10
Игра приближалась к кульминации, карты были розданы. Клос понимал: ему удалось выиграть две предыдущие партии, но третья будет более трудной. Удастся ли дезориентировать Бруннера? Поверит ли он, что его противником в этой игре был толстяк Пушке?
Бруннер располагал существенными доводами, и нельзя было не принимать их во внимание. В его руках находились Эдвард и Казик. Клос сознавал, что опасность еще существует, хотя на явочную квартиру больше никто не явился благодаря Эдварду, который, рискуя жизнью, подал сигнал об опасности.
Эдвард и Казик, видимо, молчали, или гестаповцы еще не допрашивали их. Клос продумывал разные варианты, чтобы спасти их. Но главное внимание он должен был сконцентрировать на Пулковском и Рейли, которым предстояло вскоре выехать на испытательный полигон. Необходимо было все тщательно проанализировать, подготовить операцию и в тот же день закончить дело с Пушке.
Клос беспокоился также о Данке, о ее безопасности. Он должен был помочь ей исчезнуть 9 мая, накануне операции. Риолетто считал, что Данку необходимо переправить к своим раньше. Только еще не было известно, что предпримет Бруннер.
9 мая Клос позвонил Бруннеру. Услышав в трубке хриплый голос Бруннера, Клос сразу же предложил ему встретиться. Сказал, что у него важное дело.
— Важное — это хорошо, Ганс, — ответил Бруннер. — Ты действительно решил откровенно поговорить?
Вопрос Бруннера обеспокоил Клоса. Когда он вошел в гестапо, в кабинет штурмбаннфюрера, Бруннер был не один. Рядом с ним сидел Гляубель. Оба испытующе посмотрели на Клоса.
— Выкладывай, дружище, что там у тебя? — бесцеремонно начал Бруннер.
— Не торопись, не торопись, Отто. Как твои дела с диверсией на заводе?
— Я говорил, — вмешался в разговор Гляубель, — нужно было еще подождать с засадой на Валовой. Этот Оконь сам бы рассказал мне все.
— Чушь! — гаркнул Бруннер. — Мы схватили опытных подпольщиков. Изолировали этого Оконя и его сообщника, и точка. Через день-два схватим и ту, как ее там, ту… польку. — Бруннер внимательно посмотрел на Клоса, но ничего не смог прочитать на его лице.
— Ты можешь девушку арестовать, — спокойно сказал Клос. — Но какое у тебя для этого основание? Одни сплетни.
— Сплетни! — вскочил Бруннер. — За ней могут стоять главные действующие лица. Ты, Ганс, тоже волочился за этой полькой. Не увиливай, говори, что тебе известно?
Клос взял сигару, спокойно закурил.
— Видишь ли, Бруннер, — сказал он, — я хотел бы иметь гарантию, что это будет не только твой успех.
— Надеешься заранее получить аванс?
— Возможно, — ответил Клос.
— Должен предупредить тебя, Ганс, — твердым голосом сказал Бруннер, — наш приятель Гляубель имеет свою оригинальную концепцию, которая могла бы коснуться и тебя.
— Шутишь, Бруннер, — ответил Клос, ощутив легкое беспокойство. Никогда нельзя недооценивать противника. — А что бы ты сказал, — нарочито тянул он, — о господине Пушке?
— Пушке? — удивился Бруннер и посмотрел на Гляубеля: — А что ты думаешь о нем?
Гляубель пожал плечами:
— Никогда не интересовался этим человеком.
— Я располагаю весьма интересными материалами, — проговорил Клос. — Нет сомнения, что Пушке передал одной их иностранных разведок совершенно секретные сведения о военных предприятиях Рейли. Вчера он пытался завербовать известного вам итальянца Риолетто.
Клос внимательно наблюдал за лицами и реакцией гестаповцев. Оба были ошеломлены.
«Что предпримет Бруннер? Отдаст ли приказ о немедленном аресте Пушке? — подумал Клос и посмотрел на часы. — Риолетто должен успеть, кажется, продумали все детали, хотя риск огромен».
