Пока официантка сервировала столы, Эрнст кивком головы отозвал Штубера к окну.

Он был еще слишком молод для «специалиста по Африке», лет двадцать пять — двадцать шесть, не больше. Крупное, тоже близкое к африканскому типу, смуглое лицо, на цвет которого хорошо накладывался африканский загар.

Впрочем, немало таких грубоватых лиц встречается и в городках австрийских Альп. А Виммер-Ламквет говорил с заметным австрийским произношением, что, наверное, очень импонировало «закоренелым венцам» Скорцени и Кальтенбруннеру.

— Как там на Украине, гауптштурмфюрер?

— Везде царит новый порядок. Согласно предписаниям фюрера…

— Я не об этом, — поморщился Эрнст. Ему не хотелось вести этот важный для него разговор в той манере, которую ему навязывал Штубер. — Удается ли там создавать национальные формирования? Появляются ли хоть какие-то новые личности? Я имею в виду — кроме тех, уже известных нам, лидеров из числа давних приверженцев национал-социализма.

— Простите… — Штубер не знал чина Виммера-Ламквета и затруднялся найти форму обращения. Но то ли «африканец» не понял смысла его заминки, то ли предпочитал не засвечивать свой чин. — Вы считаете, что на это обстоятельство пришла пора обратить особое внимание?

— Очень жаль, что пока далеко не все понимают: пора! Поверьте, если бы я не сумел активно использовать противоречия между черными и англичанами, межплеменную вражду и амбиции некоторых несостоявшихся или не вовремя состарившихся вождей и их наследников, мне не удалось бы «постажироваться» в Африке и два-три месяца.

— Я наслышан о ваших методах.

— Коль уж мы столь плохо позаботились о формировании национальных подпольных центров в различных республиках Совдепии в канун 22 июня, то по крайней мере не должны забыть об этом, временно оставляя их территории. В том, что вермахт умеет воевать, уже не сомневается никто, несмотря на последние серьезные неудачи. Но теперь нужно доказать, что мы не только сами научились сражаться, но и умеем делать это чужими руками. Что куда выгоднее и менее хлопотно, чем посылать на фронт все новые и новые части.

— Совершенно согласен с вами. Так вот, если говорить серьезно, на Украине сейчас крайне сложная ситуация.

— Прежде всего потому, что слишком много партизан.

— Слушая вас, я подумал именно о том, что красные оказались более предусмотрительными. Они неплохо подготовились к ведению партизанской борьбы, использовав во многих случаях патриотизм аборигенов, а также усиленно подогревая его пропагандой и оружием.

— Тогда мы — единомышленники. Кстати, вы представились как Беркут. Не послышалось?

— Первое попавшееся слово.

— Тем не менее мне приходилось встречать эту кличку в нескольких донесениях агента СД из Подольска. И речь в них, надеюсь, шла не о вас.

— Естественно.

— Между прочим, там сообщалось, что вы пытались вербовать этого сорвиголову.

«Даже так? — удивленно отметил про себя Штубер. — Тогда мы в неравных условиях. Этот человек знает обо мне значительно больше, чем я мог предположить. Кажется, значительно больше, чем я сам».

— Какова судьба этого русского офицера? — окончательно добивал его Виммер-Ламквет.

— Сейчас он, возможно, схвачен и находится в лагере для военнопленных. Под особым наблюдением. Исходя из вашей концепции, — а я полностью поддерживаю ее, даже в какой-то мере пытаюсь внедрять в жизнь, — этот человек может стать неоценимым агентом, резидентом, лидером националистов, диверсантом — словом, кем угодно.

— Причем самое ценное то, что он не «запятнал себя», как говорят большевистские пропагандисты, сотрудничеством с оккупантами. Наоборот, упорно сражался против них. Я не прав?

— Вы прочли мои мысли. И даже не считаю это странным. Профессионал есть профессионал. Был бы рад видеть в вашем лице своего коллегу по Восточному фронту.

— Убедившись в моем интересе к «восточной теме», можете предположить, что такое тоже не исключено. В конце концов судьба рейха решается сейчас не в Африке. Черный континент может подождать. А значит, нам, «африканистам», есть смысл на какое-то время переориентироваться.

— Опыт остается опытом, независимо от климата, в котором нам приходится действовать.

— Однако не учитывать климат было бы губительно, гауптштурмфюрер, — хотя он был моложе Штубера, но позволял себе говорить с ним почти по-отечески. — Особенно политический.

— Верно замечено. Тем более что в России мы оплошали с учетом климата, и в самом прямом смысле. Вы тоже собираетесь принимать участие в том деле, ради которого нас собрали здесь?

— Непосредственно — нет. В роли консультанта. Зато на месте к вам присоединятся несколько специалистов по Италии, — то ли проговорился, то ли прозрачно намекнул Виммер-Ламквет.

«Все-таки Италия», — облегченно вздохнул Штубер. Хотя он и считается специалистом по России, но как и этот человек в штатском, с удовольствием сменил бы на какое-то время местность, климат и специализацию.

— Однако, даст бог, у нас еще будет время поговорить о вашей Подолии с ее Черным лесом, горной грядой Медо-боров и полуразрушенными крепостями, — поразил Штубера своей информированностью этот загадочный «африканец». Вот что значит привычка основательно готовиться к каждой операции.

— Дай-то бог. Вы скромничаете, господин Виммер-Ламквет… Оказывается, о Подолии вы знаете больше меня.

— «Много лет размышлял я о жизни земной. Непонятного нет для меня под Луной. Мне известно, что мне ничего не известно, — вот последняя правда, открытая мной!». Омар Хайям, — снисходительно облагодетельствовал Штубера своей белозубой улыбкой «Стефан Штурм, он же Эрнст, он же…» — Специалист начинается не с армейского полигона и не с занятий в диверсионно-разведывательной школе. Он начинается с искреннего интереса к языку, нравам и быту жителей того региона, в котором ему придется действовать. Многие агенты никак не хотят смириться с этой прозаической истиной.