества здоровых работающих рук он снова расстроился и пошел дальше. Правая рука у него на перевязи, а на левой, забинтованной, свободны только три первых пальца. Марсо идет не спеша, избегая резких движений, так как его раны едва зарубцевались. Доктор Серве навещает его через день и, перебинтовав раны, неизменно говорит на прощанье: «Дело идет на поправку, старина, да, на поправку».

В доме Дюшанов Марсо окружен всеобщим вниманием. Ему отвели лучшую комнату с кроватью орехового дерева и туалетным столиком. По утрам Дюшантиль приносит ему большую чашку молока и бутерброды с салом. Когда он укладывается спать, она заходит поправить ему одеяло и узнать, не надо ли чего-нибудь. Однажды вечером, когда на улице стало прохладнее, Мелани затопила у него в комнате камин. Днем он или гуляет, или усаживается за большой кухонный стол, чтобы почитать, а то и попрактиковаться в письме левой рукой.

Марсо мог бы оставаться в замке и пользоваться таким же уходом в семье Буске, но там ожидали приезда хозяина. Это был типичный коллаборационист, теперь, конечно, выдававший себя за участника движения Сопротивления. Марсо можно было бы перевезти и в любой госпиталь по его выбору — в Перигё, Бержерак или даже в Бордо. Но он считал, что ему прежде всего нужен покой; да и зачем ему теперь Бордо? Бабушка Марсо умерла год тому назад, а других родственников у него там не было. Конечно, Марсо мог бы устроиться в более комфортабельном доме, расположенном ближе к городу, к товарищам и Роз. И все же он предпочел приехать в Бреньяду, в семью, где когда-то жила Роз. К тому же и сама деревня находилась неподалеку от его бывших КП — пещеры, Пиньяд и замка Кантамерль. Ему захотелось снова посетить эти места и побыть там одному.

В глубине души он надеялся, что здесь, быть может, Роз будет чаще навещать его. Но за всю эту неделю пребывания в деревне ему так и не пришлось ее повидать. В замок Роз приезжала три раза, и всякий раз Марсо вел себя с ней так, словно он никогда не слышал от нее никакого признания. Он беседовал с ней о положении в стране, о ее работе, о товарищах, напуская на себя равнодушный, почти строгий вид. Но теперь это вынужденное притворство невыносимо тяготит его, причиняя ему страдания. Марсо не мыслит себе жизни без Роз; так не может больше продолжаться: они должны быть вместе. Но, чтобы отбросить все колебания, ему хочется еще раз убедиться, знать наверняка… быть уверенным, что его любят по-настоящему, а не просто жалеют, как калеку.

Теперь Роз постоянно живет в Перигё, там, где находится федерация партии. Марсо знает, что она очень занята — по-видимому, каждый вечер бывает на собраниях. Товарищи, должно быть, не дают ей ни минуты передышки. И это естественно: впереди еще столько всяких дел! И какие задачи надо решать! В числе очередных задач — вопрос о людях, сражавшихся в рядах франтиреров, которым партия поручает ныне ответственную работу и от которых требует соблюдения строжайшей дисциплины, ибо они — граждане государства, находящегося в состоянии войны. Ведь война еще не кончена. Об этом говорят хотя бы операции в Голландии: англичане, высадившие в Арнхеме воздушный десант, оказались вынуждены отступить. Во Франции нужно пустить в ход те самые заводы, которые еще недавно патриоты должны были взрывать, надо восстанавливать железные дороги и шоссе, строить временные мосты для нужд армии. В рядах этой армии — в окрестностях Ла-Рошели и на Эльзасском фронте — сражаются сейчас бойцы, которыми Марсо командовал, его товарищи, его друзья, его братья, одетые теперь в военную форму. Думая о продолжающихся еще боях и об огромных задачах, стоящих перед страной, Марсо не может забыть, что сам он сейчас беспомощный калека.

Те, кто крепок, здоров, у кого целы руки и ноги, не могут себе представить, сколько воли и мужества требуется от обессиленного болезнью человека, чтобы подняться, например, в гору.

Марсо знает, что правая кисть руки у него потеряна навсегда. Ежедневно он делает всевозможные упражнения и учится свободно владеть оставшимися на левой руке пальцами. Он уже умеет сам одеваться, но ботинки ему зашнуровывают другие. Он научился держать в руке ложку, но не может сам резать хлеб. Стал теперь сам умываться, но еще не умеет бриться одной рукой. А самое трудное для него — снова научиться писать. Держать перо в этой проклятой левой руке — вообще нелегкое дело, но еще хуже, когда у двух пальцев не хватает фаланг.

Главное для Марсо сейчас — не сидеть без дела. Он много читает. Читает все, что только могут ему достать: разные книги, брошюры, газеты. Изучает теоретические труды, присланные по его просьбе Роз. Ему уже не кажутся скучными ежедневные прогулки, которые с каждым днем становятся все продолжительнее.

Вот сегодня, например, он решил пройтись до замка Кантамерль. Марсо всегда боится прочесть в глазах людей, с которыми встречается впервые после ранения, сочувствие или жалость к себе. Это лишний раз напоминает ему о его несчастье. Однако садовник Филипп и его жена удивились не тому, что он ранен, а, наоборот, его быстрому выздоровлению. Очевидно, они уже знали о его ранении. Старики рассказали Марсо о том, что произошло здесь после отъезда штаба. На следующее же утро сюда явились дарнановцы. Опасаясь засады, они окружили замок и осторожно подбирались к нему. Затем обошли все помещение, пораскрывали все двери, обшарили все уголки и, разъяренные неудачей, ушли.