— Арестуешь Пушке? — спросил Клос.
— Посмотрим, — недовольно ответил Бруннер. — Не люблю спешить, тем более в таком деликатном деле.
Влажные от волнения руки Клос сунул в карманы и снова посмотрел на часы, висевшие на стене. Риолетто уже должен быть в квартире Пушке, чтобы оставить там компрометирующие документы: рапорт Рейли в Берлин, сообщение о его выезде на испытательный полигон и сведения о продукции предприятий…
— Советую тебе, Отто, немедленно арестовать этого предателя, — сказал Клос.
— Я ценю твои советы, Ганс, — усмехнулся Бруннер. — И не забываю о помощи друзей.
— Благодарю, — ответил Клос. — Не возражаешь, если я доложу об этом своему шефу?
Вечером Клос вышел из здания гестапо. Ему предстояло еще встретиться с Данкой, а потом его ожидала беспокойная ночь. Клос не любил тревожных ожиданий. Он предпочел бы принять непосредственное участие в любой операции или открыто, с оружием в руках, сражаться с врагом на фронте.
На улице Баштовой он увидел Риолетто. Итальянец ожидал его у цветочного павильона.
— Как? — спросил Клос.
— В порядке. Однако же, отвратительная это работа, — ответил итальянец. — Пушке вернулся домой на десять минут раньше… Он даже не защищался, а только кричал, ужасно кричал. Все это длилось несколько секунд…
— Отвратительная работа, — повторил Клос. — Вам предстоит разговор с Бруннером. Он будет нелегким.
Риолетто понимающе кивнул:
— Знаю. Я готов. И когда только закончится эта проклятая война?
— Закончится. Поражение фашизма неминуемо, — ответил Клос.
— По профессии я химик, — сказал Риолетто, — и мечтаю снова заняться своим любимым делом.
Быстро опускались сумерки. В пригороде было безлюдно, здесь даже армейские патрули появлялись редко. Клос пришел в заброшенную мастерскую за две минуты до условленного срока. Присел немного отдохнуть. Наконец-то наступил последний вечер перед операцией. Данка возвратится к своим… Задание Центра должно быть выполнено.
Данка прибежала, еле переводя дыхание.
— Думала, что опоздаю, — проговорила она, — и не найду тебя. Рейли не хотел меня отпускать, как будто чувствовал, что больше никогда меня не увидит.
— За тобой никто не следил? — спросил Клос.
— Как будто бы нет, — неуверенно ответила Данка. Она вспомнила, что, когда свернула с Польной на Огродову, заметила силуэт мужчины, показавшегося ей знакомым. Больше она никого не видела. Немного поболталась по городу, ибо не было полной уверенности, что за ней не следят.
— Пойдешь к Мартину, — сказал Клос, — и узнаешь, как обстоит дело с готовностью к операции. Центр благодарит тебя.
— Спасибо, — шепнула Данка. — Что будем делать с Рейли?
Ответить Клос не успел. Услышав шорох, негромкие шаги, а потом грохот — кто-то налетел на ведро. Клос резко повернулся и увидел Гляубеля, который стоял с пистолетом в руке.
— Руки вверх, Клос! И ты тоже! Выше, выше ручки! — властно скомандовал Гляубель. — Я не ошибся. Теперь вы в моих руках… Провалился ты, Клос…
Клос мгновенно бросился на пол. Падая, схватил какой-то железный прут и швырнул его в гестаповца.
Гляубель выстрелил, но промахнулся. Клос выбил пистолет из его руки. Это произошло в считанные секунды, но Клосу они показались вечностью. Гляубель был сильным и ловким. Он вырвался из рук Клоса и отскочил к двери. Клос молниеносно поднял пистолет. Они выстрелили одновременно — он и Данка. Гестаповец медленно осел на землю…
— Торопись! — сказал Клос. — Иди немедленно к Мартину. Помни, что завтра рано утром проводим операцию.