— Значит, вы оставались тут, папаша Филипп?

— Нет, что вы! Мы со старухой удрали.

— Кто же вас предупредил?

— Да вы же сами, черт возьми! Раз, думаю, партизаны ушли, то и тебе, старина, надо исчезать отсюда. Наше счастье, что эти проходимцы не вздумали нагрянуть в Бреньяду.

— Должно быть, события, происшедшие там накануне, заставили их призадуматься.

— Да, говорят, Ролан пообщипал их там как следует.

«Хорошо, что мне пришла мысль проведать их», — думает, возвращаясь домой, Марсо, и все же невольная грусть охватывает его. В замке Кантамерль витают тени безвозвратного прошлого. Там уже нет ни суеты связных, ни шума мотоциклов и машин, ни той кипучей деятельности, которая на короткий срок превратила замок в центр, куда сходились все нити управления тремя батальонами. Но того, что прошло, не вернешь, жизнь идет вперед, и нельзя отставать от нее. Марсо медленно сворачивает на ту дорогу, где однажды ночью шел вдвоем с Роз… Роз, любимая!… Но что это там?… Или ему мерещится?… Нет, это она!

Навстречу ему, озаренная лучами заходящего солнца, идет Роз. Они одни на опушке леса. Марсо кажется, что все вокруг него — холм, лес, виноградники, долина — словно преобразилось. Неизъяснимый восторг охватывает его. Он смотрит на нее, как зачарованный. Никогда еще он не видел ее такой красивой и нарядной. Что он скажет ей сейчас?… Ему кажется, что вся его жизнь может зависеть от одного ее взгляда, одного слова… Роз улыбается ему, и ее восторженный взор рассеивает все его сомнения… Она порывисто прижимается к его плечу, и Марсо чувствует, как сильно бьется его сердце, ни разу не дрогнувшее даже перед лицом смерти… Роз поднимает голову, в глазах ее — безграничное счастье… Весь мир забыт: осталась только Роз и его любовь… Марсо склоняется к ней и долгим поцелуем приникает к ее губам…

Роз и Марсо идут теперь к дому… Они не сказали еще друг другу ничего, кроме тех нежных и бессвязных слов, которые всегда шепчут влюбленные. Роз, вся трепещущая от волнения, берет Марсо под руку и старается идти с ним в ногу. Оба молчат. Слова им сейчас не нужны. Вокруг них — первое золото осенних листьев. Солнце уже склонилось к закату, но оно все еще сияет в их сердцах. Они поравнялись с лужайкой, где совсем недавно сидели вдвоем.

— Помнишь? — шепчет Роз.

Вместо ответа Марсо снова целует ее, и этот поцелуй заставляет их забыть все окружающее, они уже ничего не слышат и ничего не замечают… не видят даже мамашу Дюшантиль, которая совсем рядом спокойно собирает траву для своих кроликов.

— Знаешь, — говорит Роз, когда они подходят к дому, — я получила письмо от Соланж. Она вернулась в Бордо. Поль во время отпуска навещал ее. Они собираются пожениться после войны. Скорей бы только война кончалась!…

Роз нарочно не отнимает у Марсо своей руки: ей приятно на глазах у всех идти с ним рядом. Поднявшись на цыпочки, она смеется.

— Смотри, я почти такого же роста, как ты!

Перед домом собралась какая-то группа людей. Среди них один в военной форме.

— Да ведь это наши товарищи! — восклицает Марсо. Он чувствует, как на глаза у него невольно навертываются слезы. Здесь почти все его близкие друзья: Фуркад, Гарнье, Рамирес и изменившийся до неузнаваемости Ролан в офицерской форме.

— Можете не объявлять нам о своей помолвке, — смеется Гарнье, — нам и так все ясно.

— Я приехал из Лa-Рошели, — говорит Ролан. — Подполковник Пораваль шлет тебе горячий привет. Также и все остальные товарищи: Пайрен, Констан, Гарсиа, Павел…

Все окружают Марсо, радостно приветствуют его и поздравляют так горячо, что он просто недоумевает. Фуркад первый догадывается о причине недоразумения.

— Держу пари, — говорит он, — что Роз забыла сообщить тебе новость. Руководство партии рекомендует тебя кандидатом в депутаты Консультативной ассамблеи.

— А кроме того, — добавляет Гарнье, — товарищи из федерации ждут своего секретаря. Мы прибыли за тобой.

— Ты по крайней мере поправился? — спрашивает Рамирес.

— Еще как поправился!

— Все это надо вспрыснуть, — объявляет папаша Дюшан, внезапно появляясь с двумя бутылками в руках.

Раздается взрыв смеха.

— И откуда ты их только извлек?

— Мои бутылки, парень, были надежно замаскированы. Не какие-нибудь, а двадцать девятого года! Даже если б эти подлые свиньи-дарнановцы все сожгли, я все равно отыскал бы свои бутылочки.

Гости входят в кухню и располагаются, как у себя дома.

— Смотри-ка, — говорит Ролан, заметив портрет над камином, — ты его водворил на место!

Папаша Дюшан делается серьезным.

— Ему самое время вернуться. Скажете, не так, ребята?

Тут входит Дюшантиль. Взглянув на Роз, сидящую рядом с Марсо, она заговорщически улыбается.

— Наконец-то столковались! В наше время такие дела делались куда быстрее.

— Позови Мелани, — говорит ей муж, — и заодно тащи сюда малыша Пьера. Пусть он тоже чокнется.

Дюшан торжественно разливает золотистый, густой, как масло, напиток и провозглашает тост:

— За ваше здоровье, дети, и за возвращение Мориса!…